В итоге пришлось выложить семьдесят пять - похоже, ночной портье заподозрил, что мы решили устроить групповуху на троих. Номер, который он предоставил, оказался крошечным, в самом конце здания, с двумя односпальными кроватями.
- Мы не можем бесконечно так жить, - сказала Тереза Ли.
- Можем, если захотим, - усмехнулся я. - Лично я живу так уже десять лет.
- Ладно, нормальный человек не может бесконечно так жить. Нам нужна помощь. Сама по себе проблема не рассосется.
- Какая помощь?! - не выдержал Джейк. - Кто станет нам помогать?!
- Сэнсом, - ответил я. - Ему есть что терять.
Я вытащил из кармана мобильник и бросил на кровать рядом с Ли.
- Позвони завтра в офис Сэнсома и потребуй личного разговора. Скажи, что ты детектив из Управления полиции Нью-Йорка и что ты со мной. Скажи, что мы знаем, что его человек был на том поезде. И что нам известно, что он получил медаль не за ВСС. И что это еще не все.
- Почему ты думаешь, что это не все? - спросила Ли.
- Потому что у Сэнсома четыре медали, а не одна. Думаю, он много чего наделал.
- Например?
- Все, что ему приказывали. Сама подумай. Какова вероятность наткнуться на пару снайперов в кромешной темноте? Один к миллиону. Послали бы они такого аса, как Сэнсом, бродить по ночным холмам наудачу? Наверняка там было что-то еще.
- Как-то слишком туманно.
- Я разговаривал с Сэнсомом в Вашингтоне. Он выглядел очень мрачным. Угрюмым и как будто обеспокоенным.
- Неудивительно. Не за горами выборы.
- Но добыть секретную винтовку у русских, разве это не круто? Разве этого нужно стыдиться? Так что его реакция была неподходящей.
- Все равно туманно.
- Он знал имя снайпера. Я предположил, что он до сих пор хранит их жетоны в качестве сувениров. Но он сказал: нет, жетоны отданы по инстанции вместе с рапортом и всем остальным. Он будто случайно оговорился. Всем остальным. Что это может значить?
Ли не ответила.
- Мы разговаривали о судьбе снайпера и корректировщика. Сэнсом сказал, у их группы не было оружия с глушителем. Еще одна оговорка. "Дельта" никогда не посылает бойцов в тайные ночные рейды без оружия с глушителем. Напрашивается вывод: эпизод с ВСС был чистой случайностью, побочным продуктом чего-то гораздо более важного.
- Насколько важного? - спросил Джейкоб Марк.
- Не знаю. Но что бы то ни было, оно непременно связано с информацией. Вспомните. Лиля Хоц с самого начала искала флешку. Как и федералы, которые убеждены, что она должна где-то быть. Они сказали, что их задача - вернуть настоящую флешку с данными. Именно настоящую, поскольку мою они сразу отбросили как пустышку.
- Но ведь у Сьюзан ничего с собой не было.
- Верно. И тем не менее все вокруг считают, что было.
- Какого рода данные?
- Понятия не имею. Могу лишь сказать, что Спрингфилд, начальник службы безопасности Сэнсома, был не на шутку встревожен. "Не стоит ворошить прошлое", - сказал он мне.
- И что из этого следует?
- А ты подумай. Что происходит, когда начинают ворошить прошлое?
- Вылезает всякая дрянь.
- Вот именно. Вылезает. В настоящем времени. Все это дело связано с чем-то, что актуально и в наши дни.
Я видел, что Тереза обдумывает мои слова.
- Этот твой Сэнсом не больно-то осторожен, - заметила она. - Столько обмолвок за один разговор.
- Не уверен, - ответил я. - Он читал мое досье. Возможно, он искал помощи. Может, Сэнсом нарочно подбросил мне пару крошек, надеясь, что я пойду по подсказанному пути.
- Потому что?
- Потому что он хочет, чтобы крышка опять закрылась.
- Он что, не доверяет Спрингфилду?
- Доверяет всей своей жизнью. Но Спрингфилд - это всего один человек.
- Значит, Сэнсом обязан помочь нам.
- Нет, не обязан, - поправил я. - Но, возможно, склонен. Вот почему я хочу, чтобы ты позвонила ему прямо с утра. Встретимся в десять, в парке Мэдисон-сквер.
- Куда ты собрался?
- Пойду поищу Лилю Хоц. Наверняка она тоже ищет меня.
- Боюсь, не только она. Копы, ФБР, Министерство обороны - все сейчас ищут Джека Ричера.
- Да уж, хлопотная выдалась ночка.
Нью-Йорк. Час ночи. Лучшее и в то же время худшее время и место в мире для охоты на человека. На улицах все еще было людно. Я выбрал 30-ю и прошел до Лексингтон-авеню. Искусству быть невидимкой меня никогда не учили. Но я справлялся.
Особое внимание я уделял машинам. Единственный способ найти человека в Нью-Йорке - это колесить по улицам. Заметить полицейские автомобили было несложно. Каждый раз, когда я видел, что приближается один из них, я нырял в ближайший дверной проем и оседал на землю. Всего-навсего очередной бездомный бродяга. Полицейские машины без маркировки отслеживать намного сложнее. Но бюджет сводит выбор к горстке конкретных моделей. Плюс все они, как правило, грязные и дышат на ладан.
Кроме федеральных машин. Те же марки, те же модели, но новые, чистые и отполированные.
У команды Лили Хоц автомобили наверняка прокатные, предположил я, новые и только из мойки. Я принимал все меры предосторожности, чтобы не попасться на глаза стражам правопорядка, и делал все от меня зависящее, чтобы броситься в глаза людям Лили Хоц.
Я бродил уже полтора часа, но ничего не происходило.
Пока я не сделал петлю до перекрестка 22-й и Бродвея.
Краем глаза я заметил, как со стороны 23-й выкатывается черный "форд". "Краун-виктория". Чистый и блестящий. Иглы антенн на крышке багажника пронзали свет фар от автомобиля, шедшего в тридцати ярдах сзади. "Форд" тащился со скоростью пешехода.
На этом участке Бродвей в два раза шире. Шесть полос - все в сторону юга. Я был на тротуаре слева. Рядом - многоквартирный дом. Справа, за шестью полосами, - Флэтайрон-билдинг, знаменитый "Утюг".
В десяти футах спереди - вход в метро.
"Форд" затормозил на второй из шести полос. Свет фар вычертил два мужских силуэта на передних сиденьях.
Я присел на низкую кирпичную стенку, отделявшую дом от тротуара. В асфальте рядом с бордюром был вход в подземку. Южный вход станции "23-я улица". Поезда N, R и W. Платформа в сторону окраины города. Я заключил пари сам с собой, что это вход с турникетом НЕЕТ. Вращающимся, от пола до потолка. Пари не на деньги. На нечто гораздо более ценное. Жизнь, свободу и стремление к счастью.
В половине второго метро работает по ночному графику. С двадцатиминутными интервалами между поездами. Я не слышал никакого грохота снизу. Не ощущал даже малейшего порыва воздуха.
"Форд" резко свернул через четыре полосы и встал параллельно бордюру, напротив меня. Оба мужчины продолжали сидеть внутри. Автомобиль точно федеральный. На тротуаре было не людно, но и не сказать, что пустынно.
Дверцы открылись. Пассажир встал рядом с водителем у капота. Между нами - максимум футов двадцать. Их жетоны пристегнуты к нагрудным карманам. ФБР, догадался я.
- Федеральные агенты, - громко подтвердил пассажир.
Я никак не отреагировал.
- Джек Ричер? - окликнул пассажир.
Я не ответил. Если не можешь придумать ничего лучше, прикинься глухонемым.
Мои башмаки были из резины и сидели гораздо менее плотно, чем я привык. Но даже сквозь них я почувствовал первые отголоски грохота под землей. Поезд. Либо отходящий от платформы "28-й улицы" к центру, либо идущий с "14-й" в сторону окраин. Первый мне не подходил. Я был не с той стороны Бродвея. Мне нужен был второй.
- Держите руки так, чтобы я их видел, - скомандовал пассажир.
Я сунул руку в карман. Отчасти - чтобы нащупать свой проездной, отчасти - мне было интересно, что произойдет дальше. Агентов инструктируют доставать оружие лишь в случае крайней необходимости. Иначе могут пострадать невинные люди.
Оба агента моментально извлекли пушки. Пистолеты "глок".
- Не двигаться, - приказал пассажир.
Мусор на решетке заколыхался. Поезд в сторону окраин. Я молча встал и направился к входу в метро. Вниз по лестнице - спокойно, не торопясь. Спиной я слышал шаги агентов. Я повернул проездной в кармане и вынул нужной стороной вперед.
Я не ошибся: вход защищала решетка от пола до потолка, как в тюремной камере. И два вращающихся турникета. Узкие, в полный рост. Никакой надобности в будке с контролером. Я вставил проездной в прорезь. Последний кредит отозвался зеленым светом, и я толкнул вертушку вперед. Агенты за моей спиной остановились как вкопанные. Будь это стандартный турникет, они просто перемахнули бы через него. Но НЕЕТ лишал их такой возможности. А проездных им не выдают. Они беспомощно стояли за прутьями. Первые три вагона уже обвили изгиб платформы. Поезд с лязгом остановился, и я вошел внутрь, даже не сбавив шага. Двери закрылись, и состав унес меня прочь.
Я был в одном из поездов R. Маршрут R следует под Бродвеем до Таймс-сквер, где чуть выравнивается до пересечения 57-й и Седьмой и идет строго вправо, с остановками на пересечениях 59-й и Пятой и 60-й и Лексингтон, прежде чем нырнуть под реку и дальше на восток - в Квинс. Ехать в Квинс я не собирался. Я нутром чуял: моя цель где-то тут, на Манхэттене. Вероятнее всего, в Ист-Сайде и рядом с 57-й. "Времена года" были просто обманкой. Обычным отвлекающим ходом. Но и настоящая база Лили должна быть где-то поблизости. Не по соседству, но и не далеко.
И эта база - отдельный особняк. Потому что с ней шайка головорезов и им нужно иметь возможность приходить и уходить скрытно.
Поезд миновал Таймс-сквер. Я вышел на углу 59-й и Пятой. Поднялся по подземному переходу и убедился, что меня не ждут.
Я находился в трех кварталах к западу от места, где вышла бы Сьюзан Марк, не произойди с ней то, что произошло.
Вот тогда-то я и понял, что Сьюзан Марк вовсе не направлялась во "Времена года". Одетая во все черное и готовая принять бой. С самого начала ее целью был совсем другой адрес - на одной из поперечных улочек, темной и неприметной. В квадрате из шестидесяти восьми кварталов, что я вычертил для себя в уме: от 42-й до 59-й и от Пятой до Третьей.
Я двинулся на восток через Пятую, возобновив свой бесцельный променад: сторонясь машин, оставаясь в тени, готовый драться или бежать - в зависимости от того, кто выйдет на меня первым.
Я пересек Мэдисон, направляясь к Парк-авеню. Теперь я был точно позади "Времен года" - отель был в двух кварталах южнее. Улица состояла в основном из бутиков и розничных магазинов - все как один под замком. На Парк-авеню я свернул на юг, затем - снова на восток, по 58-й. Появились особняки. Одни из них - консульства с флагами малых держав. Другие - офисы разных фондов или небольших корпораций. Третьи - таунхаусы, но разделенные на множество отдельных квартир.
Я продолжал бродить: на запад и на восток, на север и на юг, по 58-й, 57-й, 56-й, Лексингтон, Третьей, Второй. Ничто не бросилось мне в глаза.
Время приближалось к трем, и я уже настроился повернуть назад. Но в этот момент тишину прорезал резкий визг тормозов. Я обернулся. В двадцати футах от меня стоял золотистый "шевроле-импала". Задняя дверца открылась, и из нее вышел Леонид.
Леонид шагнул на край тротуара. Машина сорвалась с места и вновь остановилась в двадцати футах за мной. Вышел водитель. Неплохая пластика. Леонид явно преобразился. Такой же высокий и худой, сейчас он был в черной обуви, черных штанах и черной спортивной толстовке с капюшоном. Он был настороже и выглядел очень опасным. Он выглядел как бывший военный.
Подав назад, я прижался спиной к стене дома рядом со мной - так я мог контролировать их обоих одновременно. Второй был от меня справа - приземистый, крепкий, на вид чуть за тридцать. Темные волосы. Дешевый черный тренировочный костюм. В мозгу у меня сразу засело: одноразовый.
Низкорослый шагнул ко мне. Леонид - тоже.
Стандартная дилемма: драться или бежать. Мы были на южной стороне 56-й. Я мог рвануть через улицу и попробовать от них оторваться. Но эти двое наверняка быстрее меня. Поэтому я остался на месте.
Слева Леонид стал ближе еще на шаг.
Справа низкорослый ответил тем же.
То, чему армии так и не удалось научить меня в дисциплине "Как оставаться невидимым для врага", она с лихвой компенсировала в дисциплине "Бой". Я был сыном военного - таким же, как множество других ребят. Нас швыряло по всему миру. Драке мы учились у местных. Боевые искусства - с Востока, кулачный бой - из горячих точек Европы, ножи и "розочки" - из не менее жарких уголков Штатов. К двенадцати годам все это сплавилось в сгусток ничем не сдерживаемой свирепости. "Просто сделай это" было нашим девизом задолго до того, как "Найки" сшили свою первую пару обуви. В восемнадцать мы думали, что непобедимы. Это было не так. Но стало почти правдой, когда нам стукнуло двадцать пять.
Я взглянул на Леонида: на костяшках его пальцев блеснул кастет.
У низкорослого тоже.
Леонид шагнул в сторону. Низкорослый - за ним. Они выверяли углы. Я стоял спиной к стене дома, что давало мне сто восемьдесят градусов свободного пространства спереди. Каждый из них хотел сорок пять градусов этого пространства справа и еще сорок пять - слева. Даже рванись я вперед, они перекрывали мне все направления отхода.
Первое правило, когда дерешься против кастета: не дай себя ударить. Особенно по голове. Лучший же способ не дать ударить себя - это вытащить пистолет и пристрелить своих оппонентов. Но я был безоружен. Еще один способ - держать противника на расстоянии либо, наоборот, войти в клинч, став с ним как можно ближе. На расстоянии - чтобы тот, сколько б ни махал, ни разу не дотянулся. Как можно ближе - чтоб не махал вообще. Держать дистанцию можно с помощью длинных рук, если они у вас, конечно, имеются, либо работой ног. Длина рук у меня дай боже. Но сейчас я имел дело сразу с двумя противниками, и я не был уверен, что пинки - это вариант, который можно использовать. Все из-за этих чертовых резиновых говнодавов.
Правой пяткой я с силой уперся в стенку.
Я прикинул, что они набросятся на меня вдвоем. Утешало одно: в их задачу не входило меня убить. Лиля Хоц еще не получила от меня того, что ей нужно. Плохой же новостью было то, что масса серьезных травм заканчивается смертельным исходом.
- Тебе не обязательно становиться калекой, - сказал Леонид с диким акцентом. - Ты можешь просто поехать с нами и поговорить с Лилей.
- Пожалуй, я погожу. Кстати, вам инвалидное кресло тоже ни к чему. Просто скажи Лиле, что вы меня не нашли.
- Но это будет неправда.
- Не стоит быть рабом истины, Леонид.
Преимущество скоординированной атаки двух противников одновременно в том, что один из них должен дать другому сигнал. Я предположил, что главный здесь - Леонид. Обычно кто первым говорит - тот и главный. Именно он должен дать сигнал к бою. Я следил за его глазами, очень внимательно.
- Ты злишься за то, что произошло на вокзале? - спросил я.
- Я сам подставился под удар. Приказ Лили.
- Расскажи мне о Лиле.
- Она просто выполняет свою работу.
- Какую работу?
Леонид не ответил. Я наблюдал за ним. Его глаза чуть расширились, голова нагнулась в едва заметном кивке. Они напали на меня вместе. Оттолкнувшись от стены, я прижал кулаки к груди и, раскинув локти, как крылья самолета, рванул на них с той же силой, с какой рванули они. Мы встретились в сингулярной точке, как стягивающийся треугольник. Мои локти врезались им обоим прямо в лица. Я почувствовал, как вылетают верхние зубы низкорослого справа и как свернулась нижняя челюсть Леонида слева.
С разворота я нанес низкорослому удар в ухо. Его шея с хрустом заломилась куда-то вбок. Чвакнув второй ногой в проклятом резиновым башмаке, я резко вогнал свой локоть Леониду в живот. Его позвоночник чудом не пробил поясницу насквозь. Используя энергию толчка, я отпрыгнул обратно к низкорослому. И нанес ему удар снизу в почку. От удара его развернуло ко мне лицом. Я больно боднул его в переносицу. Он рухнул как подкошенный. Леонид успел зацепить меня по плечу кастетом. Меня это разозлило. Я вырубил его апперкотом в челюсть. Его челюсть уже была сломана. Теперь она сломалась еще чуть больше.
Я взял десять секунд, чтобы отдышаться. Еще десять - чтоб поостыть. Потом отволок обоих по тротуару и усадил, прислонив к стене, где стоял сам еще пару минут назад. Костюмы с капюшонами растянулись. Одноразовые, как я и предполагал, если вымокнут в моей крови. Затем я вывихнул обоим в локте правую руку. Оба были правши. Никакого необратимого повреждения.
Я обхлопал их карманы. У обоих были мобильники. С моим фото. Я забрал оба. Больше ничего не нашлось. Ни денег. Ни ключей.
Кастеты я выбросил в водосток.
"Импала" все еще работала на холостом ходу у бордюра. Нью-йоркские номера. Без навигатора. То есть никакой цифровой памяти с исходной точкой маршрута. В кармане в обивке двери обнаружился договор из пункта проката, выписанный на имя, которое я никогда не слышал, и адрес в Лондоне - скорее всего, фальшивый.
Я реквизировал машину и покатил прочь.
Проехав к югу по Второй авеню, я свернул на 50-ю улицу и следовал на восток до упора, где бросил машину в половине квартала от магистрали ФДР. Надеясь, что парни из 17-го участка обнаружат бесхозный автомобиль и, заподозрив неладное, проведут необходимые тесты. Если люди Лили использовали "шевроле", чтобы скрыться после той бойни с молотками, в машине наверняка найдутся какие-нибудь улики.
Полой рубашки я вытер руль, рычаг переключения передач и ручки дверей. После чего выбросил ключ в решетку канализации, вернулся пешком на Вторую и огляделся в надежде поймать такси. Я помнил информацию Терезы Ли: фальшивые такси, один человек спереди, двое сзади. Я дождался машины, где не было никого, кроме водителя, и поднял руку.
Выйдя на Юнион-сквер, я присел на скамейку под негоревшим фонарем. В четыре часа утра я заснул.
Ровно в пять в кармане завибрировал один из сотовых.
Встряхнувшись, я нащупал телефон и поднес к глазам. Окошко на передней панели сообщало: "Абонент неизвестен". Я отщелкнул крышку:
- Алло.
- Значит, ты решил объявить войну, - ответила Лиля Хоц.
- Кто ты такая?
- Твой худший ночной кошмар. И у тебя до сих пор есть то, что принадлежит мне.
- Так в чем же дело? Приходи и возьми сама. А лучше отправь еще кого-нибудь из своих людей. Мне как раз нужно чуток размяться.
- Ты где? - спросила она.
- Прямо напротив твоего особняка.
Пауза.
- Тебя там нет.
- Верно, - подтвердил я. - Но ты только что подтвердила, что живешь в особняке. И что сейчас ты стоишь у окна.
- Скажи, где ты находишься.
- Рядом с тобой. Между Третьей и 56-й.
Она уже начала было отвечать, но остановилась. Прорвалось лишь какое-то короткое "э". Как "это не рядом со мной".
- Последний шанс, - сказала она. - Мне нужна моя вещь. - Ее тон смягчился. - Мы можем договориться. Просто оставь ее где-то в надежном месте и сообщи мне где. Я за ней пришлю. Ты мог бы даже заработать на этом.
- Я не ищу работу.
- А жить тебе хочется?
- Я тебя не боюсь.
- То же говорил и Питер Молина.
- Где он?
- Здесь, у нас.
- Живой? Он оставил сообщение своему тренеру.