Передвигаться в районе Воркуты приходилось очень медленно. Снега выпало столько, что больше сорока километров в час проехать не удавалось. Огромный грузовик продвигался вдоль побережья, порывы сильного ветра раскачивали его. Приходилось сбавлять скорость, но даже при такой небольшой скорости водитель заметил костер, только когда вплотную подъехал к нему. Рядом с огнем на спине лежал человек. Водитель остановил машину и вылез из кабины. Человек лежал с открытыми глазами, похоже замерз, скорее всего мертв… Водитель прожил на севере много лет. Он видел, как замерзали и умирали люди. Этот похоже умер уже давно. Не несколько часов или даже дней назад, а гораздо раньше. Но кто же тогда разжег огонь?
Он понял ответ, когда почувствовал у своего затылка ствол пистолета. Он поднял руки и увидел, как его обошли еще двое и подняли замерзшее тело. Они посадили его в кабину. Затем один из них сел рядом. Он был совсем старик и весь седой. Грузовик тронулся, а водитель остался на дороге с двумя незнакомцами. Они повели его к морю, затем осторожно шагая по льду, подошли к небольшой моторной лодке. Погрузившись в нее, они направились в открытое море держа курс на сигнальный огонь. Через полчаса водитель уже был на борту рыболовного траулера и пил горячий кофе.
Роун и Ханис шли по Тбилиси, было раннее утро. Пожилые женщины подметали улицы самодельными метлами. Автобуса на Батуми пришлось ждать полчаса. Роун посмотрел на часы - они укладывались в график. Им предстояло добраться на теплоходе до Одессы, а оттуда поездом до Москвы. Можно было выбрать путь покороче - обойти Батуми, попасть в Сухуми, а дальше поездом до Москвы. Но это запасной вариант на случай, если бы они прибыли в Тбилиси с опозданием.
Грузины в автобусе вели себя дружелюбно и посмеивались над корзинами с рыбой, чаем и фруктами, но не удивлялись. Многие москвичи ездили на юг именно за этим. В Москве открывались все новые рынки, и торговцы постоянно везли туда фрукты и чай. Попутчики по автобусу посоветовали Роуну и Ханису прихватить назад шампанского.
Из Батуми они поплыли пятым классом. Кукольник настаивал на этом, потому что такое путешествие давало отличную возможность по общаться с людьми и отшлифовать свой грузинский акцент. В поезде такой возможности уже не будет.
В Ленинграде становилось все холоднее. Уорд проводил время, как обычный турист. Выйдя из Эрмитажа, он пересек Неву и направился к Петропавловской крепости. Потом вернулся, что-то купил на Невском. Уорд рассматривал Александрийскую колонну на Дворцовой площади уже в сумерках. Прохожий рассказал ему, что высота памятника почти пятьдесят метров и это самый высокий памятник из монолитного камня в мире. Уорд уже знал, что он воздвигнут в честь победы над Наполеоном в 1812 году.
Пора. Уорд быстро прошел по Невскому проспекту к Московскому вокзалу. Московский поезд опаздывал.
21
Москва
Роун и Ханис поселились в квартире Поткина. Поткин предупредил вахтера, что у него погостят племянники из Грузии. Они поживут в столице месяц или немного дольше. К ним присоединятся друзья. В этом не было ничего подозрительного. С жильем в Москве было сложно. Все останавливались у родственников. Вахтер даже заметил сильное сходство между Ханисом и Поткиным, правда его жена очень шумно возражала, утверждая, что семейное сходство было явно у Роуна, а не у Ханиса.
Би Эй подошла к центральному рынку в 14.30, бесцельно побродила между торговыми рядами. Свои товары расхваливали украинцы, армяне, грузины, латыши - люди из разных уголков страны. И хотя на рынок шли за фруктами, овощами и мясом, здесь продавалось многое другое. Если хватало денег, у мелких дельцов было можно было купить что угодно. Если нужной вещи не было, можно было договориться. Повседневные товары шли по вполне приемлемым ценам, предметы роскоши - по очень высоким.
Би Эй остановилась купить лимонов. Она вынула из сумочки потертый кожаный кошелек и отсчитала мелочь. Убрала кошелек в сумочку и начала выбираться из толпы, которая собралась у соседнего киоска. Здесь продавали французские и американские пластинки, около семи долларов за штуку. Потом она отстояла очередь за мороженым, реклама обещала двадцать пять сортов. Она опять вынула кошелек, рассчиталась мелочью и убрала его в сумочку.
Молодой человек, который следил за Би Эй, был не старше двадцати двух лет. Не отходя далеко, он дождался, пока она допила бутылку газированной воды и смешалась с толпой, рассматривающей японские транзисторы. Он тоже нырнул в толпу, толкнул Би Эй, отработанным движением вынул кошелек из сумки и поспешил выбраться. Вор быстро прошел в другой конец рынка, спрятался за грузовик, вынул деньги, засунул их в карман брюк, выбросил кошелек и отправился искать очередную жертву.
Вскоре его внимание привлек украинец с толстой пачкой денег. Он уже распродал весь товар и покупал подарки семье перед возвращением домой. Карманник шел за ним на небольшом расстоянии. Выждав момент, он проделал то же, что с Би Эй.
Ему решительно везло. Оба кармана брюк были набиты деньгами. Он уже хотел закончить, но приметил домохозяйку, которая покупала апельсины. Поравнявшись с толпой у киоска, где продавались пластинки, женщина вытянула шею, пытаясь разглядеть, за чем давится народ. В этот момент воришка открыл ее сумку и вынул деньги. Он опять вернулся к грузовику и, укрывшись за ним, пересчитал деньги - пятнадцать рублей. Но заталкивая их в карман, обнаружил, что там пусто. Он проверил другой карман - тоже пусто. Он огляделся. Би Эй прислонилась к грузовику, помахивая пачкой денег.
- Ты не это случайно ищешь? - спросила она.
Воришка с досадой посмотрел на нее. Би Эй бросила ему деньги.
- Я недавно в Москве. Не хочется попасть в плохую компанию.
Парень поймал деньги, улыбнулся и бросил их назад Би Эй.
- Меня зовут Михаил. Пойдем, я угощу тебя водкой, только платить будешь сама, какой-то мерзавец увел весь мой заработок.
Уорд вернулся домой в четыре часа. Роун уже ждал его. Уорд обрадовался, когда узнал, что остальные уже действуют. Он умылся, поел холодной курицы с черным хлебом и выпил стакан чая.
- Вот и пришла пора, племянничек, узнать, что ты делаешь здесь. Если конечно, ты не предпочитаешь сначала осмотреть достопримечательности.
- Я собирался, но это подождет.
- Разумно, очень разумно.
Они шагали по улице Горького в сторону Красной площади. Было оживленно. Улица поражала чистотой, какой Роун не встречал на Западе. Мимо них спокойно, без суеты шли москвичи. Если бы не русские вывески и эта чистота, Роун подумал бы, что он где-то в другой стране.
- Когда мы встретились первый раз, - заговорил Уорд, - ты спросил, почему выбрали тебя. Помню, я тебе что-то ответил.
- Да, ты сказал, я способен спокойно отнестись к тому, что кто-то умрет вместо меня.
- Я так сказал?
- Слово в слово.
- Ну и память у тебя.
- Я запоминаю все, что захочу.
- Полное запоминание, так это называется?
- Это не полное запоминание, - раздраженно ответил Роун.
- Ну, как оно там не называется, а впечатление производит. В Нью-Йорке тебе давали для запоминания в три-четыре раза больше, чем всем нам вместе взятым. Ты запоминал все дословно с первого раза. Ты ведь понимаешь, Георгий, мало кто на это способен.
- Нельзя ли ближе к делу?
- Я-то думал, что я - по делу. Не надо быть сверхсообразительным, чтобы понять, что мы в Москве, как в ловушке. Ребята соберут информацию. А что с ней дальше делать? Напечатать ее на машинке мы не можем, у нас нет машинки. Записать на пленку не можем - нет магнитофона, на бумагу не запишешь - могут найти. Знаешь, что мы сделаем, племянничек? Мы расскажем все тебе. Ты будешь хранителем информации.
- Иначе говоря, из меня делают почетного клерка?
- Я бы сказал не так. Скорее, компьютер о двух ногах.
- Все плохо, - вздохнула мадам Софи. Она откинула со стареющего лба крашенные хной завитки и отпила из чашечки чай. Ее пышные формы облегал ярко-синий бархатный халат, отделанный золотой тесьмой несколько военного вида. На ногах у нее были золотого цвета домашние туфли, оставляющие открытыми толстые пальцы с ногтями, выкрашенными голубым лаком.
- У меня осталась только одна девушка, вот эта самая, - она показала Ханису на девушку в красном выцветшем халате. - Будь я мужчиной, я бы приплатила ей, чтобы она не ложилась со мной, а не наоборот. Никакой культуры, любви не осталось, нежность ушла. Но хуже всего то, что девочкам приходится работать на фабриках по десять часов. Когда они приходят сюда и ложатся с мужчинами, романтичности в них не больше, чем в банке с селедкой. А как Дмитрий?
- Его повесили, - ответил Ханис.
- О Господи! - вскрикнула мадам Софи. - Он присылал мне таких девочек! А каких клиентов! В прошлом, конечно, в светлом прошлом. Он умер достойно?
- Им пришлось повесить его дважды, прежде чем он умер.
- Вот как, - с гордостью сказала мадам Софи.
- Первый раз плохо затянули веревку. Старик Дмитрий был очень худой. Он просто выскользнул из петли и приземлился на ноги.
- Боже мой, он не ушибся?
- Не очень. Он сам встал и поднялся на виселицу снова.
- А потом, потом вы его видели?
- Да.
- Как он выглядел - вытянутый, безжизненный?
- Намного лучше, чем можно было бы ожидать. На лице легкий румянец, нос немного ободрался, когда он выскользнул из петли, но в целом он выглядел намного лучше, чем когда мы виделись в последний раз.
- Моложе?
- Лет на пятнадцать.
- Понятно, - мадам Софи облегченно вздохнула. - А за что его повесили?
- Да ничего особенного. Так, для порядка.
- Бедняжка. А перед смертью он не просил мне что-нибудь передать?
- Он только и говорил о вас. Он сказал мне: "Будешь когда-нибудь в Москве, загляни к моей Грушеньке".
- Грушеньке? Но я не Грушенька.
- Он много читал в тюрьме и обычно называл вас Грушенькой или Соней. А один раз назвал даже Ирмой.
- Так и сказал?
- Так и сказал, - уверенно ответил Ханис. - Он сказал: "Будешь в Москве, загляни к моей Грушеньке, передай ей мою долю".
- Какую долю?
- Его дела.
- Какого дела?
- Старик Дмитрий был моим партнером, правда не очень разговорчивым. Его доля была небольшая, но он стал богат. Вот это для вас, - Ханис протянул ей две тысячи рублей. - Это первая часть. Остальное я передам, когда возвращусь из Праги.
Мадам Софи дрожала всем телом, считая деньги.
- А что у вас за дело? - наконец с трудом спросила она.
- Такое же как у вас.
- Проститутки?
- Ночные бабочки, - поправил ее Ханис. - Самое благородное занятие. К тому же и самое прибыльное.
- А я и не знала, что в Праге сняли запреты.
- Не сняли. Там еще трудней, чем в Москве.
- А как же вы работаете? Откуда берете девочек? Где находите богатых клиентов?
- Ах, дорогая Грушенька, я могу вас так называть, вы не против?
- Конечно.
- Все дело в исследовании рынка.
- Не понимаю.
- Я иду к клиентам. Посольства, американцы, англичане, японцы.
- Но за ними же следят.
- Ну, всегда можно что-нибудь придумать.
Мадам Софи согласно кивнула.
- А в Москву что вас привело? По-моему, вы сказали, это деловая поездка?
- Совершенно верно. В том числе и ради вас. Ну, и другие дела тоже.
- Может, я могу чем-нибудь помочь?
- А что вас интересует?
- Я всегда не прочь подзаработать.
Ханис колебался.
- Я всегда работал один.
- А Дмитрий? - тут же напомнила мадам Софи.
- Дмитрий, конечно… - Ханис задумался.
- Нет, ничего не выйдет. - Он посмотрел в умоляющие глаза мадам. - А впрочем, почему нет? Вы могли бы найти мне пять красивых девушек?
- Работать на вас?
- Естественно.
- Это трудно. Они все сейчас сами по себе работают. На улицах или в такси. Удобства ушли в прошлое. Теперь они все делают сами.
- Скажите, что работа гарантирована. Мы им таких клиентов найдем, о которых они даже не мечтают. Лучше даже десять девушек. В Праге у нас вначале были такие же сложности. Мы с ними справились. Нашли девушек, которые балуются травкой.
- Это же грех! - ужаснулась мадам.
- Но очень удобно, - грубо оборвал Ханис. - Дешевле, и девочки уже полностью мои. Здесь можно достать наркотики?
- Очень трудно. Я не хочу с этим связываться.
- Скажите, где достать.
- У "Китая" есть, только я с ним ничего общего иметь не хочу. Говорят, у него лучший товар, но я его на пушечный выстрел не подпущу к своей квартире.
- А вы не могли бы свести меня с ним? Конечно, он не будет знать, что мы в деле вместе.
- Это можно.
- А девочек, которые балуются наркотиками, найдете?
- Найду, - вздохнула мадам. - Обычно это самые красивые, бедняжки.
- Когда я их увижу?
- Некоторых уже завтра вечером. - Голос мадам зазвучал твердо, взгляд стал холодным и деловым.
22
Слабое место
- Поляков всегда имел дело с дерьмом, - рассказывал Уорд Роуну по дороге домой, на квартиру Поткина. - Он всегда находил слабое место и через него проникал, куда нужно. Он первый учуял, что Москва начала гнить. Странная это штука - разложение общества. Оно всегда пропорционально процветанию и спокойствию. Во время войны или депрессии общество в порядке. Покончите со страхом и нищетой, начинаются Содом и Гоморра. Может, люди просто не знают как время убить. А может мы способны только мозги друг другу вышибать?
Уорд перестал философствовать и перешел к делу.
- Во всяком случае, когда Поляков заявил, что Москва начинает разлагаться сверху, он был совершенно прав.
- Так вот кого мы ищем, - понял Роун.
- Да, мы идем по его следу. Аппетит все время растет. Потребности и привязанности меняются. Мужчины обычно предают друг друга по доброй воле, а не по принуждению. Мне сдается, что Поляков на своего человека наткнулся, когда ползал в дерьме, а не молился в церкви. Он может быть наркоман или гомик, или у него просто личный интерес. Но он точно сидит в Кремле. Интересно знать, кто он и что он делал в дерьме.
- Значит, нас интересует дерьмо?
- Да. Меня и наняли, чтобы я набрал соответствующую команду. На воскресном пикнике им делать нечего.
- Ты набрал людей?
- Верно. Разбойник разработал операцию, а подбор людей был на мне.
- У Полякова ушло почти девять лет, чтобы выйти на Кремль, - отметил Роун. - Почему ты думаешь, что мы найдем этого человека быстрее, если вообще найдем?
- Он действовал в одиночку, - спокойно ответил Уорд, - а нас пятеро, да ты еще. Перечница был, если так можно выразиться, врачом общего профиля в этом Содоме, а мы привезли целую группу специалистов.
- А если мы не нащупаем слабое место и не сможем выйти на контакт?
- Тогда поищем в другом месте.
- На это уйдет не меньше года.
- А у тебя, что, свои планы?
Солнце уже садилось, когда они возвращались по улице Горького, этой московской Пятой авеню или Пикадилли. Машин на этой широкой улице было мало. В основном "Победы" и "ЗИМы". Было людно. В магазинах толпились покупатели. Роун обратил внимание, что особенно много народа было в кафе-мороженых и книжных магазинах.
- Тебя наш план, похоже, не радует, Георгий, - заметил Уорд.
- Если получится - отлично.
- Ты слишком выделил "если".
- При любом раскладе слишком много слабых мест. Не мне судить. Или ты забыл, я - Новичок.
- Новичок, но учишься быстро. Представь, что ты в своей разведшколе, где учился всем премудростям. Вас знакомят с этим планом. Что скажет инструктор? - Уорд весело похлопал Роуна по спине и подмигнул.
Роун подхватил его веселый тон.
- Когда мы в коротких штанишках сидели за партами и нас наказывали, мы по пятьсот раз писали: "Живи дольше и делай как можно меньше предположений". У нас сейчас, кажется, два предположения - первое: искомая величина находится в определенном месте; и второе: наши фланги прикрыты. Начнем с первою. Мы складываем все яйца в одну корзинку. Мы начинаем снизу, хотя уверены, наш человек наверху.
- Так ты думаешь, начать надо сверху?
- Не только. План в целом нормальный. Нужно только расширить рамки. Я бы хотел спросить вот что: если контакт Перечницы в Кремле, значит, он из избранных? А если пересчитать всю советскую верхушку вместе с семьями и сотрудниками, всех, у кого доступ к нужной информации, сколько человек наберется? Полторы, две тысячи?
- Меньше, сотни четыре, может шесть.
- Тогда почему не поискать одновременно и там, вдруг что-нибудь найдем?
- На это нужно еще человек десять, - заметил Уорд.
- Если проверять каждого - да. Но ведь этого не требуется. Нам надо проследить действия Полякова. Пусть мы не знаем точно, как он работал, зато мы точно знаем, где. Мы знаем, в какие недели и месяцы он был в Москве, когда он уезжал на десять дней в Киев, когда он провел десять дней в Ленинграде. Мы знаем, что между одиннадцатым и двадцать первым марта он был в Ялте.
- Откуда ты все это знаешь? - удивился Уорд.
- Из досье Полякова. Разве ты не читал?
Уорд не помнил, читал ли он досье, но на всякий случай утвердительно кивнул.
- Начать можно с Москвы. Проверим, кто из этих шестисот был в отъезде, когда Поляков находился в Москве. Всего он был здесь больше года, поэтому исключить удастся человек сорок-пятьдесят, а может и меньше. Это пример на вычитание. Для примера на сложение проверим, кто из оставшихся был в Киеве одновременно с Поляковым. Затем посмотрим чьи визиты совпали по времени с поездками Полякова в Ялту и Ленинград. Когда мы закончим, думаю от шестисот останется не более сорока-пятидесяти.
- Хватит с меня этой арифметики, - оборвал Уорд. - Если все так просто, почему раньше не додумались?
- Потому что мы первые этим занимаемся.
Какое-то время Уорд шел молча.
- Может, ты и прав, - наконец выдавил он. - Только у нас все равно не хватит людей.
- И не надо. Наверняка найдем в любом некоммунистическом посольстве.
- Почему ты так уверен?
- Да они занимаются этим с середины пятидесятых годов.
Роун понял, что для Уорда это было новостью. Группа Разбойника бездействовала более десяти лет. Уорд тоже явно отставал от жизни.
- С посольством так просто не свяжешься, они все под наблюдением, - упрямо заявил Уорд. - Стоит нам только близко подойти, и вся московская контрразведка начнет выкручивать нам руки.
- А я разве говорил, что нам самим придется лезть в посольство? Надо просто послать кого-нибудь за границу.
- Я же сказал тебе, у нас нет ни одного лишнего человека.
- Ну через связника. Связник-то у нас есть?
- Нет, мы в полной изоляции.
- А тот агент в Праге?
- А ты можешь гарантировать, что мы найдем, кого ищем, - разозлился Уорд. - Можно проверить эти пятьдесят и ничего не найти. Откуда такая уверенность?
- Какая там уверенность! Все равно, что в борделе искать.
- Я знал, что не надо было тебя сюда привозить, - зло сказал Уорд.
- Винить некого, - Роун почувствовал, что начинает получать удовольствие. - Хочешь послушать, что еще сказал бы инструктор?