Ловким движением Томас перекинул пламя на вишни. Взметнулось шипящее и брызгающее голубое пламя, оно сверкало, дрожало и, наконец, погасло. Наш друг элегантно распределил горячие фрукты на порциях крема.
- А теперь, - сказал Томас, - обсудим нашу проблему. Думаю, что решение есть.
Ложечка в руке генерала звякнула о стекло:
- Бог мой, да говорите же!
- Господин генерал, вы сетовали на поведение определенных кругов - вишни превосходны, не правда ли? - стремящихся обогащаться даже на страданиях Франции. Могу вас утешить: подобные круги есть в любой стране. Господа хотят зарабатывать. Как - им наплевать. И когда все рушится, они забирают свои денежки и драпают. А маленькие люди остаются ни с чем, - Томас зачерпнул ложечкой крем. - Кажется, несколько кисловат. Нет? Дело вкуса. Итак, господа, мы сможем оздоровить финансы французской секретной службы за счет этих алчных негодяев, для которых понятие "отечество" - пустой звук.
- Но как? Что вам для этого нужно?
- Американский диппаспорт, бельгийский паспорт и срочные распоряжения министра финансов, - скромно сообщил Томас Ливен. Это был вечер 31 августа 1939 года.
10 сентября 1939 года в прессе и по радио было обнародовано следующее постановление:
ПРЕЗИДЕНТСКИЙ ДЕКРЕТ
В военное время вывоз капиталов, обменные операции, трансакции, торговля золотом запрещаются или регламентируются.
Статья 1. Вывоз капиталов в любой форме возможен только с разрешения министра финансов.
Статья 2. Все без исключения разрешенные операции с валютой должны осуществляться только через Банк Франции или иной кредитный институт, уполномоченный министром финансов…
Содержались и иные распоряжения относительно золота и валюты, а в заключение - драконовские штрафы за нарушения. Декрет подписали президент республики и министры кабинета.
9
Скорый поезд, отправлявшийся точно по расписанию в 8.35 утра 12 сентября 1939 года из Парижа, увозил в Брюссель молодого американского дипломата. На нем был костюм, какие носят английские банкиры, при нем большой черный чемодан из свиной кожи. Контроль на франко-бельгийской границе был очень строгим. Служащие по обе стороны тщательно проверили паспорт молодого ухоженного господина Уильяма С. Мерфи, официального курьера американского посольства в Париже. Его багаж не досматривали.
По прибытии в Брюссель американский курьер, который в действительности был немцем по имени Томас Ливен, остановился в гостинице "Рояль". В рецепции он предъявил бельгийский паспорт на имя Армана Деекена. В течение следующего дня Деекен, он же Мерфи, он же Ливен накупил долларов на три миллиона французских франков. Эти деньги он достал из черного чемодана свиной кожи, положив на их место доллары. Три миллиона франков, составивших первоначальный капитал, он позаимствовал из своего небольшого банка. Он чувствовал себя обязанным кредитовать французскую спецслужбу…
Из-за событий в мире международный курс франка упал на 20 процентов. Во Франции частные лица из-за панического страха перед дальнейшим обесцениванием франка старались скупать прежде всего доллары. Поэтому котировки доллара в течение нескольких часов там астрономически выросли. Но не в Брюсселе. Здесь можно было приобрести доллары по значительно более дешевому курсу, поскольку бельгийцы не были заражены страхом французов перед войной. Они были твердо уверены: "Мы сохраним наш нейтралитет, второй раз немцы ни при каких обстоятельствах не нападут на нас".
Вследствие оперативных мер французского правительства, запретившего вывоз капиталов, заграница не была наводнена франками и курс французской валюты, как и ожидал Томас, несмотря ни на что, держался более или менее стабильно. И это обстоятельство было, так сказать, сердцевиной всей операции…
С чемоданом, набитым долларами, Томас Ливен под именем Уильяма С. Мерфи вернулся в Париж. В течение нескольких часов драгоценную валюту у него буквально рвали из рук, причем именно те самые богачи, стремившиеся побыстрее увезти свое состояние в безопасное место, бросив на произвол судьбы свою родину. Томас Ливен заставлял их платить за такое гнусное поведение двойную и даже тройную цену.
На своей первой поездке он заработал себе лично 600000 франков. Теперь Уильям С. Мерфи возвращался в Брюссель, имея в дипбагаже уже пять миллионов франков. Операция повторилась, доходы росли. Неделю спустя между Парижем и Брюсселем, а также между Парижем и Цюрихом курсировали уже четыре господина с диппаспортами. Они вывозили франки и ввозили доллары. Две недели спустя число участников акции возросло до восьми.
Общее руководство осуществлял Томас. Благодаря своим связям он позаботился о том, чтобы валютный источник в Брюсселе и Цюрихе не иссякал. Предприятие теперь приносило прибыли, исчислявшиеся миллионами франков.
Потухшие глаза офицеров французской секретной службы заблестели, в них робко засветилась надежда и благодарность, как только Томас Ливен начал переводить ей все более крупные суммы. Между 12 сентября 1939 года и 10 мая 1940 года, днем германского нападения на Бельгию, оборот Томаса Ливена достиг 80 миллионов франков. За вычетом дорожных расходов и комиссионных в размере 10 процентов его чистая прибыль, переведенная в доллары, составила 27730 "зеленых". Провалов не было, если не считать одного небольшого происшествия…
2 января 1940 года Томас Ливен возвращался - в который именно раз, он и сам не помнил, сбился со счета - вечерним поездом из Брюсселя в Париж. На пограничной станции Фэньи поезд стоял дольше обычного. Томас, слегка обеспокоенный, хотел было пойти выяснить причину, как дверь купе распахнулась и показалась голова начальника французской пограничной службы, крупного мужчины, которого Томас частенько видел раньше. Он деловито проговорил:
- Мсье, вам лучше сойти, распить со мной бутылочку вина и продолжить путь на следующем поезде.
- С какой стати?
- Состав поджидает американского посла в Париже. У его превосходительства тут неподалеку случилась в дороге небольшая поломка, его машина получила повреждения. Для него заререзервировали соседнее купе. Его сопровождают три посольских сотрудника… Так что понимаете, мсье, вам действительно лучше поехать следующим поездом. Разрешите, я вынесу ваш тяжелый чемодан…
- Откуда вам это все известно? - спросил Томас пять минут спустя. Здоровяк отмахнулся:
- Полковник Симеон всякий раз поручает вас нашим особым заботам.
Томас открыл портмоне:
- Как я могу вас отблагодарить?
- Ах, нет, мсье, не стоит! Это дружеская услуга. Но, может быть… Нас здесь шестнадцать служащих, и в последнее время у нас нет ни кофе, ни сигарет…
- В следующий раз, когда я поеду в Брюссель…
- Минутку, мсье, не так все просто! Мы должны держать ухо востро, чтобы не пронюхали эти псы с таможни. Когда вы поедете снова, но только если ночным скорым, то выйдите в тамбур вагона первого класса. В передний тамбур. Приготовьте пакет. Кто-нибудь из моих людей впрыгнет к вам на ходу…
Так это и происходило по два-три раза в неделю. Во всей Франции никто из пограничников не мог похвастаться таким снабжением, как эти, со станции Фэньи. "Маленькие люди - хорошие люди", - говорил Томас Ливен.
10
Генерал Эффель предложил ему орден, но Томас отказался:
- Я человек штатский до мозга костей, господин генерал. Все это не по мне.
- Тогда скажите сами, что вы хотели бы, мсье Ливен.
- Если бы можно было получить некоторое количество бланков французских паспортов, господин генерал. И соответствующие штемпеля. В Париже живет так много немцев, которые в случае прихода нацистов хотели бы скрыться. Бежать они не могут - нет денег. Хотелось бы помочь беднягам.
Какое-то время генерал молчал, потом заговорил:
- Хотя это и нелегко, мсье, но я уважаю ваше желание и выполню его.
После этого в элегантную квартиру Томаса Ливена в Булонском сквере один за другим зачастили посетители. Денег он с них не брал. Они получали поддельные паспорта даром, но только те, кому грозили тюрьма или казнь. Томас называл это игрой в консульство, и занимался ею с увлечением. У богачей он изъял целое состояние и теперь немного помогал бедным. А вообще-то немецкие войска не торопились. Французы называли все это странной войной.
А Томас Ливен продолжал ездить в Брюссель и Цюрих. В марте 1940 года он как-то вернулся домой на день раньше обещанного. Мими уже давно жила у него и всегда знала, в котором часу он должен появиться. На этот раз он позабыл сообщить ей, что прибудет раньше. "Для малышки это будет сюрприз", - думал Томас. Сюрприз и впрямь удался - он застал Мими в объятиях любезнейшего полковника Симеона.
- Мсье, - сказал полковник, застегивая пуговицы мундира, - беру всю вину на себя. Я соблазнил Мими. Я злоупотребил вашим доверием. Прощения мне нет. Выбор оружия за вами.
- Убирайтесь из моей квартиры и никогда больше здесь не появляйтесь!
Цвет лица Симеона стал напоминать клубнику, он закусил губу и вышел.
Мими робко сказала:
- Ты был очень груб.
- Ты его, стало быть, любишь?
- Я люблю вас обоих. Он такой мужественный и романтичный, а ты такой умный и веселый!
- Ах, Мими, что мне с тобой делать? - ответил Томас убито и присел на край постели. Внезапно до него дошло, что Мими ему чертовски нравится…
10 мая началось немецкое наступление. Бельгийцы просчитались: на них напали вторично. Немцы задействовали 190 дивизий. Им противостояли 12 голландских дивизий, 23 бельгийских, 10 британских, 78 французских и 1 польская. 850 самолетов союзников, частично устаревших конструкций, должны были сражаться с 4500 немецких самолетов. Крах произошел с пугающей быстротой, началась паника. Десять миллионов французов ожидала жалкая судьба беженцев.
Томас Ливен не спеша ликвидировал свое хозяйство в Париже. Последние поддельные паспорта он выдавал соотечественникам, когда вдали уже были слышны глухие разрывы снарядов. Он перевязал пачки франков, долларов и фунтов, аккуратно снабдив их бандерольками и сложив в чемодан с двойным дном. Ему помогала Мими. В последние дни она подурнела. Томас держался с ней по-дружески, но сохранял дистанцию. Рана, нанесенная полковником, еще не зажила.
Внешне он не терял самообладания:
- Судя по последним сводкам, немцы движутся с севера на восток. У нас еще есть немного времени, а потом мы покинем Париж, двинемся в юго-западном направлении. Бензина у нас достаточно. Поедем через Манс, затем южнее, в направлении Бордо и… - он прервал себя, - ты плачешь?
Мими всхлипнула:
- Ты берешь меня с собой?
- Ну да, конечно. Не могу же я тебя здесь бросить.
- Но я же изменяла тебе…
- Дитя, - ответил он с достоинством, - чтобы иметь право говорить об измене, тебе пришлось бы завести шашни с Уинстоном Черчиллем.
- Ах, Томас, ты прелесть! А его ты тоже прощаешь?
- Еще легче, чем тебя. Что он тебя любит, можно понять.
- Томас…
- Да?
- Он в саду.
Томас даже взвился:
- С какой это стати?
- Он в таком отчаянии. Не знает, что ему делать. Он вернулся из командировки и не застал никого из своих сотрудников. Он сейчас совсем один, без машины, без бензина…
- Откуда ты это знаешь?
- Он… он мне рассказал… приходил час назад, я обещала поговорить с тобой…
- В голове не укладывается, - признался Томас и расхохотался до слез.
11
В полдень 13 июня 1940 года тяжелый черный "крайслер" двигался в юго-западном направлении через парижский пригород Сен-Клу. Ехать приходилось очень медленно, поскольку вместе с ним в этом же направлении громыхали и тарахтели другие бесчисленные средства передвижения - колонны беженцев из Парижа. На правом крыле черного "крайслера" трепетал флажок США. Крыша автомобиля была покрыта звездно-полосатым флагом средней величины. На бамперах сверкали номера с отполированными до блеска дипломатическими буквами CD. За рулем сидел Томас Ливен, возле него поместилась Мими Шамбер. Полковник Жюль Симеон устроился на заднем сиденье, зажатый чемоданами и коробками от шляп. На нем вновь был некогда элегантный, слегка поношенный голубой костюм, золотые запонки и золотая булавка для галстука. Симеон посматривал на Томаса со смешанным чувством благодарности и смущения.
Томас попытался разрядить напряженную атмосферу бодрыми речами:
- Наша путеводная звезда защитит нас, - он взглянул на флажок. - Точнее говоря, наши сорок восемь звездочек.
Полковник отозвался глухо:
- Бежать, как трус. Следовало бы остаться здесь и сражаться!
- Жюль, - дружески сказала Мими, - война давно проиграна. Если они тебя сцапают, то поставят к стенке.
- Это было бы куда почетнее, - заявил полковник.
- И глупее, - сказал Томас. - С интересом жду продолжения событий в этом безумном мире. Нет, правда, с большим интересом.
- Если немцы схватят вас, то тоже поставят к стенке, - сказал полковник.
- Немцы, - Томас свернул на менее оживленную боковую улочку и, въезжая в небольшой лесок, пояснил: - замкнули кольцо вокруг Парижа почти на три четверти. Открытым остается направление между Версалем и Корбелем. Это тот самый квартал, где мы находимся.
- А если немцы уже здесь?
- Доверьтесь мне. На этой второстепенной дороге и в этом квартале немцев нет. Ни одного.
Лес отступил, открывая вид на плоскую равнину. Навстречу им по второстепенной дороге двигалась немецкая передовая разведывательная танковая колонна. Мими вскрикнула. Полковник Симеон застонал. Томас Ливен произнес:
- Что они здесь делают? Должно быть, заблудились…
- Все пропало, - сказал бледный как полотно полковник.
- Кончайте ныть и не действуйте мне на нервы!
На это полковник сказал едва слышно:
- В моей папке - секретные досье, списки с адресами и именами всех французских агентов.
У Томаса перехватило дыхание:
- С ума сошли? Зачем вы таскаете такие вещи с собой?
- У меня приказ генерала Эффеля, - заорал полковник, - непременно, любой ценой доставить эти списки в Тулузу и передать некоему человеку.
- Не могли сказать раньше? - рявкнул Томас.
- Если бы я сказал об этом раньше, вы бы взяли меня с собой?
Томас непроизвольно рассмеялся:
- Вы правы.
Через минуту они поравнялись с немецкой колонной.
- У меня пистолет, - прошептал полковник, - и, пока я жив, эту папку никто не тронет.
- Это займет не больше двух минут, и господа охотно подождут, - объявил Томас, выключая мотор. Пропыленные немецкие солдаты с любопытством приблизились к "крайслеру". Из джипа вылез стройный блондин в чине обер-лейтенанта. Подойдя к машине, он вскинул руку к козырьку и произнес:
- Добрый день, могу ли я взглянуть на ваши документы?
Мими сидела как парализованная, не говоря ни слова. Солдаты тем временем окружили машину со всех сторон.
- О'кей, - мужественно сказал Томас, - мы американцы, понимаете?
- Флажок я вижу, - ответил блондин на прекрасном английском, - а теперь я хотел бы взглянуть на ваши документы.
- Вот они, - сказал Томас.
Рыжеватый обер-лейтенант Фриц Цумбуш развернул, как гармошку, американский диппаспорт и, наморщив лоб, изучил сначала его, затем элегантного молодого господина, сидевшего за рулем тяжелого черного лимузина с бесконечно скучающим высокомерным выражением лица. Цумбуш уточнил:
- Ваше имя Уильям С. Мерфи?
- Йес, - ответил тот и зевнул, прикрыв, как воспитанный человек, рот ладонью. Когда твое настоящее имя не Уильям С. Мерфи, а Томас Ливен, когда ты фигурируешь в черных списках немецкой разведки в качестве агента французских спецслужб и тебя окружает танковая колонна немецкого вермахта и если еще в довершение ко всему в машине находятся французская подружка вместе с высокопоставленным офицером секретной службы в штатском, имеющим при себе черную папку с досье и списками имен и адресов всех французских агентов - да, тогда нет ничего легче, чем изображать из себя бесконечно утомленного и скучающего субъекта!
С казенной вежливостью обер-лейтенант вернул паспорт. В этот жаркий день 13 июня 1940 года Соединенные Штаты все еще сохраняли нейтралитет. И Цумбушу, которого от Парижа отделял всего 21 километр, не хотелось искать неприятностей. Его семейная жизнь сложилась несчастливо, и он охотно стал солдатом. Поэтому, повинуясь долгу, потребовал:
- Паспорт дамы, пожалуйста.
Черноволосая красотка Мими, хотя ничего и не поняла, но догадалась и, открыв сумочку, извлекла из нее требуемое. А солдат, окружавших машину, одарила улыбкой, вызвавшей у них восхищенный шепот. "Моя секретарша", - пояснил Томас обер-лейтенанту. "Все идет прекрасно", - подумал он. И в следующую секунду разразилась катастрофа.
Обер-лейтенант просунул голову в окошко и взглянул на Симеона, сидевшего на заднем сиденье в окружении картонок и чемоданов, с черной кожаной папкой на коленях. Возможно, возвращая паспорт Мими, Цумбуш так энергично вытянул руку, что полковник Симеон прямо-таки отшатнулся от длани тевтона и прижал папку к груди с фанатичным выражением христианского мученика на лице.
- Эге, - произнес Цумбуш, - а что это там в ней? Покажите-ка!
- Нет, нет, нет! - закричал полковник.
Томас, попытавшийся вмешаться, ощутил, как локоть офицера уперся ему в рот. В конце-концов салон "Крайслера" не ярмарочная площадь. Мими завизжала. Цумбуш ударился головой о крышу автомобиля и разразился бранью. И когда Томас повернулся, то чувствительно ударился коленом о ручку коробки передач. "Что за идиот, разыгрывающий из себя героя", - подумал он с яростью. И тут, к своему несказанному ужасу, он увидел французский армейский пистолет в руках полковника и услышал, как тот прохрипел:
- Руки прочь или я стреляю!
- Осел! - заорал Томас. Он едва не вывихнул себе сустав, стараясь ударом выбить пистолет из руки Симеона. Раздался оглушительный выстрел, пуля продырявила крышу салона. Томас вырвал оружие из рук Симеона, крикнув ему яростно по-французски: "С вами одни только неприятности!"
Обер-лейтенант Цумбуш распахнул дверцу автомобиля и закричал Томасу: "Вылезайте!" Любезно улыбаясь, тот повиновался. Теперь и у обер-лейтенанта оказался в руке пистолет. Танкисты неподвижно окружали их, держа оружие на изготовку. Стало необыкновенно тихо.
Томас зашвырнул пистолет Симеона подальше в пшеничное поле, затем, подняв брови, взглянул на дула пятнадцати пистолетов. "Теперь ничего не попишешь, - подумал он, придется уповать на наш рефлекс "Я начальник - ты дурак"". Набрав побольше воздуха, он закричал на Цумбуша:
- Этот господин и эта дама находятся под моей защитой! На моей машине флаг Соединенных Штатов!
- Выходите или я стреляю! - приказал Цумбуш бледному полковнику Симеону.
- Оставайтесь на месте, - крикнул Томас и, не найдя ничего лучшего, продолжал: - Машина экстерриториальна! Всякий, кто в ней находится, находится на территории Америки.
- А мне плевать… - парировал обер-лейтенант.