- Никому. Но сейчас в глазах неверных вы не безобидный цирк, а филиал ЦРУ и, следовательно, созрели для внедрения. Не позволяйте вашей слепой преданности цирку ослепить ваш разум. Давайте еще раз прослушаем запись. Только на этот раз слушайте ее как запись чужого, а не своего голоса. Возможно, вы узнаете голос одного из работников цирка. Чтобы сузить поле поиска, вспомните, что многие из ваших людей говорят с сильным иностранным акцентом, а на пленке звучит голос англосакса, скорее даже американца, хотя я в этом не уверен.
Они прослушали кассету еще четыре раза. По окончании последнего прослушивания Ринфилд покачал головой:
- Бесполезно. Голос слишком сильно искажен.
- Спасибо, сержант, вы можете идти, - отпустил полицейского адмирал.
Сержант положил магнитофон в футляр и ушел. Какое-то время адмирал молча мерил шагами комнату - три шага в одну сторону, три в другую. Потом он покачал головой, словно смиряясь с неизбежным:
- Что за чарующая мысль: тесная связь между моими людьми и вашими!
- Вы чертовски уверены.
- Я чертовски уверен вот в чем: любой из моих людей скорее предпочел бы остаться без пенсии, чем войти в клетку с тигром.
Ринфилд неохотно согласился с ним:
- Полагаю, теперь моя очередь признать, что мне это не пришло в голову.
- Ну, да это не важно. Сейчас нужно решить, что нам делать. Ручаюсь своей карьерой, вы находитесь под вражеским наблюдением. - Адмирал помрачнел. - Если моя карьера еще будет чего-то стоить к тому времени, когда все это кончится, - добавил он, помолчав.
- Мне казалось, что мы уже все решили. - Голос Ринфилда вновь прозвучал довольно резко. - Вы же слышали, что я сказал там, в цирке. И вы слышали, что сказал Бруно. Мы едем.
Адмирал задумчиво посмотрел на собеседника.
- Со вчерашнего вечера ваше отношение заметно изменилось. Точнее, ваша решимость заметно окрепла.
- Не думаю, что вы меня верно поняли, сэр, - терпеливо пояснил Ринфилд. - Цирк - это моя жизнь, это все для меня. Если кто-то задевает цирк - он задевает лично меня. И наоборот. Несмотря на затруднительное положение, мы имеем одну крупную карту.
- Я что-то упустил?
- Бруно по-прежнему вне подозрений.
- Я это знаю. Именно потому, что я хочу, чтобы он оставался чист, я и прошу вас принять на работу в цирк одну нашу сотрудницу. Ее зовут Мария Хопкинс, и хотя сам я ее не очень хорошо знаю, но доктор Харпер заверил меня, что она очень толковый агент и что ее верность не вызывает никаких сомнений. Ей предстоит влюбиться в Бруно, а ему - в нее. Нет ничего более естественного. - Адмирал печально улыбнулся. - Был бы я на двадцать лет моложе, я бы сказал, что нет ничего проще. Девушка действительно очень привлекательна. Таким образом, Мария сможет связываться с Бруно, с вами и с доктором Харпером, а до вашего отъезда и со мной, не вызывая ни у кого подозрений. Она могла бы работать у вас наездницей, а? Эта была идея Фосетта.
- Вряд ли. Возможно, девушка неплохо держится на лошади, но цирк - не место для любителей. Да любой из моих артистов сразу же поймет, что она никогда не работала в цирке. Это самый верный способ привлечь к ней внимание.
- Что вы предлагаете?
- Когда мы были с Фосеттом в вашем борделе, он упомянул, что хотел бы пристроить в цирк своих людей, и у меня было время подумать. Это нетрудно устроить. Через несколько недель моя секретарша выходит замуж за очень странного парня, который не любит цирк, так что она уходит. Это все знают. Мария может стать моей секретаршей. В таком случае у нее всегда будет повод связаться со мной, а через меня с вашим доктором и с Бруно, не привлекая никакого внимания.
- Превосходно! Прошу вас завтра же дать в газету большое объявление о том, что цирку требуется доктор, который должен будет сопровождать труппу во время гастролей по Европе. Я знаю, что обычно цирки не набирают медицинский персонал таким образом, но у вас очень мало времени и нет возможности найти врача через знакомых медиков. Это должно быть ясно из объявления. Все сразу поймут, что вы ищете врача, не имея никого на примете, и что назначение будет делом случая. Вероятно, вы получите немало предложений, ведь турне вроде вашего может стать хорошим отдыхом для медика, только что закончившего интернатуру. Но вы, разумеется, отдадите предпочтение доктору Харперу. Он давно не занимался медицинской практикой, однако, если очень понадобится, сумеет найти в аптечке аспирин. Я шучу. Самое главное, Харпер на редкость умен.
- По вашим словам, Пилгрим и Фосетт тоже были умны.
Адмирал раздраженно махнул рукой.
- Хоть и говорят, что Бог троицу любит, но это не значит, что должны случиться три несчастья. Судьба переменчива. Оба погибших знали, что рискуют. Знает это и Харпер. Так или иначе, он вне подозрений, поскольку не был связан с цирком.
- Вам не приходило в голову, что "они" могут проверить, есть ли у Харпера медицинская подготовка?
- А вам не приходило в голову, что я мог бы успешнее, чем вы, руководить цирком в качестве его директора и владельца?
- Сдаюсь. Я сам напросился на это.
- Не буду спорить. Вот еще два соображения. Первое: у них нет никаких причин проверять именно доктора Харпера из всех ваших сотрудников. И второе: его подготовка безупречна: он консультант в прекрасной клинике, и для него эта поездка - удобный способ без особых затрат провести часть своего академического отпуска. У него выше квалификация и больше опыта, чем у любого из претендентов, которые могут обратиться по объявлению. Вполне естественно, что вы выбрали именно его. Вам просто повезло, что вы его заполучили.
- Но если Харпер не практикует…
- Он является консультантом в больнице. В одном из наших филиалов.
- Для вас нет ничего святого?
- "Ничего" - это некоторое преувеличение. Как скоро вы сможете отправиться в путь?
- В путь?
- Я имею в виду, в Европу.
- У меня уже есть предварительный маршрут и график с датами. Это не проблема. Еще три дня мы проведем здесь, потом нам нужно посетить три города на восточном побережье.
- Отмените эти поездки.
- Отменить? Мы никогда не отменяем гастролей. Понимаете, у нас есть договоренности, уже арендованы помещения, заказана реклама, заранее проданы тысячи билетов…
- Мистер Ринфилд, компенсация будет очень щедрой. Обдумайте, какая сумма вам потребуется, и эти деньги завтра же будут переведены на ваш банковский счет.
Ринфилд не собирался ломать руки от отчаяния, но, по крайней мере, попытался оказать некоторое сопротивление:
- Нас ежегодно приглашают в эти города и замечательно принимают…
- Удвойте сумму компенсации. Отмените все. Через неделю в Нью-Йорке вас будет ждать теплоход. Когда вы примете на работу доктора Харпера, он позаботится о прививках. Если у вас будут проблемы с визами, мы вам немножко поможем. Лично я не предвижу никаких проблем со стороны посольств и консульств восточноевропейских стран - они просто жаждут вас заполучить. Я сам собираюсь сегодня посмотреть ваше вечернее представление. Восхитительная мисс Хопкинс тоже будет в цирке, но не со мной. Пусть кто-нибудь покажет ей цирк, но только не вы сами.
- У меня есть очень смышленый племянник.
- Прекрасно! Ничего ему не рассказывайте. Пусть он будет ее гидом, ведь так естественно познакомить нового секретаря с реальной обстановкой ее нового места работы. Пусть представит девушку нескольким лучшим артистам. Разумеется, включая Бруно. Он должен знать о предстоящем знакомстве заранее.
Генри Ринфилд казался скорее сыном Теско Ринфилда, чем его племянником, хотя действительно приходился ему племянником. У него были те же темные глаза, то же худое лицо ученого, тот же быстрый ум. Конечно, до дяди ему было далеко, но все же, как справедливо отметил директор цирка, Генри был очень смышленым молодым человеком, во всяком случае, достаточно смышленым, чтобы не считать тяжким испытанием сопровождение Марии Хопкинс в экскурсии по служебным помещениям цирка. Примерно на целый час Генри совершенно забыл об интеллектуалке из Лиги плюща, с которой был помолвлен, и слегка удивился, когда, вспомнив о ней часом позже, не почувствовал никаких угрызений совести (до этого он и десяти минут не мог прожить без мыслей о невесте).
Лишь немногие мужчины могли бы найти причину для жалоб, выполняя задачу, доверенную Генри, да и то это были бы отъявленные женоненавистники. Мария обладала изящной фигурой, хотя явно не страдала от недоедания; у нее были длинные темные волосы и прекрасные блестящие темные глаза, обворожительная улыбка и заразительный смех. Ее полное несоответствие расхожим представлениям об агенте разведки было одной из причин, почему доктор Харпер считал ее очень ценным агентом.
Без особой необходимости поддерживая девушку под руку, Генри показал ей животных на привязи и в клетках и познакомил с Мальтиусом и Нойбауэром, которые в этот момент заканчивали подготовку больших кошек к выходу на арену. Мальтиус был очень любезен и пожелал Марии приятной работы на новом месте. Нойбауэр, столь же вежливый, не умел быть обходительным и потому ничего не пожелал новой секретарше директора.
Затем Генри повел девушку на площадку аттракционов. Кан Дан, забавлявшийся там с огромными гирями, выглядел еще более внушительно, чем всегда. Он осторожно взял маленькую ладонь Марии в свою гигантскую ручищу, широко улыбнулся, заявил, что такого замечательного пополнения в их цирке не было уже долгие годы, с тех пор как он сам сюда пришел, и вообще был несколько несдержан в проявлении радости по поводу прихода новой сотрудницы. Кан Дан всегда находился в хорошем настроении - возможно, оттого, что от природы обладал ровным характером, а может быть, оттого, что не хотел казаться недружелюбным.
Мануэло, мексиканский гений метания ножей, стоял за стойкой своей будки, снисходительно наблюдая, как стар и млад бросают в движущиеся мишени ножи с резиновыми наконечниками. Время от времени он выходил из-за стойки и, действуя обеими руками, в считанные секунды сбивал по шесть мишеней - просто для того, чтобы показать посетителям, что дело это несложное. К Марии он отнесся с истинно латиноамериканским энтузиазмом, предложив стать ее покорным слугой на все время пребывания девушки в цирке.
Рон Робак, специалист по бросанию лассо, был по-дружески серьезен. Уже собравшись идти дальше, девушка с удивлением и восхищением обнаружила, что стоит в мерцающем и вращающемся веревочном круге, опустившемся сверху почти до земли, а затем легко взметнувшемся вверх и исчезнувшем, не коснувшись ее одежды. Мария повернулась к Рону с радостной улыбкой, и его серьезность как рукой сняло.
Когда Мария и Генри подошли к павильону Бруно, артист вышел им навстречу. Он был все в той же одежде китайского мандарина и выглядел отнюдь не впечатляюще. Генри представил их друг другу, и Бруно пытливо взглянул на девушку. Как обычно, было почти невозможно понять, о чем он думает, и вдруг он улыбнулся, что случалось с ним не слишком часто. Улыбка совершенно преобразила его лицо.
Он сказал:
- Добро пожаловать в наш цирк. Надеюсь, ваше пребывание здесь будет долгим и счастливым.
- Спасибо, - улыбнулась в ответ девушка. - Это большая честь для меня. Вы ведь звезда этого цирка?
Бруно показал рукой вверх:
- Все звезды там, на небе, мисс Хопкинс. А здесь, внизу, только артисты. Каждый делает, что умеет. Некоторым везет, и им удаются более эффектные трюки, чем другим, вот и все. Прошу меня извинить. Я должен идти.
Мария задумчиво посмотрела ему вслед. Генри весело спросил:
- Не совсем то, что вы представляли?
- Пожалуй, да.
- Разочарованы?
- Немножко.
- Подождите до вечера. Стоит вам увидеть, как этот человек делает невозможное, и вы измените свое мнение.
- Это правда, что Бруно и его братья работают наверху с завязанными глазами? И совершенно ничего не видят?
- Без обмана. Они находятся в полном мраке. Заметьте, оркестром дирижирует Бруно. Он координирует действия братьев и подхватывает их в нужный момент. Не исключено, что все три брата обладают телепатическими способностями. Но это только предположение. Сам Бруно и его братья ничего об этом не говорят.
- Возможно, тут дело в другом. - Мария указала на надпись "Великий менталист". - Говорят, у Бруно фотографическая память и он умеет читать мысли.
- Надеюсь, что ваши мысли он сегодня прочел.
- Перестаньте. И еще он может прочитать текст в запечатанном конверте. Но если он видит через бумагу, то что мешает ему видеть сквозь повязку?
Генри посмотрел на Марию с искренним удивлением и сказал:
- Знаете, мне это и в голову не приходило. Мисс Хопкинс, вы не только красивы, вы еше и умны! - Он ненадолго задумался, потом предложил: - Давайте пройдем в зал, на наши места. Ну как, вам здесь нравится?
- Очень.
- А что в особенности?
- То, что все необыкновенно вежливы и любезны.
Генри улыбнулся.
- Да, о нас нельзя сказать, что мы только что с дерева!
Он взял Марию под руку и повел ее в зал. Мысли о невесте ни на миг не омрачили его радужное настроение.
И все же в цирке находился в этот момент один человек, который не был необыкновенно вежливым и любезным. Но, во-первых, адмирал не принадлежал к коллективу цирка, и, во-вторых, он не привык, чтобы ему перечили. Кроме того, это был длинный и трудный день, адмирал порядком устал, и обычное дружелюбие покинуло его.
- Мне кажется, вы меня неотчетливо слышите, - сказал адмирал с зловещей сдержанностью.
- Зато вы меня хорошо слышали, - ответил Джонни. Из-за того, что черный ход в цирк был плохо освещен да и на улице уже совсем стемнело, а старческие глаза видели не так хорошо, как прежде, ночной сторож не узнал адмирала. - Вход для публики дальше. Пройдите туда.
- Вы арестованы! - без всяких объяснений заявил адмирал. Он обернулся к темной фигуре позади себя. - Отведите этого человека в участок: Он обвиняется в том, что препятствовал расследованию.
- Ну-ну, полегче! - Тон сторожа заметно изменился. - Вовсе не нужно… - Он наклонился вперед и вгляделся в лицо адмирала. - Вы, часом, не тот джентльмен, что появился здесь утром, когда у нас был большой переполох?
- Если под переполохом вы понимаете убийство, то да. Отведите меня к мистеру Ринфилду!
- Прошу прошения, сэр, я на посту.
- Вы ведь Джонни, не так ли? Вы хотите и завтра быть на этом посту?
Сторожу ничего не оставалось, как отвести адмирала к директору.
Беседа адмирала с мистером Ринфилдом была короткой.
- Можете отправляться в Европу, проблем с визами у вас не будет.
- Для двадцати пяти различных национальностей? За один день?
- У меня в штате четыре сотни людей. При некотором усилии у них можно заметить отдельные признаки интеллекта. Доктор Харпер приедет сюда в десять утра. Пожалуйста, будьте на месте. Он немедленно приступит к исполнению своих обязанностей. Наше расследование убийств Пилгрима и Фосетта, как и расследование полиции, ни к чему не привело. Этого следовало ожидать. Возможно, что-то прояснят будущие события.
- Какие еще события?
- Не знаю. Некие драматические события, которые все перевернут. Кстати, я тут немного припугнул вашего сторожа. Только чтобы заставить старика мне помочь. Он грубоват и не слишком умен, но на него можно положиться.
- Я доверил бы ему свою жизнь.
- Мы с вами по-разному ценим наши жизни. На ночь я оставлю вам шесть человек для охраны спальных вагонов. Не волнуйтесь, ребята не из ЦРУ. Они станут охранять вас каждую ночь вплоть до отъезда, до которого осталось пять дней.
- Зачем нам охрана? Мне это не по душе.
- Откровенно говоря, это сейчас совершенно не важно. - Адмирал заставил себя улыбнуться, чтобы его слова не обидели директора. - С того момента, как вы согласились с нами работать, вы подчиняетесь приказам правительства. Охранять вас станут ради вашей безопасности. Джонни будет выступать в качестве собаки-поводыря.
- О чьей безопасности вы говорите?
- О безопасности Бруно, Марии, Харпера и вашей.
- Моей? Мне что, угрожает опасность?
- Сказать по чести, я не знаю. Однако если с вами что-нибудь случится, турне придется отменить,-а это вряд ли устроит наших друзей. Я не могу отдать все на волю судьбы.
- И вы полагаете, что охрана нас спасет?
- Да. В таком замкнутом сообществе, как ваш цирк, о присутствии охраны станет известно уже через час. Скажем сотрудникам цирка, что полиция получила анонимные угрозы в адрес ваших людей. Если среди членов вашей команды есть злые призраки, они на время притихнут.
- Вы сказали, что не хотите рисковать?
Адмирал сухо произнес:
- Думаю, тени Пилгрима и Фосетта одобрили бы мое решение. Бруно и Мария уже встретились?
Ринфилд кивнул.
- Ну и какова реакция?
- У Бруно - никакой. По нему никогда не скажешь, что он думает. Что до Марии, то, по словам Генри, Бруно не произвел на нее особого впечатления.
- Иными словами, она не потрясена?
- Можно и так сказать.
- Она сейчас смотрит представление?
- Да. Вместе с Генри.
- Интересно, неужели она все еще не потрясена?
- И вы все еще не потрясены? - спросил Генри. Сам он был в восторге, но теперь его взгляд устремился к девушке.
Мария ответила не сразу. Словно загипнотизированная, она - а вместе с нею и остальные десять тысяч зрителей - наблюдала за тем, как "Слепые орлы" выполняют свои самоубийственные трюки в воздухе. По окончании номера девушка тихо вздохнула.
- Я словно во сне, - сказала она полушепотом. - Мне не верится, что такое может происходить наяву.
- Я сам с трудом в это верю, хотя видел их номер сотни раз. Первое впечатление обманчиво, не так ли?
- Еще как обманчиво!
Полчаса спустя Мария и Генри проходили мимо артистических уборных, когда оттуда вышел Бруно. В обычном костюме он снова стал прежним, ничем не примечательным человеком. Артист остановился и улыбнулся девушке:
- Я видел вас во время представления.
- Но у вас были завязаны глаза!
- Во время номера с велосипедом, когда работал на небольшой высоте.
Мария изумленно уставилась на Бруно:
- Выполняя этот невероятный трюк? У вас еще было время разглядывать публику?
- Нужно же мне было чем-то занять внимание, - с шутливой бравадой произнес он. - Вам понравилось представление?
Мария кивнула в ответ, и Бруно снова улыбнулся:
- Даже "Слепые орлы"? Как вы понимаете, я напрашиваюсь на комплимент.
Девушка без улыбки посмотрела на артиста, показала рукой вверх и сказала:
- Звезда спустилась с неба.
Потом повернулась и ушла.
Брови Бруно слегка приподнялись, но означало ли это усмешку или удивление, сказать было невозможно.
Доктор Харпер, выглядевший настоящим преуспевающим консультантом известной клиники, прибыл в цирк ровно в десять утра, но ему пришлось подождать около получаса, пока Ринфилд беседовал с другими претендентами, которые пришли немного раньше.
Когда доктор, постучав, вошел в кабинет директора, Ринфилд был один. Харпер произнес:
- Доброе утро. Я доктор Харпер.
Ринфилд удивленно посмотрел на него и только открыл рот, чтобы сказать, что вряд ли мог его забыть, поскольку они встречались у мертвого тела Пилгрима, как Харпер протянул директору записку: