* * *
Вскоре после войны в Пермскую область прибыл Григорий Шумков. По документам - бывший военнопленный, освобожденный нашими войсками из австрийского лагеря. О прошлом вспоминать не любил, близко ни с кем не сходился - это никого не удивляло. Понимали: наверное, много человеку пришлось пережить, немало судеб искалечила война. Так и работал бы Шумков, если бы не одна встреча. Оказался в тех же краях бывший фашистский прихвостень, уже отбывший срок наказания за пособничество немецким захватчикам. И, встретившись с Шумковым, узнал в нем провокатора, выдавшего подпольщиков в Великих Луках. Никому об этом докладывать не стал, но как-то в компании не удержался, сболтнул. Пермские чекисты вышли на след предателя.
Не просто было разоблачить его. Преступник надеялся, что свидетелей не осталось, документов, изобличающих его, не сохранилось.
Подполковник Иван Васильевич Няшин попросил разрешения лично вести расследование этого дела. Начальник управления одобрил такое решение, так как хорошо знал Ивана Васильевича, его боевой путь, службу в органах. Няшин до войны более семи лет работал народным судьей, участвовал в боях на Халхин-Голе, с 1942 по 1945 год на фронте, в контрразведке "Смерш", награжден двумя орденами Отечественной войны, орденом Красной Звезды, медалями. Во время войны непосредственно участвовал в разоблачении немецких агентов, вел дела на фашистских наемников.
Шаг за шагом следствие изучало этапы предательства. Были разысканы и приглашены в Пермь участники и свидетели дел великолукского подполья. Дали показания Геннадий Фокин, Николай Смирнов, Миля Минина и другие.
Из показаний свидетеля Геннадия Васильевича Фокина:
"Шумкова я узнал, когда он стал работать в конце 1941 года или в начале 1942 года, точно не помню, на паровозоремонтном заводе. Я в это время руководил подпольной организацией, которая состояла примерно из 50 человек. Шумков с первых же встреч со мной и другими на заводе навязывал разговор про войну, о том, что советские войска начинают наступать и скоро немцев разобьют, что надо организовываться и бить немцев здесь и т. д. А потом он стал просить, чтобы его приняли в организацию. Я ему ответил, что у нас нет никакой организации. Впоследствии, посоветовавшись с некоторыми руководителями подпольных групп, мы его приняли. В беседе он рассказал, что в прошлом работал в Великолукском военкомате, имеет воинское звание "старший лейтенант", оставлен для подпольной работы, имеет оружие, в том числе пулемет.
Примерно в январе 1942 года на квартире Валентина Полякова состоялось совещание руководителей подпольных групп, на которое был приглашен и Шумков. Мы наметили план проведения диверсий на заводе и в городе против немцев и я дал задание собирать побольше оружия. Шумков выступил с патриотической речью, призывал к борьбе с фашистами..."
На очной ставке с Фокиным 23 февраля 1950 года Шумков признал:
"Показания свидетеля Фокина я подтверждаю в том, что действительно через несколько дней после совещания по моему приглашению Фокин пришел ко мне на квартиру и в беседе наедине мы подвергли обсуждению вопросы, касающиеся дальнейшей деятельности нашей подпольной организации. Совершенно верно, я достал, но где, сейчас не помню, карту Великолукского округа, и мы вместе с Фокиным стали наносить на ней военные объекты противника и возможные варианты подавления немецких огневых точек в момент наступления советских войск с целью нашего соединения с ними. Припоминаю, тогда же возник вопрос о численности подпольной организации. Фокин мне называл фамилии известных ему участников подполья, и мы намечали, что каждая из групп должна будет делать в момент восстания. Фамилии я записал..."
Вскоре начались аресты подпольщиков. Патриотов привозили в гостиницу "Москва", превращенную гестаповцами в застенок с усиленной охраной. Взяли и Шумкова, но он содержался в отдельной комнате в помещении гестапо. Очевидно, немцы опасались, что он будет сразу разоблачен участниками подполья. Патриотов пытали, пытались добиться признания, однако ничего добиться не могли. Тогда в открытую решили использовать предателя.
Из протокола допроса Шумкова:
"На допросах у следователя осткомендатуры Шоля я рассказал о подпольном совещании в квартире Полякова и назвал фамилии присутствовавших на нем людей, которых знал... Мне проводились очные ставки, на которых я уличал участников нашей организации в фактах конкретной подпольной деятельности..."
Из показаний свидетеля Николая Ивановича Смирнова:
"Когда меня привели в комнату, где немецкие офицеры проводили допрос арестованных, я увидел за столом Григория Шумкова. Он ел хлеб со сливочным маслом. В этой комнате находились три немецких офицера, переводчик по фамилии Кресс и два жандарма, которые охраняли меня..."
Из показаний свидетеля Алексея Кузьмича Иванова:
"Когда я был на допросе у немецкого следователя, Шумков сидел тут же за столом в хорошем настроении, улыбался. Он задал мне вопрос: "А помнишь ли историю с досточками с гвоздями?" А мы до этого по дорогам разбрасывали металлические шипы и доски с гвоздями для прокола шин немецких автомобилей. Но я ответил, что помню, как заколачивали досками дверь в подвале электростанции..."
Вина Шумкова в предательстве великолукских патриотов была доказана. Приговор военного трибунала Прибалтийского военного округа - высшая мера наказания.
* * *
Предательство наказано, возмездие за преступление пришло, но необходимо было вернуть честные имена патриотам, которые оставались неизвестными или оклеветанными. Установлению истины способствовало следствие, проведенное чекистами по этому делу. В официальных материалах расследования есть бесценные сведения о подпольщиках, их деятельности, героическом поведении. Есть здесь и документы, касающиеся Василия Кочкина.
Из показаний свидетеля Николая Ивановича Смирнова:
"Находясь на работе на электростанции в сентябре 1941 года, числа точно не помню, с директором Киселевым Германом Степановичем мы пошли на насосную станцию. Он в разговоре интересовался моей биографией. В свою очередь я также спросил Киселева, что он за человек. На это Киселев мне ответил, что до войны отбывал наказание в Витебске. Из разговоров с ним я понял, что он в заключении не находился. Спросил его на тюремном жаргоне один из предметов в тюрьме, Киселев мне не ответил, стушевался. Он предложил мне работу по зарядке аккумуляторов, при этом заявил, что их надо заряжать так, чтобы они не работали. После этого разговора Киселев пригласил меня в гости, предупредил, чтобы я никому не рассказывал о том, какое дал он мне задание..."
О достоинстве, с которым держался Кочкин в самое трудное время, говорил и сам предатель.
Из протокола допроса Шумкова:
"На очной ставке у следователя Шоля Киселев, обратившись к переводчику Крессу, с возмущением спросил: "Скажите, за что меня арестовали?" Тот ответил: "Скоро узнаете". "Вы знаете Фокина?" - был вопрос Кресса. "Нет, не знаю". Я подтвердил их знакомство. Затем Кресс перевел следующий вопрос Киселеву: "Знаете ли вы, что у вас на электростанции группа людей производила акты саботажа?" "Нет, не знаю", - ответил Киселев. "А как вы думаете?" - Кресс адресовал вопрос мне. Я ответил, что, исходя из знакомства с Фокиным и компетентности Киселева в техническом отношении, можно предположить, что он играл известную роль в подрывной работе на электростанции..."
О том, что творилось тогда в помещении гостиницы "Москва", где содержались подпольщики, рассказала потом чудом уцелевшая Миля Минина: "Истерзанные на допросах молодые ребята, брошенные в камеру, от боли лишались дара речи. Я стала совершенно седой..."
Пытки, истязания, допросы продолжались в течение месяца. 19 марта подпольщиков посадили в грузовики, накрыли брезентом и повезли на Коломенское кладбище, на окраину города. Свое черное дело фашисты свершили рано утром, надеясь скрыть, кого расстреляли. Однако и здесь оказались свидетели. Мать подпольщика Александра Овчинникова Надежда Дмитриевна рассказала: "19 марта 1942 года я и ряд других матерей, в том числе Иванова, подошли к немецкой тюрьме. Иванова ухитрилась у двух арестованных женщин через окно спросить, где наши дети. Те ответили, что их ночью увезли на автомашинах. Через некоторое время к тюрьме подошла женщина и рассказала, что около ее дома на кладбище Коломейка расстреляли несколько человек. Она слышала крики "За Родину" и выстрелы. Мы, матери, пришли на это место, нашли несколько шапок, хлястиков от пальто, мыло, мочалку. Пытались разрыть могилу, уже отрыли 8 трупов, в том числе директора электростанции Киселева, но были отогнаны сторожем. В тот же день я спрашивала у знакомого полицейского о сыне. Он сказал, что Сашу расстреляли".
Подполковник Няшин с удовлетворением закончил это дело. Еще бы... преступление раскрыто, собраны доказательства, предатель ответит за содеянное. Но радовало другое. Выяснены, хотя и не полностью, обстоятельства действий патриотов в тылу врага. Раскрыта еще одна страничка мужества советских людей.
Великолукское подполье было организовано рядовыми коммунистами, комсомольцами, беспартийными - теми, кому дорога Родина. У них не было опыта партийной, пропагандистской работы, они не обладали навыками конспирации. С голыми руками начинали борьбу, оружие приходилось добывать у немцев. Но их это не остановило. Рискуя жизнью, подпольщики боролись с оккупантами в тяжелые для нашей страны дни 1941-1942 годов.
В арсенале группы Кочкина были и диверсии, и саботаж, много сил он и его товарищи уделяли агитационной работе, укрепляя веру в победу у местных жителей. Была отлажена "цепочка", по которой переправлялись через фронт бежавшие из лагерей военнопленные, выходившие из окружения бойцы и те подпольщики, которым угрожала непосредственная опасность. С ними же переправлялась разведывательная информация, собранная патриотами.
И провал подпольщиков произошел не из-за моральной неподготовленности, а из-за нехватки навыков конспиративной работы, отсутствия в подполье людей, знавших непреложные законы жизни в тылу врага.
Обстоятельства сложились так, что их имена не сразу были внесены в списки тех, кем гордится народ. Даже следствия почему-то оказалось недостаточно. Подключились уцелевшие подпольщики, журналисты. Лишь в 1961 году появился документ - письмо Псковского обкома КПСС, внесший полную ясность: "Дополнительной проверкой установлено, что в конце 1941 и начале 1942 годов в Великих Луках действительно имелись патриотические молодежные группы, одну из которых возглавлял Кочкин Василий Иванович, работавший в то время на городской электростанции под фамилией Киселев. В феврале 1942 года немцы арестовали многих участников этих патриотических групп и ряд из них расстреляли. В числе расстрелянных был и Киселев".
Немало подвигов совершено в годы войны на Псковщине. Вскоре после ареста подпольщиков, 24 февраля 1942 года, Совинформбюро сообщило о великолукском колхознике, 80-летнем Матвее Кузьмиче Кузьмине. Гитлеровцы предложили ему лесом и болотами провести их в тыл советских войск, обещали много денег. Во время сборов Матвей Кузьмич незаметно поручил сыну пробраться к нашим, предупредить их об опасности и сказать, чтобы они устроили засаду в условленном месте. Долго водил фашистов по лесу старый охотник. И когда они неожиданно оказались под перекрестным пулеметным огнем, Кузьмин что было силы крикнул: "Бей, ребята, не жалей гадов!" Фашистский офицер тут же выпустил в него пулю. Более 250 гитлеровцев нашли свою смерть под огнем наших бойцов. Многие были захвачены в плен. Так великолукский колхозник отомстил за молодых подпольщиков.
Вспомним и Александра Матросова, на псковской земле сделавшего свой последний шаг на вражескую амбразуру.
Много известных и пока безымянных героев сложили здесь свои головы. Один из них - наш земляк Василий Кочкин. Память о нем не должна уйти вместе с последними свидетелями тех героических событий. Как сам Василий учился на примере старших поколений, так и нынешняя молодежь должна видеть перед собой пример людей, прошедших через все испытания, не запятнав своей чести. Так пусть живые помнят.
М. СМОРОДИНОВ
Закон пограничья
"Председателю КГБ Литовской ССР.
Докладываю: Вакшаускас Винцас, сын Вацлаваса, 1913 года рождения, уроженец деревни Паленишки, литовец, беспартийный, кулак-единоличник, бывший житель деревни Памельгеджяй, в период временной оккупации немецко-фашистскими войсками территории Литовской ССР состоял с июня 1941 года в сувенском бандитском карательном отряде. На вооружении имел винтовку, участвовал в арестах советских граждан. После реорганизации отряда служил в илебродской немецкой полиции. Принимал участие в расстрелах арестованных коммунистов, советских активистов и лиц еврейской национальности, что подтверждается свидетельскими показаниями.
После изгнания немецко-фашистских войск с территории Зарасайского уезда Вакшаускас находился в вооруженной националистической банде Стрейкуса, получив кличку Баравикас, впоследствии измененную на кличку Рябина. Участвовал в террористических актах в тылу советских войск.
В конце сентября 1945 года банда Стрейкуса Антанаса была окружена в Радминском лесу подразделениями войск НКВД и частично уничтожена. Вакшаускасу вместе с главарем банды Стрейкусом удалось скрыться. Находясь на нелегальном положении, он организовал собственное бандоформирование, продолжал террористические вылазки, грабил население.
29 января 1948 года совместно с бандитами Имбродасом (арестован и осужден), Вайнаускасом (впоследствии убит) и Карло Ионасом (разыскивается) - Вакшаускас совершил вооруженное нападение на деревню Губеранцы. Ее житель Новицкас сообщил, что вечером к нему в дом ворвались два бандита: один среднего роста, в ватнике и шапке-ушанке, лицо корявое, вооружен автоматом, пистолетом и гранатами; второго не запомнил. По предъявленным позднее фотографиям Новицкас опознал Вакшаускаса.
Бандиты зверски избили Новицкаса и под угрозой оружия заставили постучать в дверь дома Калинскаса, где жили комсомольцы - девятнадцатилетний Вилюе и восемнадцатилетний Владас. Бандиты убили их. Избив хозяев, сложили в мешки награбленные вещи, запрягли лошадь Калинскаса и уехали в сторону деревни Сувеки. Сестра убитых комсомольцев Аксютова-Калинскас и их отец также опознали по фотокарточке Вакшаускаса. Причем сестра утверждает, что именно он застрелил из пистолета младшего из братьев.
В феврале 1948 года банда Вакшаускаса была разгромлена, девять бандитов убиты в перестрелке, шестеро арестованы, троим, в том числе главарю, удалось бежать. Активный розыск Вакшаускаса продолжался до марта и был прекращен, когда в Радминском лесу обнаружили убитого из автомата мужчину с обезображенным до неузнаваемости лицом. В кармане ватника нашли потертый аусвайс, выданный во время оккупации на имя Винцаса Вакшаускаса. Односельчане подтвердили, что убитый, по всем приметам, - разыскиваемый бандит.
Однако органами КГБ Пермской области 25 января 1960 года было обращено внимание на неизвестного мужчину, прибывшего в поселок Визяй Кудымкарского района, где в настоящее время проживает семья Вакшаускаса. Проведенные в короткий срок оперативные мероприятия позволили доказать, что в Визяй приехал Винцас Вакшаускас. Сотрудники КГБ выяснили подробности его антисоветской и националистической деятельности, собрали доказательный материал.
Учитывая, что Вакшаускас совершал преступления на территории Литвы, а расследование проведено органами КГБ Пермской области, прошу Вашего разрешения на переправку Вакшаускаса в Вильнюс с последующим арестом именно здесь.
Уполномоченный КГБ Литовской ССР по Утенскому району майор Тихонравов.
17 июня 1960 года".
Действительно, расследование преступлений Вакшаускаса организовали и провели пермские чекисты вместе с литовскими товарищами. А руководил всей операцией наш земляк, майор Петр Абрамович Курганов, ныне полковник в отставке, ветеран КГБ. Сколько на его счету нелегких поединков с врагом, головоломных расследований! Свою чекистскую службу начал он еще в 1940 году, на границе, прошел через войну и кровь, служил в "Смерше", был ранен и контужен. Много наград на груди ветерана, среди них и главный солдатский орден - орден Славы. Но самая дорогая награда, как он сам признался, - медаль "За оборону Советского Заполярья".