* * *
Полицейские сидели, подавленные своим бессилием хоть как-то помочь…
Потом беспорядочные шумы стали доноситься издалека. Вероятно, человек разбрасывал вещи в спальне Лоры Димитровой.
Потом человек вернулся. Женский стон.
- Ты какого… встала?
Лора Димитрова пытается закричать, но ее бьют все сильнее и сильнее. Она замолкает и падает.
Звук падения тела сразу во весь рост на пол и наступившая тишина потрясли полицейских.
Потом человек, по-видимому, говорил сам с собой, но вполголоса, неразборчиво.
Снова полицейские услышали женский голос: Лора Димитрова стонала, немного придя в себя.
Она пытается говорить, кричать, но что говорит - разобрать нельзя: слова произносятся очень тонким голосом и слишком быстро. Человек подбегает к ней.
Фариа нажал на паузу. Все посмотрели друг на друга и выдохнули, как будто не смели этого сделать, пока слушали.
- Она, конечно, понимает, что погибла, вот почему ей так жутко, что уже ничего не жаль.
- Жозе, есть еще что послушать? - Кальдрон кивнул в сторону диктофона.
- Есть - самое тяжелое место.
Дальше полицейские могли расслышать возню, потом те же звуки стали чаще, потом стоны, потом, после некоторых прослушиваний, они определили момент убийства, слышали, как втыкается в тело стекло, потом звуки насилия.
Когда убийца, хлопнув дверью, вышел, от этого грубого, холодного и звучного финала всем стало как будто легче. Каждый погрузился в свои мысли. Эти несколько минут прослушивания записи с особой силой подействовали на тех, кто своими глазами видел место действия и мысленно представлял его. Ингрид и Роксана еле сдерживали слезы. Мистраль думал и чертил в блокноте какие-то круги. Остальные не смели нарушить молчание, да и не знали, как это сделать. Все разделилось на "до" и "после" этого момента.
Наконец Мистраль положил ручку и заговорил, сперва прокашлявшись:
- Жозе, вы вправду здорово поработали. Хорошо, что забрали диктофон. А кто был в доме, кроме соседа напротив?
- На третьем этаже вообще нет никого, на четвертом жильцов в момент преступления не было дома.
- Вы можете сами скопировать содержимое этого прибора, или мне обратиться к криминалистам? Мне хотелось бы, чтобы в бригаде это осталось.
- Нет проблем, перекачаю сейчас же.
- Добро. Завтра утром садитесь на первый же скоростной и едете в лабораторию техполиции с записями звонков по поводу Коломар и Димитровой и с этим диктофоном. Вам теперь не впервой. Кстати, видели вы Элизабет Марешаль?
- Да, она передала вам ответный привет, а с диском разберется скоро.
- Кто еще что скажет? Венсан?
- Я думаю, между этой женщиной и убийцей что-то было, но что - пока не знаю. Я не везде понял смысл их разговора, надо послушать несколько раз, хотя это и очень тяжелое дело. Это все просто замечания по горячим следам.
- Вы правы. Но что же нас тогда ждет! Ингрид? Роксана? Ваше мнение?
- Я присоединяюсь к Венсану. Еще я думаю, надо дальше копать в связи с первыми двумя жертвами и найти связь между всеми тремя. Это самое главное.
Жозе и Роксана дружно кивнули, давая понять, что разделяют точку зрения Венсана и Ингрид.
* * *
Мистраль и Кальдрон остались поговорить наедине.
- Никогда я ничего подобного не слышал. Кошмар! Обычно только убитый и еще, разумеется, убийца знают, что на самом деле происходило, когда совершалось преступление. А сегодня мы сами все слышали и оказались беспомощными свидетелями убийства. Завтра понедельник. Чтобы заниматься "пакетом" из трех убийств, нужны люди. Кто-нибудь уже выходит из отпуска?
- Нет. Только Дальмат опять будет на службе.
- Не понравится ему, что дело Димитровой началось без него. Когда работа раскручивается, всегда неприятно, что ты не в теме.
- Разумеется! Так не ходил бы гулять не вовремя.
Из тетрадей Ж.-П. Б. "Происшествия и сновидения"
1984 год.
Я часто вспоминаю своего пса Тома. Он погиб месяц назад, а я от этого заболел. Ему было девять лет, он бегал где хотел. На него наехал пикап и не остановился. Это был мой единственный друг, я ему доверял. Он всюду за мной бегал, когда я был еще совсем маленьким пацанчиком.
Никак в себя не приду. Все время чувствую жуткую пустоту, как в то время, когда его еще не было. С Томом стало полегче. Он меня подбадривал, все понимал, умница. Как мне теперь-то быть?
Однажды я пошел в супермаркет с матерью. На выходе у меня тележка была нагружена с верхом, а одно колесо, конечно, клинило. Так всегда бывает: никогда тележка не едет как надо. Я, само собой, заблудился и не мог найти кассу. И вдруг на паркинге между двух тачек увидел его. Я его сразу узнал - того парня, которого я с детства видел во сне, со спины. Он шел спокойно и не оборачивался, как всегда. Я сказал матери: "Видишь вон того парня? Только тихо - вот сейчас я узнаю, кто он такой". Она на меня посмотрела как на дурачка. Я тихонько-тихонько к нему подобрался, почти вплотную. Можно было руку протянуть и коснуться его, и тут он пошел тем же шагом, что и я. Я рванул за ним, быстрей, чем в тот раз, когда взял сумку у старухи, и он тоже рванул со старта, я от него в двух шагах, а догнать не могу. Я его окликнул, чтобы он обернулся, но тут у меня сбилась дыхалка. Он ушел, а я так и остался.
Спросил людей, куда он побежал, так эти чудаки мне ответили: как ты бежал, мы, дескать, видели, а за кем - не знаем, там никого не было. Я побрел назад с колотьем в боку. Мать спросила, за кем это я гнался. Я ответил: "За тем парнем, что шел прямо перед нами". Она говорит и смеется так противно: "Да там никого не было, малыш. Бросал бы ты курить свою дрянь. Думаешь, я не знаю, что ты куришь траву? Еще как знаю". Я взъярился по-черному, да что толку. Что они все, сговорились против меня?
Я собрался открыть замок инструментом настоящего домушника. Мать, должно быть, что-то просекла. Раньше там был замочек хреновый, такой зубочисткой откроешь, а потом она поставила штучку похитрее. Я собрал инструмент и свалил, но сам думаю: "Когда-нибудь я этот долбаный замок сделаю, а не то все взорву, только узнаю, что там в этом конверте".
Уже несколько недель мать проходит мимо моей комнаты в ванную голая, а за ней мужик. Я не выношу, когда она так себя ведет - совсем не выношу, а не глядеть на нее все равно не получается. Мужик этот не подарок. Понтуется, ездит в кабриолете, а одевается как рокер. Сдохнешь со смеху, до чего не в тему. Он, наверное, даже волосы красит.
Через пару дней я сказал матери, что мужик мне не нравится. Она ответила: "Часики-то тикают. Чем старше становишься, тем быстрей тикают. Раз проснешься утром и увидишь, что никому не нужна, хоть брось. Это уже скоро будет, и срать я хотела на твое настроение!"
Я впрямь не могу уже видеть этого мужика. Однажды ночью я встал, взял опасную бритву. У нее рукоятка слоновой кости с маленькой дырочкой, через нее я продел длинный кожаный шнурок и часто ношу на шее за спиной. Раза два эта бритвочка живо прыгала мне в руку и кой-кому кое-что повредила. С тех пор мужики знают, что со мной лучше не связываться, а так я парень спокойный. Бритва всегда остро наточена, иногда я ее пробую на палец.
Я взял и изрезал верх его понтовой тачки, а это вам не носовой платочек. Под конец на дугах одни ошметки висели. Чистая работа. Я был супердоволен собой. Потом тихонько пошел домой по аллейке, что между улицей и нашей дверью, а бритва у меня на спине болталась. Ночью там совсем темно, и с обеих сторон растет высокая туя.
Тот мужик стоял передо мной, а я и не видел. Не разглядел, что у него в руке, только с первого удара чуть мозг не вышибло. Боль невозможная. Он еще пару раз мне дал, а я стою в ауте, ответить не могу. До того я его взбесил. Мать прибежала, вопит. Мужик залез в тачку, завел. Шины шваркнули, а верх этот гребаный чуть не улетел. Я и заржал злобно. Он спрыгнул, а на земле там было бутылочное горлышко, он меня им и ткнул раз десять со всех сторон. Крови лилось, как на скотобойне. И постарался этот говнюк, всю рожу мне изрезал - и лоб, и щеки, даже челюсть проткнул! Первый раз в жизни я отрубился напрочь.
Глава 13
Понедельник, 11 августа 2003 года.
Совсем немного вздремнув, Мистраль въехал во двор дома № 36 по набережной Орфевр около восьми часов. Он был уверен, что серия убийств ограничится тремя, но улик будет найдено немного. Венсан Кальдрон был уже на месте и разговаривал с Полем Дальматом. Тот был бледен, с перекошенным лицом, замкнут, обескуражен так, как не может быть обескуражен смертью полицейский.
- Сначала попьем кофе, потом будем говорить о делах - мысли прояснятся, - предложил Мистраль.
Кальдрон окинул взглядом Мистраля: щеки впалые, под глазами тяжелые мешки. Он чувствовал, что готов взорваться: ему вдруг подумалось, что день выйдет плохой.
- Мне правда очень жаль, что я вчера не мог быть на месте. Венсан мне все рассказал - это до того гнусно, гадко! Даже не знаю, как бы я выдержал. Какие-то совершенно варварские убийства, чудовищные, бесчеловечные… - Дальмат говорил чуть ли не шепотом и выглядел ужасно потрясенным, Мистраль и Кальдрон этого не ожидали.
Измученный Мистраль моментально парировал срывающимся голосом:
- Поль, слушайте меня внимательно! Вы пришли в уголовку чтобы работать с убийствами - так говорил Венсан. Верно?
- Да, но…
- Нет уж, простите, пожалуйста, тут не до "но". Убийцы не бывают приятными и неприятными. Тоже верно, да? Сыщики не выбирают между гнусным и человечным. Убийства все гнусные и все бесчеловечные! Поняли?
- Я все прекрасно понимаю, но эти…
- Что - эти? Нечего тут понимать! Три женщины и какой-то мужик, который истыкал их осколками зеркала, убил и изнасиловал - вот и все! Все очень просто, Поль: либо вы сейчас же присоединяетесь к работе своего отряда, либо через пять минут пишете рапорт и идете туда, откуда пришли! А таких переживаний тут быть не может.
Мистраль бросил чашку наполовину недопитой, повернулся кругом и ушел, не дожидаясь ответа Дальмата или Кальдрона, которого такая реакция не удивила.
В кабинете Мистраль увидел на столе сверток, перевязанный ленточкой. Развязал: внутри оказалась коробка шоколадных конфет. Он улыбнулся и нажал кнопку на телефоне:
- Так вы вернулись! Я забыл, что это сегодня. Можете ко мне зайти?
Через несколько минут секретарша Мистраля вошла в кабинет.
- Спасибо за конфеты, Колетта. Вы знаете, что я сладкоежка!
- Шоколад все любят, к тому же он, говорят, поднимает настроение. Я сама так говорю себе в оправдание, когда на диете, а все-таки не могу от него удержаться. А про вас и не скажешь, что были на юге: очень плохо выглядите. Вам бы отдохнуть.
- Да нет, я в порядке. А как ваш отпуск? Хорошо прошел? С детишками пообщались?
- А… Мы сняли дом на колесах в одном кемпинге рядом с картингом. Прямо не знала, что делать! Весь день шум адский! Правда, ребятам нравилось. Ночью, слава Богу, все-таки можно было поспать. А вы, я видела, взяли эти три жутких убийства бедных женщин!
- Это правда, дела какие-то особенно жуткие. Колетта, я практически закончил аттестацию, подготовил предложения по бюджету… словом, все, что так люблю. Я написал карандашом, теперь нужно все переписать по форме, и я подпишу.
Выходя из кабинета, Колетта столкнулась с первым замом. Бальм в превосходном расположении духа, жизнерадостный, благоухающий лосьоном после бритья, ворвался к Мистралю, по своему обыкновению, как вихрь.
- Что-то у тебя вид не того! Ты как спишь-то, нормально?
- Как младенец. Чему обязан честью появления первого замдиректора в моем кабинете?
- Поговорить об этих трех делах. Пошли куда-нибудь, выпьем кофейку. Здесь он до того скверный - не понимаю даже, как ты можешь его пить.
- Верно, неважный. Привык, чтоб далеко не бегать.
Они выбрали "Золотое солнце" - бар на углу бульвара Дворца Правосудия и набережной Нового Рынка: он был хорош тем, что находился ближе всего к набережной Орфевр.
- Давай присядем, поговорим спокойно. Ты сегодняшние газеты видел?
- Нет, времени еще не было. О наших убийствах уже пишут?
- Пока нет. Все "шапки" на первых полосах о жаре. Журналисты не стесняются. В "Фигаро" заголовок: "Жара убивает Францию", а в "Паризьен": "Жара становится трагедией". Видишь, какова обстановочка! Я все это к тому, что, если мы сами не сообщим про тройное убийство, ты можешь спокойно работать.
- Это хорошо, только пока что у нас нет ничего. Я тебе передал копию записи убийства Лоры Димитровой. Ты успел послушать?
- И не напоминай - такой кошмар! Если ты этого парня возьмешь, то когда присяжные услышат своими ушами, как убивают, вкатят ему по максимуму. Теперь о другом. Хочется сэкономить на билетах до Лиона в лабораторию НТП. Твой паренек едет туда с записями звонков пожарным и с диктофоном, так пусть захватит и запись того больного, который звонил на ФИП.
- Конечно, о чем речь. Надеюсь, экспертизу там проведут быстро. На Элизабет Марешаль я полагаюсь: она для нас сделает все и даже больше.
Бальм велел бармену принести еще два кофе и круассаны.
- Сегодня рано утром я общался с директрисой. Ты нашу Франсуазу знаешь: даже в Италию на отдых ей надо все время звонить. Я рассказал про тройное убийство. Она мне ответила дословно вот что: "Скажи Людовику, чтобы он эти дела вел лично, иначе мы в них погрязнем". Намек понял?
- Ага, как не понять. Значит, обычно я сижу ноги на стол и газетку почитываю? Сделаю все, что надо.
Человек положил газеты обратно на полочку в баре. Все только о жаре - про убийства ничего. Он сильно задумался и уже собирался сделать анонимный звонок кому-нибудь из журналистов, которые пишут в отделе происшествий. Разыскать их просто: они же подписывают статьи. Ясное дело, тогда колеса закрутятся скорее. Но с другой стороны, могут и слишком быстро. Или тогда позвонить адвокату Жан-Пьера Бриаля, сидящего в камере в Уазе, и сказать, что убийства продолжаются.
Человек еще не решил, которым путем пойти. Но что-то делать надо.
На службу только завтра. Он решил дать себе несколько часов на размышления, прежде чем открыть ящик Пандоры. Надо к тому же зайти еще раз на улицу Королевского Высочества: сказать пару слов не в меру любопытному соседу, Леонсу Лежандру.
Совещание у себя в кабинете Мистраль назначил на 11.00. Не только те, кто занимался расследованием убийств Норман Коломар - Димитровой, присутствовали там с блокнотами и ручками, но и весь личный состав бригады. Иногда, по вопросам, которые Мистраль и Кальдрон хотели осветить особенно подробно, Венсан брал слово вместо комиссара. Поль Дальмат был на себя не похож - краше в гроб кладут. Говорил он очень мало и только когда Мистраль задавал ему вопрос. Это, в свою очередь, злило Мистраля. Кальдрон даже решил после совещания отвести Дальмата в сторонку, встряхнуть его, объяснить, что тот действует всем на нервы.
Мистраль кратко перечислил основные известные факты.
- Ни на улицах, где жили потерпевшие по этим трем делам, ни на соседних нет камер наблюдения в банках, ювелирных лавках или от дорожной полиции, с которых можно было бы получить информацию: приметные машины и прохожие и все такое прочее. Семьи Норман и Коломар не сообщили нам ничего полезного - разве только, что, кажется (но торопиться с выводами не стоит), никаких связей между женщинами не существовало, как мы с самого начала и думали. Детализация телефонных разговоров за последние полгода пока не дала ничего. Звонки родным, друзьям, по службе и так далее. Ни одного общего для обеих номера. Но тут еще все под вопросом. За полгода у них были сотни звонков входящих и исходящих, особенно у Коломар. И вообще работа по этой линии далеко не закончена. После убийства телефоны Норман и Коломар исчезли с лица земли. Не проявились ни в одном из уголков Франции. Можно предположить, что убийца их уничтожил. Но в таком случае не понимаю, зачем он их вообще брал.
Подчиненные молчали, лишь иногда вставляя краткий вопрос или реплику.
- Теперь перейдем к убийству Лоры Димитровой. Поль, я вас слушаю.
Чтобы что-то сказать, Дальмату пришлось прокашляться и напрячь голос. Губы у него были иссиня-бледные, во рту явно пересохло: он с трудом сглатывал слюну.
- Речь идет об убийстве, о котором стало известно вчера после обеда. Пока результаты довольно слабые. Думаю, к вечеру мы будем знать больше. Объективных данных…
- Надеюсь, что будем, - недовольно перебил его Мистраль.
- Объективных данных о личности и о работе Димитровой в данный момент не имеется. У нас есть запись голоса убийцы, сделанная в ее квартире в момент преступления. Мы сделали копии этой записи, они находятся в досье, которые мы приготовили для вас. Вы можете получить представление о разговоре убийцы с убитой.
Дальмат говорил, не обращая внимания на то, что Мистраль хочет его перебить. В комнате послышались то возмущенные, то любопытные шепотки.
Дальмат продолжал монотонно и невозмутимо:
- Обнаружены счета с номерами двух мобильных телефонов. Мы запросили геолокализацию этих аппаратов, а также детализацию разговоров. Этим занимается Фариа. Кроме того, мы пытаемся найти прессу, с которой Димитрова имела контакт в последнее время, и выяснить, не занималась ли она особо деликатными или опасными темами. Но это всего лишь гипотеза, чтобы отработать все версии. Связь между тремя потерпевшими пока не установлена.
Дальмат закончил выступление. Слово опять взял Мистраль: он рассказал об аналогичных убийствах в Понтуазе, описал арестованного и прочее.
- Вам дадут фотографию Жан-Пьера Бриаля, вы покажете ее соседям. Ничего особенного я не жду, но такое сходство почерка смущает.
Когда полицейские расходились из кабинета, шумно обсуждая услышанное, секретарша доложила Мистралю, что его дожидается знакомый Лоры Димитровой. Мистраль позвал к себе Кальдрона и Дальмата.
В кабинет вошел человек лет тридцати в светлых брюках и рубашке, с сумкой на плече. Он показал визитную карточку с именем: Джекки Шнейдер.
- Я пришел к Лоре и увидел на дверях печати с названием и адресом вашей службы. Узнал, что случилось, и не могу поверить.
- Расскажите нам о Лоре Димитровой: какие у вас были отношения, еще что-нибудь. - Кальдрон взял на себя право первым начать разговор, глядя, как Мистраль трет глаза и сдерживает зевоту, а Дальмат сидит с отсутствующим видом.
- Я фотограф, иногда езжу с Лорой на репортажи. Она очень хороший профи. Сегодня мы должны были встретиться и поехать делать ее настоящий репортаж, как она говорила.
Мистраль уже натер себе глаза докрасна.
- Все прекрасно, но я бы предпочел вернуться к самой госпоже Димитровой, - прервал он посетителя.
- Она родилась в Болгарии, а во Франции живет… жила - еще не привык говорить о ней в прошедшем времени - лет с пятнадцати. Приехала сюда через четыре года после краха коммунистического блока. Ее очень тянуло во Францию. Она учила французский язык в школе в Болгарии. Очень способная была девушка, получить французский диплом для нее было чистой формальностью. Она говорила, что ее призвание - быть журналисткой, но не сидеть на привязи. Вот почему она стала фриленсером.
- Бойфренд у нее был? Не вы ли?
- Нет-нет, не я, хотя хорошо бы! Я не знаю, кто тот счастливый избранник.