ОТ УРАЛА ДО ЗАПАДНОЙ ДВИНЫ
Иван Николаевич Кочкин, потомственный железнодорожник, гордился Георгиевскими крестами. Часто вспоминал свои солдатские годы, особенно, конечно, 17-й, когда был избран председателем ротного комитета 165-го пехотного Луцкого полка, членом солдатского полкового комитета, стоявшим за большевиков.
Не любил красивых слов, а просто всю жизнь был солдатом Отечества - и в революцию, и в мирные годы. Несуетлив, в разговоре сдержан. Сын Ивана Николаевича Василий во всем старался походить на отца.
Прямой, сосредоточенный взгляд, волевой подбородок - таким запомнили Василия Кочкина товарищи по учебе в Свердловском энерготехникуме. Внешность его точно соответствовала характеру. За что бы он ни брался, всегда добивался своего. Всерьез занялся спортом - и получил значок ГТО, что по тем временам было свидетельством немалого труда и упорства.
Окончив в 1932 году техникум, стал помощником диспетчера в "Уралэнерго". Серьезная работа пришлась как раз по нему. Прибавлялся опыт, рос авторитет. И сослуживцев не удивило, что в 1939 году Кочкину предложили ответственную самостоятельную должность - диспетчера новой Закамской электростанции в Перми.
Время было тревожное. Кем-то по ночам расстреливались гирлянды изоляторов, чья-то недобрая рука бросала поперек проводов проволоку - и подача электроэнергии в города и поселки прекращалась. Еще нет-нет да и падали подпиленные опоры линий электропередачи. Кочкину не раз приходилось выезжать на аварии вместе с работниками ОГПУ. Со многими из них он сдружился, о чем только они не переговорили в долгих поездках по проселкам.
Именно здесь, в Пермской области, Кочкин начал готовиться к тому делу, за которое потом отдал жизнь.
Здесь, на Закамской ТЭЦ, Кочкин получал уроки гражданственности - не менее важные, пожалуй, чем уроки отца. Здесь он увидел, как действуют враги, здесь нашел друзей.
5 марта 1940 года двадцатичетырехлетнего Василия Кочкина призвали в армию. А меньше чем через полтора года он вступил в открытый бой с врагом. Летом 1941 года родные получили его последнее письмо из-под Смоленска. Даже тогда, в тяжелые июльские дни, Василий писал спокойно и уверенно:
"3 июля 1941 года. Здравствуйте, папа, мама и Валя! Сегодня имею наконец возможность написать вам письмо и сообщить о своем существовании.
...Как, интересно, у вас там положение в связи с войной? К сожалению, сейчас пока не могу дать своего адреса, но когда таковой получите, то напишите все подробно: и кого призвали, и как с продуктами, с учебой Вали, вашим здоровьем и т. д. и т. п.
Нахожусь на Западном фронте. Бойцы и командиры настроены твердо: бить врага, чтобы он не поднялся больше никогда из своей могилы. Что противник имеет сейчас некоторые успехи, нас нисколько не смущает, т. к., сосредоточив 190 дивизий и двинув их внезапно на нашу территорию, безусловно можно рассчитывать на успех. Но как дерутся мужественно наши бойцы и командиры, показывающие чудеса и геройство: этого никогда не будет в фашистской армии!..
В общем, враг будет бит, и бит крепко, главное, чтобы тыл нас обеспечивал полностью. Мы знаем, за что воюем, и наше дело правое, весь цивилизованный мир на нашей стороне. Теперь разрешите пожелать вам здоровья и плодотворной работы, пожелайте мне успешного боя, чтобы остался живым и невредимым!..
Всех крепко целую, остаюсь в ожидании боя ваш сын и брат Василий".
И еще документ:
"Справка № ГУК/З/В-64705
Приказом Главного управления кадров № 0952 исключен из списков личного состава Красной Армии как без вести пропавший в августе 1941 года младший лейтенант Кочкин Василий Иванович.
Зам. начальника 3-го управления
генерал-майор танковых войск Исаев".
И лишь через двадцать лет в приказ была внесена поправка: "Младший лейтенант Кочкин Василий Иванович расстрелян немецкими оккупантами в г. Великие Луки".
Что же произошло в годы, разделяющие эти документы?
ПОД ЧУЖИМ ИМЕНЕМ
...Затихал бой. Июльские дни 41-го стали временем боевого крещения коммуниста Василия Кочкина - командира взвода 55-го отдельного дорожно-строительного батальона. Взводу была поручена задача: прикрыть отход основных сил наших войск на переправе через Западную Двину.
Продержались долго, гораздо дольше, чем требовал приказ. И не так далеко от станции Жижица до своих. Но выйти из боя взвод уже не мог. Артиллерия, танки, минометы, автоматчики сосредоточили огонь на оставшемся в тылу у немцев подразделении. Нелегкой ценой далась гитлеровцам победа над горсткой оборонявшихся.
Василия Кочкина, контуженного, подобрали местные жители, хоронившие убитых. Оставаться долго у хозяев, приютивших его, Кочкин не мог - надо было выходить к своим. И вот военная форма и документы закопаны в огороде, все готово к тому, чтобы ночью отправиться через фронт.
Недолгие сборы прерваны стуком в дверь. В дом вошел человек, которого ни хозяева, ни, тем более, Василий не знали.
По разговору, по ухваткам было видно, что незваный гость не привык ни с кем церемониться. И верно: Герман Киселев оказался матерым уголовником, выпущенным гитлеровцами из витебской тюрьмы.
Кочкин умел расположить к себе собеседника. И сейчас это умение ему пригодилось. Киселев, чувствуя себя в безопасности, разоткровенничался. Оказалось, что список его преступлений начал расти задолго до войны. Отца в свое время революция лишила пивоваренного заводика - и все разговоры в семье только и шли о том, долго ли продержится Советская власть. С виду добропорядочный совслужащий, Герман Киселев мечтал о тех днях, когда падут Советы и снова можно будет открыть "свое дело". Работая в торговле, он беззастенчиво запускал руку в государственный карман. Был разоблачен и в последние годы размышлял о своей горестной судьбе уже в тюрьме.
- Сейчас иду во Ржев, - закончил свой рассказ Киселев. - Там начальник полиции - мой знакомый. Уж мы с ним разберемся с теми, кто меня в тюрьму укатал. Говорят, не все они ушли. Заодно выясним, для чего их в оккупации оставили.
Еще в начале разговора Кочкин объяснил Киселеву, что тоже выпущен из тюрьмы, и, зная, что линию фронта лучше всего перейти в районе Сычевки, сказал, что направляется в этот населенный пункт.
- Нам по пути. Двигай со мной - не пропадешь. У меня документы - лучше не бывает.
Киселев вытащил новенький оккупационный паспорт и пропуск немецкого военного командования, обязывающий местные комендатуры помогать его владельцу.
"С такими бумагами действительно не пропадешь, - подумал Василий. - И фотографии нет. Когда же успел Киселев заслужить такое доверие у немцев?" А вслух сказал:
- Подождем, пока стемнеет. Днем на партизан нарвешься - и глазом моргнуть не успеешь.
Напоминание о партизанах умерило пыл бандита, торопившегося расправиться со "старыми знакомыми".
Кочкин думал: как быть? По тому, как торопился Киселев, Василий видел - этот колебаться не будет, прольет немало крови. Но с другой стороны - подходящая компания в тылу у немцев.
Как и ожидал Киселев, возмездие пришло. Но только не к тем, кто до войны остановил его злодеяния, а к нему самому. В нескольких километрах от станции они попали под бомбежку. Попутчик Кочкина был смертельно ранен. Так Василий стал - теперь уже до конца жизни - Германом Степановичем Киселевым.
...В сентябре 1941 года к коменданту Великих Лук майору Версту патруль ввел незнакомого человека. Он представился:
- Киселев. Вот мои документы.
- Специальность?
- Инженер-электрик, - ответил "Киселев".
- Отлично, - сказал комендант, изучая паспорт и пропуск. - Будете начальником городской электростанции.
При отступлении наших войск большинство промышленных и энергетических объектов было уничтожено. И сейчас, пытаясь наладить здесь хозяйство, немцы нуждались в местных преданных им кадрах, особенно - в инженерных. Именно таким человеком показался им Киселев.
Зверства фашистов на оккупированной территории, в том числе и в Великих Луках, описаны во многих книгах.
Один из свидетелей тех событий, военнопленный С. И. Серов, - впоследствии доктор медицинских наук, профессор Уральского НИИ курортологии и физиотерапии, - вспоминал, как их, врачей, ежедневно под конвоем водили в госпиталь для местных жителей мимо виселицы. И все время на ней появлялись новые трупы. Однажды встретили босых, подталкиваемых автоматчиками мужчину, женщину и ребенка. У каждого на груди была табличка: "Бандит". Семью вели на казнь...
Серов не раз встречался с Киселевым в горбольнице, где гитлеровцы организовали питание для тех, кто сотрудничал с ними. Виделись они и на квартире Завадской-Савельевой, где жил Киселев. Позже Сергей Иванович узнал, что хозяйка квартиры - участница революции и гражданской войны. А во время оккупации она, фармацевт по профессии, доставала медикаменты партизанам, подпольщикам. Не знал тогда Серов и того, что его партнер по шахматам директор электростанции Герман Киселев - руководитель подпольной группы.
По-разному ведут себя люди в трудных обстоятельствах. Война четко высветила истинный характер каждого. Именно тогда, в тяжелый час, по-настоящему проявил себя Василий Кочкин.
Сразу после назначения он, ставший теперь Киселевым, решительно взялся за работу. Навел идеальную чистоту в помещениях станции, чем еще больше расположил к себе аккуратистов немцев. А сам тем временем приглядывался к людям: на кого можно положиться в опасном деле?
Каждый неверный шаг грозил гибелью. И все-таки Киселев доверился слесарю Николаю Смирнову. Через него установил связь со многими молодыми патриотами. Вскоре в их подпольной организации стало около семидесяти человек. Начались боевые дела. То один, то другой район города погружался в полную темноту из-за очередной аварии на электростанции.
Николай Смирнов и Глеб Силин собрали из старых деталей радиоприемник и спрятали его за главным щитом станции. Подпольщики слушали сводки Совинформбюро, от руки переписывали их и опускали в почтовые ящики.
Для сбора платы за электроэнергию они ходили по домам и, словно между прочим, рассказывали жителям правду о войне. Так были развеяны фашистские россказни о падении Москвы и Ленинграда, о прекращении сопротивления Красной Армией, о восстаниях в стране.
Киселеву было поручено властями организовать на станции подзарядку аккумуляторов армейских машин. Подпольщики добавляли в электролит обрезки медной проволоки, соду. Через несколько дней эти аккумуляторы выходили из строя.
Гитлеровские автомашины для безопасности ездили почти исключительно колоннами и лишь по определенным дорогам. Это подсказало еще одну идею. Алексей Иванов наладил производство крошечных металлических "ежей", которые разбрасывались вдоль маршрутов немецких колонн. Движение автомобилей было парализовано.
Накануне 24-й годовщины Великого Октября в кабинете начальника городской электростанции шло "производственное совещание". Его участники - молодые подпольщики - решали, как отметить праздник, чтобы он надолго запомнился врагам.
И уже не впервые за время войны Кочкину пришлось использовать свои инженерные знания не для созидания, а для разрушения. Решено было вывести из строя основной генератор электростанции. Но как сделать это, не вызвав подозрений? Кочкин предлагает: надо замкнуть шилом внутреннюю обмотку, тогда на ее восстановление потребуется не менее двух суток. Так и сделали. В диверсии никого не заподозрили. Единственное, что вызывало бешенство гитлеровцев: "случайное совпадение". Город погрузился в темноту в ночь с 6-го на 7 ноября.
Сопротивление гитлеровцам в городе крепло. Появилась подпольная организация на паровозовагоноремонтном заводе. Слесарь-железнодорожник Геннадий Фокин с товарищами, перекрыв доступ холодной воды в котел, организовал взрыв в котельной, поджег цистерны с горючим. Много наделал шума взрыв на складе боеприпасов в центре города.
Группу из пяти человек создал в типографии коммунист В. И. Цветков. Его квартира стала "наборным цехом". Ночью, прослушав очередную сводку Совинформбюро, обсуждали ее, и тут же Антонина Гусева набирала текст, корректор Надежда Нечаева - правила.
Печатали листовки под носом у гитлеровцев, в типографии, когда охрана засыпала. Работа эта была не менее опасной, чем подготовка диверсий.
Когда Киселев узнал о появлении в городе листовок, понял: их группа - не единственная. И поручил ребятам связаться с другими подпольщиками. Довольно быстро Николаю Подшивалову и Владимиру Полякову удалось установить связь с группой паровозовагоноремонтного завода и железнодорожной станции, Ольге Савельевой - с типографскими работниками.
Сейчас, через много лет, когда мы знаем о грандиозных масштабах партизанского движения и подполья в Великую Отечественную войну, кому-то действия группы Кочкина могут показаться не такими уж значительными. Но тогда, осенью 41-го года, когда гитлеровская военная машина неумолимо двигалась вперед, многие сомневались в успехе борьбы в глубоком тылу противника.
Кочкин и его товарищи в первые месяцы оккупации сделали главное: они показали, что воевать можно и нужно не только на фронте. Подпольщикам не казались невероятными самые дерзкие, отчаянные акции, вплоть до покушения на... Гитлера.
Один из участников подполья Алексей Иванов вспоминал: "Немцы, что постоянно несли вахту на электростанции, проговорились, что в городе ожидают Гитлера. И было заметно по всему, что к встрече готовятся. Кочкин в предполагаемый день приезда (в январе), примерно в полдень, позвал меня к себе в кабинет и сказал: "Пойдем встречать, бери пистолет и запасную обойму". Я сбегал домой, переоделся, взял оружие, и мы пришли к гостинице "Москва", где обычно принималось высокое начальство. Напротив был когда-то аптекарский магазинчик, который сгорел, осталось только пепелище. На нем - много склянок и банок. Мы стали выбирать из них пригодные для лаборатории электростанции и наблюдать за гостиницей. Вскоре к подъезду подъехали три легковые машины. Из них вышли военные - два полковника, капитан и другие. Того, кого мы пришли встречать, не было.
Потом нам стало известно, что Гитлер изменил маршрут и поехал в Ржев".
В декабрьскую ночь за "праздничным столом" подпольщики дали клятву мстить врагу, не щадя своей жизни. Они еще не знали тогда, что совсем скоро им действительно придется отдать жизни за освобождение Родины.
Вскоре была проведена, пожалуй, самая крупная совместная операция групп Кочкина и Фокина. Сначала - авария на электростанции. И почти одновременно вспыхнул пожар на паровозовагоноремонтном заводе. Отсутствие электроэнергии предопределило дальнейшее развитие событий. Водяные насосы включить не удалось. Завод - крупнейшее предприятие Великих Лук - сгорел дотла.
О масштабах сопротивления гитлеровцам говорит и запись в дневниках начальника гитлеровского генштаба сухопутных войск генерал-полковника Ф. Гальдера: "14 декабря 1941 года. 176-й день войны. Положение с железнодорожным транспортом. Значительно уменьшилось количество прибывающих эшелонов. Причины - диверсии партизан. В Великих Луках сожжены паровозо- и вагоноремонтные мастерские".
После разгрома немецко-фашистских войск под Москвой фронт приблизился к городу. Оккупанты опасались удара и с тыла. И не без оснований. Патриоты рассчитывали с приближением советских войск овладеть комендатурой, уничтожить командование гарнизона.
Однако силы оказались неравными. Против подпольщиков действовали отлаженные, беспощадные фашистские спецслужбы.
Участники подполья рисковали не только жизнью. Ко многим из них, особенно к тем, кто пользовался доверием у немцев, местные жители относились с презрением. Это было едва ли не самым тяжелым испытанием. Нельзя было ни словом, ни жестом выдать свою ненависть к фашистам. Поскольку на немцев подпольщики работали открыто, на виду у всех, истинное же лицо каждого знали немногие, по городу поползли слухи о молодых предателях, переметнувшихся к немцам. Не прекратились они и после освобождения Великих Лук, так как официального подтверждения существования подпольных групп не было. Трудно представить состояние матери Кочкина, когда на обращение в компетентные учреждения она получила ответ, что Василий был холуем у оккупантов и поэтому достоин всякого презрения. Плохая молва о сыне подорвала здоровье и старого солдата Ивана Николаевича.
Подтверждения действий патриотов в Великих Луках были получены в процессе следствия, которое в 1949-1950 годы провели пермские чекисты.