- Не знаю, - пожал я плечами. - Помню только, когда еще был младенцем, нянечка сказала "кобель будет".
- Шутишь? - лукаво покосилась на меня она, грызя травинку.
- Честное слово.
Судя по тому, как через несколько дней в отсутствии "папы" на меня стала поглядывать Нора, Ольга проболталась подруге о том, что случилось между нами.
- На фик - на фик, - думал я, отворачиваясь от ее зазывных взглядов. - У тебя уже один е… есть. Только семейного инцеста не хватало.
Вскоре мне довелось лицезреть самого Генсека. В той, первой жизни, я его тоже наблюдал, но в основном затылком, когда стоял в оцеплении перед трибуной Мавзолея в дни майских шествий и военных парадов. Теперь же случился, как говорят, "личный контакт". При следующих обстоятельствах.
Наш охотничий домик на Форосе, в числе еще десятка таких же, принадлежавших лучшим людям полуострова, находился всего в нескольких километрах от главной правительственной дачи. Имевшей одноименное название.
Когда-то там была резиденция русских царей, а потом ее облюбовал товарищ Сталин. Далее эстафету принял Никита Хрущев, а теперь в Форос временами наезжал Леонид Ильич Брежнев. Со товарищи.
Внешне это никак не афишировалось, но кому положено, знали. В том числе мой усыновитель.
Однажды в августе, это было за год до окончания мною школы, он прикатил вечером на служебной "Волге" из Симферополя и сообщил, что отдыхающий в резиденции Генсек желает встретиться с талантливой молодежью Крыма.
- Ты будешь в их числе, - покровительственно похлопал меня по плечу. - Постарайся произвести впечатление.
- Может взять баян и там чего-нибудь сбацать? - вопросил я, проникаясь важностью услышанного. В доме имелся подаренный мне Норой "Хонер" о пяти регистрах на котором, по вечерам, я нередко играл для папы "Интернационал", а ей кое-что из зарубежной эстрады.
- А что? Умная мысль, - воодушевился родитель. - Леонид Ильич любит искусство. Сыграешь для него Гимн или на худой конец "Прощание славянки".
- Нет вопросов, - воодушевился я. - Все, что пожелает!
На следующее утро, около десяти, в отутюженных брюках и белой рубашке со значком ВЛКСМ на груди, прихватив инструмент, я уселся вместе с Волобуевым на заднее сиденье автомобиля.
- Трогай, - кивнул тот фетровой шляпой водителю, после чего мы выкатили за ворота и взяли курс на правительственную дачу.
На въезде в нее Вилен Петрович предъявил охране пропуск, вслед за чем автомобиль въехал на территорию и встал на стоянке неподалеку одного из помпезных зданий, под тропическими пальмами.
Там уже блестели хромом еще несколько. В том числе правительственная "Чайка". Тихо прикрыв дверцы, мы вышли из машины.
- Вам туда, - возник из ниоткуда рослый амбал в темных очках, таком же костюме и портативной рацией в руке. Кивнув на мраморную, с ковровой дорожкой, лестницу.
- А это что? - насторожился, увидев извлекаемый водителем из багажника футляр с "Хонером".
- Это, товарищ, баян, - предупредительно сказал папа. - Мой сын, так сказать, талант. Будет играть Гимн для товарища Брежнева.
- Понял, - кивнул башкой амбал. - Предъявите.
Убедившись, что все действительно так, он разрешил, - проходите. После чего забубнил что-то в рацию.
Я прихватил инструмент, папа снял шляпу, и мы поднялись по мраморной лестнице вверх. В пенаты.
Они впечатляли архитектурными формами и дизайном.
В небольшом, отделанном розовым туфом и позолотой зале, на кожаных диванах вдоль стен, напряженно сидел десяток юных дарований. Празднично одетых девушек и парней. Некоторых я знал. Они, как и я, были детьми местной элиты.
Здесь же, у зеркальных окон, и двустворчатой закрытой двери, стояли еще двое церберов из "девятки" . С каменно застывшими лицами и скрещенными на яйцах руками. Как того требовала инструкция.
Указав мне пальцем на диван и пожелав удачи, Волобуев тут же испарился в смежную комнату, за стеклянной дверью которой виднелись другие сопровождающие.
Под любопытными взглядами сидевших на диванах, я поставил инструмент у ног, сделал рожу ящиком и опустился на прохладную кожу.
Минут через пять напряженного ожидания в зале появился первый секретарь Крымского обкома партии (начальник отца), внимательно оглядел нас и проскрипел:
- Сейчас вы встретитесь с товарищем Брежневым. Никаких вопросов не задавать. Отвечать только на его. Всем ясно?
- Да, - втянули головы в плечи приглашенные. Я тоже. Сказались гены партийной дисциплины.
- Все. Идем, - поправив галстук, первым пошагал секретарь в сторону арочной двери. За ним робко двинулись остальные. Открыв футляр, я взял баян подмышку (тот хрюкнул) и последовал их примеру.
На подходе охранники распахнули створки. В глаза ударил яркий солнечный свет, и бескрайняя синь моря, из которых нарисовалась открытая, с балюстрадой, белая терраса. Посреди нее, удобно устроившись в легких креслах, сидела царственная группа.
В центре Сам, в белой рубашке с короткими рукавами, еще довольно крепкий и с густыми черными бровями; по сторонам 1-й секретарь ЦК Компартии Украины Шербицкий с министром иностранных дел СССР Громыко и еще какие-то менее значительные лица.
- А вот и наши молодые таланты, Леонид Ильич! - сделав нам знак остановиться, бодро изрек наместник Крыма.
- М-м-м, - пожевал губами хозяин Страны Советов, окинув нас благосклонным взглядом. - Здравствуйте товарищи. Присаживайтесь, - сказал густым басом. После чего сделал приглашающий жест рукой. С золотой "Ракетой" на запястье.
- Всем сесть, - обернувшись назад, тихо продублировал Крымский секретарь. Мы опустились на стоявшие у балюстрады стулья, я аккуратно положил "Хонер" на свободный сбоку.
- Так какие тут у нас таланты, а, Николай Карпович? - обратился к подчиненному Щербицкий с породистым лицом - Давай, докладывай.
Тот было с пафосом начал, но Брежнев его остановил, чуть подняв руку.
- Пусть сами расскажут, по порядку. А мы послушаем молодежь. Кто первый?
Возникла короткая пауза, как нередко бывает в таких случаях, а потом с противоположного от меняя края, встала девушка.
- Я Галя Ланская! - звонко сказала она. - Пишу стихи и публикуюсь в "Комсомольской правде!".
- Похвально, - шевельнул бровями Генсек. - Почитай нам что-нибудь, дочка. Окружение, изобразив улыбки, одобрительно закивало.
Девица, набрав в грудь воздуха, выдала поэму про молодых строителей Братской ГЭС. Все внимали с интересом, после чего Леонид Ильич констатировал "хорошо", а остальные немедленно захлопали в ладоши.
Потом встал лет пятнадцати хмырь в очках, оказавшийся мастером спорта по шахматам и стал излагать теорию Капабланки , что также вызвало удовлетворение сановных слушателей.
За ним выступил еще один. Явно не нашего круга. Он был юным мичуринцем и рассказал о новом сорте огурцов. Выведенных юннатами на селекционной станции.
- Да, - Гимн или "Прощание славянки" здесь не канают, - мелькнула в голове мысль. - Надо что-нибудь такое, что бы сразу раз - и в дамки.
И тут меня осенило. Исполнить "Малую землю!" Была такая песня, написанная четырнадцать лет спустя композиторшей Пахмутовой на слова поэта Добронравова. По спецзаказу.
В 1943 году Брежнев был начальником политотдела армии на Малой земле и, помнится, высоко ее оценил. Даже написал книгу.
Этот ход мне показался безошибочным, поскольку тут я действительно мог произвести впечатление. Не то, что какая-то там теория Капабланки.
Все мои составляющие решение одобрили. Кроме прокурорской.
- Сие есть мошенничество - изрекла она. - Присвоить чужое произведение.
Остальные на нее зашикали, внутри чуть захрипело. Не иначе придавили.
Я демонстрировал свой талант последним. По принципу "не лезь в герои, пока не позовут". Усвоенному за последние двадцать лет жизни в демократической России.
- Песня "Малая Земля"! - встал и четко доложил. Когда уставший от талантов Леонид Ильич, вяло поинтересовался, что я имею сказать, а Громыко тайком зевнул, поглядывая на часы. Видать куда-то торопился.
- Вот как? - чуть оживился Генсек. - А ну давай, парень, исполни.
Я шустро извлек из футляра блестевший перламутром инструмент, одел наплечные ремни и нажал оркестровый регистр. Для большего впечатления.
- Музыка моя! Слова тоже мои! (сбрехал). Исполняет Никита Волобуев!
Потом выдал вступительные аккорды - баян звучал как оркестр, и голосом Магомаева затянул
Малая земля. Кровавая заря…
Яростный десант. Сердец литая твердь.
Малая земля - геройская земля,
Братство презиравших смерть!
старательно выводил, отмечая реакцию главных слушателей.
В глазах бывшего политотдельца, ставшего маршалом, возник неподдельный интерес, его окружение косилось на Брежнева и тоже внимало.
- Так, вроде процесс пошел, - подумал я и выдал второй куплет. С надрывом.
Малая земля. Гвардейская семья.
Южная звезда Надежды и Любви…
Малая земля - российская земля,
Бой во имя всей Земли!
Судя по всему, патетика передавалась старшему поколению, поскольку все сановники подтянулись и сделали героические лица.
Последние два куплета я проорал на максимальном творческом подъеме. Правда, в конце сорвался на фальцет, но это не сказалось на общем впечатлении от шедевра.
Будущий генералиссимус и четырежды Герой даже прослезился, а его свита стала перешептываться, одобрительно кивая головами.
- Дай я тебя поцелую, композитор, - прочувствовано сказал Леонид Ильич. После чего встал с кресла, подошел вплотную и облобызал меня в обе щеки. Пахнуло коньяком и хорошим одеколоном.
- Вот это талант! - полуобернулся к соратникам. И сказал одному, в роговых очках: - Дмитрий Федорович, надо бы определить парня в оркестр Александрова .
- Ба! - так это же Устинов , - вспомнил я. В бытность моей службы на флоте он был секретарем ЦК, возглавлял комиссию по приему в строй нашего подводного ракетоносца и даже выходил с командой в море.
- Кстати, ты сынок как? - похлопал меня по плечу Генсек. - Желаешь быть солистом военного ансамбля?
- Никак нет! - по уставному вытянулся я. А про себя подумал "во поперло!" И выдал:
- Хочу быть чекистом и охранять безопасность нашей социалистической Родины. Как Феликс Эдмундович Дзержинский!
- Однако! - поползли вверх густые брови. - Ну что ж, чекистом так чекистом (опустились вниз). Там всегда нуждаются в талантах.
Затем Леонид Ильич пожал нам всем руки, пожелав всяческих успехов, а потом крымский секретарь негромко произнес "все на выход".
Далее молодых дарований угостили мороженым, фруктами и соками в уже накрытом зале (фуршетов тогда еще не было), после чего все отправились домой. Выполнять полученные заветы.
Мотор "Волги" ровно жужжал по асфальту горного серпантина, с одной стороны зеленели сосновые леса, кедры и эвкалипты, с другой голубело море с куда-то плывущим белым лайнером.
- Ну, ты даешь, сынок, - сказал мне до этого ошарашено молчавший родитель. - А мы с Элеонорой Павловной планировали тебя в МГИМО . Стал бы дипломатом, как Громыко.
- Не, - отрицательно покрутил я головой. - Хочу быть как Дзержинский.
- Оттуда такое желание? - покосился на меня родитель. - Книжек про шпионов начитался?
- Ага, - кивнул я. - И еще смотрю фильм "Адъютант его превосходительства".
- Ну-ну, - вздохнул Волобуев.
Глава 6. Я поступаю в секретную школу
Скорый поезд Симферополь - Москва бодро отстукивал колесами по блестящим нитям рельс, за окном плыли весенние пейзажи, проводник в белой куртке разносил по купе горячий чай с лимоном, настроение было мажорным.
Выполняя очередную часть плана, я ехал поступать в тайное учебное заведение Страны. Именуемое ВКШ КГБ. А если полностью - Высшая Краснознаменная школа КГБ при Совете министров СССР имени Феликса Эдмундовича Дзержинского.
Этому предшествовал целый ряд событий.
На следующий год, после встречи с Леонидом Ильичем, сразу после выпускных экзаменов, нас с "папой" вызвал к себе начальник УКГБ по Крыму и сообщил, что им поручено позаботиться о младшем Волобуеве.
Старший побледнел, подумав, что сына хотят посадить, но генерал его успокоил.
- Ваш парень, а особенно песня, Вилен Петрович, - сказал чекист, - весьма понравились товарищу Брежневу. - И органам рекомендовано принять участие в его судьбе. В смысле отправить на учебу по нашей линии. Ты же этого хочешь, а, Никита? - вопросил меня.
- Так точно! - вскочил я. - Мечтаю!
- Присаживайся, - закурил "Герцеговину Флор" хозяин кабинета, протянув пачку родителю. - Угощайтесь.
- Я не курю, - промокнул тот платком лоб. - Спасибо.
- Значит так, - пыхнул ароматным дымом генерал, прищурившись - Мы можем сделать из тебя Никита, контрразведчика. Для охраны безопасности нашей страны. Как ты на это смотришь?
- Положительно.
- Спортом занимаешься?
- Ага.
- Не "ага", а "да".
- Да, товарищ генерал.
- То-то, - пожевал он мундштук. - Будем оформлять на тебя документы для поступления в наше высшее учебное заведение. После чего давнул под столом кнопку.
Через минуту в тамбуре скрипнула дверь, затем вторая, и на пороге возник конопатый блондин лет тридцати. В рубахе апаш и сером неприметном костюме.
- Слушай задание, капитан, - смял начальник в пепельнице папиросу. - Бери этого орла (ткнул в меня пальцем) и оформляй его кандидатом для поступления в ВКШ. По полной программе. Ясно?
- Будет сделано, Иван Степанович, - ответил блондин. И мне: - следуй за мной, парень.
После этого мы вышли в приемную, где на машинке долбила старушка с профилем Долорес Ибаррури , а оттуда в коридор, с приглушенным светом, десятком закрытых дверей вдоль стен и ковровой дорожкой до лестничной площадки.
Спустились этажом вниз в кабинет с сейфом у стены, платяным шкафом и двумя столами.
- Значит так, - уселся за один, на котором стояла пишущая машинка, капитан. - Моя фамилия Петров (кивнув на стул). - Приступим. Ты сын товарища Волобуева?
- Ага, то есть да, - ответил я, помня замечание генерала.
- Достойный родитель. Куда поступаешь, знаешь?
- В общих чертах. Ваш генерал сказал. Это мне подходит.
- А ты малый не промах, - хмыкнул Петров, после чего встал, подошел к сейфу и забренчал ключами.
- У меня выслуги больше чем тебе лет, капитан, - ухмыльнулся я внутри. - Пилите, Шура, пилите.
- Вот тебе анкета, а еще напишешь заявление с автобиографией, - сунул мне в руки Петров несколько чистых листов бумаги. - Садись вон за тот стол и твори, потом я почитаю. Вручил шариковую ручку.
Я присел, куда он сказал, подумал и начал писать. Старательно, соблюдая пунктуацию.
- Родственников укажи до дедов с бабками, - сунул кипятильник в банку с водой оперативник. - И если кто привлекался или был заграницей, тоже. У нас так положено.
- Кроме Волобуевых, таких не знаю, товарищ капитан, - поднял я голову от бумаги. - Меня нашли младенцем на паперти. А Волобуевы меня усыновили.
- Вот как? - удивился Петров. - Это хорошо. Для будущей работы.
Спустя минут десять я написал все, что нужно (автобиография была совсем короткой), опер все внимательно прочел, удовлетворенно хмыкнув.
- А теперь вот на тебе направление в поликлинику УВД, - протянул мне серую бумажку. - Пройдешь там медкомиссию. Когда получишь заключение, принесешь мне сюда в управление. А перед этим позвонишь по телефону 5-08. Закажу тебе пропуск.
Пока все. Вопросы есть? - уложил мою писанину в синюю папку с грифом .
Таких не было.
Внизу, меня уже ждал старший Волобуев, после чего мы сели в его машину и уехали.
Медкомиссию, по особой программе, я прошел за неделю.
Когда служил в Заполярье, на флоте, такую же проходил в Мурманске месяц, добираясь туда из своей базы на перекладных. А потом обратно. Хорошо все-таки быть сыном влиятельных родителей.
После комиссии была очередная встреча с капитаном, начальником отдела кадров, а потом генералом, который выдал мне напутственное слово.
- На объекте под Москвой, где вы будете сдавать экзамены, у тебя будет месяц на подготовку, - сказал он, расхаживая по кабинету и скрипя начищенными штиблетами. - Насчет того, что сын секретаря обкома - не обольщайся. Туда приедут много таких, у которых отцы и повыше. Если завалишь экзамены, второй попытки не будет. Уразумел?
- Ясно, - приподнялся я со стула.
- Сиди, - продолжил генерал, а затем обратился к Петрову, присутствующему при разговоре.
- Оформишь на него в секретариате предписание, а в бухгалтерии проездные документы и суточные .
- Слушаюсь, - ответил тот. - Будет сделано.
- Ну, давай, Волобуев, ни пуха, ни пера - протянул мне руку начальник.
Отвечать "к черту" я не стал, поскольку был комсомольцем.
Далее были семейные хлопоты. Чадо снарядили как на Полюс, хотя я и отказывался, Нора всплакнула, а Вилен Петрович сунул мне пачку банкнот. - Пригодятся на расходы.
"Мама" хотела позвонить в столицу Ольге, чтобы та встретила недоросля и доставила по назначению, но я не согласился. Нужно было проявлять самостоятельность. Тогда она дала ее домашний телефон, попросив позвонить подруге и передать той наилучшие пожелания.
- Обязательно, - сказал я, помня, как мы с той ударно изучали "Камасутру" в беседке.