Теперь ему препятствий не чинили, хотя нынешний начальник политотдела неопределенно хмыкал, когда видел, как после беседы о международном положении майор Шапошников перебирал струны, исполняя перед восторженной аудиторией песни протеста Дина Рида, Ганса Вальдорфа или Себастьяна Рикардо. Не укладывался в привычном ряду представлений такой необычный замполит, не было полочки, на которую можно было поместить Сергея.
… До выхода на поверхность майор Шапошников не дошел пятидесяти шагов. В этом месте коридор расширялся, образуя помещение, в котором стояли походные койки с матрасами, застеленные солдатскими серыми одеялами. На прошлой неделе в полку проводились учения по развертыванию подземного лазарета, и вот койки до сих пор не убрали. Сейчас он поднимется наверх и сделает замечание доктору – Гаенкова приедет вместе с командиром.
Замполит остановился, помедлил чуть-чуть и решительно свернул направо, туда, где располагался караульный пост.
Как там ваши "синие волки"? – спросил Энтони Свейн, босс-координатор Юго-Запада, взглянув на экран с изображением Уильяма Годфри, который отвечал за связь с вооруженными силами страны и ведал разведкой.
Это люди Эдгара, – буркнул в ответ Годфри.
Но разве не вы лично отвечаете перед комитетом за проведение операции "Миннесота"? – поддержал Свейна Чарльз Маккарти.
Я осуществляю общее руководство, – отозвался Годфри, – а на том отрезке дежурят люди Эдгара Гэйвина. Вам, Чарли, не надо напоминать, что штат Северпая Каролина входит в его зону.
Джентльмены! – вернул к деловому топу сообщников Патрик Холл, председатель комитета. – Что там у вас, Эдди?
"Синие волки" вышли на объект, – сказал Гэйвин.
Об этом мы уже слышали. Что же дальше?
Минутку, джентльмены…
Юго-восточный босс приподнял голову и стал смотреть поверх экрана, который передавал его изображение. Там, за пределами видимости, находился помощник Гэйвина, который, судя по всему, поддерживал прямую связь с "синими волками".
Остальные члены Комитета терпеливо ждали новостей. Каждый из этих семерых начинал уже испытывать некое беспокойство от того, что так великолепно разработанный и успешно начавший осуществляться план действий, имевший целью раз и навсегда покончить с хаосом в беспорядком в Прекрасной Америке, этот план стал пробуксовывать.
"Легенда", изящно сочиненная Патриком Холлом и его людьми в ЦРУ, сработала так, что лучше не надо. Министр обороны поверил в бред о русских ракетах, летящих на Америку. Поверил потому, что Оскару Перри намекнули, откуда дует ветер, и ему просто необходимо принять дезинформацию ЦРУ за чистую монету. Ведь Комитет семи знал, что Брейв Оси – человек ВПК, но сейчас работал с ним втемную. Так было надежнее. И давало хорошую возможность остаться в стороне, свалить все на простака Перри в случае неудачи…
Но главным, неопровержимым аргументом для министра обороны было уничтожение двух разведывательных спутников, висевших на геостационарных орбитах вблизи западной и восточной границ Советского Союза. Когда русские объявили весь космос над их территорией суверенным пространством, что в свою очередь привело к провалу самой идеи СОИ, Соединенные Штаты все-таки разместили несколько наблюдателей-шпионов на высоте тридцать шесть тысяч километров над нейтральным океаном, надеясь хоть "заглянуть" с этой высоты вовнутрь пространства СССР. И когда задумывался дьявольский проект "Миннесота", было решено собственными руками сбить парочку "спейс спаев" – космических шпионов. Люди Комитета семи в ВВС подняли в воздух самолеты, вооруженные ракетами "Киллер". Они довели этих "убийц" до высоты семьдесят тысяч футов и запустили их в самостоятельный полет…
Оскар Перри даже не пытался выяснить, кто уничтожил спутники. Достоверность же информации об их гибели была стопроцентной…
Сейчас проходил оптимальный вариант плана "Миннесота" с минимальными потерями. Но в любом случае успех заговора гарантирован только тогда, если покушение на Президента пройдет успешно. Но Президент все еще жив, черт бы его побрал, этого миннесотского адвокатишку! Ведь давным-давно стало политической аксиомой: Белый дом по место для интеллектуалов. Не случайно все, кто боролся с паршивыми либералами, тянувшими Америку в болото всепрощенчества и слюнтяйства, написали на своих знаменах слова Старого Солдата номер один, славного Айка Эйзенхауэра: "Интеллигент – это человек, которому требуется больше слов, чем необходимо, чтобы рассказать, что он знает".
Да, болтать эти "длинноволосые" доброхоты за чужой, настоящих американцев, счет умеют ох как здорово. И этот новый хозяин Белого дома взял избирателей болтовней, заставил теперь их, людей дела, спасать Америку.
Враги американских интеллектуалов, члены комитета не были вовсе пещерными людьми в смысле умственных способностей и образования. Тот же Галпер считался способным журналистом и был также писателем-фантастом, выпустил с полдюжины сборников рассказов и нашумевший даже остросюжетный роман "Око Персея" о нашествии инопланетян, читай-"красных", и порабощении ими Соединенных Штатов. Да и остальные получили приличествующее их социальному положению образование. Их нельзя даже сравнивать с сенатором Мак карти, хулиганом, сквернословом и стойким потребителем алкоголя, от которого он в конце концов и погиб.
Дело было вовсе в другом. Интеллектуалы в представлении членов комитета и их многочисленных сторонников, рекрутируемых из среды правых радикалов, олицетворяли собой ненавистных им сердобольных либералов, которые ратовали за социальные программы помощи тем, кто находился за пределами среднего общества. "Они плодят в Америке лодырей, бездельников, которые погубят страну" – вот главное обвинение, которое выдвигали правые радикалы, экстремистское крыло которых а превратилось в тайную организацию, затеявшую заговор с целью захвата власти.
Комитет семи сформировался и перешел к активным действиям как выразитель воли нового, относительно молодого еще и потому более нетерпеливого, агрессивного капитала, который сложился во время и после второй мировой войны. Этот военно-промышленный комплекс быстро продвинулся вперед на гребне научно-технической революции и жаждал сбить с передовых позиций традиционные буржуазные династии Рокфеллеров, Морганов, Дюпонов… Хантеры из Техаса, Армстронги из Чикаго, Дэйвины из Сиэтла, Лазарусы из Лос-Анджелеса, а также семейные кланы, которые представляли в комитете зональные боссы-координаторы Свейн и Маккарти, Гэйвин и Розенфельд, считали несправедливым сложившееся положение и требовали иного дележа яблочного пирога, который назывался Америкой.
В то же время новый капитал не рискнул пойти в свой "последний и решительный", как любил острить циник Галпер, не заручившись, пусть и пассивной, поддержкой уолл-стритовских акул, занявших выжидательную позицию. Правда, их и не посвящали в основную суть проекта "Миннесота".
Члены комитета людьми были разными. По происхождению и личным качествам. Но их объединяла лютая, фанатическая ненависть к Советской России и к ее политике мира. Общим лозунгом комитета стал первый параграф устава морской пехоты США: "Помни! Ты должен не только победить противника, но и убить его!"
Выслушав доклад невидимого помощника, Эдгар Гайвин повернулся к камере, которая передавала его изображение остальным.
Все в порядке, джентльмены, – сказал оп. – Объект в руках "синих волков", теперь никуда от нас не денется…
Так кончайте с ним поскорее, Гэйвин! – вскричал Чарльз Маккарти.
В отличие от большинства американцев ирландского происхождения, Чарльз не был католиком, а принадлежал к евангелической церкви, отличающейся ярко выраженными настроениями апокалиптического толка. Маккарти был искренне верующим человеком, признающим христианские догматы, предписывающие миролюбие, непротивление злу насилием, любовь к ближнему, осуждал ненависть и убийство. Но в то же время он считал главным долгом любого христианина борьбу со вселенским злом и с его воплощением – дьяволом. Но это исчадие ада всегда вселяется в других людей, которых делает сосудом зла и всяческих бед для верных слуг господа. "Значит, – убеждал себя Чарльз, – борясь против таких людей, которыми овладел дьявол, мы совершаем богоугодное, святое дело. И вообще, сам принцип любви к ближнему, ненасилия распространяется только на людей своей веры. А какая любовь может быть по отношению к кремлевским слугам сатаны?"
– Видите ли, Чарли, – пояснил Эдгар Гэйвин, – "синие волки" не имеют инструкций на проведение акции. Их задача – не дать объекту выйти на связь с кем-либо, блокировать его. Это они уже сделали.
– Спасибо, Гэйвин, – подал голос генерал Холл. Маккарти выругался.
Нет ли у вас кого, кто доделал бы остальное?- спросил он.
Есть, – ответил Уильям Годфри. – И нами уже отданы соответствующие распоряжения.
Выругавшись и облегчив тем душу, Маккарти посмотрел на портрет покойного сенатора Маккарти, висевший в кабинете его подземного бункера. Северо-западный босс не был родственником печально известного организатора расследований антиамериканской деятельности, но, когда его спрашивали об этом, он загадочно, с нарочитой скромностью отвечал:
– Мы с ним из одного клана…
Это можно было понимать как угодно, но культ Джозефа Маккарти его однофамилец поддерживал неукоснительно. Он любил рассказывать о подвигах Маккарти, о том, как на митинге в защиту генерала Макартура, от ставленного Трумэном за своеволие в Корее, сенатор объявил, что президент окружен прихвостнями, "опившимися виски и ликерами", развернул против них боевые действия, не пренебрегая и кулачной расправой. О том, что Джозеф Маккарти в 1950 году, перед тем как начать "крестовый поход" против "яйцеголовых профессоров, продавшихся коммунистам", по оценке опрошенных в Вашингтоне журналистов, занимал первое место как "самый плохой сенатор", о том, что он восторгался Гитлером и штудировал "Майн кампф", а "боевое ранение" получил, сломав ногу при падении с трапа во время попойки на военном транспорте, – обо всем этом Чарльз Маккарти предпочитал помалкивать.
Зато с удовольствием цитировал его знаменитое выступление в клубе домохозяек в Уилинге, заштатном городишке Западной Виргинии, речь, которая сделала сенатора самым популярным человеком в Америке: "Хотя у меня нет времени, чтобы перечислять всех сотрудников государственного департамента, известных как члены коммунистической партии и участники шпионской организации, у меня в руках список, в нем числятся 205 человек, известных государственному секретарю членов коммунистической партии, которые все еще работают и определяют политику государственного департамента".
Когда Чарльз Маккарти спросил Гэйвина и Годфри, есть ли у них кому доделать все остальное, ответа услышать ему не было суждено. Все шесть экранов, на которых Маккарти видел остальных членов комитета, разом вдруг погасли.
В чем дело, Эйб? – рявкнул босс.
Минутку терпения, сэр…
Личный секретарь и ближайший помощник Чарльза Маккарти поднялся из-за стола, установленного справа от экранов видеофона, и направился к панели управления, которая находилась за спиною шефа. Не доходя до панели, он развернулся лицом к Маккарти, отступил на два шага назад, неторопливо закладывая правую руку под левую полу пиджака.
– Долго я буду…
Босс Северо-Запада стал поворачиваться вместе с креслом, но договорить не успел. Секретарь выхватил пистолет с глушителем и мгновенно выстрелил Маккарти в голову…
Дирижабль "Дельфин" со скоростью пятьсот километров в час мчался в восточном направлении.
Генерал Михайлов посмотрел на часы. Тридцать минут назад те штабы, с которыми он отрабатывает сегодня комплексную тренировку, были приведены в установленную готовность. Начальник боевого расчета воздушного командного пункта – ВКП – уже доложил ему, что связь с участниками тренировки установлена.
"До появления "Скелета" еще пятнадцать минут, – прикинул Михайлов. – Надо обойти посты, и к Гусеву успею заглянуть…"
Он поднялся из кресла, кивнул своему заместителю полковнику Лопусову: гляди, дескать, тут, – и вышел из салона, который и был командным пунктом.
Сразу за переборкой располагался отсек операторов. Все видели, как генерал появился в отсеке, по никто, как говорится, и ухом не повел. По инструкции операторам разрешалось не реагировать на появление начальства поуставному: вставать, принимать положение "смирно", докладывать… Каждый из них занимался своим делом, они только боковым зрением следили за тем, как Виталий Дмитриевич прошел их отсек-зал и скрылся в противоположных дверях.
За ними был просторный холл с мягкими креслами, цветным телевизором, экраном для демонстрации кинофильмов, аквариумами с золотыми рыбками вдоль переборок. Отсюда можно было выйти на прогулочную веранду, она располагалась ниже, или подняться по винтовой лестнице на второй этаж, где имелись каюты для экипажа и офицеров, камбуз и кают-компания: на "Дельфине" была в обиходе морская терминология.
Генерал Михайлов пересек холл и открыл дверь в отделение связистов, которые еще раз тщательно проверяли надежность связи со штабами, разбросанными по огромной территории.
Еще немного – и Виталий Дмитриевич в кабине экипажа.
Летим, Виктор Леонидович? – спросил генерал у полковника Гусева.
Летим, – в топ ответил командир дирижабля. – А что делать? Надо… Вот и летим.
Да уж, – сказал Михайлов. – Скоро начнем… Значит, как условлено: два часа идешь на восток, потом при вяжешься к Хуртамышу, сделаешь над ним кружочек. Этак примерно с час полетаем – и сразу на обратный курс. Улавливаешь?
– Уже уловил, товарищ генерал-майор, – улыбнулся Гусев. – Сделаю все по науке, как учили…
– Тогда ладненько, – удовлетворенно кивнул Виталий Дмитриевич. – Давай полный вперед, а я буду командовать землею.
Ровно в назначенное время к ракетчикам, участвующим в тренировке, пришел учебный сигнал "Скелет". Согласно замыслу тренировки он означал, что отрабатывается сложная ситуация начального периода войны.
Операторы, каждый из которых отвечал за отдельное подразделение, в спешном порядке – хоть и учебная, а война! – уточняли обстановку. При этом предполагалось, что основные наземные пункты управления могут быть выведены из строя. Для того и существовал их "Дельфин", чтоб взять командование на себя.
Когда сведения были собраны и обобщены на центральной бортовой вычислительной машине, Виталий Дмитриевич определил порядок дальнейших действий.
А обстановка все усложнялась. Операторы работали в напряженном ритме. Доклады следовали один за другим. И вот уже взлетают ракеты – тоже условно, в сознании операторов "Дельфина", офицеров штабов, которые докладывают сейчас генералу Михайлову о результатах пуска. И на бумаге, конечно, для последующего разбора военной игры.
"Молодцы, – подумал Виталий Дмитриевич о своих людях, – крепко держат связь".
Он принимал донесения операторов о состоянии боеспособности войск, а сам пил вкусный, крепко заваренный чай, куда, зная его слабость, полковник Лопусов добавил "золотого корня" – ведь Михайлов служил в тех краях, где растет эта целебная Радиола розовая. Самые лучшие годы службы Михайлов провел в Каменогорске. Он был заядлым охотником и рыболовом, а в тех божественных местах и дичи было еще много, и в реках водились таймени, ленки, хариусы, не говоря уже о фантастических размеров карасях, которые так хороши поджаренные в сметане.
"Обед, что ли, скоро? – подумал Михайлов. – Иначе чего б это я о карасях завспоминал…"
Генерал встал из-за пульта управления и подошел к голографическому изображению полушарий Земли, запе чатленных так, как если бы Михайлов смотрел на планету из иллюминатора космического корабля типа "Буран". Эти транспортные лайнеры теперь регулярно взлетали в космос и возвращались обратно с посадкой на воду больших озер или в степях Казахстана – разные были варианты.
Виталий Дмитриевич смотрел на Евразийский материк, размахнувшийся больше чем на все Восточное полушарие- Чукотка выползала за 180-й меридиан и лежала в западной долготе, – и думал о разнице во времени полета ракет, запущенных из точек с такими разными географическими координатами.
"Помешался я на этих взаимодействиях, – полушутливо-полусерьезно подумал о себе генерал. – Может быть, анахронизм уже все то, над чем сам ломаю голову и профессорам в академии мозги морочу?"
"Может, скоро ты вообще никому не будешь нужен, генерал-ракетчик, – подначил Михайлова внутренний голос. – Время такое… Ко всеобщему разоружению идем".
"Не пропаду, – возразил Виталий Дмитриевич. – Чай, больше четверти века честно служил Родине. Право на пенсию заработал…"
"И такой бугай будет "козла" во дворе забивать… Или малину на даче выращивать?.."
"Дачи у меня пет, – обиделся Михайлов. – Да и я ведь по натуре лесной человек… Вот выйду в отставку – тогда и поеду в Каменогорск, поступлю лесником на таежный кордон. Там, кстати, сейчас заповедник на реке Шамаре завели. Вот и буду охранять природу, зверье всякое от недобрых людей. Самое занятие для стратегического ракетчика".
– "Мария Степановна из Москвы за тобой не поедет", – не унимался голос.
"Пусть остается… Письма будем друг другу писать, в гости ездить… Впрочем, как это не поедет?! Да она всю жизнь за мной, как нитка за иголкой! Ишь ты – не поедет…"
Генерал Михайлов громко рассмеялся: надо же, так увлекся спором с самим собой…
"Не рано ли ты о лесной жизни размечтался? – насмешливо спросил себя Виталий Дмитриевич. – Не такто просто Западу преодолеть стереотипы старого мышления… За океаном уже в декабре восемьдесят седьмого, еще чернила на Договоре РСД-РМД не высохли, принялись вовсю шуметь о необходимости компенсации. Ульт раконсерваторы на все голоса завопили о новом Мюнхене, поражении, которое якобы потерпела администрация Белого дома. И вообще, антисоветизм, как систему негативных представлений о России и ее народах, никто не отменял, гигантский пропагандистский механизм внедрения в массовое сознание тех же американцев образа врага сохранился почти в том же виде".
Генерал Михайлов вздохнул. Он вспомнил, что при хваленой на все лады западной "гласности" широкие круги американской общественности так и не узнали, что ракеты "Першинг-2", размещенные на территории ФРГ, были нацелены на Москву. Правда, сообщение об этом проскользнуло в "Дифенс электроник", но кто читает этот технический журнал, предназначенный только для специалистов в области вооружения?
"Так-то вот, – сказал себе Виталий Дмитриевич, – с амплуа лесника-анахорета придется погодить, генерал…"
Он повернулся к полковнику Лопусову и хотел его о чем-то спросить, но низкий зуммер, зазвучавший в динамике, заставил генерала броситься к пульту управления.
– Слушаю! – хриплым голосом сказал Виталий Дмитриевич. – Генерал Михайлов!
Их вызывал на связь один из наземных пунктов управления.
"Батюшки! – мысленно ахнул полковник Лопусов. – Не напортачили мы чего с игрой?"