Говорят, что лучше быть у людей на устах, чем у них в ногах, но мое мнение по данному вопросу несколько иное. Легенды о богатстве Табакова ходят давно, и все это время нельзя было понять, что тут правда, а что выдумка. Миллионы долларов, неведомо куда исчезнувшие во время знаменитой "Африканской аферы", разорение одного большого банка двумя-тремя годами позже, намеренное банкротство нескольких прибыльных предприятий и дальнейшая их скупка за бесценок, приобретение дорогостоящей собственности путем закулисных манипуляций и фиктивных торгов, не говоря уж о "мелких" махинациях в сфере экспорта и импорта, - все эти вехи в предпринимательской биографии ТТ не могли остаться незамеченными, особенно для тех представителей теневого бизнеса, которые были лишены "творческих" способностей Табакова.
Отсюда проистекал логический вывод о том, что рано или поздно найдутся люди, которые сочтут неправедным, что такая куча денег является достоянием одного-единственного человека, который к тому же имеет наглость жить в совершенном спокойствии и пребывать в полном здравии.
Для устранения вышеупомянутой аномалии предпринималось немало активных действий. Общим для них было то, что все они оказались безуспешными. Посланцы полковника и других влиятельных лиц разузнали о Табакове все что могли, навели справки о его банковских депозитах и текущих счетах, обыскали тайком его квартиру и, по-видимому, с той же целью дважды взорвали его машину. И после этакого слоновьего буйства в посудной лавке Манасиев предписывает мне быть крайне деликатным и ступать на цыпочках!
В отличие от прежних посланцев, опиравшихся главным образом на что-то где-то кем-то якобы сказанное и на что-то где-то кем-то якобы виденное, я располагаю немалым количеством достоверных фактов, предоставленных мне Фурманом-внуком. Вопрос лишь в том, имеют ли эти факты какую-нибудь ценность, кроме несомненной ценности в качестве биографических материалов для будущего жизнеописания великого афериста.
- Что ты можешь сказать о Каймановых островах? - спрашиваю его. - Как там?
- В каком смысле?
- Да так, в общем. Водятся ли там кайманы?
- Туристическое агентство находится на соседней улице. Там тебе все расскажут.
И, слегка улыбаясь, добавляет:
- Аж на Каймановых островах искал мои следы? А почему не на Сейшелах? Или Бермудах? И сколько с тебя содрали за эти конфиденциальные сведения?
И, поскольку я молчу, продолжает:
- Эх, наивный ты человек! Почему не спросил о моих оффшорных фирмах меня самого? Я предоставил бы тебе эти сведения совершенно бесплатно.
- В таком случае, почему бы тебе не подготовить для меня справку о твоих основных капиталовложениях, после чего мы выпьем по стаканчику за твое здоровье.
- Э, нет, так не годится. Справку подготовлю я, а лаврами Манасиев увенчает тебя…
По-видимому, информация, ради получения которой агенты Фурмана приложили так много усилий, не имеет большой ценности. Может, он для того и создавал все эти фирмы в далеких экзотических местах и открыл в тамошних банках счета на незначительные суммы, чтобы отвлечь внимание от ближних европейских банков и фирм, где у него хранятся действительно крупные суммы?
- Зачем мой бывший все время держит тебя при себе? Чем вы занимаетесь ночи напролет? - спрашивает меня Марта.
- Да так, разговариваем…
- "Разговариваем…" Такова его натура: держать при себе кого-нибудь, кто скрашивал бы его бессонницу и перед кем можно было бы демонстрировать свое превосходство.
"…Кто хоть на время помогал бы ему забыть о бездне", - поправляю ее мысленно.
- Если ты послан, чтобы что-то у него выведать, то даже не надейся. Он под стать своему псу: что схватит - того уже не выпустит.
Я примерно того же мнения, но работа есть работа. Как говорится, взялся за гуж…
Каждую неделю в условленный день и час я прохожу подземным переходом перед зданием Венской оперы. Это - место для тайных встреч. Неторопливо спускаюсь в переход, кручусь возле газетного киоска и обычно покупаю "Ди Прессе". Раз "Ди Прессе", значит, сообщить мне нечего. Однако на сей раз, несмотря на то что я купил все ту же "Ди Прессе", возле выхода меня догоняет какой-то человек.
- Не беги, - шепчет он мне на ухо. - Будем говорить или в догонялки играть?
Конспиратор…
- Если у тебя есть что сказать, говори, - отвечаю на ходу. - Мне тебе сообщить нечего.
- У тебя все время так: "На западном фронте без перемен".
- Именно.
- И до каких пор?
- До тех пор, пока не появится что-то новое.
- То есть пока рак на горе не свистнет?
Новое поколение, новый стиль общения. Теперь узнаю его: это один из тех двоих, которые с криком осадили мой БМВ.
- Зайдем выпьем кофе, - предлагаю. - А то у меня ноги гудят от ходьбы.
- Но ведь у нас конфиденциальная встреча!
- Ты ее уже раскрыл.
Садимся за столик перед первым попавшимся кафе. Коллега, вероятно, не из командированных, а из тех, что живут здесь постоянно. Студент, настоящий или мнимый, или что-то в этом роде. Пока пьем кофе, пытаюсь донести до него, что ситуация весьма непростая. Табакову угрожают, он недоверчив, но все же существует определенный шанс, что он станет более сговорчивым.
- Ситуацию определяют люди, - безапелляционно заявляет якобы студент. - Если так и дальше пойдет, нам самим придется взяться за это дело.
- Беритесь, - ободряю его. - Только смотрите, чтобы не получилось как в той поговорке: поспешишь - людей насмешишь.
И вкратце пересказываю ему инцидент с украинцами, опуская подробности, касающиеся моего участия в нем.
- Имейте в виду: Табаков - австрийский гражданин, и он здесь на своей территории, а мы - заведомо неблагонадежные личности.
- А почему ты съехал из гостиницы?
- По той же причине.
- И где ты сейчас?
- Все там же - в подземном переходе, в условленный день и час.
Все-то ему хочется знать. Еще немного, и спросит, по каким дням я посещаю оперу. Разве ему объяснишь, что слушать музыку я езжу исключительно в Зальцбург и только при условии, что в программе наличествует Моцарт.
Новая неделя. Тот же подземный переход, тот же час. С точностью повторяется прошлая сцена, однако на выходе из перехода горе-студент сообщает:
- Полковник здесь. Хочет тебя видеть. Отель "Амбасадор", сегодня, в тринадцать часов.
"Ага, - догадываюсь, не слишком, однако, веря, - наверное, приглашает на обед".
Никакого тебе обеда. Правда, в холле отеля имеется бар, а котором предлагается кофе и минеральная вода. Полковник - агент нового типа. Никаких тебе конспираций. Селится в одном из лучших отелей города на Кертнерштрассе и как ни в чем не бывало беседует со своим подчиненным посреди фойе. Даже если тут и предусматривалась какая-то секретность, ее следов нет и в помине.
- Дело застопорилось, - говорю, садясь в кресло напротив. - Похоже, мне пора возвращаться.
- Не ожидал от тебя такого малодушия, - отвечает шеф. - И возвращаться тебе, конечно же, не следует.
Смотрит на меня, пытаясь понять, действительно я капитулировал или разыгрываю перед ним некую роль.
- Сейчас, Боев, в твоей карьере такой момент, когда вернуться ты можешь только победителем. Иначе пойдут прахом все твои усилия и весь твой жизненный путь.
И поскольку я молчу, продолжает:
- Извини меня за жестокие слова, но я прибыл, чтобы поговорить с тобой по-мужски.
После чего изъявляет желание услышать мой отчет - короткий и без прикрас.
Моя вступительная фраза максимально пессимистична - чтобы продолжение рассказа выглядело как можно более оптимистичным, а мои достижения, пусть и скромные, вызвали бы приятное удивление. Докладываю, что сумел в какой-то мере растопить лед в отношениях с Табаковым, но о взаимном доверии говорить пока рано. Ведь кое-кто из наших людей сделал все возможное, чтобы настроить его по отношению к нашей стране максимально враждебно.
- Я не знал этих подробностей, - лжет Манасиев, когда пересказываю ему часть бесчинств, допущенных в отношении ТТ. - Я был не в курсе, но что было, то было и быльем поросло. Теперь задача в том, чтобы как можно скорее восстановить с ним отношения. Не буду скрывать, ситуация все более усугубляется. По всему видно, что нас ждут неприятности не только со стороны конкурентов Табакова из числа бизнесменов, но и со стороны мафиозных структур, готовых на все. Ведь, согласись, цель операции совсем не в том, чтобы отнять незаконно нажитые средства у одного афериста и передать их в руки других.
Соглашаюсь. После чего приступаю к самой "вкусной" части своего рассказа - отчету о разысканных мной банковских счетах и офшорных фирмах Табакова.
- Ты проделал большую работу, - заключает полковник. - Правда, мы все еще далеки от конкретной цели, но твои достижения вселяют надежду. Важно действовать как можно быстрее. И не падай духом! Поверь мне, я почти удовлетворен твоей работой.
А когда я рассказываю ему о нападении украинцев, он восклицает:
- Вот этого-то я больше всего и боялся. Если таким же образом в дело вмешаются наши мафиози, то все может полететь к чертям.
После чего принимается повторять уже сказанное - на тот случай, если я не до конца его понял:
- Пусть Табаков поймет, что мы не собираемся присваивать его капитал. Напротив, мы готовы защитить его от всяческих посягательств. С другой стороны, было бы хорошо, если бы он склонился к мысли заняться здесь какой-нибудь скромной деятельностью, чтобы оказать хоть какую-то символическую помощь нашему делу.
И, опять усомнившись, до конца ли я его понимаю, спрашивает:
- Случалось ли тебе в юности ловить рыбу руками?
- Не помню. Вроде бы случалось.
- Тогда тебе должно быть известно, что, сунув руку во впадину у берега и нащупав большую рыбу, не стоит ее хватать сразу. Иначе она уйдет. Надо слегка погладить ее, чтобы она успокоилась, и только потом вцепиться ей в жабры.
Он по старой привычке смотрит на часы, подавая знак, что разговор окончен, но, прежде чем встать и проститься, произносит бодрым тоном:
- Так что, до свиданья, друг, и удачи!
Позер - высший класс. Интересно, годится ли он на что-нибудь другое, кроме позерства? К тому же считает, что моя легенда бизнесмена обеспечивает мне возможность оставаться здесь до скончания века. И даже не догадывается, что если бы не Табаков, то полиция, скорее всего, давно бы уже скомандовала мне: "Выметайся!"
То ли потому, что полковник избегает и намека на секретность своего приезда, то ли потому, что у Табакова достаточно информаторов, но уже вечером того же дня мне становится ясно, что он осведомлен о моей встрече с Манасиевым.
- Какую оценку дал шеф твоей работе? - спрашивает он, глядя на меня невинными глазами.
- Похвалил, - осведомляю его. И немного помолчав, добавляю: - Надеюсь, не станешь задавать мне дурацкого вопроса, на чьей я стороне - твоей или Манасиева?
- Не беспокойся, это не в моем характере. Я отлично знаю, что в этом мире каждый сам за себя. Допускаю, однако, другое… Прослеживаешь мою мысль?
- Я весь внимание.
- Допускаю, что наступит момент, когда ты попросишь меня стать на твою сторону…
- …Или наоборот.
- Может, и наоборот. Твоя смерть запланирована так же, как и моя. И обе - часть одного и того же плана, в соответствии с которым надо, во-первых, отобрать у меня все, что возможно, после чего ликвидировать, а во-вторых, замести все следы и при этом прихлопнуть тебя.
- Почему ты непременно ожидаешь худшего? - недоумеваю. - Взгляни на жизнь с позитивной стороны…
- Я знаю, что не сказал тебе ничего нового. Не может быть, чтобы ты не разгадал их комбинацию с самого начала. Поэтому и спрашиваю, какой у тебя встречный план?
- Какая муха тебя укусила этим вечером! Нет у меня никакого встречного плана.
- Я бы не спрашивал, если бы не одна мелкая подробность. Моя участь в данный момент фатально связана с твоей.
- Может, ты и прав, но повторяю: у меня нет плана. Просто-напросто игра продолжается.
- Какая именно игра?
- Да все та же, вечная: в чет-нечет со смертью.
- Ты от меня что-то скрываешь, - недовольно рычит он.
- В любом случае вряд ли ты думаешь, что я послан сюда, чтобы охранять тебя.
- И в мыслях подобного не держал. Хочу лишь спросить, до каких пор ты будешь считать, что послан сюда Манасиевым?
- Я послан не Манасиевым.
- А кем же?
- Ты знаешь кем. Я тебе сказал об этом в первый же вечер.
Тишина. Только тихонько похрапывает Черч. Он свернулся на ковре между письменным столом Табакова и моим креслом, всем видом демонстрируя свой полнейший нейтралитет в нашем споре.
- И как бы там ни было, считаю, что выход только один, - произношу через некоторое время.
- Знаю я твой выход, - кивает ТТ. - Но этому не бывать.
- Если взглянуть на вещи трезво…
- Я сказал, Эмиль, этому не бывать. Ты, похоже, забыл, чему нас когда-то учили: власть не отдают. А есть ли большая власть, чем деньги?..
- Но ее, вопреки всему, отдали.
- И потому потерпели крах.
- Не они. Крах потерпела страна.
Делать вид, что помогаешь Центру, имея цель помешать ему. И делать вид, что помогаешь Табакову, не имея цели помочь ему. Схема выглядит довольно простой. Пока не попытаешься реализовать ее на деле.
В привычке ожидать худшего хорошо то, что чаще всего твои ожидания оправдываются. Так происходит и с моим ощущением преждевременности идиллических настроений относительно воцарения покоя в доме Табакова. Я понимаю это, когда однажды в послеобеденную пору встречаюсь на лестнице с неким хорошо одетым и хорошо упитанным господином средних лет, чья внушительная физиономия выглядит еще более внушительной из-за темных очков.
Господин спускается. Я поднимаюсь. Мы расходимся в полном молчании, но что-то подсказывает мне, что незнакомец - итальянец. Причина этому, наверное, темные очки. Итальянцы обожают эту деталь туалета. Не знаю, мафиози ли подражают бизнесменам, или наоборот, но и те, и другие видят в темных очках изысканный символ загадочности и мужского достоинства вкупе с некоторой долей высокомерия.
- Что от тебя нужно этому типу? - спрашиваю хозяина дома.
- Откуда ты знаешь, что ему что-то от меня нужно?
- Когда кто-то собственнолично приходит к тебе, шанс, что он пришел, чтобы что-то отдать, практически равен нулю. Кроме того, мне показалось, что в выражении его лица я уловил некую угрозу, хотя допускаю, что в этом виноваты темные очки.
- Да ты настоящий наследник великого Шерлока Холмса! - констатирует ТТ.
- Я всего лишь шучу.
- Может, ты и шутишь, но положение таково, что мне не до шуток.
И поясняет:
- Он преподнес мне повесть с украинской нефтью в новом издании.
- В переводе на итальянский.
- Верно! В тебя и вправду вселился дух Холмса.
Несмотря на его старания выглядеть так, будто он в хорошем настроении, видно, что он озабочен. Причина известна. Остается услышать подробности.
- Реванш, - объясняет Табаков. - Проиграв матч, украинцы жаждут реванша. И поскольку их выгнали из Австрии как паршивых собак, они обратились за помощью к итальянской мафии. Сеньор в темных очках назвал себя представителем нефтеперерабатывающей компании в Бриндизи, которой я когда-то продал нефть. Он не то чтобы их адвокат, но иногда консультирует их. Я предложил ему встретиться с моим адвокатом, чтобы они, как коллега с коллегой, обсудили проблему. "В этом нет необходимости, - ответил он. - Я не удивлюсь, если сделка с формальной стороны окажется безупречной, но нас, - говорит, - интересует не формальная, а фактическая сторона дела. Мы, - говорит, - специализируемся на фактической стороне дела, и до адвокатских уловок нам нет никакого дела, поскольку мы и сами в этой области магистры. И в данном случае мы не намерены обращаться в суд. Мы урегулируем наши отношения собственными средствами".
Он придвигает деревянную коробку и спрашивает:
- Выкурим по "Ромео и Джульетте"?
- Непременно, - соглашаюсь я. - Раз казус итальянский.
- Гангстерский. Я не сказал ему прямо, но дал понять, что для меня - то дело в прошлом. Я сказал, что из желания сделать ему одолжение, позвоню в Бриндизи, но он не оценил моего жеста. "Кому бы вы ни позвонили, - сказал он, - наше требование останется неизменным: вы должны выплатить известную вам сумму". И под конец, в знак последней милости, предоставил мне два дня на размышление.
- И что ты скажешь при следующей встрече?
- То же самое, что и при первой.
- А при третьей?
- Третьей встречи не будет.
В тот же день Табаков связывается с компанией в Бриндизи. Там отвечают, что шефа нет на месте. И что попозже они сами позвонят. Звонка, понятное дело, так и не последовало. Мафия нагнала на них страху.
А три дня спустя перед домом ТТ взрывается его "мерседес".
- Я же предупреждал их, чтобы глаз не спускали с моей машины, - рычит Табаков по адресу близнецов.
- Не могут же они неотступно быть возле нее.
- Могут. Для того их и двое, чтобы сменять друг друга.
- Хорошая была машина, к тому же новая, - замечаю, чтобы повысить ему адреналин. - Заплатил бы тому в очках, может, обошлось бы дешевле.
- Да ты понятия не имеешь, о какой сумме идет речь, - раздраженно отвечает ТТ. - И не вживайся так рьяно в роль моего сподвижника.
- Я далек от подобных амбиций. Мое единственное желание - уберечь тебя.
- Меня или мешок с деньгами?
- Это одно и то же.
Два дня спустя взрывом был уничтожен и "опель" итальянца. Единственная разница между двумя взрывами была в том, что "мерседес" взлетел на воздух пустой, в то время как "опель" взорвался вместе с его владельцем.
Год близится к концу, ознаменовываясь эпидемией гриппа. Я редко болею, но это не значит - никогда. Мое положение было сложным, и лишь забота Марты предотвратило худшее. От нее узнаю, что, пока я болел, дважды звонил ТТ, желая справится о моем состоянии.
- Чудо из чудес: Траян о ком-то беспокоится! - комментирует она.
"Не обо мне он беспокоится, а о себе", - мысленно поправляю ее.
Спустя довольно длительное время у нас с Табаковым возобновляется личный контакт, но - посредством телефона.
- Ужасный вирус, - бормочет ТТ. - Запросто мог свести тебя в могилу.
- Именно поэтому неплохо было бы тебе подумать о завещании.
- Именно это я и делаю, - уверяет меня Табаков. - Думаю. Только не о завещании.
Позднее, узнав от Марты, что я пошел на поправку, он снова звонит мне, но не для того, чтобы поздравить с выздоровлением, а чтобы предупредить:
- Когда встанешь с постели, не торопись идти ко мне в гости.
- Так боишься бездны?
- При чем тут бездна! Боюсь, как бы ты не заразил Черча.
Так или иначе, но грипп и зима проходят своим чередом, и, как выразился бы один мой знакомый писатель, природа вновь пробуждается к новой жизни. Я бы сказал короче: наступает весна. Это не значит, что я тут же бросаюсь к ТТ. Пусть уяснит, что тоской по нему я не страдаю. Да и мне не помешает лишний раз потренироваться в своем любимом виде спорта - ожидании.