"О Господи, Фрэнсис, да возьми ты этот чертов телефон, мне надо поговорить, я же не ради смеха звоню, возьми! Только не пугайся - это не мама, Боже упаси, она в порядке, конечно, она в шоке, да и мы все тоже, у нее, правда, сердцебиение началось, но она посидела, а Кармела ей налила бренди, и она в порядке - да, мам? Слава Богу, Кармела была тут, она обычно приходит по пятницам после магазинов, она позвонила мне и Кевину, чтобы мы пришли. Шай сказал, что не надо тебе звонить - говорит, с какой стати, но я велела ему не лезть, и правильно, и если ты дома, возьми трубку! Фрэнсис! Богом клянусь…" - Сигнал известил, что место для сообщения закончилось.
Кармела, Кевин, Шай… Господи! Похоже, вся семья слетелась в родительский дом. Значит, па; ну, к этому все шло…
- Папа! - позвала Холли из своей комнаты. - Сколько сигарет ты выкуриваешь в день?
Вкрадчивый электронный голос велел мне нажать кнопку для прослушивания следующей записи; я повиновался.
- А кто говорит, что я курю?
- Мне надо знать! Двадцать?
Для начала.
- Наверное.
Снова Джеки.
"Чертовы аппараты, я еще не закончила! Слушай, еще надо сразу сказать - это не па, он как обычно; и никто не умер, не пострадал и ничего такого - мы все в порядке. Кевин немного нервничает, но это он просто переживает, как ты воспримешь, он ужасно тебя любит, ты ведь знаешь. А может, все ерунда, Фрэнсис, только ты не дергайся, правда, - вдруг это шутка, чье-то баловство, мы ведь так сперва и подумали, хотя, конечно, ни хрена себе шуточки, извини за выражение…"
- Папа! Сколько ты занимаешься физкультурой?
Что за черт?
- Я секретный балерун.
- Не, ну сколько?
- Недостаточно.
"…И никто понятия не имеет, что теперь с этим делать, так что позвони, как только сможешь, ладно? Пожалуйста, Фрэнсис. Мобильный все время при мне".
Щелчок, гудок, крошка из голосовой почты. Вспоминая тот день, я удивляюсь, что к тому моменту ничего не сообразил - хотя бы в общих чертах.
- Папа! Сколько фруктов и овощей ты ешь?
- Полные самосвалы.
- Не-е-ет!
- Не много.
В следующих трех сообщениях - с получасовыми интервалами - содержалось практически то же самое. К последнему Джеки достигла такого ультразвука, что ее могли слышать только маленькие собачки.
- Папа!
- Секундочку, милая.
Я вышел с мобильником на балкон - над темной рекой, мутно-оранжевыми фонарями и ревущими дорожными пробками - и позвонил Джеки. Она ответила после первого гудка.
- Фрэнсис? Иисус, Мария и Иосиф, я думала, свихнусь! Где ты был?
Она притормозила примерно до восьмидесяти миль в час.
- Забирал Холли. Что случилось, Джеки?
Фоновый шум: язвительный тон Шая нисколько не изменился за все эти годы, а от звука материнского голоса у меня перехватило горло.
- Господи, Фрэнсис… Ты присядь, ладно, или налей себе бренди, ну или чего-нибудь…
- Джеки, говори уже, что происходит, не то приеду и придушу тебя!
- Тише, не гони… - Звук закрывшейся двери. - Слушай, - продолжила Джеки, неожиданно убавив громкость. - Помнишь, я рассказывала, что на три дома в конце Фейтфул-плейс покупатель нашелся? Хотел их перестроить в шикарные квартиры.
- Помню.
- Так вот, он передумал их на квартиры делить - ты знаешь, что творится с ценами на недвижимость. Он послал строителей вытащить камины, лепнину и прочее на продажу - представляешь, за эту фигню прилично платят… Вот психи, а? Сегодня начали разбирать дом на углу, ну помнишь, заброшенный?
- Номер шестнадцать.
- Точно. Разобрали камины, и в одном нашли чемоданчик.
Театральная пауза.
Наркотики? Оружие? Наличные? Джимми Хоффа?
- Не тяни, Джеки. Что там?
- Ох, Фрэнсис… Это чемоданчик Рози Дейли.
Все звуки дорожной пробки исчезли. Оранжевое свечение на небе вспыхнуло яростно и беспощадно, неукротимое, как лесной пожар.
- Не может быть, - сказал я. - С чего ты взяла? Чушь какая!
- Фрэнсис…
Ее голос был пропитан заботой и сочувствием. Окажись она рядом, я бы врезал ей от души.
- И не дави на меня! Вы с ма разводите истерику на пустом месте, и ты хочешь, чтобы я принял участие…
- Послушай, я знаю, что ты…
- Тебе не терпится меня к вам затащить, угадал? Планируешь устроить воссоединение семьи? Предупреждаю, Джеки, тут тебе не дурацкий канал "Холлмарк", со мной эти игры не проходят…
- Заткнись, придурок! - взорвалась Джеки. - Ты кем меня считаешь? В чемоданчике блузка - сиреневая, в "огурцах". Кармела говорит…
Я сто раз видел эту блузку на Рози, мои пальцы помнили каждую пуговку.
- Ну да, такие были у всех девчонок в восьмидесятые. Кармела скажет, что Элвиса на Графтон-стрит встретила, ей бы только языком чесать! Я думал, у тебя есть мозги, но…
- …а в нее завернуто свидетельство о рождении Рози Бернадетты Дейли.
Конец первого акта. Я нашел сигареты, уперся локтем в перила и затянулся как никогда в жизни.
- Прости, что накричала, - смягчилась Джеки. - Фрэнсис!
- Что?
- Ты как?
- Нормально. Слушай, Джеки, Дейли уже знают?
- Нет. Нора пару лет назад переехала куда-то в Бланчардстаун; мистер и миссис Дейли навещают ее по пятницам, внука нянчить. Мама говорит, у нее их номер записан, а…
- В полицию звонили?
- Нет, только тебе.
- Кто еще знает?
- Строители, два молодых поляка, а больше никто. Они закончили работу и пошли в номер пятнадцатый - спросить, кому вернуть чемоданчик, а в пятнадцатом студенты живут, они поляков к нам отправили.
- И ма не растрепала на всю улицу?!
- Ой, Фрэнсис, Фейтфул-плейс теперь совсем не та: половину домов занимают или студенты, или яппи; мы даже не знаем, как их зовут. Каллены еще тут, и Ноланы, и кое-кто из Хирнов, только мама не хотела им говорить, пока не сообщит Дейли. Так ведь неправильно.
- Ладно… Чемоданчик где?
- У нас, в гостиной. А что, не надо было трогать? Понимаешь, строители…
- Ничего страшного, главное - не лапайте его больше. Я скоро приеду.
Секунда молчания.
- Фрэнсис, не дай Бог, конечно, но… А вдруг Рози…
- Спокойно, пока ничего не известно. Ни с кем не разговаривайте и ждите меня.
Я нажал кнопку отбоя и обернулся посмотреть в квартиру. Дверь комнаты Холли была по-прежнему закрыта. Я докурил сигарету одной марафонской затяжкой, отшвырнул окурок, закурил новую и позвонил Оливии.
Она даже не поздоровалась.
- Фрэнк, не сейчас. Ни в коем случае.
- Оливия, у меня нет выбора.
- Ты просил каждые выходные. Ты умолял. Если тебе не надо…
- Надо. Но сейчас - особый случай.
- У тебя все особые. Отдел протянет без тебя пару дней, Фрэнк. Не такой уж ты незаменимый.
Для любого со стороны ее голос показался бы легким и естественным, но Оливия была в ярости. Звон ножей и вилок, дружные взрывы смеха; что-то похожее, прости Господи, на фонтан.
- Это не работа, - сказал я. - Это семейное.
- Ну конечно. И разумеется, никакого отношения к тому, что у меня четвертое свидание с Дермотом?
- Лив, я с огромным удовольствием испорчу твое четвертое свидание с Дермотом, но ни на что не променяю время с Холли. Ты же меня знаешь!
Короткая подозрительная пауза.
- А что за семейный переполох?
- Понятия не имею. Позвонила Джеки, вся в истерике, она у родителей, толком ничего не рассказывает. Мне срочно надо туда.
Снова пауза.
- Ладно. Мы в "Котери". Привози ее сюда, - с усталым вздохом произнесла Оливия.
Шеф-повар "Котери" ведет собственное телешоу, и все воскресные газеты поют ему дифирамбы. Давно пора выжечь это поганое гнездо.
- Спасибо, Оливия. Я заберу ее позже: вечером или завтра утром. Созвонимся.
- А это уж как у тебя получится, - ответила Оливия и отключилась.
Я выбросил сигарету и пошел в квартиру - продолжать бесить женщин моей жизни.
Холли сидела скрестив ноги на моей кровати, с компьютером на коленях и с озабоченным видом.
- Солнышко, - начал я, - у нас проблема.
Она ткнула пальцем в ноутбук.
- Папа, посмотри.
На экране большими лиловыми буквами в окружении множества прыгающих картинок было написано: "ВЫ УМРЕТЕ В 52 ГОДА". Похоже, ребенок расстроился всерьез. Я сел на кровать и забрал дочку вместе с компьютером к себе на колени.
- Это еще что?
- Сара нашла онлайн-опросник, а я заполнила на тебя, и вот. Тебе сорок один.
Господи, только не сейчас.
- Птичка, это же Интернет. Каждый может написать все, что угодно.
- Но вот же! Они все подсчитали!
Вряд ли Оливия будет в восторге, если я привезу зареванную Холли.
- Давай покажу. - Я протянул руки через Холли, стер свой смертный приговор, открыл окно в "Ворде" и напечатал: "ТЫ КОСМИЧЕСКИЙ ПРИШЕЛЕЦ. ТЫ ЧИТАЕШЬ ЭТО СООБЩЕНИЕ НА ПЛАНЕТЕ БОНГО". - Ну? Это правда?
Холли легонько хихикнула.
- Нет, конечно.
Я раскрасил текст лиловым и выбрал причудливый шрифт.
- А теперь?
Помотала головой.
- А если бы компьютер сначала задал тебе много вопросов, а потом выдал бы это? Тогда была бы правда?
Мне показалось, что я победил, но худенькие плечики снова напряглись.
- Ты сказал "проблема".
- Да. Придется немного поменять планы.
- Я еду обратно к маме, - сообщила Холли ноутбуку. - Так?
- Да, солнышко. Прости меня, пожалуйста. Я приеду за тобой, как только освобожусь.
- Работа, да?
Меня скрутило всепоглощающее чувство вины - такого не добилась бы и Оливия.
- Нет, - ответил я, откинувшись, чтобы видеть лицо Холли. - Работа ни при чем. Пусть катится колбаской, правда?
Я заслужил слабую улыбку.
- Знаешь тетю Джеки? У нее большая проблема, и она хочет, чтобы я прямо сейчас этим занялся.
- А можно мне с тобой?
И Джеки, и Оливия время от времени подкатывали с намеками, что Холли стоило бы встретиться с папиной семьей. Нет уж, только через мой труп ступит Холли в безумную атмосферу семейства Мэки. А тут еще зловещий чемоданчик…
- В другой раз. Вот я со всем разберусь, и мы позовем тетю Джеки поесть где-нибудь мороженого, ладно? Для поднятия духа?
- Ага, - ответила Холли, устало вздохнув, совсем как Оливия. - Будет здорово… - Она высвободилась из моих объятий и начала запихивать вещи в портфель.
В машине Холли продолжала тихонько беседовать с Кларой - я не расслышал ни слова. На каждом светофоре я смотрел на дочку в зеркало заднего вида и клялся себе, что сделаю ради нее все: разыщу номер телефона Дейли, брошу чертов чемоданчик у них на крыльце и заберу Холли баиньки в свой Дэвид-Линчевский муравейник. Впрочем, я прекрасно понимал, что ничего этого не будет - Фейтфул-плейс и чемоданчик слишком долго ждали моего возвращения, и знакомство с приготовленными для меня сюрпризами займет немало времени.
В прощальном послании, лишенном девичьего мелодраматизма, Рози написала:
"Пожалуйста, не надо на меня сердиться. Конечно, это неприятный сюрприз, но я не нарочно. Я все тщательно обдумала, это мой единственный шанс прожить жизнь так, как я хочу. Очень жаль, если мое решение принесет боль, расстроит и разочарует. Так хотелось бы услышать пожелания удачи в новой жизни в Англии! Впрочем, возможно, я прошу слишком много. Обещаю, что когда-нибудь вернусь. До встречи, с бесконечной любовью, Рози".
Между минутой, когда она оставила записку на полу в номере шестнадцатом - в комнате, где мы впервые поцеловались, - и минутой, когда она собиралась перекинуть чемоданчик через стену и дать стрекача, что-то произошло.
2
Фейтфул-плейс без посторонней помощи не отыщешь: район Либертис веками застраивался как попало, без всякого вмешательства со стороны градостроителей, а Фейтфул-плейс - тесный тупичок, зажатый в самой середке, словно ложный ход в лабиринте. Улица расположена в десяти минутах ходьбы от Тринити-колледжа и шикарных магазинов на Графтон-стрит, но в те дни в Тринити мы не совались, а типчики из Тринити не ходили по нашей улице: район считался не опасным, но обособленным - заводские рабочие, каменщики, пекари, бедняги на пособии да редкие счастливчики с гиннессовской пивоварни, с медицинской страховкой и вечерними курсами. Либертис - "Свободы" - получили свое имя сотни лет назад, поскольку тут существовала своя жизнь и действовали свои правила. Правила нашей улицы гласили: как бы ты ни страдал от безденежья, в пабе проставляешься в очередь; если приятель ввязался в потасовку, вытаскивай его, как только нос раскровавят, - тогда никто не уронит достоинства; героин только для совсем пропащих; по воскресеньям церковь не пропускай, будь ты хоть самый отчаянный анархист-панк-рокер; и ни в коем случае ни на кого не стучи.
Я припарковал машину подальше и пошел к дому пешком - незачем родне знать, на чем я езжу, и незачем им видеть детское сиденье. Ночной воздух в Либертис остался прежним, теплым и беспокойным, ветер играл пакетами от чипсов и автобусными билетами, из пабов доносился неясный гул. Наркоманы, околачивающиеся на перекрестках, теперь щеголяли цацками в дополнение к спортивным костюмам - новое слово в моде. Двое, заметив меня, взяли курс на сближение, но передумали, едва я одарил их акульей улыбкой.
Фейтфул-плейс - это два ряда по восемь кирпичных домов, у каждой входной двери - крыльцо. В восьмидесятые каждый дом населяло три-четыре семьи, а то и больше. Под "семьей" подразумевали и Психа Джонни Мэлоуна, который воевал еще в Первую мировую и при случае хвастал татуировкой из Ипра, и Салли Хирн, не то чтобы гулящую, но ведь многочисленный выводок надо как-то содержать… Доходягам на пособии доставался подвал и дефицит витамина D; регулярный заработок обеспечивал часть первого этажа; семьям, которые жили в доме несколько поколений, полагался верхний этаж, где над головами никто не топал.
Считается, что родные места после долгого отсутствия словно мельчают, однако моя улица по-прежнему осталась шизоидной. Парочку домов отремонтировали - вставили двойные оконные рамы, выкрасили стены в пастельный цвет "под старину", - к остальным даже не притрагивались. Номер шестнадцатый, похоже, дышал на ладан: продырявленная крыша, на ступеньках штабель кирпичей и разбитая тележка, на двери следы давнего поджога. В окне первого этажа дома номер восемь горел свет: золотой, уютный - и чертовски опасный.
В первые три года после того, как родители сыграли свадьбу, на свет с предсказуемой периодичностью появились Кармела, Шай и я - чего еще ожидать в стране контрабандных презервативов? Потом наступила пятилетняя передышка, которая закончилась рождением Кевина, а еще пять лет спустя родилась Джеки - видимо, в какой-то миг взаимная ненависть родителей приугасла. Мы занимали четыре комнаты на первом этаже дома номер восемь: комната девочек, комната мальчиков, кухня, гостиная - и туалет во дворе за домом. Мылись все в жестяной ванне на кухне. Сейчас родители живут в квартире вдвоем.
Мы с Джеки видимся примерно раз месяц, и она "держит меня в курсе", считая, что мне позарез нужны мельчайшие подробности жизни каждого, хотя для меня главное - вовремя узнавать о смертях в благородном семействе. Я знал, что у Кармелы четверо детей и задница как у автобуса, Шай живет этажом выше родителей и работает все в том же велосипедном магазине, из-за которого ушел из школы, Кевин продает телевизоры с плоским экраном и каждый месяц меняет подружку, па спину повредил, а ма - все та же ма. Ну и завершает эпическое полотно сама Джеки - парикмахер, живет со своим Гэвином, за которого собирается замуж. Если верить Джеки - что не слишком разумно, - мои родственнички ничегошеньки обо мне не знают.
Входную дверь и дверь в квартиру оставили открытой, хотя в наше время в Дублине двери запирают, и не на один замок. Джеки постаралась, устроила так, чтобы я сам смог пройти. Из гостиной доносились голоса: короткие фразы, длинные паузы.
- Приветики, - сказал я с порога.
Звон чашек стих, головы повернулись. На меня уставились мамины черные глаза и пять пар голубых - точно таких, как у меня.
- Прячьте героин, - сказал Шай. Он прислонился к подоконнику, засунув руки в карманы; смотрел, как я иду по улице. - Легавые пришли.
Домовладелец все-таки разорился на ковролин - зеленый, в розовый цветочек. Комната, как и прежде, пахла поджаренным хлебом, сыростью, политурой и еще чем-то неопределенно затхлым. На столе красовался устланный салфеточками поднос с дешевым печеньем. Па и Кевин сидели в креслах, ма - на диване, между Кармелой и Джеки, как военачальник, хвастающийся военнопленными.
Ма - классическая дублинская мамаша: ровно пять футов высоты, волосы в бигудях, бочкообразная фигура фасона "лучше не лезь" и бесконечный запас неодобрения. Приветствие блудному сыну звучит так:
- Фрэнсис! - Ма откинулась на спинку дивана, сложив руки там, где должна быть талия, и оглядела меня с головы до ног. - Неужели трудно хотя бы надеть приличную рубашку?
- Привет, ма, - ответил я.
- Не "ма", а "мамочка". На кого ты похож? Соседи подумают, что я воспитала беспризорника.
Где-то на жизненном пути я сменил армейскую парку на кожаную куртку, но в остальном мои вкусы в одежде мало изменились с того дня, как я покинул дом. Надень я костюм, ма отчитала бы меня, что я много о себе воображаю. С моей ма надеяться на выигрыш бесполезно.
- Джеки говорила так, будто дело срочное, - сказал я. - Привет, па!
Па выглядел лучше, чем я ожидал. Когда-то я был похож на него больше, чем остальные - те же густые каштановые волосы, те же резкие черты лица, - но сходство с годами сошло на нет, чему я очень рад. Па постарел, поседел, штаны не достают до щиколоток, но мышцы по-прежнему в порядке, так что наезжать на него - себе дороже. С виду трезв как стеклышко, хотя с ним никогда не поймешь наверняка.
- Гляди-ка, кто оказал нам честь! Ух ты, наглая морда! - хрипло пробасил па; голосовые связки намертво просмолены "Кэмелом".
- Да, мне говорили. Привет, Кармела, Кевин, Шай.
Шай даже не потрудился ответить.
- Фрэнсис… - Кевин уставился на меня как на привидение. Надо же, совсем вырос парень - светловолосый симпатичный крепыш, еще и вымахал выше меня. - Блин, Господи!
- За языком следи, - рявкнула ма.
- Отлично выглядишь, - сообщила мне Кармела, как и следовало ожидать. Если Господь воскресший предстанет однажды утром перед Кармелой, она скажет, что он отлично выглядит. Необъятная задница впечатляла, благородный акцент "познакомьтесь с моим гайморитом" меня нисколько не удивил. В общем, все вполне предсказуемо.
- Большое спасибо, - ответил я. - И ты тоже.
- Иди-ка сюда, - позвала меня Джеки. Ее обесцвеченные волосы уложены в сложную прическу, а одевается сестра, будто застряла в семидесятых, - Том Уэйтс одобрил бы; в тот день она вырядилась в белые брюки капри и красную блузку в горошек, с оборками в самых неожиданных местах. - Садись и выпей чаю. И я с тобой чашечку выпью.
Она направилась в кухню, ободряюще подмигнув мне по дороге.
- Обойдусь, - остановил я ее. От мысли, что придется сесть рядом с ма, по коже побежали мурашки. - Давайте посмотрим на ваш знаменитый чемоданчик.
- Что за спешка? - рассердилась ма. - Сядь сюда.
- Сначала дело, потом развлечения. Где чемоданчик?
Шай кивком указал на пол у своих ног: