И вот теперь Никита Волобуев (он же Лазарь Донской и автор этих строк) пересекал вновь, Великую Страну Советов с юга на север. В очередной раз удивляясь бескрайности ее просторов и социалистическим свершениям.
В Первопрестольную прибыли на Казанский вокзал строго по расписанию, и, прихватив свой объемистый чемодан, я вышел на кишащую людьми платформу.
Оттуда протолкался к стоянке такси, где, отстоял длинную очередь, к очередной, подкатившей желтой "двадцатьчетверке" с шашечками.
- Куда? - вопросил пожилой таксист, в кожаной фуражке, когда мы загрузили вещи в багажник.
- В Балашиху - ответил я, усаживаясь в салон, и называя более точный адрес.
- Ясно, к "зеленым человечкам", - кивнул он, после чего вертанул ключ счетчика (тот затикал отсчитывая копейки), и машина тронулась с места.
Москва начала семидесятых впечатляла архитектурой соцреализма, отсутствием иномарок, "забугорной" рекламы на зданиях, а также пробок.
- Даже не верится, что так было, - высунув в открытое окно локоть, думал я, рассматривая знакомые проспекты и бульвары.
Суета отсутствовала напрочь, легковушки троллейбусы и грузовики неспешно катили по недавно вымытому асфальту, на тротуарах было чисто и немноголюдно.
Оставив позади Ленинградский проспект, мы выехали на шоссе Энтузиастов, окаймленное пространствами лугов и рощ с виднеющимися там поселками, а потом, не въезжая в Балашиху, углубились в хвойный зеленый массив, окаймленный с левой стороны шоссе бесконечным высоким ограждением.
Затем в нем возник белый домик КПП с глухими двустворчатыми воротами, и таксист свернул на заасфальтированную рядом площадку, - приехали.
Расплатившись и прихватив с собой вещи, я проследовал внутрь охранного помещения, где был встречен скучающим за стеклянной перегородкой прапорщиком.
- Кто? Куда? Зачем? - вопросил страж, подняв голову в защитной фуражке.
- Типа кандидат. Вот, - ответил я и сунул в окошко паспорт с предписанием.
- Т-экс, - взяв их в руки, внимательно просмотрел все прапор, далее сверил фото в паспорте с моим "фейсом" , - совпадают.
- Проходи и жди в курилке, - вернул мне документы, после чего нажал кнопку рядом. Щелкнул отпираемый турникет, я миновал короткий коридор и вошел на секретный объект. Такой до боли знакомый.
Все повторялось как в старом кино или хронике советских лет. Всплывших из истории.
Слева, на бетонной площадке курилка с полукружьем лавок, чуть впереди вековые сосны до небес, а под ними строй крепких парней в хаки , с погонами сержантов и старшин, долбящих блестящими сапогами по асфальту.
- И раз, и раз, и раз! - доносил легкий, пахнущий скипидаром ветерок, голос шагавшего сбоку.
Когда-то под соснами шел и я, в морском строю, с лычками старшины, в бескозырке и широких клешах. Но было существенное отличие. Три года службы позади, никаких "высоких" пап и сомнения, что поступлю. Как у той свиньи, что в "калашный ряд". Поверил, когда увидел себя в списках принятых.
Потом строй исчез за поворотом, я сглотнул возникший в горле ком и присел на деревянную скамейку. Вынув из кармана пачку "Явы" закурил, и стал ждать, как было приказано.
А еще подумал, что сейчас мое первое "я" долбит отбойным молотком в шахте, давая стране угля в Донбассе. И поступит оно в ВКШ после трех лет службы в подплаве ВМФ, когда "второе" будет на преддипломной практике. Что исключало возможность встречи, а также нежелательные последствия.
Минут через десять, в том месте где шел строй, появилась одинокая фигура, направившаяся в мою сторону.
- Это ты Волобуев? - спросил бравого вида подошедший сержант, с "поплавком" об окончании вуза на груди и пограничной фуражке.
- Ну да, - метнул я бычок в обрез , поднимаясь на ноги.
- Будем знакомы, Алексей Цаплин, - представился сержант.
- Никита, - ответил я, и мы пожали друг другу руки.
- Ну что ж, рекрут Никита, - оглядел он меня. - Давай, топай за мною.
Я взял чемодан, и мы двинулись по мощеной гранитом дорожке в сторону бора.
- В армии, конечно, не служил, - констатировал, покосившись на меня сержант.
- Не, - ответил я. - В мае закончил десять классов.
У меня еще два десятка таких "не", - сказал, цокая подковками Цаплин.
Я это знал. Школа, а фактически Академия (чекисты всегда напускали много тумана по привычке), ковала бойцов тайного фронта на трех факультетах. Первый - военной контрразведки, второй - территориальной, а третий - радиоэлектронной.
На первый набирали только отслуживших в армии и на флоте, а вот на остальные два, таких как я сейчас - после школы или начальных курсов институтов. Там в большинстве учились дети элиты, а еще "биномы". То - есть технические дарования. На местном жаргоне.
Вскоре мы пришли в ту часть объекта, где на время экзаменов размещались абитуриенты, и я был определен в группу поступавших на второй факультет. Считавшийся самым престижным. Это объяснялось тем, что помимо прочего, там давали знания трех языков (одного восточного и двух европейских) а еще нередко распределяли за рубеж. Выявлять врагов пролетарского государства "из вне". Без страха, так сказать и упрека.
Сержант Цаплин (он был тоже абитуриент, назначенный старшим) выдал мне из каптерки комплект армейского полевого обмундирования, после чего Волобуев переоблачился и стал как все: похожим на солдата - первогодка.
Далее состоялось знакомство с собратьями по счастью. Они впечатляли.
Среди нас имелся отпрыск секретаря ЦК, несколько чад председателей облисполкомов, а также дипломатов; потомки Героев Соцтруда, сыны нескольких маститых генералов с адмиралами и даже племянник Валентины Терешковой.
- Каждой твари по паре, - подумал я. - Эти точно из калашного ряда.
Впрочем, были и несколько таких, как Цаплин. Отслуживших армию.
Абитуриентам факультета военной контрразведки полагалась самоподготовка, дабы освежить подзабытые за время "тягот и лишений" знания, а с нами вплотную занялись уставами и строевой, по принципу "чтобы служба не казалась раем".
Обучал нас старший группы сержант Цаплин. Оказавшийся примерным командиром.
В шесть утра, после крика дневального "подъем!" он выгонял всех "сынков" голых по пояс в бриджах и сапогах на плац между щитовыми домиками, после чего учинял трехкилометровый кросс по аллеям объекта. При этом часть абитуриентов падала по пути назад, а другая тащила их под руки.
- Веселей, веселей, еб вашу мать! - басил рысящий сбоку сержант, а его друзья отслужившее армию, весело гоготали.
Смеялись над "шпаками" и другие военные абитуриенты, сплошь крепкие и мускулистые, легко осиливающие кросс и дополнявшие его упражнениями на имевшихся в городке спортивных снарядах.
Потом все шли строями (военные с песнями) на завтрак к центральной части объекта, где находилась похожая на аквариум столовая, а рядом несколько административных зданий, после чего возвращались назад. Потребив армейский паек: кашу-размазню, чай и хлеб с маслом.
Далее приехавшие из частей разводились в учебные классы, а мы маршировали на плац. Осваивать строевую науку.
Там бдительные сержанты гоняли нас до седьмого пота, вопя, "и раз, два три", "ножку, выше ножку, бля!" "кру-гом, салаги!" а также другие, столь же убедительные команды.
Мне в этом плане по известным причинам было намного легче, а вот другим сынкам нет. Многие стирали ноги в непривычных сапогах, путали правую с левой, теряли вес и недавнюю самоуверенность.
Как результат, человека три вскоре исчезли. Забрали предки. Остальные держались, натирали мозоли на ногах и понемногу мужали.
По вечерам кандидаты собирались в обширной курилке под соснами, где отслужившие срочную рассказывали о своих боевых подвигах, а мы с открытыми ртами внимали. Я тоже. Помня о правилах конспирации.
Старшины - моряки, в основном отслужившие по три года, били себя в грудь, утверждая, что у них вся корма в ракушках; пограничники рассказывали о служебных говорящих собаках, а десантники - как прыгают с неба без парашютов. Мол, подготовка такая.
Спустя месяц начались экзамены.
Принимали их здесь же, в учебных классах. Группа заслуженных преподавателей.
Предметов было четыре: русский язык (сочинение), русская литература, история СССР, плюс иностранный. Конкурс, как и следовало ожидать, был на уровне. Два десятка кандидатов на место.
В результате многие "завалились", а счастливчики, в том числе и Волобуев, его прошли. О чем был вывешен специальный, отпечатанный на машинке, список.
К чести ВКШ тех лет (теперь это Академия ФСБ), блат особой роли не играл. Под фанфары гремели не только абитуриенты из рабочего класса, но и такие же из элиты.
Далее на объект прибыл сам начальник Школы генерал-полковник Никитченко со свитой, поступивших выстроили на плацу, где поздравили, и начались трудовые будни.
Будущие военные контрразведчики убыли в Москву для обустройства, а мы, как не отдавшие дань Родине, стали проходить курс молодого бойца. По полной программе Министерства обороны.
Опять те же строевые занятия, плюс уставы: "Дисциплинарный", "Внутренний", "Гарнизонной и караульной службы"; изучение автомата Калашникова, а также приемов с ним и разное другое. Что привычно вбивали нам в молодые головы преподаватели военной кафедры, рангом не ниже подполковника.
В промежутках меж этим мы ходили строями и орали героические песни, а по вечерам стирали подворотнички, асидолили звездные бляхи на ремнях и драили сапоги щетками с казенным гуталином.
Затем были стрельбы из автомата на полигоне ОМСДОН , куда нас вывозили на военных грузовиках и не три армейских патрона. Палили от души, как говорят в войсках "от забора до обеда". В системе КГБ были свои нормы.
В ратной учебе прошел месяц, насупил июль, курс молодого бойца шел к завершению. Постоянно находясь на плацу или "в поле" недавние школяры окрепли и загорели, став жилистыми и проворными. А еще, кто не умел, научился ругаться матом и курить. Что тоже входило в планы подготовки.
Однако курс прошли не все. Один малый из соседней группы случайно стрельнул в преподавателя, посчитав того мишенью, а второй - "бином" написал рапорт с просьбой на отчисление. Ему не нравились уставы и сапоги. Оба вскоре исчезли.
Я же, отличаясь склонностью к приключениям, а также авантюрным поступкам, за что не раз имел неприятности в прошлой жизни, решил навестить в Москве Ольгу. Поговорить "о том - о сем", короче, кто служил в армии, понимает.
А поскольку иллюзий в отношении моральных принципов строителя коммунизма больше не питал, тут же осуществил задуманное.
В ближайшую ночь после отбоя, когда уставшие сокурсники дрыхли на своих жестких койках, я переоделся под одеялом в спортивный костюм с кедами, вылез в открытое окно спальни в треск сверчков под ночным небом и прокрался к трехметровому ограждению.
Со стороны жилого городка его периметр не охранялся, чего нельзя было сказать об остальной территории объекта. Там в разных местах бдили вооруженные бойцы взвода охраны, передвигался незримый патруль, а в подземном тире, спутав время суток, оттачивали боевое мастерство, прибывшие на сборы офицеры КУОС . Из которых спустя четыре года будет сформирована знаменитая "Альфа".
У ограждения я выглянул из травы (кругом была тишина, как в известном фильме), огляделся. Потом кошкой вскарабкался на забор, спрыгнул на другую сторону и только пятки засверкали.
Маршрут был знаком еще по первому поступлению. Тогда мы сбежали в самоход втроем. Серега Токарь, Юра Свергун и ваш покорный слуга. Все трое в той жизни покойники.
А сейчас, вновь рожденный рысил (вдох-выдох) по тропинке светлеющего березняка, в сторону недалеких огней Балашихи.
Она привела меня к ярко освещенной городской танцплощадке, на которой под шейк радостно вихлялась молодежь, а еще через пару сотен метров к телефонной будке и стоянке такси. Все было как тогда. Ничего не изменилось.
- Так, щас, - часто дыша, заскочил я в средство связи, доставая из кармана московский номер Ольги.
После набора в трубке раздались длинные гудки, а потом возник ее голос: "хелло, вас слушают".
- Это Никита из Крыма! - воодушевился я. - Тебе привет от мамули!
- О! Малыш! - рассмеялись на другом конце провода. - Ты в Москве? Рада тебя слышать.
- В Балашихе, - осматриваясь на всякий случай по сторонам, пробубнил я. - Служу тут. Сейчас типа в увольнении.
- Так приезжай в гости. Я одна, - нежно пропела Ольга.
- Можно, - сглотнул я слюну. - Давай адрес.
- Улица Горького 19, квартира 56. Это в районе станции метро "Пушкинская".
- Понял, - кивнул я. - Жди, лечу. И, брякнув трубку на рычаг, поспешил к стоянке.
Там стояли несколько такси с зелеными огоньками.
- Куда едем, спортсмэн? - высунулся из окна ближайшего усатый дядька.
- В Москву, - ответил я.
- Садись.
Обежав машину, я открыл дверь, уселся с ним рядом и назвал адрес.
Мы выехали со стоянки, затикал счетчик, а потом дядька врубил магнитолу.
Besame, besame mucho,
Como si fuera esta noche la ultima vez.
Besame, besame mucho,
Que tengo miedo tenerte, y perderte despues…
томно выводил на испанском Пласидо Доминго, что вызывало в молодом теле томление и романтические желания.
- Слышь, дядя, - взглянул я на сидящего за рулем таксиста. - А где тут по дороге можно купить цветов и бутылку шампанского?
- Никак в самоходе парень? - хитро подмигнул мне усатый. - К бабе едешь?
- Не, на спортивных сборах, - ответил я. - Хочу навестить приятеля.
- Ладно, рассказывай, - ухмыльнулся таксист. - Знаю я, какие тут спортсмены обитают. А цветы и шампанское мы тебе найдем. Были бы бабки.
- Имеются, - похлопал я себя по нагрудному карману. Там лежала новенькая сотня из пачки, которую вручил мне при отъезде папаша.
- Ну, тогда тип-топ, качнул водила головой. - Возьмем все. Не сомневайся.
Минут за двадцать по пустынному, блестящему гудроном шоссе, мы добрались до столицы, а когда оказались на ведущей в сторону Кремля нужной улице, таксист подрулил к одному из ресторанов, в окнах которого горел свет, а изнутри доносилась музыка, и встал у тротуара.
- Давай бабки, - протянул руку. - Не хило, - добавил, увидев купюру с профилем Ильича. После чего взял ее и, хлопнув дверцей, направился внутрь ресторана.
Вернулся он минут через пять, сунув мне звякнувший стеклом бумажный пакет со сдачей.
- Только цветов не было, вместо них взял конфет, - сказал, усаживаясь за руль и трогаясь с места.
- Пойдет, - рассматривая коробку "Птичьего молока" сказал я. - Хорошо пойдут под шампанское.
Во дворе нужного мне дома со старыми вязами я рассчитался, уплатив таксисту двойной тариф, на что тот одобрительно крякнул.
- Успехов, сынок, смотри не намотай на винт, - подмигнул мне на прощание.
- Будь спок, отец. Не впервой - ответил я, выбираясь из машины.
Дом, как многие в этом районе, был сталинской постройки, с высоким гулким подъездом, дубовыми лестничными перилами и сороковых годов лифтом.
Тихо гудя, он вознес гостя на четвертый этаж, где я вышел из пахнущей кошками кабины, после чего осмотрелся. На площадку выходили три квартиры.
Пригладив рукой чуб и поддернув штаны, я нажал кнопку на двустворчатой двери с номером пятьдесят шесть (внутри тихо прозвенело). Потом издалека процокали каблучки, звякнул замок, и в открывшемся проеме возникла Ольга. С высокой прической на голове, в запахе парфума и шикарном халате.
- Вот, это самое. Приехал, - чуть покраснел я. - Ты приглашала.
- Проходи, Ник, проходи, - рассмеялась она, чуть отступив и запирая двери.
Затем вокруг моей шеи обвились две руки, мы слились в долгом поцелуе.
Мои руки зашарили по упругой груди, "не спеши", прошептали жаркие губы.
Я с трудом выполнил установку, наши тела разъединились, и подруга Норы пригласила меня в гостиную.
Просторную, с картинами экспрессионистов на стенах, обставленной стильной мебелью.
У углового, светлой кожи дивана, на сервировочном столике красовались бутылка "Кьянти", ваза с фруктами и два бокала; из настенных бра по обе стороны зашторенного окна лился мягкий расслабляющий свет; импортный музыкальный комбайн рядом с пианино, исполнял музыку Поля Мориа. Дополняя идиллию.
- Располагайся, - кивнула мне на диван Ольга, присаживаясь рядом. Я брякнул на столик свое шампанское с конфетами, что вызвало у нее новый прилив смеха.
- А ты возмужал, малыш, - потрепала хозяйка меня по щеке. - Вот что значит армия.
Затем она предложила выпить за встречу, что мы и сделали, после чего немного потанцевали. При этом Ольга сообщила мне, что ее супруг находится в очередной зарубежной командировке в Италии.
- А меня не взял, старый козел, - капризно надула губки.
- Ну, так давай ему отомстим - сказал я, глядя в погрустневшие глаза и поглаживая ее бедра.
- Давай, - часто задышала Ольга, увлекая меня в похожую на будуар спальню.
Ну а дальше было все, как в прошлый раз в беседке.
Описывать не буду, дабы не шокировать слабонервного читателя. Короче мы трахались, изредка подкрепляя силы кьянти, а потом шампанским, пока за окнами не засерел рассвет и зашаркала метла дворника.
- Мне пора, - сказал я, в последний раз задвинув красотке, после чего стал одеваться. Ольга оказалась понятливой, и мы быстро распрощались, договорившись об очередной встрече.