Были и такие, кто склонялся к мысли, что найденные банки – это отвердевшее сверхсекретное ракетное топливо, только что изобретенное французскими ядерщиками, а для провоза его за границу оно закамуфлировано под банки. Находчивые ребята эти русские! Простенько, но как сердито!
Сомнения разрешил благообразный старичок с порнографическим журналом в руках. Не терпящим возражений тоном он заявил, что найденные банки – это сосуды, которыми пользовались египетские фараоны для омовения гениталий. Собственных и своих партнеров. Он своими глазами видел их (нет, не гениталии – сосуды) в Лувре. Сейчас они являются национальным достоянием Франции…
Появились фоторепортеры. Защелкали затворы, полыхнули фотовспышки. Кто-то из репортеров совал микрофон под нос тете Клаве.
"Да изыди, ты, сатана!" – прикрикнула на него Булавкина, которой весь этот спектакль начал надоедать.
Тогда журналисты переключились на "порностаричка". Схватка в вагоне из боя местного значения грозила перерасти в общеевропейский скандал. А там, смотришь, вопрос будет вынесен на заседание Совета Безопасности ООН… Нет, этих русских пора осадить!
Через некоторое время полицейские доставили на место происшествия советника советского консульства. В пути советнику сообщили, что ему предстоит встреча с задержанным с поличным советским резидентом.
Едва пробившись сквозь строй пассажиров и груду тряпья на полу, советник был разочарован, увидев пожилую женщину с ситцевым платком на плечах. Он ожидал увидеть, как минимум, мужчину. Но неисповедимы пути КГБ!..
Сбивчиво тетя Клава разъяснила советнику суть происшедшего.
"Не знаю, чего они ко мне эти "пердуны", прости господи, привязались, – закончила она свою оправдательную речь, – куда ни сунутся всё "пердун" да "пердун"… Отпердели всю меня…"
"Пардон – это по-французски извините", – сдерживая смех, сказал дипломат.
Теперь, когда были выслушаны обе стороны, можно было сделать выводы. И советник их сделал – смеялся он, то хватаясь за живот, то хлопая в ладоши.
Потом, извинившись за проявление собственных чувств, обратился к горе-путешественнице:
"Вы уж, Клавдия Власовна, не прячьте банки, пусть так и стоят на столике…"
"Так побьются ж…"
"Не побьются – дороги в Европе хорошие…"
"Баночный скандал", приключившийся на франко-бельгийской границе, с небольшими вариациями повторился не единожды.
Поочередно тетя Клава "поставила на уши" пограничные и таможенные службы нескольких европейских держав. Понимание она нашла только у поляков. Какие ни есть – всё же славяне, хоть и западные. Опять же из нашего лагеря, социалистического. Лагерные проблемы, они для всех одинаковы, вне зависимости от расположения бараков…
Увидев пустые банки, наши таможенники были категорично откровенны:
"Дура! Ты бы еще ночной горшок в дорогу прихватила…"
* * *
Аношин раскатисто рассмеялся, но, споткнувшись о взгляд Казаченко, моментально посерьезнел.
– Пал Палыч, ты почему-то всё время называл Одинцовский район…
– Так она прописана в Одинцовском районе… У брата. Я это точно помню. Такую бабулю разве забудешь! А что?
– Ты знаешь, я тут по указанию Карпова кое с чем ознакомился, – Казаченко кивнул в сторону лежавших на столе оперподборки "АНГЛИЙСКИЙ ДУБ" и личного дела агента "ЦЕЛИТЕЛЬ", – ну и мероприятие "СЕЗАМ" опять же проводим, ты знаешь…
– Олег Юрьевич, я знаю только то, что мне положено знать о "СЕЗАМЕ". Участкового я обеспечил, а в остальное – не имею права вникать.
– Об остальном я на правах заместителя Карпова тебе сообщу сам. "СЕЗАМ", то есть негласный обыск, мы проводим там, где живет твоя бабуля, но отнюдь не в Одинцово… Судя по всему, она – член семьи объекта нашей заинтересованности по кличке "ЛЕСБИЯНЫЧ", он же – Шильбаум Вульф Лейбович… А если учесть, что выезжала тетя Клава за рубеж в то самое время, когда он постоянно там проживал, то у нас к этой "сладкой парочке" возникают о-очень серьезные вопросы! И если допустить, что банки были отвлекающей маскировкой, лишь декорациями в сыгранном бабулей спектакле, то становится совсем не смешно… Контрабандисты и шпионы – люди с воображением! Может быть, режиссеры-постановщики именно на это и рассчитывали, что, обнаружив банки, обескураженные таможенники и пограничники прекратят дальнейшие поиски… Ну что еще, кроме банок и тряпья, можно найти у горе-путешественницы, божьего одуванчика из русской глубинки? А ей только этого и надобно было… Ну а в общении с твоими сотрудницами она "ветошью" прикидывалась… Ведь о её заграничных перипетиях тебе известно с её слов, не так ли? Э-э, дружище, бабуля наша – смесь степного колокольчика с гремучей змеёй… Сколько раз она выезжала за границу?
– На моей памяти – трижды, а вообще-то "челночила" она регулярно…
– Ишь ты, непоседа, амазонка в климаксе! Справку о ее поездках за границу составь на имя Карпова – пригодится, но это – потом. Сейчас надо подумать, как заставить её подольше задержаться вне дома… "Выводить" её не надо – сама выйдет… Имеет обыкновение каждый день захаживать на Центральный рынок… зелень, телятинку парную, фрукты для хозяина покупает, но в квартире отсутствует не более полутора часов. Маловато ребятам для того, чтобы провести полноценный обыск…
– Насколько надёжна информация о том, что тётя Клава, отправляясь на рынок, покидает жилище не более чем на полтора часа?
– Надёжней не бывает… "Наружка" у неё третий день с "хвоста" не слазит, да и другие источники это подтверждают… Я вот о чём подумал: что если рынок она посещает со специфическими целями… Не на связь ли она там выходит? Да ты присядь, разговор длинный…
Казаченко раскурил очередную сигарету.
– Давай исходить из худшего: бабуля соучастница "ЛЕСБИЯНЫЧА". В таком случае все наши попытки выдернуть ее в военкомат, к участковому, в ЖЭК, в поликлинику обречены. Почему? Да потому что в любом вызове или приглашении, в какой бы традиционно-чекистской упаковке они ни были поданы, она наверняка усмотрит подвох. Ты же сам говорил, что она – женщина подозрительная и себе на уме… Не так ли? Не найдя убедительного для себя объяснения, зачем она вдруг понадобилась официальным инстанциям, она насторожится. А вот этого допустить мы не имеем права! Да и вообще, не кажется ли тебе, что от всех этих вызовов в военкомат, к участковому – попахивает портянками уполномоченных из ВЧК?.. Знаешь, какие инструкции давались в ликбезе для молодых чекистов в "Руководстве для агентов Чрезвычайных комиссий"? Цитирую:
"На галошах и портянках не следует иметь своих истинных инициалов. Это часто даёт предателям нить для разыскания лиц, фамилии которых им известны…"
Казалось бы, мы с тех пор должны были вырасти, поумнеть… Ан нет, продолжаем маршировать во вчерашнем дне! Своими же шаблонными подходами и даём ту самую "нить", чтобы нас могли разыскать… Короче! Мы с тобой должны придумать нечто из ряда вон выходящее, ибо все эти проникновения в жилище под видом газовиков, сантехников, под предлогом проверки электроплиты – анахронизм. Всё это от скудости воображения. Как-то уж слишком "по-нищенски"… Но главное другое – самообманом мы занимаемся! Народ-то просвещенный пошел, а мы всё по-старинке работаем… Не объектам – сами себе голову морочим, а потом недоумеваем, отчего проколов так много! Полагаю, что тёте Клаве надо такой спектакль организовать, так искусно его разыграть, чтоб она только и жила происходящим на сцене действом, а о буфете в фойе и не вспоминала… Она же сама – актриса по жизни… Ну, Пал Палыч, ты у нас, что называется, свежая кровь, есть какие-нибудь оригинальные мысли?
– Я могу предложить только вызов в УВИР… Ну, скажем, по вопросу о продлении загранпаспорта…
– Не годится! Эту бабулю, стреляную ворону, на мякине не провести. Кроме того, сколько времени ей в УВИРе голову морочить будут? Час? Полтора? Всё не то, что надо!
Казаченко, взглянув на часы, укоризненно покачал головой.
– Короче, я вот зачем тебя позвал… Ты у нас, помнится, в уголовном розыске работал… Есть тут у меня одна задумка. Реализовав её, мы и бабулю на всё время обыска нейтрализуем, и не допустим, чтобы у неё и "ЛЕСБИЯНЫЧА" закрались подозрения, что кто-то манипулировал с дверным замком в их отсутствие…
Не уверен, знаком ли ты с таким физическим законом, даже не законом, – с явлением, что сразу после применения самой совершенной отмычки, замок начинает барахлить, а родной ключ то заедает, то проделывает холостые обороты. Потом всё нормализуется, но в первый раз – будет именно так, как я тебе нарисовал… Внимательный хозяин обратит внимание, что замок работает не так, как раньше. А профессионал поймёт, что в замке ковырялись отмычкой или дубликатом… Как это и случилось в своё время при обыске в рабочем столе Пеньковского, и он на допросах сам об этом заявил… Нет-нет, пойми меня правильно, нашим профессионалам ещё до обыска у Пеньковского было известно, как капризно реагируют замки на "совокупления" с отмычкой, но иного выхода тогда не было. Сейчас ситуация другая, вернее, будет другая, если мы сможем отобрать ключи у домработницы на несколько часов. Нужен человек. Карманник высочайшей квалификации…
– Олег Юрьевич, "щипач" будет! Есть на примете один…
Глава девятая
Алик непорочный
– Несколько лет назад, – начал свой рассказ Аношин, – когда я работал в уголовном розыске, Господин Случай свел меня с человеком неординарной судьбы. Карманником экстра класса… "Щипачи" на Руси всегда считались высшей кастой, аристократией преступного мира. Артисты, виртуозы. Меня, Олег Юрьевич, поразила их железная самодисциплина. Спиртным не злоупотребляют. Режим блюдут. А это – ох, как непросто при жизни воровской. За два часа до выхода "на работу" ничего не едят и не пьют, даже чая, как пограничники перед заступлением в наряд по охране госграницы…
– Ну, уж… не смешивай пряники с портянками!
– Да-да, это насилие над собой заставляет с полной отдачей работать все "бортовые системы" человеческого организма: обостряется зрение, слух, обоняние. Реакция становится молниеносной. Знаете, Олег Юрьевич, карманников, по-моему, можно сравнить не только с заступающими в наряд пограничниками…
– Пал Палыч, давай ближе к телу… тети Клавы! – Казаченко посмотрел на часы. – Время дорого!
– Ну, в общем, так, Олег Юрьевич. В конце семидесятых во дворах около Тишинского рынка можно было встретить отдыхающего после очередной отсидки знаменитого карманника Витю Малину… Ну, ученика легендарного Васьки Бриллианта…
– Не имел чести быть представленным… – буркнул Казаченко.
Вошедший в раж Пал Палыч иронии не заметил.
– Так вот, собирал Витя вокруг себя окрестную ребятню и бесплатно показывал и объяснял разные фокусы. Ловкость рук – никакого мошенничества. Очаровав пацанов, Витя предлагал им повторить кое-что из своих фокусов. И внимательно следил, как и что делают мальчишки. Был в ватаге той – Александр Поречный, по прозвищу Алик Непорочный – маленький, конопатый, азартный, рожденный неизвестным отцом. Отсюда и прозвище: малый, мол, появился от непорочного зачатия…
Вот у Алика и карты появлялись нужные, пятак исчезал на глазах у изумленной публики. Витя Малина похвалил Непорочного и увел с собой. Так Александр Поречный стал карманником. И уже через полгода работал по первому разряду. Его настоящего имени и фамилии уже никто не вспоминал – для всех он был только Алик Непорочный.
Апофеозом жизни Непорочного стало лето 1980‑го. Все подозрительные личности в преддверии московской Олимпиады подлежали выдворению за 101 километр. Алик остался один. Вот тогда-то его талант и засверкал бриллиантовыми гранями.
По Москве ходили толпы "бесхозных" иностранцев. Каждый вечер Алик приволакивал домой швейцарские часы, фотоаппараты, брелоки, сигареты. Что-то раздаривал, что-то продавал по дешевке дворовым корешам. Бумажники с разноцветными банкнотами придерживал до возвращения из ссылки фарцовщиков…
Сразу после своего совершеннолетия Непорочный сгинул: муровцы давно подбирались к нему. Появился он вновь в середине восьмидесятых – с лицом черным и высохшим. Правая рука у него плохо гнулась: специально отбили в милиции.
Переквалифицировался Алик в инструкторы – открыл курсы "молодых бойцов карманного фронта". В числе своих учеников заприметил одну красавицу дивчину, по имени Дарья, глаз с нее не спускал. Чтоб пыль ей жизни уркаганской в глаза пустить, снова пошел на дело – деньги нужны были позарез. Не знал, что после первой "ходки" у оперов под "колпаком" находится. На кармане взяли с поличным.
Слава о похождениях Алика впереди него бежала – не успел ещё в Бутырке оказаться, а ему уже там почетный прием блатные организовали. Ковровых дорожек и пионеров с барабанами только не было при встрече.
Через некоторое время "короновали" Алика, стал он вором в законе по кличке "Злотник". Всего-то два дня и носил корону. "Малява" – известие – пришла с воли: ссучился Непорочный, продался ментам, воровской орден променял на возможность выйти быстрее на волю к Дарье. Вслед за обрядом посвящения в высшее преступное сословие последовал обратный ход. "Опустили", то есть принародно "раскороновали" его урки там же, в Бутырке. Отторгли, значит, за измену.
Оказался он вскоре на воле. Некоторое время о нем ничего не было известно – на карантин сел. Сейчас верховодит на "курсах молодых бойцов". Те же, кто знал о том, что он завербован МУРом и изгнан с позором из воровского сообщества, уже или в мире ином, или безвылазно на зонах да по тюрьмам. Так что, молодая блатная поросль, которую он с успехом натаскивает, не ведает, что находится под муровской опекой…
– Это – то, что нужно! – Казаченко удовлетворенно потер руки. – "Щипача", Пал Палыч, проинструктируешь лично!
* * *
Алику хватило двух минут, чтобы усвоить, какая роль отводится ему в предстоящем спектакле на Центральном рынке.
– Нет, я что?.. Мне бы вот только вторую, – вор показал свою здоровую руку, – не сломали… Всё остальное – разыграем, как по нотам…
Алик Непорочный слово сдержал.
На машине "наружки" его подвезли к рынку, показали тётю Клаву, появившуюся у прилавков с зеленью и фруктами. Заточенным серебряным полтинником, зажатым между указательным и средним пальцами правой руки, Алик взрезал хозяйственную сумку. Движение неуловимое, даже видеокамера его не зафиксировала. Не успел злоумышленник достать вожделенный кошелек и связку ключей, как на него навалились "сознательные граждане", случайно оказавшиеся в этот час на Центральном рынке…
Шум, гам, как водится. Для порядку или подначки ради, кто-то крикнул: "Держи вора!" А чего его держать-то? Стоит себе, как музейный экспонат – не шелохнется. И вроде даже совестно ему в глаза людям смотреть. Знать бы им, зевакам, чего стоило ему, виртуозу "щипаческого" дела, сломить свою гордыню, чтоб вот так вот, принародно обосраться! С другой стороны – чего ни сделаешь, если опер попросит…
Бутерброд с икрой, как известно, падает икрой на пол – мимо рынка как раз проезжал милицейский наряд на "уазике".
Всех: тётю Клаву, карманника, бдительных граждан погрузили в машину и отправили в отделение. Тут и началось! Допросы, протоколы, очные ставки…
Потом приказ: "Следственный эксперимент!" И снова повезли всех на рынок, где расставили пострадавшую, посягателя и свидетелей по местам и попросили вспомнить, кто, чего делал, о чем думал и прочее. И так беспрерывно все пять часов… А как же, профессионалы – они работают основательно!
– Ничего себе, сходила за петрушечкой, – зажав в кулаке связку ключей и кошелек, сказала тётя Клава при выходе из отделения, – чтоб вам всем ни дна ни покрышки!..
Дома её ждали ещё два сюрприза: разъяренный рыжий кот и разбитая ваза…
Глава десятая
Клад в домашнем террариуме
Главный специалист по проведению мероприятий "Сезам, откройся!" – негласным обыскам – майор Иващенко разложил на столе перед Карповым одиннадцать видеокассет, фотокопии записных книжек и разных документов, словом, всё то, что имело отношение к "ЛЕСБИЯНЫЧУ" и представляло оперативный интерес.
– Ну, докладывай, укротитель Змея-Горыныча, – с улыбкой обратился Карпов к сидящему напротив Иващенко.
– Аппаратура для нанесения микроточки на почтовые отправления обнаружена и выведена из строя…
– Мы так не договаривались…
– Я не так выразился, товарищ генерал-майор… Контакт мы один отсоединили… Но сам он ни за что не обнаружит поломку…
– Ну, вот это другое дело… Дальше!
– В аппарат-дешифровщик, принимающий радиовыстрел, вмонтировали микрофон ретранслятор… Дешифровщик у него закамуфлирован под стереосистему "Электроника"… Помните, были такие ящики огромные, только по большому блату и можно было их достать…
– Ты меня, Иващенко, "электрониками" не корми! Мне что, по-твоему, машину-пеленгатор под окнами квартиры объекта круглые сутки держать?
– Никак нет, товарищ генерал-майор… Дешифровщик стоит у объекта в маленькой комнате, ну, вроде рабочего кабинета. В квартире, что над ним, где отставной генерал с женой и кошками проживают, точно такая же комната… Она хозяевами используется как кладовая… Ну, мы и договорились с ними, что оставим там свою аппаратуру на некоторое время, но комнату будем закрывать на ключ… Они согласились, мы быстренько врезали свой замок… Так что микрофон-ретранслятор, вмонтированный в дешифровщик, будет работать направленно вверх, туда, где в потолке принимающее устройство… А кто-нибудь каждый день будет наведываться к отставнику и снимать информацию…
– А если что-нибудь срочное? Не-е-т, не годится! Человека там посадишь!
– Хозяева не против… Надо, значит, посадим человека…
– Ишь ты, как загнул – "п о с а д и м человека", – Карпов весело рассмеялся, – слышал бы тебя сейчас Лаврентий Павлович Берия…
Заметив, что реплика требует пояснений, генерал переключил внимание собеседника:
– Перекрытия между этажами деревянные?
– Ну да, деревянные…
Майор смешался. Наконец, преодолев внутреннее сопротивление, скороговоркой произнес:
– Незадача вышла, товарищ генерал-майор, когда потолок объекта буром проходили, ну, из квартиры отставника…
Иващенко силился найти нужные слова.
– Потолок рухнул, что ли? – насторожился Карпов.
– Почти… На потолке у объекта кусок лепнины отвалился…
– Ну, так и в чём незадача? У вас же все отделочные материалы с собой, заделали – и вся недолга!
– Да так и сделали, но это ещё не всё…
– Слушай, Александр Петрович, насколько ты в деле скор и умел, настолько в докладе… – генерал окончательно потерял терпение. – Жуёшь, жуёшь дохлую кошку…