"В вашем кабинете могут быть жучки. Проведите собеседование со мной так же, как с остальными кандидатами".
- Доброе утро, - не моргнув глазом, ответил Ринфилд. - Я Ринфилд, владелец цирка.
Собеседование пошло как обычно. Продолжая отвечать на вопросы, Харпер присел к столу и написал несколько слов, затем протянул записку Ринфилду:
"Заканчивайте собеседование. Предложите мне работать у вас. Поинтересуйтесь моими планами на ближайшее будущее, потом предложите осмотреть цирк".
Ринфилд сказал:
- Ну что ж, это все. Я слишком занят, чтобы откладывать решение в долгий ящик. Вы мне подходите. Откровенно говоря, выбора у меня практически нет. Разве можно сравнить солидного консультанта известной клиники с зелеными юнцами, только что закончившими интернатуру? Я не настолько наивен, чтобы считать, что консультации в клинике были вашим единственным занятием. Вы, вероятно, работали там по выходным?
- Да, двенадцать лет.
- Когда вы сможете приступить к работе, доктор?
- Немедленно.
- Замечательно! А каковы ваши ближайшие планы?
- Это зависит от того, когда вы отправляетесь в заграничное турне.
- Вероятно, дня через четыре или через пять.
- Времени осталось совсем мало. В первую очередь, мистер Ринфилд, мне нужна ваша санкция на приобретение медикаментов. Потом необходимо собрать паспорта у сотрудников, чтобы я мог посмотреть, кому какие прививки могут понадобиться. Как я понял, ваш цирк еще ни разу не выезжал за рубеж. Боюсь, что некоторым вашим артистам, особенно тем, кто выполняет сложные трюки на большой высоте, придется поубавить прыти в ближайшие несколько дней.
- Я займусь этим немедленно. Но прежде всего предлагаю вам осмотреть цирк. Когда вы увидите, что за заботу на себя взвалили, то, возможно, передумаете.
Мужчины вышли из кабинета, и Ринфилд провел нового сотрудника на арену, подальше от возможных подслушивающих устройств. Вероятно, на километр вокруг не было более безопасного места для беседы. Тем не менее, прежде чем начать разговор, директор поддел песок носком ботинка и как бы между прочим огляделся по сторонам. После этого он спросил:
- К чему такие сложности?
- Прошу прощения за всю эту комедию, но иногда лучше перестраховаться. Кстати сказать, поздравляю вас, вы оказались удачным пополнением нашей организации. Я разговаривал с Чарльзом перед тем, как отправиться сюда, и мы одновременно высказали одни и те же ужасные подозрения.
- По поводу жучков в моем кабинете?
- Если они там есть, это многое объяснит.
- А зачем вы писали мне записки? Почему вы не могли позвонить и предупредить меня по телефону?
Харпер едва заметно улыбнулся, и Ринфилд хлопнул себя ладонью по лбу.
- Это же ясно! Мой телефон могут прослушивать!
- Вот именно. Через несколько минут придет еще один претендент на должность врача. Его зовут доктор Морли, и у него будет с собой черный медицинский чемоданчик. Но Морли не врач, а специалист по электронике. В чемоданчике у него новейшее оборудование для поиска подслушивающих устройств. Десять минут в вашем кабинете - и он точно скажет, чисто у вас или нет.
Через пятнадцать минут, когда Ринфилд и Харпер подходили к кабинету, оттуда вышел высокий темноволосый человек и начал спускаться по лестнице. Помня о том, что за ними могут наблюдать, Ринфилд представил врачей друг другу и предложил выпить кофе в столовой. Они заняли столик в дальнем углу.
- Два жучка, - доложил Морли. - Миниатюрные радиопередатчики. Один в лампе на потолке, другой в телефоне.
- Значит, теперь я могу вздохнуть с облегчением, - сказал Ринфилд.
Его собеседники не ответили, поэтому он нерешительно спросил:
- Так вы удалили или демонтировали подслушивающие устройства?
- Конечно нет, - ответил Харпер. - Жучки на месте и останутся там, пока мы не вернемся из Европы. Не можем же мы допустить, чтобы "неверные" узнали о том, что нам известно о подслушивающих устройствах? Вы только представьте себе, какое количество дезинформации мы сможем им скормить! - Чувствовалось, что мысленно Харпер уже потирает руки. - Отныне в этом кабинете вы станете заниматься только своими обычными делами. - Доктор улыбнулся почти мечтательно. - Конечно, если я не дам вам других указаний.
В последующие четыре дня в разговорах работников цирка преобладали четыре темы.
Основной темой, конечно, было предстоящее турне по Европе. Эйфорию отъезжающих было трудно разделить тем, кто оставался, - они должны были вскоре отбыть на зимние квартиры во Флориду. По причинам, связанным с транспортными проблемами, в турне могли отправиться только две трети состава цирка, и эти две трети, которым предстояло совершить путешествие по Европе и дважды пересечь океан, считали зарубежные гастроли чуть ли не отпуском. Правда, отпуском, обещавшим быть чрезвычайно напряженным с момента высадки на берег, но все-таки отпуском.
Около половины работников цирка были американцами. Лишь немногим из них доводилось плавать на теплоходе, отчасти из финансовых соображений, отчасти из-за того, что цирковой сезон очень длинный и свободными у них оставались только три недели в год, да и то в самое неудачное время - глубокой зимой. Для этих людей предстоящие гастроли были единственной в жизни возможностью посмотреть мир. Остальные сотрудники были в основном европейцами, почти все они родились по другую сторону "железного занавеса", и для них эта поездка могла стать единственной возможностью повидать родных и друзей.
Второй темой для разговоров были зловещие действия доктора Харпера и двух временно нанятых им медсестер. Все трое были крайне непопулярны. Доктор оказался суров, чтобы не сказать безжалостен, и, когда дело дошло до прививок, никто не смог проскользнуть сквозь ячейки широко раскинутой им сети. Он действовал очень решительно, не позволяя сотрудникам задаваться вопросом "быть или не быть". Конечно, люди цирка крепче и выносливее остальной части взрослого населения, но, что касается глубочайшего отвращения к уколам, надрезам и последующему воспалению руки, они ничем не отличаются от простых смертных. И тем не менее ни у кого не возникало сомнений в том, что цирку повезло - ему достался знающий и преданный своему делу врач.
Третьим объектом обсуждения стали два таинственных события. Прежде всего, появление патрульных, которые очень тщательно охраняли по ночам спальные вагоны поезда. В угрозы сотрудникам цирка, сделанные некими неизвестными, никто всерьез не верил, но другого повода для охраны не находилось. Потом случилось совершенно непонятное происшествие с двумя подозрительными электриками, которые пришли проверить электрическую проводку. Они уже почти закончили свою работу, когда у кого-то появились сомнения на их счет и была вызвана полиция. Электриков не знал никто, кроме Харпера, поэтому их продержали в заключении целых пять минут. За это время один из "электриков" успел позвонить адмиралу и доложить, что в спальных вагонах цирка жучков не обнаружено.
Последней, но, несомненно, самой увлекательной темой для разговоров были Бруно и Мария. К досаде Генри, которому приходилось бороться со своей совестью, этих двоих все чаще видели вместе, и они даже не пытались скрывать, что их тянет друг к другу. На растущие взаимные симпатии этой пары люди реагировали по-разному. Некоторых забавляло, что непробиваемая броня Бруно наконец-то дала трещину. Другие испытывали зависть: мужчины завидовали Бруно, потому что он без видимых усилий привлек внимание девушки, которая вежливо, но решительно пресекала любые другие попытки ухаживания; а женщины завидовали Марии, потому что Бруно был одним из самых видных холостяков в цирке и долгое время игнорировал любые другие знаки внимания. Третьи радовались за него (и это несмотря на то, что в цирке у Бруно было только трое близких друзей - Кан Дан, Мануэло и Робак), потому что все знали: с тех пор, как погибла его жена, Бруно стал печальным, одиноким и замкнутым и не обращал внимания на женщин. Большинство же окружающих считали вполне естественным и даже неизбежным то, что суперзвезда цирка сойдется с самой красивой молодой женщиной из множества привлекательных молодых женщин цирка.
На самом деле лишь после последнего представления в последний вечер пребывания цирка в городе Бруно довольно неуверенно предложил девушке посмотреть его апартаменты в поезде. Мария приняла предложение с совершенно спокойным видом, и он провел ее по подъездным путям и помог подняться по крутым ступенькам в конце вагона.
Бруно занимал роскошную отдельную квартиру, состоящую из гостиной, кухни-столовой, спальни и ванной комнаты (где, кроме всего прочего, была вделанная в пол ванна). Когда Мария после осмотра вернулась в гостиную, у нее был ошеломленный вид.
Бруно сказал:
- Как мне стало известно, напиток, который я обычно смешиваю для себя, американцы называют мартини. Я позволяю себе выпить лишь после окончания гастролей в очередном городе. Алкоголь и трапеция несовместимы. Вы не составите мне компанию?
- С удовольствием. Должна сказать, у вас здесь шикарно. Не хватает только жены, которая разделила бы с вами все это.
Бруно достал лед.
- Это что, предложение?
- Вовсе нет. Просто ваша квартира великовата для одного человека.
- Мистер Ринфилд очень добр ко мне.
- Не думаю, что он что-нибудь теряет на своей доброте, - сухо заметила девушка. - У кого-нибудь еще есть такие удобства?
- Я как-то не интересовался…
- Бруно!
- Вы правы, больше ни у кого.
- Во всяком случае, не у меня. Мое купе напоминает телефонную будку в горизонтальном положении. Впрочем, я понимаю, что между секретарем директора и суперзвездой огромная пропасть.
- Так оно и есть.
- Ох уж эти мужчины! Сама скромность!
- Поднимитесь со мной под купол, на трапецию, с завязанными глазами - и вы почувствуете разницу.
Мария вздрогнула почти непритворно.
- Да я даже на стуле не могу стоять, не чувствуя головокружения! Правда-правда. Вы заслужили ваш дворец. Что ж, надеюсь, мне всегда можно будет прийти полюбоваться вашими чертогами.
Бруно подал ей напиток.
- Я буду класть перед дверью специальный пригласительный коврик для вас.
- Спасибо. - Мария подняла бокал. - За наш первый вечер наедине! Мы ведь должны влюбиться друг в друга. Как по-вашему, что думают о нас сейчас ваши коллеги?
- Не могу отвечать за других. Лично мне сейчас хорошо. - Бруно посмотрел на поджатые губы девушки и поспешно добавил: - Вернее, нам сейчас хорошо. Очевидно, именно это думают в данный момент другие. Не менее сотни людей знают, что вы здесь, со мной. Вам не полагается застенчиво покраснеть?
- Нет.
- Увы, это утерянное искусство. Однако вряд ли вы пришли сюда только ради моих прекрасных глаз. Вы должны мне что-то сказать?
- Вообще-то, нет. Если помните, это вы меня пригласили, - улыбнулась Мария. - Интересно, зачем?
- Чтобы довести нашу игру до совершенства.
Мария перестала улыбаться и поставила бокал. Бруно быстро наклонился и коснулся ее руки:
- Не будьте дурочкой, Мария!
Девушка неуверенно посмотрела на него, улыбнулась и снова взяла бокал.
- Скажите, что и как я должен буду делать по прибытии в Крау?
- Это знает только доктор Харпер, но он еще не готов к разговору с вами. Мне кажется, он расскажет об этом вам - то есть нам - либо по пути через океан, либо уже в Европе. Но две вещи он все же сообщил мне сегодня утром…
- Так и знал, что вы хотите мне что-то сказать!
- Ну, я просто пыталась вас подразнить. Ничего не вышло, да? Вы помните двух мнимых электриков, из-за которых вызывали полицию? Это были наши люди, они искали подслушивающие устройства - жучки. Ребята уделили особое внимание вашей квартире.
- Жучки? В моей квартире? Послушайте, Мария, это начинает напоминать мелодраму.
- В самом деле? Вот вам вторая новость: несколько дней назад были обнаружены два жучка в кабинете мистера Ринфилда. Один в лампе, другой в телефоне. Вам это тоже кажется мелодраматичным?
Бруно не ответил, и девушка продолжила:
- Жучки решили не удалять. По предложению мистера Харпера, мистер Ринфилд несколько раз в день говорит по телефону с Чарльзом, делая завуалированные намеки и строя туманные предположения насчет некоторых интересующих его сотрудников цирка. Само собой разумеется, о нас с вами - ни слова. Если наши предполагаемые противники отслеживают все подозрения директора, то у них просто не остается времени ни на что другое. В том числе и на нас.
- Они просто сумасшедшие, - резко сказал Бруно. - И когда я говорю "они", то имею в виду не каких-то там "их", а Ринфилда с Харпером, которые играют в детские игры.
- Разве убийства Пилгрима и Фосетта - это игра?
- Храни меня Господь от женской логики! Я вовсе не об этом говорил.
- У доктора Харпера за плечами двадцатилетний опыт.
- Или однолетний двадцать раз подряд. Ладно, отдаю себя в руки специалиста. А пока, видимо, жертвенному бычку делать совершенно нечего.
- Верно. Хотя нет. Вы могли бы рассказать, как мне с вами связываться.
- Постучите два раза и спросите Бруно.
- Ваша квартира совершенно изолирована, и во время движения поезда я не смогу видеться с вами.
- Ну-ну! - Бруно широко улыбнулся, и Мария впервые увидела, как засияли его глаза. - Наблюдается некоторый прогресс. Вы думаете, что вам захочется меня увидеть?
- Не прикидывайтесь. Мне может понадобиться вас повидать.
Бруно кивнул:
- При движении поезда запрещено закрывать вагоны для прохода. В углу моей спальни есть дверь, которая выходит в коридор. Однако ручка на ней только с моей стороны.
- Я постучу к вам: тук-тук, тук-тук - и вы будете знать, что это я.
- Тук-тук, тук-тук, - серьезно повторил Бруно. - Люблю я эти детские игры!
Он проводил девушку до ступенек, ведущих в ее купе, и сказал:
- Ну что ж, спокойной ночи! Спасибо, что навестили меня.
Наклонившись, он легонько поцеловал девушку. Мария не отстранилась, только мягко заметила:
- Вам не кажется, что это чересчур реалистично?
- Вовсе нет. Приказ есть приказ. Мы должны производить определенное впечатление, и нельзя упускать такую прекрасную возможность. Сейчас за нами наблюдает не менее дюжины наших коллег.
Мария скорчила рожицу, отвернулась и вошла в купе.
Глава 4
Большую часть следующего дня занял демонтаж многочисленного и разнообразного оборудования цирка, составляющего арену, внутренние помещения и площадку аттракционов, и погрузка его в поезд длиной почти в километр. Постороннему могло показаться, что за столь короткий срок просто невозможно переместить в вагоны и на платформы все это имущество: клетки с животными, разборные комнатки артистов, многочисленные механизмы, используемые в представлении, павильон "Великого менталиста" и бог знает что еще. Однако работники цирка, наделенные опытом нескольких поколений, выполнили эту задачу с необыкновенной легкостью и спокойной деловитостью, которая превращала видимую суматоху в почти сверхъестественный порядок. Погрузка продовольствия для сотен животных и людей тоже казалась невероятно сложной задачей, но на деле последний грузовик отъехал от поезда примерно через час после прибытия первого. Вся операция напоминала военные учения по материально-техническому снабжению, с той лишь разницей, что любой беспристрастный наблюдатель неминуемо вынужден был бы признать действия работников цирка верхом эффективности.
Цирковой поезд отправлялся в десять вечера, а в девять часов доктор Харпер все еще совещался с адмиралом, изучая два очень сложных чертежа.
В одной руке адмирал держал курительную трубку, в другой - рюмку с бренди. Он выглядел расслабленным, спокойным и беззаботным. Его спокойствие и расслабленность были вполне естественны, но вряд ли единственный вдохновитель предстоящей операции, человек, продумавший и спланировавший все до последних мелочей, действительно мог быть беззаботным.
- Итак, - сказал он, - теперь вы все знаете? Расположение охраны, вход и выход, планы помещений, маршрут отхода к Балтике?
- Я знаю все необходимое. Остается надеяться, что этот чертов корабль придет в назначенное время. - Харпер сложил чертежи и засунул их глубоко во внутренний карман.
- Вы должны проникнуть туда в ночь на среду. Корабль будет курсировать у берега в течение недели - с пятницы до пятницы. У вас в запасе целых семь дней.
- Вы не думаете, что восточные немцы, поляки или русские что-нибудь заподозрят?
- Разумеется, заподозрят. А вы бы на их. месте не заподозрили?
- Они будут протестовать?
- А что они могут сделать? Балтийское море - не частный пруд. Разумеется, они свяжут присутствие корабля - или кораблей - с гастролями цирка в Крау. Это неизбежно, и тут мы ничего не сможем поделать. Цирк, цирк, - вздохнул адмирал. - Вы уж постарайтесь выполнить задание, Харпер, иначе мне до конца своих дней придется жить на пособие по безработице.
Харпер улыбнулся:
- Этого не должно случиться, сэр. Но вы лучше, чем кто-либо другой, знаете, что главная ответственность за выполнение задания лежит не на мне.
- Понимаю. Вы уже составили мнение о нашем новом помощнике?
- Пока я знаю о нем только то, что знают все. Он умен, силен, вынослив и, похоже, родился вовсе без нервов. Бруно очень замкнутый человек. Мария Хопкинс говорит, что с ним невозможно сблизиться.
- Что? - Адмирал удивленно вскинул кустистые брови. - Так говорит наша прелестная крошка? Мне кажется, если бы она хорошенько постаралась…
- Я совсем не это имел в виду, сэр.
- Спокойно, Харпер, спокойно. Я не пытаюсь шутить. Бывают времена, которые посланы для испытания людских душ. Да, знаю, у нас нет выбора, но все равно нелегко доверить дело, по сути, незнакомцу. Не говоря уже о том, что, если Бруно ошибется… что ж, тогда его гибель будет на моей совести. Не отягощайте ее еще больше.
- О чем вы, сэр?
- Берегите спину, вот я о чем! И о бумагах, которые вы сейчас спрятали - надеюсь, как следует - в свой внутренний карман. Вы ведь понимаете, что случится, если их у вас найдут?
- Понимаю, - вздохнул Харпер. - Мне перережут горло и сбросят с грузом на ногах в канал или в речку. Вы, конечно, без труда найдете мне замену.
- Не сомневаюсь. Но если так пойдет и дальше, то скоро у меня никого не останется. Я бы предпочел, чтобы до этого не дошло. Вы хорошо запомнили время связи и код?
- Вы не слишком-то верите в своих подчиненных, сэр, - мрачно заметил Харпер.
- Последнее время дела складываются так, что я теряю веру даже в самого себя.
Харпер дотронулся до дна своего медицинского саквояжа.
- Эта портативная рация…. Вы уверены, что поймаете мое сообщение?
- Мы воспользуемся оборудованием НАСА. С его помощью мы бы поймали вас даже с Луны.
- Порой мне кажется, что лучше бы я отправился туда.