Собравшись вокруг, все вскоре поняли, что надежды наши были вполне обоснованы. Бороздки желобков и граней на пулях (их было семь, закручивались они влево) не просто точь-в-точь совпали с нарезкой ствола "кольта" - в одном и том же месте на пулях имелась еще одна отметина, столь маленькая, что на ее отождествление ушли часы. Оставляла ее, как сказал Маркус, крошечная зазубрина на стали револьверного ствола, как раз внутри дула. Эта отметина и придавала баллистическому доказательству, кое получили детектив-сержанты (и мог получить любой) тот самый не-безоговорочный-но-тем-не-менее-один-из-миллиона вес, который нам требовался: даже при допущении того, что еще один "кольт" 45-го калибра армейской модели простого действия мог обладать в точности тем же рисунком желобков и граней, что и наш, факт наличия у него в точности такого же дефекта ствола принять на веру было ой как сложно. Так что, похоже, мы миновали чрезвычайно важный рубеж, и челюсти нашего замысловатого капкана начали смыкаться крепче.
Мистер Пиктон на самом деле пребывал в такой уверенности, что даже объявил о своем намерении назначить слушание большого жюри на ближайшую пятницу, всего через пять дней. Однако, как выяснилось на следующее утро, босс нашего хозяина, окружной прокурор Пирсон, не разделял убежденности своего помощника: когда мистер Пиктон изложил ему план, мистер Пирсон заявил, что собирается перенести свой отпуск, который в любом случае собирался взять в течение двух недель, на неделю - и не вернется, пока не закончится вся эта "неестественная" возня с делом Хатч. Мистера Пиктона, в свою очередь, это, похоже, вовсе не озаботило: он весело распрощался с мистером Муром и Маркусом (кои собирались в полдень отбыть в Нью-Йорк) и удалился обратно в контору, после чего остальные разделились для выполнения своих заданий.
У нас с мисс Говард первым пунктом повестки дня значилось посещение дома миссис Луизы Райт на Бич-стрит. То было странное место - так близко от теплиц Шафера, что существовало будто бы при постоянном свете дня, поскольку ночью ни часа не обходилось без искусственного освещения одного из участков гигантских цветочных посадок. Из-за этого миссис Райт - приятная на вид, но суровая на язык леди за пятьдесят, муж которой погиб в Гражданскую войну, - закрывала окна чрезвычайно тяжелыми занавесями и шторами, отчего в доме было тихо, как в могиле. Главный источник шума составляли часы на камине в гостиной - их размеренное тиканье словно во всеуслышание провозглашало, как летит жизнь. Масса украшавших дом фотографий мужа миссис Райт в молодости довершала ощущение того, что дом был филиалом похоронного бюро.
Миссис Райт подала нам в гостиную чай и сэндвичи, и, как мне показалось, была весьма довольна шансом принять еще большее участие в преследовании Либби Хатч - а когда услышала, что ее собираются пригласить свидетельствовать при разбирательстве большого жюри, это довольство, похоже, переросло в несомненное удовлетворение. Как довольно скоро выяснилось, сведения пожилой дамы о Либби Хатч, преподобном Паркере, детях Хатчей и смерти старика Дэниэла были весьма разоблачительны и подкрепляли все изначально рассказанное ею по этому поводу. Так что, когда мы с мисс Говард около трех покинули дом пожилой леди, направились на извозчичий двор и наняли экипаж для путешествия в Стиллуотер, настрой наш был чрезвычайно оптимистичным.
Мы взяли прежнюю бричку - запряженную тем же маленьким морганом, - на которой возвратились из дома Хатча в пятницу, и первую часть нашей пусть и не слишком роскошной поездки на юго-восток спокойного нрава конь сделал быстрой и легкой. К несчастью, сама бричка оказалась далеко не столь надежной: едва мы свернули на дорогу, пролегавшую вдоль Гудзона, заднее колесо отлетело с отвратительным резким треском, и хотя сие крушение не повредило ни само колесо, ни повозку, мы на пару часов застряли на обочине, пока проезжий фермер, у которого имелась крепкая веревка, не предложил нам помочь поднять упряжку и приладить колесо на место. Процесс этот отнял еще часа два, после чего пришлось медленно проследовать за нашим добрым самаритянином к нему на ферму, где наличествовали инструменты, дабы удостовериться, что колесо держится. Мисс Говард вручила этому дружелюбному, хоть и не слишком разговорчивому человеку пять долларов за помощь, а потом мы решили, что, будучи к Стиллуотеру несколько ближе, чем к Боллстон-Спа (но при том на порядочном расстоянии от обоих мест), продолжим двигаться на юг и попробуем хотя бы приступить ко второму намеченному делу нынешнего дня.
В Стиллуотер мы въехали, когда солнце уже садилось над этим маленьким городком, состоящим всего-навсего из пары промышленных фабрик у реки да нескольких кварталов домов, поднимающихся от берега. Город оказался куда мрачнее большинства виденных нами в округе мест: сложно было сказать, что именно производят эти фабрики, но повсюду царил общий дух неопрятности и упадка - того рода, что обычно присущ городам покрупнее. Даже Гудзон, обыкновенно чистый и манящий в северном течении, на здешнем своем протяжении был словно покрыт пленкой грязи. Отсутствие же людей на улицах не намного смягчало здешний отталкивающий холод - и, поскольку солнце вскорости после нашего приезда стало садиться намного быстрее, и мисс Говард, и я принялись вслух размышлять, верный ли выбор насчет дальнейшего направления после починки колеса совершили. Само собой, наша осведомленность о том, что Либби Хатч некогда обитала в этом гнетущем ничтожном захолустье, тоже никоим образом не улучшала впечатление от него.
Я остановил упряжку на месте, которое вроде бы походило на центр города (вокруг, впрочем, по-прежнему не было ни души), мы сошли и принялись бродить окрест, надеясь, что в конце концов столкнемся с кем-нибудь, кто сможет рассказать, где мы находимся. Наконец, примерно через десять минут отсутствия каких бы то ни было признаков жизни, мы услышали, как по другую сторону от фабрик на берегу открылась дверь, и увидели мужчину, покидающего один из домиков, больше похожих на лачуги. Мисс Говард крикнула этому типу:
- Прошу прощения… - на что все его грузное, шестифутовое тело чуть не подскочило в воздух на добрый фут. Мы быстро направились туда, где он стоял, и при нашем приближении он беспокойно огляделся и чуть выпрямился, словно решил, что мы представляем закон или церковь. - Прошу прощения, - повторила мисс Говард, когда мы приблизились, - мы разыскиваем сведения об одном человеке, который жил здесь раньше. С кем мы можем поговорить? Я знаю, уже поздно, но…
- Они там, в таверне, - быстро ответил человек, отступая от нас на пару шагов. - Все, кто не дома, то есть. Все они там. - Он кивнул на кромку воды в трех или четырех кварталах за нами.
- О… - Мисс Говард оглянулась, пытаясь вычислить таверну, о которой говорил мужчина, потом кивнула: - Вижу… - и снова повернулась к нему. - А вы случайно не сможете нам помочь? Это было давно, так что…
- Я здесь всю жизнь прожил, мэм, - ответил мужчина. - Если ваш кто-то жил в этом городе, мне уж точно лучше знать, чем всем этим макаронникам и ирлашкам, что понаехали работать на фабриках.
Мисс Говард помедлила, изучая его, потом слегка улыбнулась:
- Понимаю. Ну что ж - мы разыскиваем сведения о женщине. Когда она жила здесь, ее звали Либби Фрэзер, хотя с тех пор…
- Либби Фрэзер? - Лицо человека будто исполнило странный маленький танец: быстрой панической зыбью на нем промелькнули шок, испуг и, наконец, ненависть. - Какого черта вам приспичило знать о ней?
- Ну, понимаете, мы участвуем в одном расследовании…
- Никто не станет говорить с вами о Либби Фрэзер. Только не в этом городе. Никто вам ничего не скажет. - Глаза мужчины на грязном лице уставились так, будто он с каждой секундой все больше пугался и злился. - Поняли? Никто. Она давным-давно отсюда уехала. Хотите задавать вопросы о Либби Фрэзер - ищите, куда она направилась, и валите туда. - Он сплюнул на пыльную мостовую. - Тогда и будет толк. - Потуже заправив рубашку в штаны, будто в подтверждение своей серьезности, человек развернулся - и двинулся обратно, прямиком в дом, из которого только что вышел.
Мы с мисс Говард проводили его, что называется, с ошарашенными лицами.
- Ну, - изрекла наконец мисс Говард, - надо отдать должное этой женщине - она вызывает сильные чувства, куда бы ни явилась.
Обернувшись вниз на улицу, я заметил вывеску снаружи одного из зданий на берегу, за фабричными мастерскими. В потемках мне не удалось прочесть, что на ней значится, но основной смысл был вполне очевиден.
- Думаете, стоит попытать счастья в таверне?
- Полагаю, придется, - отозвалась мисс Говард. - Раз уж забрались сюда.
Обратно в повозку мы садиться не стали, а вместо этого пешком прошли около трех кварталов до строения с вывеской, которая и впрямь сообщала, что внутри находится заведение, которое в этом городе сподобилось выдавать себя за "таверну" (в Нью-Йорке же оно едва дотягивало бы до грязной забегаловки). Я отнюдь не был уверен в осмотрительности посещения таких мест женщиной и мальчиком без сопровождения, и, думаю, мисс Говард прочла тревогу на моем лице: она извлекла свой револьвер с перламутровой рукоятью и мельком показала его мне.
- Готов? - без лишних слов спросила она, вновь пряча оружие в складках платья.
Я кивнул, хотя психовал по-прежнему изрядно, проговорил:
- Ладно, - и распахнул сетчатую дверь старого дощатого здания.
Помещение внутри переполнял букет обычного зловония - пиво, выпивка покрепче, дым, моча, - а поскольку заведение зиждилось на вполне себе мертвом участке Гудзона, в этой смеси присутствовала и гнилая речная вода. Обстановку составляли длинная стойка и стол с лузами для бильярда, освещалось все (если это можно так назвать) полудюжиной керосиновых ламп. Присутствовало человек двадцать: лишь немногие разговаривали или вообще были заняты хоть чем-то, помимо тупого созерцания стен и окон мертвыми глазами работяг, предающихся единственному развлечению, кое они знают или вообще желают знать, - сидеть и сосать крепкое спиртное. Как обычно и бывает в подобных местах в подобных городах, они разом повернулись к двери, стоило нам войти, - а мы с некоторым изумлением узрели в углу бара человека, с которым говорили какие-то три минуты назад. Что бы там Либби Фрэзер ни натворила в этом городе и кем бы ни была, этого оказалось вполне достаточно, чтобы заставить большого усталого человека броситься что есть сил долгим окольным путем, лишь бы успеть предупредить приятелей о появившихся в городе и расспрашивающих о ней чужаках.
Мисс Говард кивнула в его сторону.
- Здравствуйте, - тихо произнесла она; но человек отвернулся к бару, будто никогда нас раньше не видел. Сомневаясь в следующем шаге, мисс Говард посмотрела на меня.
Я выждал, чтобы комнату вновь заполнило низкое бормотание, потом очень тихо вымолвил:
- Бармен. - Мы отыскали свободное место у дальнего конца стойки и подождали, чтобы к нам подошел худой человек с кислым лицом. Он не сказал ни слова, только холодно взглянул на мисс Говард.
- Добрый вечер, - поздоровалась она, снова пуская в ход обычные любезности. Но и на этот раз пользы от них вышло не больше: человек попросту продолжал на нее пялиться. - Мы пытаемся отыскать кое-какие сведения…
- Таким не торгуем, - буркнул бармен. - Только выпивка. Это все.
- А… - мисс Говард секунду взвешивала услышанное, потом заявила: - Ну, раз так, я буду виски. А моему другу - рутбир.
- Есть лимонад, - ответствовал субъект, на мгновение переведя на меня холодный взгляд.
- Ладно, пускай лимонад, - сказал я, не желая показывать этому типу, что нервничаю из-за него.
Бармен принес напитки через считаные секунды, и мисс Говард, положив деньги на стойку, заметила:
- Мы понимаем, что информация не бесплатна…
Но от этого бармен будто ощетинился пуще прежнего: сощурившись, он перегнулся к ней через стойку.
- А теперь слушай сюда, юная мисс… - Внезапно все посетители в зале снова уставились на нас. - Тебе уже сказали, никто в этом городе не станет говорить с тобой о Либби Фрэзер. Она отнюдь не лучший предмет для разговоров с кем бы то ни было - включая чужаков.
Мисс Говард быстро оглядела темную, грязную комнату, а потом произнесла:
- Я не понимаю. Чего вы все так боитесь?
Мена пробила дрожь ужаса: мы находились в таком месте, где мужчин не стоило обвинять в трусости. Но, что странно, ни бармен, ни остальные, расслышавшие вопрос, не вцепились мисс Говард в глотку. Они лишь по-прежнему смотрели в упор, и наконец бармен, понизив голос, пробормотал:
- Порой страх - попросту здравый смысл. Как и рот на замке. А после случившегося с Мюленбергами…
- С Мюленбергами? - переспросила мисс Говард, но бармен осекся, сообразив, что сболтнул лишнего.
- Допивайте и выкатывайтесь отсюда, - бросил он, отходя к другому концу стойки.
- Да скажите же хотя бы, где живут эти люди? - наудачу взмолилась мисс Говард. - Кажется, вы не понимаете: мы ведем расследование, которое может обернуться серьезными уголовными обвинениями против этой женщины.
Но все в комнате хранили молчание. Потом один тип в углу, лица которого мы не видели, произнес:
- Живут они в старом желтом доме на южной окраине.
- А ну заткнись к чертовой матери, Джо! - зарычал бармен.
- Чего это ради? - возмутился человек в углу. - Если они собираются разыскать сучку…
- Да? - вмешался мужчина, с которым мы говорили на улице. - А если они ее не поймают, и она узнает, что ты им поспособствовал?
- Ох… - донесся испуганный шепот, и это было последнее, что мы услышали от парня в тени.
- Второй раз повторять не собираюсь, - заявил бармен. - Допивайте и уходите.
Похоже, умнее всего было последовать сему приказу - атмосфера в заведении становилась весьма неуютной. Страх оказывал на невежественных людей свое обычное действие, будоража их и располагая к насилию, и я решил, что лучше бы нам выбираться отсюда и, быть может, заодно из города. К сожалению, мисс Говард смотрела на вещи иначе. Когда я похлопал ее по плечу и направился к двери, она пошла следом - но как только мы поравнялись с концом барной стойки, еще раз остановилась окинуть взглядом сборище лиц в помещении и осведомилась:
- В этом городе ее боятся все мужчины?
Понимая, что сейчас она определенно переступает пределы того, что эти ребята еще могут вытерпеть тихо, я аккуратненько вытолкал мисс Говард за дверь, а там и к бричке, хотя радости особой ей это не доставило: она была не из тех женщин, кто отступает перед мужскими угрозами и запугиванием, а поведение мужчин в баре лишь добавило ей решимости остаться в Стиллуотере и что-нибудь выяснить. Поэтому, забравшись в повозку, мы в итоге, вместо того, чтобы править на север и прочь из города, погнали дальше на юг, пока не подкатили к старому обветшалому дому. Некогда это здание, возможно, и было желтым, но сейчас представляло собой попросту массу засохших вьющихся побегов и облезающей краски. В одном из окон виднелся тусклый свет лампы, перед ней раз или два мелькнул человеческий силуэт.
- Зайдем? - спросил я, в надежде, что, может, мисс Говард еще как-нибудь передумает.
- Разумеется, зайдем, - быстро ответила она. - Я хочу знать, что за дьявольщина здесь стряслась.
Кивнув, как говорится, с покорностью, я спустился с брички и последовал за мисс Говард в брешь поломанного штакетника, окружавшего заросший передний двор. Мы подошли к парадной двери, и мисс Говард собралась было уже постучать - но тут я заметил что-то в темноте пообок дома.
- Мисс, - пискнул я, толкая ее локтем и указывая, - может, взглянете туда…
Обернувшись, мисс Говард проследила за направлением моего пальца и увидела черные развалины на соседнем участке. То явно были руины другого дома - по краям располагались две потрескавшиеся дымовые трубы, и даже при неверном свете луны можно было различить пару чугунных печей и кое-какие предметы ванной комнаты - ванну и раковину, - лежащие в обломках. Посреди всего этого пробивались молодые деревца и кустарник, свидетельствуя, что пожар, разрушивший это место, приключился довольно давно.
А в общем и целом сия сцена мгновенно вызывала в памяти дом старика Хатча в Боллстон-Спа.
- Значит… - прошептала мисс Говард и отступила на пару шагов от двери, разглядывая зловещие руины. Мне показалось, что оба мы думаем об одном: может, те парни в таверне не зря были столь запуганы.
- Не хотел бы я оказаться в том доме, - тихо произнес я. - В таком огне выжить совсем не просто.
- Невозможно, по-моему, - кивнула мисс Говард.
Но, как выяснилось, она ошибалась: кое-что пережило этот пожар. И не просто кое-что, а кое-кто - и нас ждала встреча с этим человеком.
Глава 36
В том маленьком доме на южной окраине Стиллуотера нам довелось побыть лишь в прихожей и гостиной - но память об этих помещениях так глубоко выжжена в моем мозгу, что я, вероятно, смог бы воссоздать их прямо сейчас, вплоть до тысячи крохотных трещинок, пронизавших стены, подобно умирающим кровеносным сосудам. Однако в нашей истории достаточно будет сообщить, что после стука нас впустила в дом старая негритянка, вид которой ясно говорил: посетителей здесь бывает немного, и такое положение дел всех вполне устраивает.
- Здравствуйте, - сказала мисс Говард, когда мы прошли. - Я понимаю, уже поздно, но не подскажете, дома ли мистер или миссис Мюленберг?
Черная старуха бросила на мою спутницу тяжелый и слегка потрясенный взгляд.
- Кто вы? - спросила она. Но прежде чем мисс Говард успела ответить, сама взяла на себя этот труд. - Должно быть, чужаки в наших краях - мистера Мюленберга нет. И нет все эти лет десять, а то и больше.
Мисс Говард несколько смущенно выслушала ее, потом сказала:
- Меня зовут Сара Говард, а это - и, указав на меня, постаралась подыскать достаточно убедительное в сложившихся обстоятельствах объяснение, - мой кучер. Я работаю у окружного прокурора Саратоги, расследую дело, касающееся женщины, некогда жившей в этом городе. Тогда ее имя было Либби Фрэзер. Нам сказали, что Мюленберги как-то общались с ней…
Старая негритянка выпучила глаза и подняла руку, пытаясь вытолкать нас скопом наружу.
- Нет, - быстро бормотала она, качая головой. - Не-а, нет-нет! С ума сошли? Явились сюда, задают вопросы… а ну выметайтесь живо!
Но до того, как ей удалось прогнать нас обратно в ночь, из гостиной донесся голос:
- Кто там, Эммелин? - спрашивала женщина, и голос ее звучал грубо. - Мне послышалось, что кто-то говорит… Эммелин! Кто там?
- Да просто какая-то леди с вопросами, мэм, - ответила старуха. - Но я отправлю ее прочь, не беспокойтесь!
- С какими вопросами? - отозвался голос - и тут я приметил в нем то, что доктор назвал бы парадоксальным качеством: сам по себе звук указывал на человека примерно одних лет с негритянкой, но тональность и темп слов были очень резкими и будто принадлежали кому-то намного моложе.
Вне себя от ужаса женщина у двери вздохнула и крикнула:
- О Либби Фрэзер, мэм.