Глава 10
В особняках было темно и тихо. Четыре тридцать утра. Поперек двери с одной-единственной кнопкой звонка - той, что была рядом с заброшенным рестораном на первом этаже крайнего дома слева, - красовалась ярко-желтая полицейская лента.
Лента выглядела нетронутой. Это означало наличие черного хода с задней стороны дома. Что было вполне логично, если помнить, что здесь был ресторан.
Я сместился на двадцать ярдов южнее, расширяя угол обзора. Между домами - никаких открытых проходов. Рядом с оклеенной лентой дверью находилась витрина ресторана. Но рядом с ней была еще одна дверь.
Архитектурно дверь принадлежала соседнему с рестораном зданию. И располагалась на первом этаже. Она была намного шире обычного. Черная, вся в царапинах и без дверной ручки. С одной лишь замочной скважиной. Без ключа дверь можно было открыть только изнутри. Я был готов поспорить, что за дверью - крытый проход. По моим прикидкам, сосед ресторана занимал две комнаты на первом этаже и три - этажом выше. Ибо на третьем блок уже был сплошным. Но ниже, на уровне улицы, шли крытые, невидимые снаружи коридоры, ведущие к задним выходам.
Я отступил в тень и стал ждать.
Город, который никогда не спит, по крайней мере расслабился.
Три минуты спустя в кармане завибрировал телефон.
Не сводя глаз со здания с рестораном, я отщелкнул крышку мобильника. И поднес его к уху:
- Да?
- В чем дело? - спросила она.
- Ты не явилась на встречу.
- Неужели ты ждал? Что случилось с моими людьми?
- Можешь за них не переживать.
- Мы все еще можем договориться.
- Да. Только теперь цена выросла. Семьдесят пять.
- Где ты?
- Прямо у твоего дома.
В одном из окон появилось движение. Едва уловимое глазу. Четвертый этаж.
- Нет, ты не у моего дома, - ответила она.
Но без уверенности в голосе.
- Где ты хочешь встретиться? - спросила Лиля.
- Не все ли равно? Ты ведь не придешь.
- Я пришлю кого-нибудь.
- Сомневаюсь. У тебя всего шесть человек.
Она уже начала что-то отвечать, но спохватилась.
- Таймс-сквер, - сказал я. - Завтра, в десять утра.
- Почему именно там?
- Хочу, чтобы вокруг были люди. Или так, или никак.
- Не вешай трубку, - попросила она.
- Почему?
- Я должна проверить, наберется ли у нас семьдесят пять тысяч.
Я расстегнул молнию на куртке.
В ухе я слышал дыхание Лили Хоц.
В пятидесяти ярдах от меня черная дверь открылась. Крытый проход. Из двери вышел человек. Невысокий, жилистый, смуглый. И крайне осторожный.
Я сунул мобильник в карман. Не закрывая его. И не выключая.
И поднял МП-5.
Пистолеты-пулеметы конструируются для ближнего боя, но "Хекклер и Кох" бьет в цель даже со ста ярдов. Я перевел переключатель режимов на стрельбу одиночными.
Человек подошел к бордюру. Посмотрел направо, затем - налево. Вокруг лишь прохладный воздух и слабая ночная мгла.
Он повернулся обратно к двери.
Я выждал, пока его тело получит импульс на шаг вперед. И выстрелил ему в спину. Точно в яблочко.
Человек покачнулся и упал замертво. Я послал в него вторую пулю, чтобы наверняка, и вновь достал телефон.
- Ты еще там? - спросил я.
- Мы считаем, - ответила Лиля Хоц.
"Запиши один в минус", - сказал я про себя.
Я застегнул куртку. Пошел. Я старался держаться дальней стороны Мэдисон и проскочил 58-ю на пару ярдов. Я пересек авеню и вышел из-за угла, прижимаясь к фасадам особняков. Мне нужно было оставаться вне линии обзора.
- Мне пора, - сказал я в сорока футах прямо под ней. - Таймс-сквер, завтра в десять. О'кей?
В сорока футах прямо надо мной она ответила:
- О'кей.
Я сунул телефон в карман и затащил труп в проход. И закрыл за нами дверь, тихо и осторожно.
В проходе тускло светила одинокая лампочка.
Я узнал труп по фотографии из папки Спрингфилда. Номер семь из девятнадцати. Имени я не помнил. Я обыскал его. Ни документов. Ни оружия.
Я отыскал внутреннюю дверь в здание и расстегнул куртку. Интересно, сколько времени им понадобится, чтобы хватиться запропастившегося дозорного? Меньше пяти минут, решил я. И скольких они пошлют? Вероятно, одного, но я надеялся, что их будет больше.
Они ждали семь минут и послали двоих. Внутренняя дверь открылась, и из нее появился первый. Номер четырнадцать в списке Спрингфилда. Он сделал несколько шагов к двери на улицу, и за ним тут же возник второй. Номер восемь.
Дальше произошли три вещи.
Раз: первый увидел, что дверь захлопнута. Без ключа снаружи ее не открыть. Следовательно, дозорный должен был оставить ее открытой. Но дверь заперта. Следовательно, дозорный должен быть где-то внутри.
Первый обернулся.
Два: второй обернулся тоже. Чтобы закрыть внутреннюю дверь - аккуратно, без шума. Я ему не мешал.
Затем он поднял взгляд и увидел меня.
Первый увидел меня.
Три: я застрелил их обоих. Двумя очередями в шею, по три выстрела в каждой.
Оба упали.
Минус восемь патронов. В остатке - двадцать два. Семеро - за решеткой, трое - в аду, трое - где-то внутри. Плюс Светлана и Лиля Хоц.
Я обыскал этих двоих. Ни документов. Ни оружия. Ни ключей. Значит, внутренняя дверь не заперта.
Я выждал.
В кармане завибрировал телефон.
Я вытащил его. Взглянул на окошко на передней панели. Абонент неизвестен. Лиля. Я не ответил. Разговоры мне надоели.
Моя левая рука в перчатке легла на ручку двери. Нажала.
До этого момента из двери выходили трое. Если кто-то ждет их внутри, у меня будет доля секунды, пока тот сообразит, кто перед ним - друг или враг.
В моем случае все проще. Любой, кого я увижу, - враг.
Я открыл дверь.
Никого.
Я смотрел на пустую комнату. Заброшенная ресторанная кухня. Давно разобранная и демонтированная. В самом центре - большой каменный стол. Холодный, гладкий и чуть вогнутый от износа. Возможно, раньше на нем раскатывали тесто для выпечки.
А совсем недавно - вспарывали живот Питеру Молине.
Без сомнения, это тот самый стол, что я видел на DVD.
В кармане завибрировал телефон.
Я не ответил. Я пошел дальше.
Из кухни в обеденный зал вела двустворчатая дверь, открывающаяся в обе стороны. В створках - окошки-иллюминаторы. Я заглянул сквозь них. Никого.
Я шагнул внутрь. Зал был пустой, большой и прямоугольный. В углу сиротливо пылился один-единственный стул. Сквозь большое грязное окно пробивался желтый свет с улицы.
Я свернул налево и еще раз налево. Нашел задний вестибюль с туалетами. Плюс еще две двери, по одной в каждой из боковых стен. На обеих - таблички: "Только для персонала". Одна явно вела обратно в кухню. Другая должна была вести к лестнице и дальше - наверх, к квартирам.
В кармане завибрировал телефон.
Я не ответил.
Я открыл вторую дверь. Прямо передо мной - клетушка, примерно тридцать на тридцать дюймов. Входная дверь с полицейской лентой - на расстоянии вытянутой руки.
Прямо из клетушки вверх шла узкая лестница.
В кармане завибрировал телефон. Я вытащил его. Взглянул на окошко на передней панели. Абонент неизвестен. Я сунул телефон в карман.
И двинулся вверх по лестнице.
Второй этаж. Вестибюль, примерно тридцать на шестьдесят. Комната слева, комната справа и две прямо передо мной. Все двери закрыты.
Движение, что я видел с улицы, было в окне четвертого этажа. В окне слева, если смотреть снаружи. Следовательно, ее комната - справа, если смотреть изнутри. Вряд ли планы этажей сильно отличаются друг от друга. Значит, комната справа на втором этаже даст мне примерный расклад по топографии.
Положив палец на спусковой крючок МП-5, рукой в перчатке я взялся за ручку двери. Нажал. И открыл.
Пустая комната. Точнее, квартира-студия. Длинное, узкое пространство. Встроенный шкаф в глубине, ванная, кухня, жилая площадь. Приторный запах клопов и сырой штукатурки.
Я прошел к окну. Пожарная лестница, стандартной конструкции. Узкая, железная, она диагонально спускалась с верхнего этажа, заканчиваясь узкой железной платформой на уровне потолка первого этажа.
Окно было сдвижным. Нижняя рама поднималась отвесно вверх, где и фиксировалась медным язычком. Было видно, что рамы перекрашивались не раз.
Я открыл защелку, взялся за ручки рамы и потянул. Рама подалась и почти тут же застряла. Я поднажал. Вздрогнув, рама поднялась еще дюймов на восемь и заклинила окончательно. Получилась брешь, дюймов двадцать в высоту.
Более чем достаточно.
Я просунул одну ногу, поднырнул, вытащил вторую.
В кармане завибрировал телефон.
Я не ответил. Я пошел по пожарной лестнице. Медленно, тихо, ступенька за ступенькой. На полпути моя голова оказалась вровень с подоконниками третьего этажа, и я мог рассмотреть оба окна комнаты.
Шторы задернуты. Никакого света внутри. Никаких звуков. Никаких признаков жизни. Я обернулся и посмотрел вниз. Ни пешеходов. Ни машин.
Я поднялся до четвертого этажа. Тот же результат. Грязное стекло, задернутые шторы. Я замер под окном, где до этого видел движение. Или воображаемое движение. Но ничего не услышал.
Я перебрался этажом выше. Здесь картина была иной. Никаких штор. Пустые комнаты. Закрытые окна. Протекший потолок.
Не разбив стекло, я не мог ничего сделать. А это означает шум. Я был готов к шуму, но не сейчас. Шуметь я собирался позже.
Я перекинул МП-5 за спину и поставил ногу на подоконник. Опершись, подтащил вторую и ухватился за шаткий свес высоко над головой. Я подтянулся на руках и перевалился через край. Не скажу, что грациозно. Все же я не гимнаст. Тяжело дыша, я распластался по грязной крыше лицом вниз. Передохнув пару секунд, я встал на колени и огляделся в поисках люка. Тот оказался футах в сорока - прямо над местом, где, по моим расчетам, должна была находиться лестничная площадка пятого этажа.
Вероятно, люк закрыт изнутри - скорее всего, на висячий замок. Замок наверняка крепкий, но накладка, по традиции, привинчена к раме, а рама, как всегда, хлипкая от старости и дождя.
Стандартный тактический постулат для любого штурма: атаковать с возвышенного участка.
Я просунул пальцы в перчатке под край крышки люка напротив петли. Дернул. Никакого эффекта. Что ж, шутки в сторону. Две руки, полуприсед, глубокий вдох. Я рванул крышку что было сил.
Пролетев десять футов, металлический замок вместе с петлей рухнули на деревянный пол.
Нехорошо. Совсем нехорошо.
Через секунду на четвертом этаже открылась дверь.
Я нацелил МП-5.
В проеме лестницы возникла голова. Темные волосы. Мужчина. С пистолетом в руке. Он увидел замок на полу. Поднял голову. Взгляд вверх. Номер одиннадцать в списке Спрингфилда. Он увидел меня. Он промедлил. Я - нет. Я попал ему прямо в темя. Вертикально. Очередью из трех выстрелов. Он с грохотом рухнул на лестницу. Я выждал еще секунду, показавшуюся мне бесконечно долгой, а затем спрыгнул через люк на площадку, приземлившись на ноги рядом с ним. Еще один громкий шум.
Со скрытностью покончено.
Минус одиннадцать патронов. В остатке - девятнадцать. И два врага.
Плюс Хоцы.
В кармане завибрировал телефон.
Не сейчас, Лиля.
Я взял пистолет убитого и посмотрел на лестницу. По ступенькам никто не поднимался.
Пистолет оказался австрийским. "ЗИГ-Зауэр П-220". Массивный глушитель. Девятимиллиметровый, патроны "парабеллум". Те же, что и в моем МП-5. Большим пальцем я выдавил их из обоймы и ссыпал себе в карман. Пистолет я положил на пол.
Я нырнул в комнату справа. Та оказалась пустой. Голые стены. Я измерил шагами план комнаты-студии, насколько я его помнил. Шкаф, ванная, кухня, жилая зона. Дойдя до середины последней, я остановился и с силой топнул ногой. Я полагал, что Лиля сейчас прямо подо мной, вслушивается.
Ответ пришел в виде пули, пролетевшей сквозь доски пола в трех футах от моих ног. Беззвучно. У всех глушители.
Я выстрелил в ответ - тройная очередь вниз, в ту же самую дырку. И переместился туда, где, по моим подсчетам, должна быть кухня.
Минус четырнадцать патронов. В остатке - шестнадцать. И девять в кармане россыпью.
Еще одна пуля прошла сквозь пол. В семи футах от меня. Я ответил. Следом - они. Я послал еще очередь и неслышно вышел обратно на лестницу.
Вверх по ней крался человек. Номер два в списке Спрингфилда. В руке - такой же "ЗИГ-Зауэр П-220". С глушителем. Он заметил меня первым. Выстрел. Он промахнулся. Я - нет.
Минус двадцать три патрона. В остатке - семь. Плюс девять россыпью.
И один враг. Плюс Светлана и Лиля Хоц.
В кармане завибрировал телефон.
Слишком поздно для торга, Лиля.
Всего один - между мной и ними. Как они поступят? Скорее всего, попробуют обойти меня с фланга. Пошлют его наверх по пожарной лестнице. Отвлекая меня звонками по телефону, чтобы тот выстрелил мне в спину через окно.
Но когда?
Либо прямо сейчас, либо намного позже. Чтобы застать меня врасплох или измотать.
Они выбрали первое.
В кармане завибрировал телефон.
Я шагнул назад, в комнату слева. В этом ракурсе железная лестница за окном шла вверх слева направо. Я увижу голову последнего, когда тот будет подниматься снизу.
Я прокрался к окну и вжался в стену. Выглянул наружу. Чисто. Я отщелкнул шпингалет. Попробовал. Окно не поддавалось. Я встал прямо перед ним, взялся за ручки и, поднатужившись, потянул. Рама взлетела вверх с такой силой, что треснуло стекло. Я отступил назад и вновь прижался к стене.
Вскоре до меня донесся тупой, приглушенный стук. Резина подошв по железу. Ровный, частый ритм. Он поднимался быстро, но не бегом. Я выждал, пока его голова и плечи окажутся внутри комнаты. Номер пятнадцать в списке Спрингфилда. Он заглянул налево. Заглянул направо. Заметил меня. Я нажал на курок. Тройная чечетка. Голова исчезла.
Возможно, первая или последняя из трех пуль успели оторвать ему ухо. Он выстрелил в ответ и нырнул обратно наружу. Я слышал, как он упал на узкий железный мостик.
Сейчас или никогда.
Я выскочил следом за ним. Он проехал головой вперед до четвертого этажа и, перекатившись на спину, поднял пистолет. Но было поздно. Тройная очередь из МП-5 пригвоздила его к полу.
Шестеро - трупы. Семеро - под арестом. Четверо вернулись домой. Двое - в больнице. Девятнадцать из девятнадцати.
Окно четвертого этажа было открыто. Шторы раздвинуты. Комната-студия. Бесхозная, но не разрушенная. Светлана и Лиля Хоц стояли вместе за стойкой кухни.
Минус двадцать девять патронов.
В остатке - один.
Я перелез через подоконник и шагнул в комнату.
Студия была той же планировки, что и на втором этаже. Жилое пространство спереди, затем - кухня, за ней - ванная и в конце - встроенный шкаф. Две лампы горели. У стены - раскладная кровать. Плюс два жестких стула. В кухонном углу - две параллельные стойки и буфет. Крохотное пространство. Светлана и Лиля Хоц ютились в нем, стоя бедром к бедру. Светлана - слева, Лиля - справа. Светлана была в коричневом домашнем халате. Лиля - в белой футболке и брюках карго - широких, черных, с карманами на штанинах. Выглядела она, как и прежде, сногсшибательно. Словно какой-нибудь модный фотограф-радикал поместил свой лучший бриллиант в грубую городскую оправу.
Я навел на них МП-5. Черный и страшный. Он был горячий. От него пахло порохом, ружейным маслом и дымом.
- Руки на стойку, обе, - приказал я.
Они подчинились. Четыре кисти раскинулись морскими звездами.
- Вы не мать и дочь, - сказал я.
- Нет, - ответила Лиля.
- Тогда кто вы?
- Учитель и ученик.
- Отлично. Мне бы не хотелось убивать дочь на глазах у матери. Или наоборот.
В кармане завибрировал телефон.
Я уставился на руки Лили. Разжатые. С вытянутыми пальцами. Пустые. Без телефона.
- Может, стоит ответить? - сказала она.
Я перекинул МП-5 в левую руку и вытащил из кармана мобильник. Абонент неизвестен. Я отщелкнул крышку и поднес телефон к уху.
- Ричер?
Голос Терезы Ли.
- Где ты был, черт тебя побери?! Я не могу дозвониться до тебя уже целых двадцать минут.
- Я был занят. Что у тебя?
- Нам позвонили из Министерства национальной безопасности. Один из таджиков Лили опоздал на пересадку в Стамбуле. Ему пришлось лететь через Лондон и Вашингтон. Их не девятнадцать человек, Ричер. Их двадцать.
Лиля Хоц отодвинулась, и двадцатый вышел из ванной.
Ученые меряют время вплоть до пикосекунд. Одна триллионная доля секунды. Они считают, что за пикосекунду может произойти все, что угодно. Родиться вселенная, ускориться частицы, расщепиться атомы. То, что произошло со мной в те первые несколько пикосекунд, можно описывать долго. Во-первых, я разжал руку и выпустил телефон. К тому моменту, когда он достиг уровня моих плеч, в голове промелькнули строки из телефонного разговора с Лилей. "У тебя всего шесть человек", - сказал я ей. И она уже начала что-то отвечать, но спохватилась. "Нет, у меня их семь", - собиралась сказать она.
Урок пошел ей на пользу. В кои-то веки Лиля не говорила чересчур много. А я не обратил внимания.
Когда телефон достиг уровня моей талии, я уже сосредоточился на двадцатом. Он выглядел точь-в-точь как предыдущие четверо или пятеро. Невысокий, жилистый, черные волосы, кожа в сетке морщин. В руке - пистолет с глушителем. Правша.
Я держал МП-5 в левой. Магазин пуст. Последний патрон - в стволе. Мне хотелось поменять руку.
Но менять руку - это лишних полсекунды. Пятьсот миллиардов пикосекунд. Слишком долго. К тому моменту, когда телефон долетел до моих колен, правая ладонь уже схватила ПП под ствол. Лиля смещалась влево. Последняя пуля врезалась двадцатому точно в лоб. Для левой руки - неплохо. Разве что целил я ему в грудь.
Телефон упал на пол.
Двадцатый с шумом грохнулся оземь.
Лиля нырнула вниз одновременно с ним. В следующий момент она уже стояла с его пистолетом в руке. Еще один "ЗИГ-Зауэр П-220".
"Если Лиля ринулась за стволом, - промелькнула мысль в моей голове, - значит, больше оружия в квартире нет. Из него стреляли минимум трижды, сквозь потолок".
В остатке - максимум шесть патронов. Шесть против ноля.
Лиля навела пистолет на меня. Я навел на нее свой.
Слева раздался голос Светланы:
- Твоя пушка пустая.
Я взглянул на нее:
- Ты говоришь по-английски?
- Причем неплохо.
- Я перезарядил наверху.
- Я вижу отсюда. У тебя переключатель на очередях по три выстрела. Но выстрел был один. Значит, последний.
Мы стояли так, должно быть, целую вечность. По крайней мере мне так показалось. П-220 застыл в руке у Лили, твердой как скала. Между нами - пятнадцать футов. Светлана - в районе кухни.
- Опусти пушку, - приказала она.
- Вам нужна флешка.
- У тебя ее нет.
- Но я знаю, где она.
- Мы тоже.
Я промолчал.