Администратором оказалась крепкая женщина лет сорока с грязными темными волосами, милой щелью между зубами и тусклым голосом. Судя по выговору, уроженка Среднего Запада. Носила она клетчатую фланелевую рубаху, и звали ее Лайза. Кроме нее и бригады собирающих стулья недокормленных парней, в доме никого не было. Лайза проработала в "Налл спейс" шесть лет, неплохо помнила театр "Гимлет" и не спросила, какое мне до всего этого дело. Беседа получилась близкой к идеалу.
- Примерно за полтора года они поставили тут три или четыре одноактные пьесы, - сказала Лайза. - "Клубом лжецов" закончили.
Мы зашли в так называемый кабинет - унылую квадратную комнату с черным от грязи окном, за которым можно было попытаться разглядеть переулок, и уродливой металлической мебелью, явно случайной. Лайза села за стол и поставила перед собой банку диетической колы. Я пристроился в покореженном бежевом кресле для гостей - на ощупь оно оказалось еще неудобнее, чем на вид.
- Ну и как вам показались эти пьесы? - спросил я.
Лайза пожала плечами:
- Тяжелыми показались, ну, по-театральному. Сплошные диалоги и чокнутые семейки. Да и с самим театром "Гимлет" - один геморрой.
- В смысле?
Лайза отпила колы и провела рукой по волосам.
- Они все время жаловались: то на кресла, то на освещение, то на рекламу, то на зрителей. И вечно у них были проблемы, не одно - так другое.
- Например?
- Одно слово - любительщина. Актеры опаздывают или вовсе не приходят, реквизит теряют, лаются без конца.
- Не знаете, из-за чего?
- Откуда мне знать? Может, из-за количества звездочек на двери раздевалки. Я старалась не обращать внимания. Короче, у них был вечный бардак.
- Наверное, при такой-то работе у вас такого добра предостаточно.
- Верно, - улыбнулась Лайза. - И хуже всех обычно музыканты. Но можете себе представить, как меня достал "Гимлет", - три года прошло, а они мне чуть ли не в кошмарах снятся.
Я улыбнулся.
- Сколько их было?
Лайза на мгновение задумалась.
- Четверо или пятеро.
- И все зануды?
- Не все. Двое у них были заводилами.
- Вы о Холли Кейд?
Лайза снова кивнула:
- Ага, Холли, рыженькая такая, хорошенькая. Ее дружок был режиссером, а она писала.
- А как звали дружка?
Лайза допила колу и кинула банку в мусорную корзину.
- Ну и вопросики вы задаете, - сказала она. - Нужно покопаться.
Раскопки производились в чулане, почти до потолка заваленном картонными коробками с папками. Очевидно, набивались они по какой-то системе, и Лайза знала, в чем эта система заключается. Обойдясь минимумом перетасовок и перестановок, она водрузила на стол нужную коробку. Поднялось облако пыли, Лайза закашлялась. Сняла крышку, извлекла зеленую папку.
Проглядев содержимое, вынула какую-то бумагу.
- Вот оно! Это программка, которую мы сделали для "Гнезда" - это постановка так называлась. - Лайза прочитала содержание и посмотрела на меня. - Джин Вернер, вот как его звали. Правду сказать, это был самый жуткий их зануда.
- Можно посмотреть? - спросил я.
Она протянула мне программку.
Я внимательно проглядел список исполнителей и постановщиков. Джин Вернер и Холли Кейд числились не только режиссером и драматургом соответственно, но и были в составе исполнителей. Джин играл некоего Фредерика; героиню Холли звали Рен. Для верности я перечитал дважды. В ушах загудела кровь. Рен.
- Можно, я оставлю это себе? - спросил я.
Лайза пожала плечами:
- Берите, не жалко.
Я посмотрел на программку, и мне пришла еще одна мысль.
- Вы помните, как выглядел Джин Вернер?
Она задумчиво пожевала нижнюю губу.
- Ну, не в подробностях. Высокий, темноволосый, красивый. Такого… модельного типа.
- Культурист?
- В смысле, груда мышц? - спросила она. Я кивнул. - Нет, скорее, вроде вас - довольно худощавый.
Не Пупс. Я кивнул на коробку:
- Найдутся там фотографии труппы театра "Гимлет"?
- Могу проверить, - ответила Лайза, но тут удача от меня отвернулась. Лайза обыскала все папки снизу доверху, фотографий не нашла… но и совсем без добычи не осталась. Она вытащила программки еще двух пьес, которые "Гимлет" ставил в "Налл спейс", и вдобавок сценарии "Гнезда" и "Клуба лжецов". И позволила забрать их с собой. Я вышел под снег и отправился обратно на Манхэттен.
Домой я попал в половине третьего. Вытер волосы полотенцем, натянул сухие носки, сделал сандвич с тунцом и просидел остаток дня за ноутбуком и телефоном, разыскивая бывших участников театра "Гимлет". Гладко было на бумаге… Лайза оказалась права: труппа состояла не более чем из пяти человек. К несчастью, состав постоянно менялся. Я насчитал семерых вместе с Джином Вернером. К вечеру я оставил сообщения для троих из них, включая Вернера, не сумел найти никаких следов еще троих и даже ухитрился поговорить с седьмым, точнее, с седьмой.
Мойра Нил рассказала, что участники театра "Гимлет" никогда не были сплоченной группой и что после разрыва она ни с кем из них не поддерживает контактов. Мойра проработала в труппе всего год, и этот опыт помог ей решиться бросить театр и заняться веб-дизайном.
- И скажу я вам, со здешними личностями гораздо проще иметь дело. - Она засмеялась. Энергичный, приятный голос, лишенный всякого акцента, как у диктора.
- Неужели с театром "Гимлет" было так тяжело?
- С Холли и Джином, а они всем заправляли.
- А в чем заключались проблемы?
- Джин страдал звездной болезнью и агрессивностью - не лучшее, скажу я вам, сочетание. Мнил себя чуть ли не новым Майком Николсом, только соответствующей справкой не разжился. И ему страшно нравилось изображать из себя мерзавца высшего разряда, настоящего сукина сына. Холли не так выпендривалась, просто она почти все время была словно с другой планеты.
- В каком смысле?
- В таком, что она очень серьезно относилась к своей работе, очень… ревностно. Не знаю, насколько она осознавала реальный мир, когда работала над пьесой.
- Она хоть знала свое дело?
- Как драматург - не очень… по крайней мере я так считаю. Все ее вещи грешили автобиографичностью, сам черт ногу сломит. А понятное, напротив, грешило ребячливостью: нехорошие родители и громкие декларации. Фигня, короче.
- А что она собой представляла как актриса?
- А вот это уже совсем другая история. Холли была великолепна. Разумеется, очень помогала красота - от Холли нельзя было отвести глаз, - но дело не только в этом. Холли полностью погружалась в роль, отказывалась от собственной сущности. Честно говоря, я даже побаивалась. Всегда думала: вот интересно, смогла бы она сыграть в пьесе другого драматурга, а не себя любимой?
- Она была увлечена Вернером?
- Время от времени они спали вместе, если вы об этом. А насчет "увлечена"… Не знаю, насколько Холли могла бы увлечься кем-нибудь, кроме Холли.
- Я слышал, будто, кроме сценариев и сцены, Холли занималась еще и видео.
- Ну, может, - только не во времена нашей совместной работы. Впрочем, ничего удивительного. Холли пробовала себя в массе дел: и в живописи, и в фотографии, и даже, по-моему, в деревянной скульптуре. - Мойра Нил помолчала и, судя по голосу, улыбнулась. - Все это имеет прямое отношение к вашей аварии?
- Никогда не поручишься, что будет иметь отношение, а что не будет, - улыбнулся я в ответ. - И кстати, у вас, случайно, не было знакомой по имени Рен, когда вы работали в театре "Гимлет"?
Мойра задумалась.
- По-моему, так звали одну из героинь Холли… одну из сумасшедших, которых она играла.
- Но на самом деле человека с таким именем не было?
- Нет, - ответила она, - не было.
Глава 7
Волосы Клэр веером рассыпались по голой спине, дыхание было медленным и тихим. Я натянул одеяло ей на плечи, накинул халат и пошел в гостиную. Уснуть все равно не получилось бы. Я выпил стакан воды и посмотрел в окно. Полночные улицы были пусты, серпик луны плыл над горизонтом, обесцвеченный городскими огнями и одинокий, как обручальное кольцо в ломбарде. Я налил себе еще воды и взялся за сценарии "Клуба лжецов" и "Гнезда".
После двух прочтений ни в одной из пьес особого смысла не обнаружилось. И Лайза из "Налл спейс", и Мойра Нил из театра "Гимлет" были совершенно правы. Семейные психологические драмы с бессвязными разглагольствованиями, резкими, сбивающими с толку изменениями времени и места, насыщенные символами и намеками, очень личными и загадочными до полной недоступности.
Насколько я понял, действие "Гнезда" происходило на космическом корабле в далеком будущем, а "Клуб лжецов" располагался в современном пригороде в Коннектикуте. И хотя вычленить осмысленное повествование из обоих произведений было нелегко, оба, похоже, сводились к истории о самовлюбленном и деспотичном отце, его чудовищной, хронической неверности и разрушительном влиянии этих обстоятельств на его жену и дочерей.
Нескладные и непонятные (что, впрочем, не редкость для современного театра), пьесы Холли, однако, не грешили поверхностностью. В диалогах между жестоким отцом и дочерьми слышалось истинное чувство, а читать их было мучительно и грустно… а иногда и страшно. При повторном чтении я осознал, что некоторые реплики пугающе напоминают сообщения, которые Рен оставляла на телефоне Дэвида.
Я устал, и взгляд со страниц скользнул к окну, к светлеющему небу. Разум цеплялся за клочки жизни Холли Кейд: незадачливый театр "Гимлет", резкий голос и подозрительный взгляд сестры, громоздкая фигура Пупса, любопытный и перепуганный сосед. Я отложил рукописи и подумал, не пробежаться ли. Но вместо этого сварил кофе.
В десять, когда Клэр проснулась, мансарду заливал ослепительный зимний свет. Клэр прошлепала через гостиную, полуголая и сердитая. Я сидел за столом - пил кофе и читал "Таймс". Она бросила мрачный взгляд на меня, потом на мою кружку и просипела:
- Есть еще?
- Хочешь?
Она кивнула, и я пошел на кухню и налил ей черный кофе.
- Дай Бог здоровья. - С этими словами Клэр ушла в ванную, прихватив кружку и пакет с вещами. Через полчаса вернулась, благоухающая мылом, в джинсах и короткой футболке с изображением мотоцикла "Нортон". Небрежно заплетенная коса, босые ноги. Пустая кружка из-под кофе.
- Еще? - спросил я. Клэр кивнула. Я снова наполнил ее кружку, она забрала пару газет и ушла на софу. Я вернулся к сценариям.
При третьем прочтении я обнаружил, что понимаю все меньше, и начал раздражаться. Выжав из диалогов все, что можно, я обратил внимание на имена персонажей. В "Гнезде", кроме Рен и Фредерика, фигурировала еще и мать по имени Ларк, и старшая сестра Робин. В "Клубе лжецов" отца снова звали Фредерик - Фредерик Зеро, а дочерей - Кассандра и Медея. Мать звали Еленой. Птицы и греки. Есть ли в этом смысл? На книжных полках пылились Аристофан и Еврипид в пожелтевших бумажных обложках. Я не заглядывал в них со времен колледжа и теперь размышлял, не отыщутся ли в них ключи к работе Холли. Или, как и многое другое в ее пьесах, аллюзии на классику важны только для нее самой? Я вздохнул и бросил рукописи на стол.
Клэр развалилась на софе, положив босые ноги на подушку. Она уже прочитала и "Таймс", и "Джорнал" и теперь продиралась через принесенную откуда-то толстую биографию Энди Уорхола. Услышав мой вздох, она посмотрела на рукописи и на меня.
- Решил заняться шоу-бизнесом? - поинтересовалась Клэр. Вытянула ноги и провела маленькой белой ступней по софе.
- Разве не все им занимаются - хоть минут по пятнадцать?
- Я считала тебя единственным исключением.
Она захлопнула толстый том, встала и подошла к окну. Пара чаек кружилась в небе, дралась из-за объедков. Клэр наблюдала за ними, обняв себя за плечи.
- Ты уже купил машину? - спросила она через некоторое время.
- По-прежнему езжу на прокатных.
- Хочешь, возьми машину завтра… может, махнем куда-нибудь на день?
Это было ново. Я схватился за кружку с кофе.
- Куда-нибудь - это куда, например? - медленно произнес я.
- Все равно… куда-нибудь из города. Куда-нибудь, где можно погулять и на знакомых не наткнуться.
Клэр смотрела на чаек, я размышлял.
- У меня есть кое-какие дела, но если я успею до завтра, то конечно.
Клэр кивнула - по-прежнему стоя спиной ко мне. Через некоторое время она надела сапоги, взяла пальто, водрузила на нос темные очки, поцеловала меня в уголок рта и ушла, оставив аромат духов.
Я взялся за телефон. Было около часу, а мне так и не перезвонили ни Джин Вернер, ни другие бывшие участники театра "Гимлет", которым я оставлял сообщения. Первым я позвонил Вернеру, но не попал даже на автоответчик. После дюжины гудков я сдался. Следующим стал Кендалл Фейн из Лос-Анджелеса - с аналогичным результатом. С Терри Гриром мне повезло больше. Он по-прежнему жил в городе, по-прежнему играл в небродвейских театрах и - ура! - был дома.
Я накрутил еще пару миль на историю об аварии, а Гриру очень хотелось поговорить. Голос у него был молодой и дружелюбный, и хотя ничего нового он не сообщил (нет, он не поддерживает отношений ни с кем из театра "Гимлет"; да, Холли и Джин помнятся ему обидчивыми и эгоцентричными; да, пьесы Холли можно назвать в лучшем случае проблемными, но сама она потрясающая актриса), он все-таки оказался настоящим кладом. У Грира сохранились фотографии.
- Моя девушка как раз вчера вечером разобрала соответствующий ящик стола. Я собирался выбросить это старье, но она все сложила в коробку. Это не художественная съемка, просто любительские снимки - мы фотографировались после последнего представления "Клуба лжецов", в баре. Больше мы вместе не работали.
- В моем положении и любительские снимки - клад, - признался я.
- Надо думать, - хмыкнул Грир. - Что ж, можете забрать их когда угодно: здесь всегда кто-нибудь да болтается.
Фотографии.
Я позвонил Дэвиду на сотовый, попал на голосовую почту. Правда, брат вскоре перезвонил. Он был в машине - ехал в аэропорт, - и не один. По голосу я узнал старшего брата Неда. Дэвид молча выслушал мой рассказ о поездке в Бруклин, о разговорах с бывшими актерами "Пытливого театра" и о фотографиях Грира. Ответил он сугубо деловым, нарочито нейтральным тоном:
- Все это звучит разумно. Я возвращаюсь во вторник вечером. Точнее договоримся в среду.
Он отключился, и я пошел к дверям.
Грир жил довольно близко - в видавшем виды кирпичном особняке на Двадцать второй Западной улице, недалеко от Десятой авеню. Его квартира находилась на втором этаже, и, судя по количеству имен на почтовом ящике, он делил ее еще по крайней мере с тремя соседями. Самого Грира дома не оказалось, но, как он и обещал, квартира не пустовала. Сосед - долговязый парень лет двадцати, с белокурыми волосами и жидкой бороденкой - появился в дверях в футболке с символикой Колумбийского университета и в облаке конопляного дыма. Отдал мне конверт, кивнул и захлопнул дверь.
Мое "спасибо" досталось пустому коридору.
Я вскрыл конверт прямо в тесном холле. Обнаружились две цветные фотографии. На них были изображены двое мужчин и три женщины за поцарапанным деревянным столом в угловой кабинке бара. На столе стояли пивные бутылки и несколько пустых стаканов из-под виски с содовой, горела свеча под красным стеклянным колпаком.
Бледная женщина, крайняя справа, смотрела мимо камеры и, возможно, мимо стен. Густая грива рыжеватых волос, обрамляющих заостренное иконописное лицо. Удлиненный изящный нос над большим скорбным ртом, темные пятна глаз. На ней была обтягивающая черная футболка, обрисовывающая круглую, полную грудь. Белая рука лежала на столе.
Даже при плохом освещении она была похожа на Рен в описании Дэвида. Интереснее, чем я предполагал, откровенно красивая. Я почти не сомневался: это она. В записке, нацарапанной на конверте, говорилось, что это и есть Холли Кейд.
- Да она просто равнодушна к нему, - заметила Клэр. Она сидела за кухонным столом, пила водку с тоником и рассматривала фотографии Терри Грира. Свет угасающего дня лился в окно, согревая цвет ее волос. - Он влюблен, а ей до лампочки.
Я смешивал клюквенный сок с содовой и ел холодную кунжутную лапшу, принесенную Клэр.
- Кто к кому равнодушен? - спросил я.
- Рыженькая к парню, который сидит рядом с ней.
Парень, как я знал из записки Грира, был Джин Вернер.
Темные волосы собраны в хвост, чисто выбрит, если не считать аккуратной бородки. Плетеный шнурок на запястье, золотое колечко в левом ухе, красиво очерченный рот улыбается, взгляд устремлен на Холли. Я помешал напиток, отхлебнул и взял фото.
- Ты так думаешь?
- Тут и думать нечего - язык жестов все объясняет, - сказала Клэр. Она была права. Вернер сидел, повернувшись к Холли, одна рука лежит на спинке ее стула, будто обнимает, другая - на столе, отгораживает от остальных. Взгляд устремлен на лицо Холли, в улыбке тревога и неуверенность. Холли же сторонится поддерживающей руки и смотрит в другую сторону.
Клэр играла долькой лайма в своем стакане.
- Она, наверное, привыкла к вниманию - желанному или нет.
- Как это?
- Она работает на образ дамы эпохи Возрождения - и это сексуально.
Я внимательнее посмотрел на фотографию, на бледную кожу Холли, тонкие пальцы и большой, скорбный рот. Клэр была права.
- Ты ее разыскиваешь? - спросила она. Я кивнул. - Что она натворила? - Я улыбнулся и покачал головой. Клэр подняла руку. - Забудь. - Она глотнула еще водки с тоником и открыла биографию Уорхола.
Я отнес свой стакан, лапшу и фотографии на стол, где ждали ноутбук и блокнот. В заметках кое-что прояснялось. Я добавил разговор с Гриром и фотографии и суммировал все, что узнал о Холли Кейд. Резюме заняло полторы страницы, но, перечитав, я засомневался, нужна ли Дэвиду эта информация.
Я хочу, чтобы ты, мать твою, нашел эту Рен. Узнал, кто она и где живет. Узнал о ней столько же, сколько она разнюхала обо мне.
Первые два пункта я вроде выполнил, хотя для полной уверенности требовалось подтверждение Дэвида; сомнения вызывал третий пункт. Даже если Рен и Холли - один и тот же человек, что я действительно знаю о ней, кроме имени и адреса? Напряженные отношения в семье, попытки писать, играть на сцене, снимать видео - с явно противоречивыми результатами, поразительная внешность и эгоцентризм… что все это означает? Чем она занималась после того, как распался театр "Гимлет", а видеошоу не имело успеха? Кто такой Пупс и кем ей доводится? Почему она отлавливала в Сети мужчину вроде Дэвида? И раз уж отловила, какого черта ей от него надо?