- Ага, - с самодовольной улыбкой ответил Купер. - Можно, но в данном случае ничего нельзя утверждать с определенностью. Взгляните. - Он пошарил у горла Рози, выудил два хрупких обломка кости и аккуратно соединил их в подковку. - Это подъязычная кость. Она расположена в верхней части горла, прямо под челюстью, поддерживая язык и защищая дыхательные пути. Как видите, один из больших рогов полностью сломан. Перелом подъязычной кости связан - настолько однозначно, что может служить диагностическим признаком - либо с автокатастрофой, либо с удушением.
- Значит, Рози задушили - если только в подвал не заехала невидимая машина.
- Это в значительной степени самый удивительный аспект этого дела, - сообщил Купер, махнув подъязычной костью Рози в мою сторону. - Как мы отметили вначале, нашей жертве было девятнадцать. У подростков очень редко встречается перелом подъязычной кости - благодаря ее гибкости; и все же данный перелом, как и остальные, несомненно, прижизненный. Единственное возможное объяснение - ее душили с огромным усилием, и нападавший обладал значительной физической силой.
- Мужчина, - сказал я.
- Мужчина - наиболее вероятно, но сильную женщину в состоянии эмоционального возбуждения тоже не стоит исключать. Всю совокупность повреждений можно объяснить одним предположением: нападавший схватил жертву за горло и несколько раз ударил об стену. Два противоположно направленных усилия - удар об стену и толчок нападавшего - привели к перелому подъязычной кости и сдавливанию дыхательных путей.
- Она задохнулась.
- Асфиксия, - сказал Купер, глядя на меня. - Так считаю я. Детектив Купер действительно прав, что повреждения головы привели бы к смерти в любом случае - из-за внутричерепного кровоизлияния и повреждения мозга, но это заняло бы несколько часов. Задолго до этого жертва почти наверняка умерла из-за гипоксии, вызванной или самим удушением, или вагальным торможением из-за удушения, либо перекрытием дыхательных путей из-за перелома подъязычной кости.
Я изо всех сил давил на мозговой выключатель. Перед глазами мелькнула шея смеющейся Рози.
Чтобы уж наверняка проесть мне мозг, Купер добавил:
- На скелете не обнаружено больше никаких прижизненных повреждений, но степень разложения не позволяет определить, имелись ли повреждения мягких тканей. Например, подверглась ли жертва сексуальному насилию.
- Вроде бы детектив Кеннеди говорил, что одежда была на ней. Если это что-то значит.
Купер поджал губы.
- Материи сохранилось очень мало. Эксперты действительно обнаружили ряд артефактов, относящихся к одежде, на скелете или рядом: застежку-молнию, металлические пуговицы, застежки - видимо, от бюстгальтера - и так далее; можно предположить, что она была закопана вместе с полным или почти полным комплектом одежды. Однако это не позволяет судить о том, что вся одежда находилась на месте в момент захоронения. Из-за естественного разложения и активности грызунов фрагменты оказались сдвинуты настолько, что невозможно установить, была ли одежда на жертве или просто рядом с ней.
- Молния застегнута или расстегнута?
- Застегнута. И бюстгальтер тоже. Это еще ничего не доказывает - погибшая могла заново одеться после нападения, - но, полагаю, в определенной степени это показатель.
- Ногти, - вспомнил я. - Ногти целы?
Рози должна была сопротивляться; бешено сопротивляться.
Купер вздохнул - ему наскучили эти стандартные вопросы, которые уже задавал Снайпер; нужно было его чем-то заинтересовать или убираться вон.
- Ногти разлагаются. - Он небрежно кивнул в сторону нескольких коричневых обрезков у кистей Рози. - В данном случае они, как и волосы, частично сохранились благодаря щелочной среде, но сильно деформированы. Я не волшебник и не могу угадать, в каком состоянии они находились изначально.
- Если не торопитесь, еще пара вопросов - и я убираюсь. Не знаете ли вы - эксперты нашли при ней еще что-то, кроме частей одежды? Например, ключи?
- Полагаю, в экспертном отделе об этом знают больше меня, - строго заметил Купер и положил руку на ящик, собираясь задвинуть его на место.
Если у Рози были ключи - может, сам папаша вернул, может, стащила, - то она могла выйти в ту ночь через парадную дверь, но не пошла. Единственное объяснение этому - она все-таки меня кинула.
- Разумеется, доктор, это не ваша забота, но половина работников убойного отдела не умнее дрессированной мартышки; они не сообразят даже, о каком деле я толкую, так что пользы от них не дождешься. Сами понимаете, в этом деле мне совсем не хочется полагаться на удачу.
Купер чуть приподнял бровь - он догадался, куда я клоню, но не возражал.
- В предварительном отчете указаны два серебряных кольца и три серебряные сережки-гвоздика, - ответил он. - Все опознано семьей Дейли как соответствующее украшениям, принадлежащим их дочери. Вдобавок обнаружен один ключик для обычного замка, который однозначно подходит к замкам чемоданчика, найденного ранее на месте преступления. В отчете больше нет упоминания еще о каких-либо ключах, аксессуарах или иных предметах.
Я снова вернулся к тому, с чего начал, впервые взглянув на этот чемоданчик: без ориентиров, словно запущенный в беспросветную невесомость - и ровным счетом не за что ухватиться. До меня вдруг дошло, что, возможно, я ничего не узнаю.
- Все? - спросил Купер.
Где-то в тишине морга урчал датчик температуры. Я не часто испытываю сожаление - не чаще, чем напиваюсь; но эти выходные были из ряда вон. Я смотрел на коричневые кости, разложенные под куперовскими лампами дневного света, и всей душой жалел, что не ушел и не оставил в покое спящую девочку. Не ради себя; ради нее. Теперь она принадлежала всем: Купер, Снайпер, жители Фейтфул-плейс могли глазеть на нее, показывать пальцем и использовать по своему разумению. Фейтфул-плейс уже наверняка начала не спеша, с удовольствием перемалывать ее в еще одну местную достопримечательность - смесь сказки о привидении с поучительной пьесой, городского мифа с жизненной историей. Пережуют всю память о Рози - как земля Фейтфул-плейс сжевала ее тело. Лучше было оставить ее в подвале. Тогда по крайней мере ее памяти касались бы только те, кто любил ее.
- Да, это все, - сказал я.
Купер задвинул ящик: стальные челюсти сомкнулись, и кости ушли, заняв свое место в плотных сотах среди остальных загадочных мертвецов. Последнее, что я увидел, выходя из морга, - светлое и прозрачное лицо Рози, все еще горящее на световой панели: яркие глаза и непобедимая улыбка, тонким слоем покрывающая гниющие кости.
Купер проводил меня. Я любезно расшаркался перед ним, рассыпаясь в благодарностях, пообещал ему бутылку его любимого вина на Рождество, он сделал мне ручкой в дверях и вернулся к своим занятиям - чем он там занимается, оставшись один в морге. Я повернул за угол и начал колотить кулаком в стену. Костяшки кулаков превратились в котлету, но пока я, согнувшись пополам, баюкал руку, боль иссушила мой мозг дочиста и добела.
9
Я вернулся к машине, в которой витало едкое амбре потного пьяницы, спавшего в салоне одетым, и направился в Долки. Позвонив в дверь Оливии, я услышал внутри неясные голоса, скрип отодвигаемого кресла и тяжелые шаги вверх по лестнице - Холли в дурном настроении весит тонну, - и, наконец, дверь захлопнулась с грохотом ядерного взрыва.
Оливия с непроницаемым лицом открыла дверь.
- Искренне надеюсь, что у тебя есть хорошее объяснение. - Она расстроена, сердита и разочарована - и, по-моему, имеет на это полное право. - Кстати, если тебе интересно, я тоже не рада, что остатки моих выходных разлетелись в пух и прах.
Иногда даже мне хватает соображения не протискиваться в дом и не совершать налет на холодильник Оливии. Я стоял на месте, позволяя последним каплям дождя срываться с карниза в мою шевелюру.
- Прости, пожалуйста, - сказал я. - Честное слово, я не нарочно. Непредвиденный случай.
Короткое, циничное движение бровей.
- Да что ты? Ну и кто же умер?
- Человек, которого я знал… Давным-давно.
Этого Оливия не ожидала.
- Другими словами, тот, кого ты двадцать с чем-то лет в глаза не видел, вдруг становится для тебя важнее дочери? Так что, мне заново договариваться с Дермотом, или с твоими прошлыми знакомцами еще что-нибудь произойдет?
- Вряд ли. Понимаешь, эта девушка была мне очень дорога. Ее убили в ночь, когда я ушел из дому, а тело обнаружили только сейчас.
Оливия вгляделась в меня.
- Эта девушка… - начала она. - "Дорога", говоришь? Твоя подруга, да? Первая любовь?
- Да. Вроде того.
Лив задумалась. В ее лице ничего не изменилось, но я уже видел в глубине ее глаз, что она готова дать задний ход.
- Мои соболезнования, - произнесла она. - Наверное, тебе следует объяснить это Холли, хотя бы в общих чертах. Она у себя.
Я постучался в комнату Холли.
- Уходи! - раздался визг.
Спальня Холли - единственное место в доме, где еще остались доказательства, что я существую. Среди гламура и рюшечек валяются купленные мной игрушки, нарисованные мной уродливые картинки, присланные мной забавные открытки. Холли лежала ничком на кровати, закрыв голову подушкой.
- Привет, крошка.
Холли прижала подушку к ушам и скорчилась.
- Я должен принести тебе извинения.
После секундного молчания приглушенно прозвучало:
- Три извинения.
- Как это?
- Ты вернул меня маме; сказал, что заберешь меня позже, но не забрал; обещал, что приедешь за мной вчера, но не приехал.
Точно под дых.
- Конечно же, ты права, - согласился я. - Если выберешься сюда, ко мне, я принесу три извинения, глядя тебе в глаза. Перед подушкой извиняться я не буду.
Она притихла, раздумывая, не продлить ли мне наказание. Впрочем, Холли не из таких; пять минут для нее - максимум.
- Еще я должен тебе объяснения, - ввернул я для ровного счета.
Любопытство победило; через мгновение подушка скользнула вбок, из-под нее появилось подозрительное личико.
- Прошу прошения - раз. Прошу прощения - два. И прошу прощения - три. От всей души, и сверху вишенка.
Холли вздохнула и села, смахивая волосы с лица. На меня она все еще не смотрела.
- Что случилось?
- Помнишь, я говорил, что у твоей тети Джеки проблемы?
- Ага.
- Умер один человек. Которого мы знали, давным-давно.
- Кто?
- Девушка по имени Рози.
- Почему она умерла?
- Неизвестно. Она умерла за много лет до твоего рождения, но мы узнали об этом только вечером в пятницу. Все очень расстроились. Ты понимаешь, что мне нужно было повидать тетю Джеки?
Холли коротко пожала плечами - вернее, одним плечом.
- Наверное.
- Тогда мы можем хорошо провести время - то, что осталось от выходных?
- Я собиралась пойти к Саре. Вместо… - обиженно сказала Холли.
- Птичка, я прошу тебя об одолжении. Мне было бы очень приятно, если бы мы могли начать эти выходные заново. Давай начнем оттуда, где закончили в пятницу вечером, и повеселимся на славу. Сделаем вид, что ничего в промежутке не было.
Холли искоса бросала на меня взгляды, подрагивая ресницами, но упрямо молчала.
- Я понимаю, что прошу слишком много, и понимаю, что не заслужил, но люди должны иногда давать друг другу поблажку. Иначе жить очень тяжело, согласна? - умоляюще произнес я.
Холли задумалась.
- Ты снова уедешь, если что-нибудь еще случится?
- Нет, дорогая. Там пара детективов за всем присматривают. Что бы ни произошло, вызовут именно их. Это больше не моя проблема. Ну что?
Через мгновение Холли, словно котенок, быстро потерлась головой о мою руку.
- Папа, какое несчастье, что твоя подруга умерла!
Я погладил ее волосы.
- Да, малышка. Врать не буду, выходные не сложились. Впрочем, все наладится.
Внизу прозвенел дверной звонок.
- Кого-то ждете? - спросил я.
Холли пожала плечами, и я уже начал корчить рожу пострашнее для Мотти, но в коридоре раздался женский голос - Джеки.
- Привет, Оливия, как же холодно на улице!
Неясный торопливый ответ Лив; пауза, тихо закрывается кухонная дверь и начинается приглушенная трескотня - женщины обмениваются новостями.
- Тетя Джеки! Можно, она с нами пойдет?
- Конечно, - ответил я и собрался поднять Холли с кровати, но она поднырнула под мой локоть и зарылась в шкаф, отыскивая любимую кофточку.
Джеки и Холли нашли общий язык в мгновение ока. К моему удивлению - и к некоторому беспокойству, - Джеки и Лив тоже. Какому мужчине захочется, чтобы женщины в его жизни завязывали приятельские отношения между собой: того и гляди, начнут обмениваться мнениями. Я долго не знакомил Лив с Джеки; уж не знаю, стыдился я или боялся, но мне было бы гораздо спокойнее, если бы Джеки настроилась против моих новых мелкобуржуазных родственников и исчезла из моей жизни. Джеки я люблю чуть ли не больше всех на свете, но четко нахожу ахиллесову пяту - и у посторонних, и у самого себя.
Восемь лет я жил припеваючи: покинул дом, держался вне зоны заражения, вспоминал о семье, пожалуй, раз в год, при виде пожилых теток, отдаленно напоминающих ма. Впрочем, долго так продолжаться не могло - город-то у нас невелик. Встречей с Джеки я обязан одному недоделанному эксгибиционисту, неудачно выбравшему жертву. Когда несчастный маломерок выскочил из переулочка, выставив свой стручок, и начал представление, Джеки нанесла ему непоправимый моральный и физический урон: расхохоталась в голос и врезала по яйцам. Ей было семнадцать, она только что покинула отчий дом; я тогда отрабатывал обязательную программу в отделе сексуальных преступлений - по пути к спецоперациям. В районе зафиксировали пару изнасилований, и начальник хотел, чтобы кто-нибудь снял с Джеки показания.
Я подвернулся случайно; собственно, я не должен был этим заниматься - нельзя брать дела, в которых фигурируют члены семьи. Завидев на бланке заявления имя "Джасинта Мэки", я все понял. Чуть не половина женщин Дублина носят или то же имя, или ту же фамилию, но только моим родителям пришло в голову назвать дочку Джеки Мэки. Можно было сразу сказать начальнику, чтобы кто-то другой записал ее описание комплекса неполноценности недомерка, - и остаток жизни я бы и думать не думал ни о своей семье, ни о Фейтфул-плейс, ни о "загадке загадочного чемоданчика". Но мне стало любопытно. Когда я ушел из дому, Джеки было девять; милая девочка ни в чем не провинилась. Вот я и решил посмотреть, что из нее вышло, думая, что особого вреда не будет. Только потом я сообразил, как ошибался.
- Пошли! - Я нашел вторую туфлю Холли. - Захватим тетю Джеки на прогулку, а потом купим пиццу, которую я обещал тебе вечером в пятницу.
В разводе есть и положительные стороны: я больше не обязан по воскресеньям прогуливаться по Долки, раскланиваясь с занудными парами, уверенными, что мой акцент сводит на нет мои достоинства. Холли любит качели в Герберт-Парке - насколько я понял из бурного невнятного монолога, если на них хорошенько раскачаться, они превращаются в лошадей, и еще там с какого-то боку Робин Гуд; значит, возьмем тетю Джеки туда. День выдался холодный и солнечный, еще чуть-чуть, и подморозило бы, так что идея погулять в парке пришла в голову целой куче разведенных папаш. Некоторые привели с собой шикарных подружек, так что рядом с Джеки в ее куртке под леопарда я не выделялся.
Холли унеслась к качелям, а мы с Джеки отыскали скамейку, с которой могли наблюдать за ней. Холли на качелях - лучшее лекарство от стресса. Хотя с виду она совсем пушинка, такое упражнение ей нипочем, и она может качаться без устали часами; а я могу смотреть и смотреть, убаюканный ритмом. Я почувствовал, как расслабляются плечи, и понял, до чего был напряжен. Я сделал несколько глубоких вздохов. Интересно, как держать давление в норме, когда Холли подрастет и на детской площадке ей станет неинтересно?
- Господи, она же еще на целую голову вымахала! Еще чуть-чуть - и меня перерастет.
- Еще чуть-чуть - и я запру ее до восемнадцатилетия, как только она научится без рвотных позывов произносить имя мальчика.
Я вытянул ноги, руки положил на затылок, повернулся лицом к слабенькому солнцу и стал мечтать о том, чтобы так и провести остаток дня. Мои плечи расслабились еще немного.
- Крепись. Они начинают теперь ужасно рано.
- Только не Холли. Я ей объяснил, что мальчики до двадцати лет не умеют пользоваться горшком.
Джеки рассмеялась.
- Тогда она просто примется за взрослых мужчин.
- Ну, взрослые быстро сообразят, что у папочки есть револьвер!
- Фрэнсис, а ты вообще как себя чувствуешь? - озабоченно спросила Джеки.
- Вот похмелье пройдет - и все будет в норме. Есть аспирин?
Джеки порылась в сумочке.
- Нету. Ничего, пусть голова поболит, тебе урок: будешь в следующий раз осторожнее с выпивкой. Но я ведь не об этом, ты же понимаешь. Как ты после вчерашнего? После вчерашнего вечера?
- Я отдыхаю в парке с двумя очаровательными дамами. Это ли не счастье?
- Знаешь, Шай и впрямь вел себя как придурок. Он не имел права на Рози наговаривать.
- Ей теперь от этого ни горячо, ни холодно.
- Да он к ней на пушечный выстрел не подходил! Он тебя позлить хотел, вот и все.
- Потрясающе, Холмс. Это же любимое занятие Шая!
- Он обычно не такой. То есть нет, святым он не стал, но здорово поостыл в последнее время. Он просто… не знает, как отнестись к твоему возвращению, понимаешь?
- Ладно, проехали. Сделай милость: наплюй, радуйся солнышку и смотри, какая у меня восхитительная дочка. Договорились?
- Прекрасно, - засмеялась Джеки. - Давай так.
Холли выглядела великолепно, лучшего я и пожелать не мог: пряди волос выбились из ее хвостиков и вспыхивали огнем на солнце, она довольно напевала что-то себе под нос. Один взгляд на изящный изгиб ее позвоночника, на небрежные взмахи ног постепенно расслаблял мои мышцы получше первоклассного косячка.
- Ну что, уроки мы сделали, - заметил я. - Давай, как поедим, сходим в кино?
- Меня дома ждут.
Эти четверо по-прежнему переживают еженедельный кошмар: воскресный вечер с мамочкой и папочкой, ростбиф и трехцветное мороженое, прочее веселье и игры, пока у кого-нибудь не поедет крыша.
- Так опоздай, - сказал я. - Взбунтуйся наконец.
- Я обещала встретиться с Гэвом - выпьем по кружечке, а потом он пойдет к ребятам. Я с ним и так мало времени провожу, того и гляди, решит, что я хочу завести любовника. Я просто заехала проверить, как ты.
- Давай и его возьмем с собой.
- На мультики?
- Как раз его уровень.
- Заткнись, - миролюбиво сказала Джеки. - Не любишь ты Гэвина.
- Во всяком случае, не так, как ты. Впрочем, сильно сомневаюсь, что ему это нужно.
- Ты мерзавец, вот ты кто. Слушай, а с рукой у тебя что?
- Я спасал рыдающую девственницу от банды нацистов-сатанистов на мотоциклах.
- Да я серьезно. Ты не упал тогда? Ну, когда ушел. Ты был немного… ну, не в стельку, конечно, но…
Тут зазвонил мобильник - тот, которым пользуются мои мальчики и девочки под прикрытием.
- Поглядывай за Холли, - сказал я и достал телефон из кармана. Имени нет, и номер незнакомый. - Алло!
Смущенный голос Кевина произнес:
- Э… Фрэнк?
- Прости, Кев. Ты не вовремя. - Я нажал отбой и спрятал телефон.
- Это Кевин?