Рукопись из Тибета - Валерий Ковалёв 6 стр.


- Не знаю, - пожал я плечами. - Помню только, когда еще был младенцем, нянечка сказала "кобель будет".

- Шутишь? - лукаво покосилась на меня она, грызя травинку.

- Честное слово.

Судя по тому, как через несколько дней в отсутствии "папы" на меня стала поглядывать Нора, Ольга проболталась подруге о том, что случилось между нами.

- На фик - на фик, - думал я, отворачиваясь от ее зазывных взглядов. - У тебя уже один е… есть. Только семейного инцеста не хватало.

Вскоре мне довелось лицезреть самого Генсека. В той, первой жизни, я его тоже наблюдал, но в основном затылком, когда стоял в оцеплении перед трибуной Мавзолея в дни майских шествий и военных парадов. Теперь же случился, как говорят, "личный контакт". При следующих обстоятельствах.

Наш охотничий домик на Форосе, в числе еще десятка таких же, принадлежавших лучшим людям полуострова, находился всего в нескольких километрах от главной правительственной дачи. Имевшей одноименное название.

Когда-то там была резиденция русских царей, а потом ее облюбовал товарищ Сталин. Далее эстафету принял Никита Хрущев, а теперь в Форос временами наезжал Леонид Ильич Брежнев. Со товарищи.

Внешне это никак не афишировалось, но кому положено, знали. В том числе мой усыновитель.

Однажды в августе, это было за год до окончания мною школы, он прикатил вечером на служебной "Волге" из Симферополя и сообщил, что отдыхающий в резиденции Генсек желает встретиться с талантливой молодежью Крыма.

- Ты будешь в их числе, - покровительственно похлопал меня по плечу. - Постарайся произвести впечатление.

- Может взять баян и там чего-нибудь сбацать? - вопросил я, проникаясь важностью услышанного. В доме имелся подаренный мне Норой "Хонер" о пяти регистрах на котором, по вечерам, я нередко играл для папы "Интернационал", а ей кое-что из зарубежной эстрады.

- А что? Умная мысль, - воодушевился родитель. - Леонид Ильич любит искусство. Сыграешь для него Гимн или на худой конец "Прощание славянки".

- Нет вопросов, - воодушевился я. - Все, что пожелает!

На следующее утро, около десяти, в отутюженных брюках и белой рубашке со значком ВЛКСМ на груди, прихватив инструмент, я уселся вместе с Волобуевым на заднее сиденье автомобиля.

- Трогай, - кивнул тот фетровой шляпой водителю, после чего мы выкатили за ворота и взяли курс на правительственную дачу.

На въезде в нее Вилен Петрович предъявил охране пропуск, вслед за чем автомобиль въехал на территорию и встал на стоянке неподалеку одного из помпезных зданий, под тропическими пальмами.

Там уже блестели хромом еще несколько. В том числе правительственная "Чайка". Тихо прикрыв дверцы, мы вышли из машины.

- Вам туда, - возник из ниоткуда рослый амбал в темных очках, таком же костюме и портативной рацией в руке. Кивнув на мраморную, с ковровой дорожкой, лестницу.

- А это что? - насторожился, увидев извлекаемый водителем из багажника футляр с "Хонером".

- Это, товарищ, баян, - предупредительно сказал папа. - Мой сын, так сказать, талант. Будет играть Гимн для товарища Брежнева.

- Понял, - кивнул башкой амбал. - Предъявите.

Убедившись, что все действительно так, он разрешил, - проходите. После чего забубнил что-то в рацию.

Я прихватил инструмент, папа снял шляпу, и мы поднялись по мраморной лестнице вверх. В пенаты.

Они впечатляли архитектурными формами и дизайном.

В небольшом, отделанном розовым туфом и позолотой зале, на кожаных диванах вдоль стен, напряженно сидел десяток юных дарований. Празднично одетых девушек и парней. Некоторых я знал. Они, как и я, были детьми местной элиты.

Здесь же, у зеркальных окон, и двустворчатой закрытой двери, стояли еще двое церберов из "девятки" . С каменно застывшими лицами и скрещенными на яйцах руками. Как того требовала инструкция.

Указав мне пальцем на диван и пожелав удачи, Волобуев тут же испарился в смежную комнату, за стеклянной дверью которой виднелись другие сопровождающие.

Под любопытными взглядами сидевших на диванах, я поставил инструмент у ног, сделал рожу ящиком и опустился на прохладную кожу.

Минут через пять напряженного ожидания в зале появился первый секретарь Крымского обкома партии (начальник отца), внимательно оглядел нас и проскрипел:

- Сейчас вы встретитесь с товарищем Брежневым. Никаких вопросов не задавать. Отвечать только на его. Всем ясно?

- Да, - втянули головы в плечи приглашенные. Я тоже. Сказались гены партийной дисциплины.

- Все. Идем, - поправив галстук, первым пошагал секретарь в сторону арочной двери. За ним робко двинулись остальные. Открыв футляр, я взял баян подмышку (тот хрюкнул) и последовал их примеру.

На подходе охранники распахнули створки. В глаза ударил яркий солнечный свет, и бескрайняя синь моря, из которых нарисовалась открытая, с балюстрадой, белая терраса. Посреди нее, удобно устроившись в легких креслах, сидела царственная группа.

В центре Сам, в белой рубашке с короткими рукавами, еще довольно крепкий и с густыми черными бровями; по сторонам 1-й секретарь ЦК Компартии Украины Шербицкий с министром иностранных дел СССР Громыко и еще какие-то менее значительные лица.

- А вот и наши молодые таланты, Леонид Ильич! - сделав нам знак остановиться, бодро изрек наместник Крыма.

- М-м-м, - пожевал губами хозяин Страны Советов, окинув нас благосклонным взглядом. - Здравствуйте товарищи. Присаживайтесь, - сказал густым басом. После чего сделал приглашающий жест рукой. С золотой "Ракетой" на запястье.

- Всем сесть, - обернувшись назад, тихо продублировал Крымский секретарь. Мы опустились на стоявшие у балюстрады стулья, я аккуратно положил "Хонер" на свободный сбоку.

- Так какие тут у нас таланты, а, Николай Карпович? - обратился к подчиненному Щербицкий с породистым лицом - Давай, докладывай.

Тот было с пафосом начал, но Брежнев его остановил, чуть подняв руку.

- Пусть сами расскажут, по порядку. А мы послушаем молодежь. Кто первый?

Возникла короткая пауза, как нередко бывает в таких случаях, а потом с противоположного от меняя края, встала девушка.

- Я Галя Ланская! - звонко сказала она. - Пишу стихи и публикуюсь в "Комсомольской правде!".

- Похвально, - шевельнул бровями Генсек. - Почитай нам что-нибудь, дочка. Окружение, изобразив улыбки, одобрительно закивало.

Девица, набрав в грудь воздуха, выдала поэму про молодых строителей Братской ГЭС. Все внимали с интересом, после чего Леонид Ильич констатировал "хорошо", а остальные немедленно захлопали в ладоши.

Потом встал лет пятнадцати хмырь в очках, оказавшийся мастером спорта по шахматам и стал излагать теорию Капабланки , что также вызвало удовлетворение сановных слушателей.

За ним выступил еще один. Явно не нашего круга. Он был юным мичуринцем и рассказал о новом сорте огурцов. Выведенных юннатами на селекционной станции.

- Да, - Гимн или "Прощание славянки" здесь не канают, - мелькнула в голове мысль. - Надо что-нибудь такое, что бы сразу раз - и в дамки.

И тут меня осенило. Исполнить "Малую землю!" Была такая песня, написанная четырнадцать лет спустя композиторшей Пахмутовой на слова поэта Добронравова. По спецзаказу.

В 1943 году Брежнев был начальником политотдела армии на Малой земле и, помнится, высоко ее оценил. Даже написал книгу.

Этот ход мне показался безошибочным, поскольку тут я действительно мог произвести впечатление. Не то, что какая-то там теория Капабланки.

Все мои составляющие решение одобрили. Кроме прокурорской.

- Сие есть мошенничество - изрекла она. - Присвоить чужое произведение.

Остальные на нее зашикали, внутри чуть захрипело. Не иначе придавили.

Я демонстрировал свой талант последним. По принципу "не лезь в герои, пока не позовут". Усвоенному за последние двадцать лет жизни в демократической России.

- Песня "Малая Земля"! - встал и четко доложил. Когда уставший от талантов Леонид Ильич, вяло поинтересовался, что я имею сказать, а Громыко тайком зевнул, поглядывая на часы. Видать куда-то торопился.

- Вот как? - чуть оживился Генсек. - А ну давай, парень, исполни.

Я шустро извлек из футляра блестевший перламутром инструмент, одел наплечные ремни и нажал оркестровый регистр. Для большего впечатления.

- Музыка моя! Слова тоже мои! (сбрехал). Исполняет Никита Волобуев!

Потом выдал вступительные аккорды - баян звучал как оркестр, и голосом Магомаева затянул

Малая земля. Кровавая заря…
Яростный десант. Сердец литая твердь.
Малая земля - геройская земля,
Братство презиравших смерть!

старательно выводил, отмечая реакцию главных слушателей.

В глазах бывшего политотдельца, ставшего маршалом, возник неподдельный интерес, его окружение косилось на Брежнева и тоже внимало.

- Так, вроде процесс пошел, - подумал я и выдал второй куплет. С надрывом.

Малая земля. Гвардейская семья.
Южная звезда Надежды и Любви…
Малая земля - российская земля,
Бой во имя всей Земли!

Судя по всему, патетика передавалась старшему поколению, поскольку все сановники подтянулись и сделали героические лица.

Последние два куплета я проорал на максимальном творческом подъеме. Правда, в конце сорвался на фальцет, но это не сказалось на общем впечатлении от шедевра.

Будущий генералиссимус и четырежды Герой даже прослезился, а его свита стала перешептываться, одобрительно кивая головами.

- Дай я тебя поцелую, композитор, - прочувствовано сказал Леонид Ильич. После чего встал с кресла, подошел вплотную и облобызал меня в обе щеки. Пахнуло коньяком и хорошим одеколоном.

- Вот это талант! - полуобернулся к соратникам. И сказал одному, в роговых очках: - Дмитрий Федорович, надо бы определить парня в оркестр Александрова .

- Ба! - так это же Устинов , - вспомнил я. В бытность моей службы на флоте он был секретарем ЦК, возглавлял комиссию по приему в строй нашего подводного ракетоносца и даже выходил с командой в море.

- Кстати, ты сынок как? - похлопал меня по плечу Генсек. - Желаешь быть солистом военного ансамбля?

- Никак нет! - по уставному вытянулся я. А про себя подумал "во поперло!" И выдал:

- Хочу быть чекистом и охранять безопасность нашей социалистической Родины. Как Феликс Эдмундович Дзержинский!

- Однако! - поползли вверх густые брови. - Ну что ж, чекистом так чекистом (опустились вниз). Там всегда нуждаются в талантах.

Затем Леонид Ильич пожал нам всем руки, пожелав всяческих успехов, а потом крымский секретарь негромко произнес "все на выход".

Далее молодых дарований угостили мороженым, фруктами и соками в уже накрытом зале (фуршетов тогда еще не было), после чего все отправились домой. Выполнять полученные заветы.

Мотор "Волги" ровно жужжал по асфальту горного серпантина, с одной стороны зеленели сосновые леса, кедры и эвкалипты, с другой голубело море с куда-то плывущим белым лайнером.

- Ну, ты даешь, сынок, - сказал мне до этого ошарашено молчавший родитель. - А мы с Элеонорой Павловной планировали тебя в МГИМО . Стал бы дипломатом, как Громыко.

- Не, - отрицательно покрутил я головой. - Хочу быть как Дзержинский.

- Оттуда такое желание? - покосился на меня родитель. - Книжек про шпионов начитался?

- Ага, - кивнул я. - И еще смотрю фильм "Адъютант его превосходительства".

- Ну-ну, - вздохнул Волобуев.

Глава 6. Я поступаю в секретную школу

Скорый поезд Симферополь - Москва бодро отстукивал колесами по блестящим нитям рельс, за окном плыли весенние пейзажи, проводник в белой куртке разносил по купе горячий чай с лимоном, настроение было мажорным.

Выполняя очередную часть плана, я ехал поступать в тайное учебное заведение Страны. Именуемое ВКШ КГБ. А если полностью - Высшая Краснознаменная школа КГБ при Совете министров СССР имени Феликса Эдмундовича Дзержинского.

Этому предшествовал целый ряд событий.

На следующий год, после встречи с Леонидом Ильичем, сразу после выпускных экзаменов, нас с "папой" вызвал к себе начальник УКГБ по Крыму и сообщил, что им поручено позаботиться о младшем Волобуеве.

Старший побледнел, подумав, что сына хотят посадить, но генерал его успокоил.

- Ваш парень, а особенно песня, Вилен Петрович, - сказал чекист, - весьма понравились товарищу Брежневу. - И органам рекомендовано принять участие в его судьбе. В смысле отправить на учебу по нашей линии. Ты же этого хочешь, а, Никита? - вопросил меня.

- Так точно! - вскочил я. - Мечтаю!

- Присаживайся, - закурил "Герцеговину Флор" хозяин кабинета, протянув пачку родителю. - Угощайтесь.

- Я не курю, - промокнул тот платком лоб. - Спасибо.

- Значит так, - пыхнул ароматным дымом генерал, прищурившись - Мы можем сделать из тебя Никита, контрразведчика. Для охраны безопасности нашей страны. Как ты на это смотришь?

- Положительно.

- Спортом занимаешься?

- Ага.

- Не "ага", а "да".

- Да, товарищ генерал.

- То-то, - пожевал он мундштук. - Будем оформлять на тебя документы для поступления в наше высшее учебное заведение. После чего давнул под столом кнопку.

Через минуту в тамбуре скрипнула дверь, затем вторая, и на пороге возник конопатый блондин лет тридцати. В рубахе апаш и сером неприметном костюме.

- Слушай задание, капитан, - смял начальник в пепельнице папиросу. - Бери этого орла (ткнул в меня пальцем) и оформляй его кандидатом для поступления в ВКШ. По полной программе. Ясно?

- Будет сделано, Иван Степанович, - ответил блондин. И мне: - следуй за мной, парень.

После этого мы вышли в приемную, где на машинке долбила старушка с профилем Долорес Ибаррури , а оттуда в коридор, с приглушенным светом, десятком закрытых дверей вдоль стен и ковровой дорожкой до лестничной площадки.

Спустились этажом вниз в кабинет с сейфом у стены, платяным шкафом и двумя столами.

- Значит так, - уселся за один, на котором стояла пишущая машинка, капитан. - Моя фамилия Петров (кивнув на стул). - Приступим. Ты сын товарища Волобуева?

- Ага, то есть да, - ответил я, помня замечание генерала.

- Достойный родитель. Куда поступаешь, знаешь?

- В общих чертах. Ваш генерал сказал. Это мне подходит.

- А ты малый не промах, - хмыкнул Петров, после чего встал, подошел к сейфу и забренчал ключами.

- У меня выслуги больше чем тебе лет, капитан, - ухмыльнулся я внутри. - Пилите, Шура, пилите.

- Вот тебе анкета, а еще напишешь заявление с автобиографией, - сунул мне в руки Петров несколько чистых листов бумаги. - Садись вон за тот стол и твори, потом я почитаю. Вручил шариковую ручку.

Я присел, куда он сказал, подумал и начал писать. Старательно, соблюдая пунктуацию.

- Родственников укажи до дедов с бабками, - сунул кипятильник в банку с водой оперативник. - И если кто привлекался или был заграницей, тоже. У нас так положено.

- Кроме Волобуевых, таких не знаю, товарищ капитан, - поднял я голову от бумаги. - Меня нашли младенцем на паперти. А Волобуевы меня усыновили.

- Вот как? - удивился Петров. - Это хорошо. Для будущей работы.

Спустя минут десять я написал все, что нужно (автобиография была совсем короткой), опер все внимательно прочел, удовлетворенно хмыкнув.

- А теперь вот на тебе направление в поликлинику УВД, - протянул мне серую бумажку. - Пройдешь там медкомиссию. Когда получишь заключение, принесешь мне сюда в управление. А перед этим позвонишь по телефону 5-08. Закажу тебе пропуск.

Пока все. Вопросы есть? - уложил мою писанину в синюю папку с грифом .

Таких не было.

Внизу, меня уже ждал старший Волобуев, после чего мы сели в его машину и уехали.

Медкомиссию, по особой программе, я прошел за неделю.

Когда служил в Заполярье, на флоте, такую же проходил в Мурманске месяц, добираясь туда из своей базы на перекладных. А потом обратно. Хорошо все-таки быть сыном влиятельных родителей.

После комиссии была очередная встреча с капитаном, начальником отдела кадров, а потом генералом, который выдал мне напутственное слово.

- На объекте под Москвой, где вы будете сдавать экзамены, у тебя будет месяц на подготовку, - сказал он, расхаживая по кабинету и скрипя начищенными штиблетами. - Насчет того, что сын секретаря обкома - не обольщайся. Туда приедут много таких, у которых отцы и повыше. Если завалишь экзамены, второй попытки не будет. Уразумел?

- Ясно, - приподнялся я со стула.

- Сиди, - продолжил генерал, а затем обратился к Петрову, присутствующему при разговоре.

- Оформишь на него в секретариате предписание, а в бухгалтерии проездные документы и суточные .

- Слушаюсь, - ответил тот. - Будет сделано.

- Ну, давай, Волобуев, ни пуха, ни пера - протянул мне руку начальник.

Отвечать "к черту" я не стал, поскольку был комсомольцем.

Далее были семейные хлопоты. Чадо снарядили как на Полюс, хотя я и отказывался, Нора всплакнула, а Вилен Петрович сунул мне пачку банкнот. - Пригодятся на расходы.

"Мама" хотела позвонить в столицу Ольге, чтобы та встретила недоросля и доставила по назначению, но я не согласился. Нужно было проявлять самостоятельность. Тогда она дала ее домашний телефон, попросив позвонить подруге и передать той наилучшие пожелания.

- Обязательно, - сказал я, помня, как мы с той ударно изучали "Камасутру" в беседке.

Назад Дальше