Пока Мистраль разговаривал со штабом, Клара украдкой наблюдала за мужем. Он всячески пытался скрыть утомление, но лицо выдавало его истинное состояние.
Закончив служебный разговор, Мистраль включил радио погромче. "Франс-Инфо" давала обзор прессы - перечисляла основные газетные заголовки. СМИ все больше писали о жаре, засухе и их негативном влиянии на здоровье пожилых людей. Хроника и интервью с врачами "неотложек" были первыми залпами серьезного артобстрела по случаю дурного медицинского надзора за жертвами жары.
Когда закончилась хроника, Мистраль нажал кнопку автонастройки на ФИП: там играли музыку из фильма "Любовное настроение". Мистраль с улыбкой глядел на Клару. Они оба любили это кино. Клара тоже улыбалась и тихонько положила руку мужу на затылок. Людовику иногда была очень по душе такая музыка - довольно медленная, грустная, с ностальгическими нотками.
Несмотря на отпускное время, припарковаться возле рынка оказалось ничуть не легче обычного. Мистраль несколько раз прокатился по переулкам и наконец выбрал наименьшее из зол: чуть заехал на тротуар.
- Летом дорожной полиции мало, - заметил он с улыбкой.
На улице Мистраля чуть не хватил тепловой удар из-за резкой разницы по сравнению с охлажденным воздухом в салоне.
Машина опять ехала по Шестому округу Парижа. Человек сидел на заднем сиденье и дремал. Он совсем обессилел, плохо спал, его мучили страшные сны.
"Сон помнится минуту, кошмар, от которого проснулся, помнится весь день".
Он не помнил, где прочел эту фразу, но много раз имел возможность убедиться, насколько она справедлива.
Разумеется, он записал свои ночные кошмары в тетради, не переставая думать о пропавшем, "испарившемся" рюкзачке, в котором были орудия убийства, а главное, два мобильных телефона. Всю ночь его сны крутились вокруг пропажи.
"Неизвестные люди мучили меня, тыкали осколками зеркала, а я убежал, держась за горло". Эту фразу человек записал в тетради как комментарий к своим сновидениям.
В машине было тихо. Трое его сослуживцев тоже погрузились в свои мысли. Вот и хорошо - не надо участвовать в разговоре, а то надоело трындеть о телепередачах, трансферах футболистов и о всякой похабщине. Выходить из машины с кондиционером не хотелось. Они только что вернулись с очередного вызова и немного устали. Человек сидел, скрестив руки на груди. Он уже несколько раз мыл их с мылом и всячески старался ни к кому не притрагиваться, особенно к товарищам.
"Хорошо еще, что в машине кондей. Но все равно от них потом в нос так и шибает. И воняет их пот, по-моему, не лучше чеснока…"
В машине тихонько играла ФИП. Человек - он и выбрал в приемнике эту станцию - узнал музыку. Он ее любил и сделал звук погромче.
- А ничего себе песенка. Это что? Ты ее знаешь? Должен знать, ты же сечешь в музыке, да?
Шофер обернулся к человеку, тот кивнул.
- Знаю, это музыка из фильма "Аризонская мечта".
- А называется как?
- "In the Death Car". Исполняет Игги Поп.
- А как это по-французски?
- "В автомобиле смерти", как-то так.
Водитель и двое других пассажиров на заднем сиденье прыснули.
- Придумают же тупое название! Как по-твоему?
- Сдохнешь со смеху, - ответил человек серьезно.
- Наконец-то завтра окончится дежурство. Никогда не было такой тяжелой недели, чтоб столько вызовов. От этого долбаного пекла сил никаких. А что там, приходится как-то жить, - меланхолично заключил один из пассажиров.
- "Сейчас десять часов сорок пять минут. ФИП в Париже на волне 105,1. Наберитесь еще немного терпения, кажется, через несколько дней жара начнет убывать! Пейте холодную воду, оставайтесь в тени и слушайте нас".
- Ничего не скажешь, - завел разговор водитель, - голоса у этих бабцов хоть стой, хоть падай. Наверняка черненькая - с голубыми глазами. Хотел бы я поговорить с такой наедине, если у нее голос такой сладкий, наверняка…
- Вот как? - не выдержал и взорвался человек. - Да что ты ей скажешь! Такие девушки с такими уродами не разговаривают! Слышишь меня? Откуда ты знаешь, какая она - черненькая, беленькая? Ты хоть слышал, как она говорила? Она же в тоске! Когда в голосе улыбка, это сразу слышно, а тут нет. И пошел ты со своими замечаниями!
Товарищи не ожидали такой вспышки гнева и таких грубых слов. Они переглянулись. Водителю не хотелось задирать товарища - он его немного побаивался.
- Ты что, чеканулся, что ли? - отозвался он миролюбиво. - Спокуха, мужик, что такое? Это ж просто девка с радио. На солнце перегрелся, да? Завтра как сменимся с дежурства, отдохни немного, прими пивка. И нечего нас обзывать, ты сам на той же работе работаешь.
- Ага, правда. Надо отдохнуть. Только тему перемени, достало уже.
Людовик и Клара прогуливались между прилавками, любуясь выставленными вещицами. Клара купила два старинных флакона из-под духов и немедленно поднесла их к носу. Флаконы, хоть и пустые, хранили слабые отголоски аромата, который она, не без труда, все же распознала. Мистраль с любопытством и любовью смотрел, как жена занимается любимым делом, как ее тянет все, что хоть отдаленно связано с запахами.
Около двух часов они сели на открытой террасе ресторана, в тени. Эта суббота была для них словно лишний день отпуска. Покуда Клара читала меню, Мистраль потихоньку вложил в рот две таблетки и запил водой.
- Людо, я уже не первый раз сегодня вижу, как ты пьешь лекарства. Что ты принимаешь? - Клара спросила как бы между прочим, полностью занятая выбором блюд.
- Да просто аспирин. Сегодня с утра голова разболелась, что-то все не проходит. Надеюсь, после еды пройдет.
- Главное - после сна.
Задетый за живое, Мистраль предпочел не отвечать.
В тот же час двое полицейских прошли через проходную парижского Дома радио и направились в кабинет директрисы ФИП. Началась стандартная процедура расследования: знакомство, запуск ноутбука для записи показаний, передача CD с телефонными разговорами того человека и номерами автоматов, из которых он говорил, распечатка протокола, подписи под протоколом, разговоры о том о сем за чашечкой кофе, экскурсия по станции. Конец.
Около трех часов дня человек позвонил на ФИП. Он старался контролировать голос, казался расслабленным, но разговор в машине его глубоко ранил.
- Здравствуйте. Простите, не мог бы я поговорить с диктором?
- Здравствуйте. Вероятно, она пока не может подойти к телефону. В связи с чем вы звоните?
Телефонистка дала сигнал, что тот человек на связи, и теперь тянула время. Он, видимо, потерял всякое представление о реальности, не понимая, почему теперь ему не отказывают. Он надеялся, что это ему награда за упорство. Задержалось в уме одно только слово: "пока". Это значило, что все может получиться, но требовалась осторожность.
Полицейские вернулись на коммутатор, заинтересованные и озабоченные. Они не ждали, что человек проявится так скоро, - теперь им приходилось импровизировать. Сотрудники станции ждали, что же они сделают. Молодая женщина-полицейский дала знак телефонистке соединить ее с абонентом. Запись была включена. Ее товарищ отошел подальше, чтобы, как только определится автомат, с которого звонит человек, позвонить по мобильному в штаб криминальной полиции.
Человек чуть не упал в обморок от блаженства, когда телефонистка произнесла волшебные слова, которых он уже не ждал:
- Алло, вы меня слушаете? Соединяю вас с диктором радио. Прошу говорить покороче.
Человек остолбенел от возбуждения, голос перехватило, он даже стал заикаться. Пришлось сделать невероятное усилие, чтобы производить впечатление нормального.
- Здравствуйте… Я уж думал, никогда вас не услышу. Мои звонки никогда не пропускали, и вот вдруг… Извините, вам, должно быть, кажется, я нескладно говорю…
- Здравствуйте. По субботам не так много работы, у меня есть время подойти к телефону. Вы хотите задать какой-то вопрос?
Девушка-полицейский слабо представляла, как разговаривают на радио. Она старалась говорить медленно, ласково и обаятельно.
- Это вы были сегодня в без четверти одиннадцать?
Директор станции покачала головой - признаваться нельзя. Полицейская чуть запнулась.
- Нет… другая дикторша…
- Да-да, я так и понял, - ответил человек. - Она была в тоске, наверное, не в духе, я не услышал в ее голосе улыбку… Как странно: мне кажется, я не узнаю ваш голос.
- Ничего странного. Вы меня слышали по радио, а сейчас я говорю по телефону. Конечно, голос другой, - нашлась полицейская.
Ее товарищ на связи со штабом получил данные о месте, откуда звонит человек. Автомат на проспекте Мэн, в Четырнадцатом округе, рядом с торговым центром "Гэте". Он передал информацию, чтобы отряд срочно выехал и задержал звонившего.
- Это из-за телефона? Странно, все совсем не так…
- Как вас зовут? Так нам проще будет обмениваться мнениями, вам не кажется? Кстати, вы так и не сказали, почему звоните.
Девушка-полицейский говорила все так же доверительно. Все затаили дыхание, зная, какая тонкая нить связывает ее с человеком у аппарата. Все держалось на ее голосе. Она понимала, что нельзя хватать через край, что на том конце провода человек ненадежный.
Наконец-то человек слышал, что дикторша разговаривает с ним. Только с ним одним. Не с таким быдлом, как его сослуживцы, которые чуть что - сразу лепят похабщину. Она называла его по имени, он не был каким-то безымянным субъектом. Наконец-то его слуха достиг голос, который он всегда желал услышать. Человек тяжело вздохнул, закрыл глаза и повесил трубку. Это был не тот голос, не та интонация: в нем не было эротики, не было эмоции. Он выскочил из кабинки телефонного автомата, к великому удовольствию маленького черноволосого толстячка, смуглого и потного, который уже давно нетерпеливо переминался у двери. Человек перебежал проспект, перепрыгнул барьер, разделяющий полосы дороги, уходящей в туннель. Он сел на террасе бара напротив и стал осматриваться. Не успел заказать бочкового пива, как увидел, что четверо полицейских налетели на кабину, вытащили из нее мужчину, повалили на землю, заломили руки, надели наручники. Человек непроизвольно потер себе запястья, порадовался за свою хорошую реакцию, проклял на чем свет стоит начальство станции, полицию, которая подстроила ему такую ловушку, и на всякий случай еще половину человечества. После шестого пива он покинул бар, пошел по улице Гэте, сел в метро на станции "Эдгар Кине" и поехал в сторону "Площади Шарля де Голля - Звезды".
Боливийского туриста с извинениями отпустили. На сей раз полицейские, занимавшиеся этим делом, получили более длительную запись, чем раньше, но и от нее толку пока было немного. Завтра воскресенье - новых сведений не получишь. В воскресенье на вопросы по службе не отвечают.
"В понедельник успеем узнать, как продвигается дело", - думали они, выходя из Дома радио.
Посылать спецов-криминалистов снимать пробы в кабине смысла не было: боливийский турист все равно уже перекрыл их своими.
Вечером Мистраль минут двадцать простоял под холодным душем и выпил еще две таблетки аспирина. Головная боль не уходила, но он силился разговаривать с Кларой обычным голосом. Ему казалось, что в голову вцепились чьи-то челюсти. Он пытался что-нибудь придумать, чтобы избежать ужина.
Вечером человек все еще не решил, как быть. Уезжать или оставаться? Он сидел на шумной веранде кафе на Елисейских полях, пил пиво за пивом, отпустив ум в свободный полет. В итоге пришел к выводу, что все решит завтра после обеда: теперь ему не хотелось ничего рассчитывать. Он чувствовал себя, словно в вате, звуки до него доходили приглушенно, а во рту, несмотря на выпитое пиво, пересохло. Так действует смесь тегретола с алкоголем - он это знал, но пить не переставал. Остановился, только когда официант небрежно поставил перед ним тарелочку со счетом. Сумма там значилась умопомрачительная. Вот каково пить пиво на открытой веранде на Елисейских полях!
Вечером Жаннетта Лежандр, возвратившись из отпуска, пошла навестить отца, пригласить пожить несколько дней у нее, чтобы старику не было так одиноко. Ей показалось, что на лестнице стоит неприятный запах - смесь хлорки с тухлым мясом.
"Увижу сторожа, надо обратить его внимание", - подумала она.
Леонс был очень рад съездить к дочери, переменить однообразную жизнь. В вестибюле Жаннетта спросила отца, чем это так воняет. Старик только пожал плечами и сказал, что ничего не чувствует.
Глава 11
Воскресенье, 10 августа 2003 года.
Восемь утра. Мистралю трудно было подняться, но и лежать он больше не хотел. Ворочал туда-сюда подушку: она ему казалась чересчур горячей. Спал он очень чутко, голова болела, нервы на взводе. Он не мог разговаривать, пока не выпил кофе без сахара и две таблетки аспирина в надежде, что на сей раз они подействуют. Потом позвонил в штаб криминальной полиции. Дежурный коротко доложил о происшествиях. Ночь была беспокойная, из-за жары нервы сдавали у всех. Иные заводили дома музыку на полную громкость, открыв окна. Вся улица принималась петь и плясать, но тогда возмущались те, кто хотел спать. Споры, драки, вызов полиции. И так уже месяц. Но, кроме этих мелких дел, для криминальной полиции ничего нет.
Полив цветы и кусты в саду, Мистраль приготовил завтрак. Клара с тревогой смотрела на его утомленное лицо, небритые впалые щеки, но решила ничего не говорить.
Первое дело для человека нынешним утром было скрупулезно записать сны, посетившие его, - те, которые он мог припомнить.
"Я бегу по мосту, ему конца не видно. За мной гонятся люди. Я не знаю, что им надо, не знаю, кто такие. Впереди должна быть дверь, но я ее не вижу. Люди меня вот-вот догонят".
Как обычно, сны кажутся бессвязными - нужно уметь их расшифровать. Человек этому научился. И он написал на полях комментарий - дрожащим неразборчивым почерком.
Человек спал плохо. Сегодня должно было объявиться последнее действие со всеми вытекающими последствиями, а он чувствовал, что последствий в таком состоянии не выдержит. Он страшно напрягся. После ежедневной гимнастики и завтрака (крутые яйца и соевое молоко) он несколько минут постоял под холодным душем. Кожей почувствовал первые признаки приступа, который пошлет его в стоячий нокаут. Выбирать не приходилось: или ждать, пока он начнется (очевидно, еще до обеда), или вызвать его прямо сейчас. Лекарства ослабят боль, но не остановят волну.
Он предпочел опередить события и приготовился к предельно сильной боли. На его лице, как объяснил ему врач, была ключевая точка, раздражение которой вызывало приступ. Она находилась слева под ухом. Он умел обходить ее, например, при бритье. Поколебавшись несколько секунд, человек решил этого не делать и несколько раз провел бритвой по коже, с нажимом, но следя, чтобы не порезаться. Боль не заставила себя ждать: она явилась из глубины черепной коробки, будто сверло буравило ему барабанную перепонку и рвало на части глаз. Человек несколько минут постоял, склонившись над умывальником, потом зашатался и рухнул на постель. Он выпил тегретол, но тот помог совсем чуть-чуть. Все-таки на сегодня он миновал кризис, пусть и будет теперь целый день чувствовать себя совсем разбитым.
Перед обедом человек собрал вещи, чтобы отправиться на службу, - дежурная неделя наконец-то заканчивалась. Но прежде чем идти на работу, ему надо было еще сделать телефонный звонок из автомата.
Перед обедом Мистраль попытался опять заняться чтением дела об убийствах в Уазе, но очень скоро отложил его. Ему никак не удавалось сосредоточиться, мысли в голове путались. Он выбрал в своем приемнике из музыкального центра станцию "ТСФ-джаз". Из эфира тихонько доносилась "Лестница в небо" в исполнении Гэри Мура. Через пять минут Мистраль, полулежа на диванчике своего кабинета, закрыл глаза и уснул. Клара через несколько минут обнаружила его спящим и решила не будить. Она пошла к себе в комнату и стала звонить детям.
В 13.00 коммутатор пожарной станции принял телефонный звонок человека, сообщавшего, что его знакомая, живущая в Шестом округе на улице Королевского Высочества, несколько дней не подает признаков жизни. Молодой пожарный, после обеда заступивший на дежурство на коммутаторе, выполнил все инструкции. Он передал вызов дежурной команде, которая немедленно выехала на место, сообщил о звонке в штаб криминальной полиции и сохранил запись звонка.
В 13.45 зазвонил мобильный телефон Мистраля. Он лежал в спальне; Клара успела добежать до него. С Мистралем хотел говорить дежурный по штабу. Клара непроизвольно спросила, очень ли это важно: может быть, не стоило будить Людовика из-за пустяков. Дежурный лаконично ответил, что произошло убийство и что "да, убийство - это, как правило, очень важно". Она с неохотой пошла и растрясла спящего супруга. Просыпался он с большим трудом. По вопросам, которые Мистраль задавал собеседнику, Клара поняла, что голова у него мутная. Ему приходилось переспрашивать, а ответы он помечал в блокноте. Под конец разговора он велел вызвать Кальдрона, группу Дальмата и криминалистов. Мистраль не стал бриться, ополоснул лицо холодной водой, съел банан и сказал Кларе, проводившей его до машины:
- Не жди меня к ужину. Дело сложное.
- Хорошо. Только вечером позвони мне, скажи, как себя чувствуешь.
- Да отлично я себя чувствую! Я поспал после обеда, я в прекрасной форме! - Мистраль понял, что говорит слишком сердито. Чтобы исправиться, он улыбнулся жене.
- Вот и прекрасно! Делай как знаешь, - вздохнула Клара.
По дороге к улице Королевского Высочества Мистраль подумал, что не так надо было вести себя с Кларой. Она все беспокоилась о его здоровье, а ему до глубины души надоело, что об этом все время напоминают. Он решил, что сегодня вечером надо ей позвонить и разговаривать помягче.
Кондиционер в машине стоял на максимуме, а от новостей и музыки он отказался. Мистраль полностью сосредоточился на езде: ехал очень быстро, с включенной мигалкой и сиреной, включенными фарами и светящейся табличкой "Полиция" на опущенном козырьке. Минут через двадцать он остановился позади непременных пожарных машин, автомобилей дежурной части и сыскной бригады.
"Все те же, что приезжали на этой неделе", - отметил Мистраль. Полицейские и пожарные перед только что взломанной дверью дожидались его.
- У вас будто глаз черный. Вы что, заранее знали, когда говорили, что будет еще одно убийство, или в воду глядели? - добродушно пошутил капитан пожарных.
- Просто интуиция. Сравнил с одним прежним делом, у которого с этим слишком много совпадений. Так что же вы сейчас делали?
- Ничего. Просто взломали дверь. Хотя сегодня с нами была полиция, мы даже не стали заходить внутрь. От входа сразу виден труп с полотенцем на лице, как и те два раза. Ждали вас. И опять тут эта вонь, эти мухи - не особо привлекательно.