К концу его речи мы уже почти достигли восьмигранника скамеек, окружавшего 70-футовый монумент. По сути, это было единственное место, целиком укрытое растительностью: обелиск из красного гранита (так нам сообщил Люциус), стоявший здесь с 1881 года, когда его подарил Соединенным Штатам глава Египта.
- Тучи удерживают людей от этого места, - продолжал Люциус. - Оно в стороне от привычных маршрутов, сюда приходят только отдохнуть - мимоходом здесь не пройдешь, придется идти специально. - И он был прав - обелиск стоял на холмике, в стороне от главных парковых дорожек. - Сестре Хантер известно, что у нее есть только одна попытка. Она заходит за спину сеньоре, когда та готова присесть на скамью, и наносит ей единственный удар в основание черепа. Хватает ребенка и уходит - куда? - И детектив-сержант с любопытством осмотрелся. - Быстрее всего будет вернуться на Пятую авеню, однако не исключено, что ей не хочется раньше времени быть замеченной. А чтобы вернуться на Бетьюн-стрит, ей необходимо добраться до Вест-Сайда - до станции линии Эл на Шестой либо Девятой авеню, при условии, что ездит она обычно поездом.
- Если она теперь безработная, - добавил Маркус, - то поезда - просто экономическая необходимость.
- Да, но сеньора видела ее на линии Третьей авеню, - возразил мистер Мур. - А это говорит о том, что с Бетьюн-стрит она съехала.
- Возможно, Джон, - медленно произнес доктор, разглядывая обелиск. - Однако мы тут с Сарой обсуждали кое-что, возможно имеющее отноше…
Тут доктор осекся, взгляд его уперся в подножие гранитного шпиля. Он медленно приблизился к памятнику, не сводя глаз со щели у основания огромного каменного блока. Заглянул внутрь, занес руку, словно желая запустить ее внутрь; затем обернулся к братьям Айзексонам.
- Детектив-сержанты… - Голос его выдавал начинавшееся волнение. - Вас не затруднит подойти сюда? Внутри, похоже, что-то есть.
Братья кинулись к доктору, Маркус на бегу извлекал из складок платья маленькие стальные щипцы. Он заглянул в щель, медленно ввел туда инструмент, зажал в нем что-то и, наконец, вытащил на свет. То был крохотный комок легкой бумажной ткани.
Он положил находку на дорожку, огибавшую основание обелиска, и быстро натянул на руки тончайшие перчатки. Мы все сгрудились вокруг, глядя, как он разворачивает желто-белый, грязный и влажный комок. Форма предмета становилась все более очевидной.
- Похоже на… крохотную шляпку, - заметил мистер Мур.
- Детскую шляпку, - ответила мисс Говард, указывая на две тонкие хлопчатобумажные косички завязок и кружевную ленточку спереди.
- Тут еще кое-что, - добавил Маркус, разглаживая находку. Он отвернул заднюю сторону, явив нашим взорам золотую вышивку. - А-Н-А, - прочитал он по буквам.
Мы завороженно уставились на эту вещь, а детектив-сержант оглядел парк.
- Ага… похоже, на запад. Она избавилась от шляпки на тот случай, если кто-то ее остановит. Скорее всего, девочку опознать можно было только по шляпке.
- Не спеши с выводами, Маркус, - сказал Люциус. - Она могла ее припрятать здесь, а сама пойти в другую сторону.
- Я не знаю, - начал мистер Мур, стоя между обелиском и скамейками. - Это добрых тридцать, если не сорок футов в сторону от предполагаемого маршрута - пряча здесь что-либо, она бы потеряла время. Если бы она пошла на восток, там тоже есть где спрятать - на той же стройплощадке, к примеру.
- Верно, Мур, - согласился доктор Крайцлер, не отрывая взгляда от вершины обелиска. - Но кроме того, остается вопрос: где она решила спрятать ее, где именно…
- Вы о чем, доктор? - поинтересовался Маркус.
Но доктор лишь обернулся к мисс Говард:
- Египетский обелиск. Один из пары. Второй стоит в Лондоне. Вам известно, как они называются, Сара? - Мисс Говард молча покачала головой. - "Иглы Клеопатры", - продолжил доктор, оглядываясь на обелиск. - Зловещее название - Клеопатра была смертельно опасной женщиной.
- И все же, - подхватила мисс Говард, быстро сообразив, - в свое время ее называли "Матерью Египта". Не говоря уже о том, что она была любовницей Цезаря и Антония - да что там, родила Цезарю сына.
- Цезариона, - кивнул доктор.
- Что вы мелете? - вспыхнул мистер Мур.
Но доктор продолжал говорить только с мисс Говард:
- Представьте, Сара, - он подошел к ней ближе, - что этот явный парадокс отнюдь не вопрос, но решение? Нечто объединяет две части характера, две стороны монеты? Нам до сих пор неизвестно, что именно является связующим звеном, однако связь есть. И таким образом перед нами не столько противоречие, сколько запутанная целостность. Аспекты состояния - взаимосвязанные этапы единого процесса.
Мисс Говард помрачнела:
- Тогда я бы сказала, что мы опаздываем.
Доктор бросил на нее быстрый одобрительный взгляд, после чего возвестил:
- Маркус! Дети, за которыми ухаживала сестра Хантер, - сколько, вы говорите, составлял средний интервал между рождением и смертью?
- Не больше нескольких недель, - ответил Маркус.
- Ласло, - настойчиво обратился к доктору мистер Мур - с такой интонацией он говорил всегда, если чувствовал, что его разум ускользает. - Ну же, объясните, о чем вы двое только что говорили?
Доктор снова не обратил на него внимания и принялся загибать пальцы:
- Она похитила ее в четверг - это было десять дней назад. - Он опять бросил взгляд на мисс Говард. - Вы правы, Сара, - эта женщина, возможно, на пороге критической фазы! Стиви! - Я подскочил к нему. - Мы сможем уместиться в коляске?
- Скорость упадет, - прикинул я. - Но других кэбов все равно рядом нет.
- Мне кэб не нужен, - торопливо отозвался доктор. - Нам нужно сесть вместе, чтобы вывести объяснение.
- Ну… движение на пути должно быть не слишком оживленным, - рассудил я. - Наверное, мы даже сможем двигаться приличной рысью. Фредерик пару дней отдыхал - вполне потянет.
- Тогда гони его сюда - немедленно!
Уносясь туда, где я оставил коляску, я еще расслышал, как мистер Мур пытается добиться у доктора объяснений, а тот командует ему поторапливаться и грузиться в экипаж: он все объяснит по дороге. Я подогнал коляску, Сайрус забрался ко мне наверх, а мисс Говард втиснулась на сиденье между Люциусом и доктором. Маркус и мистер Мур повисли на железных подножках тем же манером, коим это пришлось делать детектив-сержантам в ту ночь, когда я вез их с набережной.
- Куда? - крикнул я, хотя прекрасно знал ответ.
- Номер 39 по Бетьюн-стрит, - скомандовал доктор. - Нам очень повезет, если Хантер с мужем оттуда не съехали, а если и съехали, так их соседи, возможно, подскажут нам, куда!
- Через парк быстрее выйдет, - предложил я. - А если еще срезать в паре мест…
- Так, гони же, гони! - возопил доктор, и я погнал через парк по Ист-Драйву и прямо на юг.
Глава 15
Прогрохотав по дорожке для экипажей Сентрал-парка, Фредерик перешел на резвую рысь, вылетев на "Овечье пастбище", покрытое травяным ковром (с моей стороны это было, конечно, нехорошо - гнать его через луг, но срезать - значит, срезать, ничего не попишешь), - и тут доктор обратился к стиснутым со всех сторон коллегам:
- Когда мы с вами впервые сообща приступили к расследованиям, - начал он, - мы взяли за основу положение, что преступный ум в медицинском смысле может быть здрав и сформирован, как ум любого нормального человека - через контекст его личного жизненного опыта. В последний год я в профессиональном смысле не наблюдал ничего, что убедило бы меня, будто истинная частота душевных заболеваний у преступников выше, нежели я тогда полагал. Также я не выяснил ничего про эту Хантер, что позволило бы предположить, будто она страдает от dementia praecox… - Этим термином алиенисты в то время обозначали заболевание, которое теперь начали называть "шизофренией". - …равно как и от других, менее значительных умственных патологий. Она может быть импульсивна, и даже весьма, однако импульсивность ее родственна крайнему гневу или меланхолии, кои сами по себе не могут служить признаками душевного заболевания. Кроме того, доводом в пользу этого утверждения является тот факт, что она способна рассчитывать свои действия, в особенности будучи ограниченной временными рамками, а это явственно говорит о том, что мы имеем дело со вполне вменяемой особой.
Мы снова выехали на дорожку для экипажей. Мистер Мур тряхнул головой и окинул взором западную часть Сентрал-парка.
- Ну почему же мне так хочется верить, что мы преследуем какого-нибудь безумца? - вздохнул он.
- У вас есть на то веская причина, Джон, - ответил ему Люциус. - Безумцы иногда опасны, однако их куда проще выследить. - Детектив-сержант вновь принялся что-то царапать в блокноте. - Прошу вас, продолжайте, доктор.
- Таким образом, для начала, - возобновил лекцию доктор, - предположим вменяемость этой женщины: она похитила ребенка и, возможно, лишала жизни других детей, руководствуясь причинами, которые мы в состоянии сформулировать.
- И что мы предпримем, если поймаем ее? - спросил Маркус. - Вы сейчас говорите прямо о священной корове, доктор, - сколько бы женщин ни прикончили приемных детишек, сколько старух бы ни нажили состояния на абортах, сколько бы матерей ни убивали собственное потомство, людям категорически не нравятся те случаи, когда отношения между матерью и ребенком как-то отличаются от здоровой заботы. Вы слышали, что говорила давеча миссис Кэди Стэнтон. Это мнение большинства: если женщина предпринимает нечто скверное в отношении родов или детей, она либо сошла с ума, либо за этим ее поступком непременно стоят мужчины и общество, созданное мужчинами.
Доктор попытался остановить Маркуса нетерпеливым жестом.
- Знаю, знаю, детектив-сержант, но в том и будет наша работа - игнорировать суждения большинства и сосредоточиться на фактах. И самым заметным из этих фактов является следующий: мы столкнулись с женщиной, чье поведение олицетворяет собой, как выясняется, две исключающие друг друга жизненные позиции и серии действий. Одна - дарующая заботу, другая - сеющая разрушения. Возможно, даже смерть. Если мы допускаем, что она вменяема, мы обязаны вывести между ними связь.
- Тяжко, - произнес мистер Мур. - Чертовски тяжко.
- Отчего же, Джон? - возразил доктор, когда мы выехали из-под уютных зеленых сводов парка в юго-западном его углу, миновали Манеж и принялись огибать памятник Колумбу в редком потоке уличного движения. - Кто из нас может утверждать, что ни разу не бывал раздираем противоречивыми желаниями и целями? Возьмите себя. Сколь часто случается вам выходить из дому и поглощать чудовищные объемы жидкой отравы в форме дорогого алкоголя, попутно вдыхая дозу за дозой токсичного алкалоида, известного под названием "никотин"?
- И кто, - возмущенно поинтересовался мистер Мур, - столь часто составляет мне в этом компанию?
- Вы не уловили мою мысль, - ответил доктор. - Иногда по окончании очередного раунда этого косвенного самоуничтожения вам приходится тратить часы на заботу о себе, словно вы - малое дитя. Где же здесь логика?
- Ну, ладно, ладно, - раздраженно отозвался мистер Мур. - Но имеется огромный провал между высмеиванием моих вредных привычек и демонстрацией того, как женщина может заботиться - в качестве сестры милосердия родильного отделения, ради всего святого, - вынашивать жажду убийства младенцев и при этом оставаться в своем уме.
- А ваши исследования не смогли ничего прояснить, доктор? - поинтересовался Люциус.
- Боюсь, что нет, - ответил тот со знакомой тоской, сопровождавшей эти его усилия все последние дни. - Как я уже говорил Саре, в современной психологической литературе возможно отыскать лишь бесценные крупицы того, что хоть как-то касается вопроса. И Краффт-Эбинг, и Фрейд - оба готовы рассматривать сексуальный аспект взаимоотношений матери и ребенка, главным образом - в контексте мальчиков. Эти люди даже ухитряются говорить о желании детей уничтожить своих родителей, буквально или фигурально, но - опять-таки акцентируя внимание на мальчиках. Кроме того, имеются исследования насилия со стороны мужчин по отношению к детям - хотя и на фоне общих дискуссий о вторичном воздействии алкоголизма и наркотической зависимости. Но тщетно пытался я отыскать действительно значимое обсуждение случаев женского насилия по отношению к детям на их попечении, будь они их собственными или же чужими. Общепринятое суждение таково, что подобные случаи либо экстремальны, либо запоздалые проявления послеродового психоза, а в тех случаях, когда подобный диагноз неуместен - умственного расстройства неизвестной этиологии. Боюсь, официальные юридические отчеты и заключения в этом отношении оказали куда большую помощь, нежели изыскания психиатров.
- Правда? - с некоторым удивлением переспросил Маркус: перед тем, как прийти в полицию, он получил степень по юриспруденции. - Прогрессивное мышление юристов - вот это поворот.
- Именно так, - ответил доктор. - И я вовсе не хочу сказать, что в судебных или юридических кругах проводилось систематическое изучение феномена. Но судьи просто вынуждены признавать те реалии, которые выносятся на их рассмотрение, и реалии эти слишком часто обретают черты матерей, гувернанток и других взрослых женщин, подвергающих насилию детей. И зачастую - грудных.
- Но если я не ошибаюсь, - заметил Маркус, - вину за детоубийство обыкновенно возлагают на одного из двух козлов отпущения правовой системы - нищету или незаконнорожденность.
- Верно, Маркус, - но, между тем, можно вспомнить ряд дел, среди которых есть даже несколько громких, которые нельзя объяснить ни чрезвычайной бедностью матери, не позволяющей выкармливать дитя, ни ее незамужностью. И списать все на неизвестную науке разновидность умственного помешательства также возможным не представляется. Помните дело Лидии Шерман?
Это печально знаменитое имя, прозвучавшее как раз когда наш экипаж преодолевал 42-ю улицу по Восьмой авеню, привело обоих Айзексонов и мисс Говард в состояние, близкое к экстазу.
- Лидия Шерман, - тоскливо промолвил Люциус. - Королева отравителей. Да-а, вот это было дело…
- И мы никогда не узнаем, сколько же людей она порешила, - продолжил Маркус тем же тоном. - Их могут быть десятки.
- К тому же, - добавила мисс Говард, возвращаясь ближе к теме, - некоторыми жертвами ее были дети, в том числе - ее собственные. И она не была бедной или незамужней, когда травила их.
- Именно, Сара, - сказал доктор. - Она убивала отца детей и, готовясь к следующему замужеству, понимала, что дети просто, как она выражалась, "мешают". Пресса весьма подробно осветила это дело. Но с точки зрения тогдашних алиенистов и их коллег в последующие годы, дела с равным успехом могло и не быть: хотя многие сочли ее на суде совершенно здравой, дело происходило добрых четверть века назад.
- Как ни жаль прерывать это заседание клуба почитателей Лидии Шерман, - сказал мистер Мур, - но она не была сестрой милосердия - она охотилась за состояниями.
- Конечно, Джон, - ответила мисс Говард, - однако то было наглядным свидетельством, что из факта рождения женщиной не обязательно следует талант к заботе - и даже склонность к ней.
- А памятуя о ее деле, с учетом похожих случаев, - добавил доктор, - мы можем отбросить сентиментальную чепуху профессора Джеймса насчет того, что родительские инстинкты сильнее развиты у женщин, нежели у мужчин, и насчет благородства матери, лелеющей свое больное чадо. Дети Лидии Шерман были больны, это безусловно, однако болели исключительно благодаря тому, что она травила их мышьяком, - и все ее благородные начинания заключались лишь в последующем увеличении дозы того же яда. Нет, я все больше склонен возвращаться к единственному краткому замечанию, обнаруженному несколько дней назад…
- Ремарка герра Шнайдера касательно материнского эготизма? - догадалась мисс Говард.
Доктор кивнул:
- Чтобы вы все знали: Шнайдер заметил, что мать, едва дитя ее появляется на свет, переносит - я цитирую - "весь свой эготизм на ребенка"…
- И чем это может нам помочь? - спросил мистер Мур. - Дети-то в "Родильном доме" были не ее, как и дочь сеньоры Линарес.
- Но по тому, как она забрала Ану, - сказал Люциус, - можно определить, что она чувствовала себя - как ты выразился, Маркус? - вправе взять этого ребенка?
- Точно. - Я услышал, как доктор щелкнул крышкой портсигара. - И не забывайте о ее поведении в поезде - она заботилась о девочке, точно та была ее собственной. Кроме того, подобная психологическая связь вообще часто происходит между сестрами милосердия и пациентами - особенно когда это дети. Эта женщина, вне всякого сомнения, не из тех, кого, пользуясь выражением Сары, "случай рождения" избавил бы от материнских чувств к чужим детям в чрезвычайно собственнической манере. Как минимум это неоспоримо, Джон.
- Вот как? - отозвался мистер Мур, и сам прикуривая. - Простите, значит я это упустил. - Я услышал, как он выдохнул дым и продолжил уже более напористо, обращаясь к доктору: - Но вы тут что-то путаете, Крайцлер. Допустим, все это правда и она испытывает такие чувства по отношению к любому ребенку, на которого положила глаз, - пускай, неважно по каким причинам, она "переносит весь свой эготизм" на детей. Прекрасно, вот только, в отличие от вашего весьма тактичного примера моих привычек, она начинает с заботы и заканчивает полной ее противоположностью. Никто из детей не болел, пока не попал под ее опеку, - однако все они в результате умирают. Что происходит? Они не могут "мешать", как дети Лидии Шерман, - этих детей она выбрала сама, чтобы сблизиться с ними. Так что же произошло?
- Блестяще, Мур, - ответил доктор. - Сие и есть подлинная загадка данного дела. Женщина вкладывает всю душу в этих младенцев; однако уничтожает их. Что же, в самом деле, происходит?
- Может, разновидность опосредованного суицида? - спросил Люциус.
- Нет, это слишком просто, - отозвалась мисс Говард. - Простите за прямоту, Люциус. Сколько раз вы бы могли убить себя, даже опосредованно? Мне кажется… мне кажется, нам следует придерживаться того, что мы обсуждали в музее, доктор. Двойственность - женщина-творец наравне с женщиной-разрушительницей.