* * *
Об опрометчивости, с которой были произнесены слова: "Я на катере пограничников вместе с "ПРОРОКОМ" отправляюсь за "ПАКЕТОМ", – Казаченко пожалел, подъехав вместе с "ПРОРОКОМ" к новороссийскому причалу.
Казалось, сама природа противилась завершению многоходовой операции: на море разыгрался шторм силой не менее пяти баллов. Волны – с двухэтажный дом. Ветер – шквальный. Дождь – проливной.
"Самая подходящая для похищения сверхсекретов погода", – горько пошутил про себя Олег, вспомнив своё юношеское увлечение детективами Богомила Райнова, и в том числе романом "Что может быть лучше плохой погоды?"
Когда же Казаченко рассмотрел сквозь пелену дождя катер, на котором предстояло добраться до "Джулио Чезаре", его оптимизма поубавилось. На фоне громадин волн катер выглядел щепкой, нет, – спичкой! Однако, предвкушение близости к вожделенной добыче – к "ПАКЕТУ" – придало Олегу азартной злости: "Вперед, и только вперед!"
Казаченко перевел взгляд на пограничников в промокших плащ-палатках. Не надо было быть дипломированным психологом, чтобы понять: погранцы ждут отмены приказа выходить в море.
"Эх, пехота… сухопутье вы пыльное с зелеными околышами", – чуть не произнес вслух Олег. Конечно, пограничники – люди военные – приказа не ослушаются. Но надо ведь как-то и приободрить ребят, а то совсем скисли. Казаченко схитрил. Обратился к "ПРОРОКУ".
"Ну, что, капитан, рискнем?" Иностранец приподнял капюшон плащ-палатки. Пограничники – старший лейтенант и прапорщик – переглянулись, даже не пытаясь скрыть своего изумления. Еще бы! Перед ними негр… Да еще капитан!
"Инструктаж не был проведен, – оценил реакцию пограничников на окрас незнакомца Казаченко, – а ведь начальнику Особого отдела новороссийского погранотряда был отдан приказ подобрать наиболее опытных и проверенных стражей морских рубежей… В бой, значит, бросили тех, кто оказался под рукой… Ладно, с "особняком" разберемся потом… Сейчас главное – не терять времени!"
"ПРОРОК", – надо отдать ему должное, – несмотря на экстремальную ситуацию: содержание под стражей, обвинение в убийстве русского полицейского, склонение к предательству – выдаче русской разведке "ПАКЕТА", – тяжелое похмелье и, наконец, разбушевавшаяся стихия, – держался молодцом.
Почти без акцента, – что еще более удивило рыцарей границы, – сказал в ответ:
– Рискнем, если мне дадут карту с координатами "Джулио" и если я лично стану за штурвал…
"Непредвиденный поворот, – оценил условия Казаченко, – но, с другой стороны, это – единственный выход… Действительно, ведь "ПРОРОК" не в курсе перемещений своего судна в траверзе порта за последние три дня, а с учетом шторма найти танкер без карты невозможно – вокруг сплошной мрак, несмотря на то, что на часах всего лишь 12.04!"
– Хорошо, вы станете за штурвал, но рядом будет находиться командир катера!
Из-под плащ-палатки "ПРОРОК" протянул Казаченко свою черную руку. Олега потряс не столько жест подневольного соучастника операции, сколько его светлая, по сравнению с черным окрасом тыльной стороны, ладонь.
"Вот черт, – подумал Олег, – сама природа нас делает двойными. Рука – черная, а ладонь, – почти как моя – белая… Так, хватит рассуждений, – в путь!"
Пограничники заметно повеселели. Может быть, чувство собственного, славянского, превосходства над чернокожим сыграло.
"Как это так, негр не боится, а мы что? Хуже этого нехристя?! Нам, славянам, сам Бог охранную грамоту вручил… На абордаж!"
Заранее скажу, что путешествие от берега до "Джулио Чезаре" заняло не менее двух часов, хотя и находилось судно в трех-четырех милях от берега, но обошлось Казаченко и пограничникам миллионами невозвратно потерянных нервных клеток.
* * *
Катер то вдруг вздымало на гребень десятиметровой волны, то бросало в бездну. Хотя, искусству "ПРОРОКА" управлять катером можно было аплодировать – ни разу экипаж не получил бокового удара волны. Иначе конец. Мохаммед Али Самантар с честью выполнил задачу доставки Казаченко – похитителя натовских секретов – до "Джулио Чезаре".
Время от времени Казаченко наведывался в рубку, где находились капитан катера и "ПРОРОК", – доверяй, но проверяй! Проделать путь из кубрика, где он расположился с пограничниками, было, ох, как непросто. Надо было выйти из помещения, по скользкой палубе под потоками воды сверху, сбоку – отовсюду, держась за ограничительный трос, преодолеть всего три метра. Но эти метры стоили километров по земной тверди! Каждый поход в рубку управления можно было сравнить с восхождением на Эверест.
Олег еще не знал, что добраться до судна – это лишь полдела. Взобраться на него по веревочной лестнице – вот это было действительно много труднее восхождения на горную вершину!..
…Первым качки не выдержал старший лейтенант. При очередном падении катера с гребня волны он вдруг поперхнулся, резко повернулся к двери и, зажав ладонью рот, попытался выскочить из кубрика. Не успел. Потоки рвотной слизи сквозь пальцы хлынули на китель. Упав на колени, он забился в конвульсиях…
"Сколько же им выдают на завтрак, если он, вот уже почти десять минут, не может выбросить из себя не переварившуюся пищу", – сочувственно подумал Олег.
Вторым сдался прапорщик. Он сидел напротив Казаченко. Все молчали, прислушиваясь к натужному вою моторов, ударам волн и… к бою внутренних часов.
Вдруг по кубрику начало распространяться зловоние, а у прапора напротив начали округляться, вылезая из орбит, глаза. Бледнея и краснея, он заерзал на месте, наконец, смирившись с участью, затих, неотрывно глядя с собачьей преданностью на Олега…
"Кто будет следующим? – подумал Казаченко. – Бог с ним, пусть – я, но только не "ПРОРОК" – ему надо выстоять… Сжальтесь над ним, силы небесные! Нам ведь надо всего ничего – добраться до танкера и… до "ПАКЕТА""!
* * *
Спецам из Оперативно-технического управления КГБ потребовалось около шести часов, чтобы вскрыть и обработать "ПАКЕТ".
Изюминка была в другом. Чтобы скрыть свою осведомленность о содержании секретного натовского предписания, надо было после вскрытия придать "ПАКЕТУ" первозданный вид. На это потребовалось еще около трёх часов. Затем Казаченко вернулся в Новороссийск.
Драгоценный груз вручили "ПРОРОКУ" еще до истечения суток с момента его получения. Изумление объекта не поддавалось описанию…
Остается добавить: чтобы не расшифровывать перед участниками операции ценности добытой ими информации и создать впечатление, что выполняли они работу обыденную и заурядную, руководство Комитета приняло решение н и к о г о не поощрять.
– Перезашифровались! – резюмировал Карпов.
Глава двенадцатая
На всякого мудреца – свой ликвидатор
Генерал вторично перечитал поступившую из Седьмого управления сводку о выполнении его задания, подчеркнул красным фломастером наиболее привлекшие его внимание фразы.
"В доме № 26 кв. 2 по ул. Чаплыгина прописана и проживает ШИЛЬБАУМ Нина Вульфовна, 1948 г. рождения, уроженка… состоит в браке с КУЛИКОВЫМ Владимиром Андреевичем, 1937 года рождения, уроженцем… в настоящее время находится вместе с мужем в служебной командировке по линии ЮНЕСКО в республике Гана…"
"В 1983 году ШИЛЬБАУМ Н.В. переоформила на себя квартиру, в связи с отъездом ответственного квартиросъемщика ШИЛЬБАУМА Вульфа Лейбовича, 1922 года рождения, уроженца г. Одесса, на ПМЖ в Израиль…"
В настоящее время на жилплощади гр-ки ШИЛЬБАУМ Н.В. временно проживает ее отец – ШИЛЬБАУМ В.Л."
"По данным КПП Шереметьево-2 ШИЛЬБАУМ В.Л. въехал по гостевой визе сроком на 1 год…"
"По данным УВИР г. Москвы ШИЛЬБАУМ В.Л. через шесть месяцев после въезда ходатайствовал о продлении срока пребывания еще на год. Ходатайство удовлетворено…"
"По данным агента "Буйков", работающего ведущим специалистом Института судебно-медицинской экспертизы АМН СССР им. Сербского, ШИЛЬБАУМ Вульф Лейбович (сотрудникам института известен под именем "Владимир Львович") до ухода на пенсию и последующего выезда в Израиль в 1983 году, в течение 10 лет возглавлял кафедру судебной сексопатологии; профессор, доктор медицинских наук; по работе характеризовался положительно…"
"Черт подери, – подумал Карпов, – мне как-то и в голову не приходило, что и в наше время всеобщего "раскрепощения" продолжают жить люди, которые по метрике "Вульфы Лейбовичи", а в миру – "Владимиры Львовичи"… А-а, ну да, конечно! Вы же 1922 года рождения, войну пережили, "дело врачей"… Способность к мимикрии у вас отшлифована временем… Надо срочно позвонить Георгию!"
Карпов придвинул к себе телефонный аппарат.
– Привет, Гемоглобин! Да-да, зим не знаю, а лет минуло много… Что? Соскучился? А я думал, с с у ч и л с я! Почему-почему… Не звонишь, не заезжаешь… Хочешь, чтобы я тебе как в добрые школьные годы гемоглобин из носу пустил? То-то же! Чтоб в ближайшее воскресенье был у меня… Разговор серьезный есть к тебе… И супругу прихвати… Что? Какая подруга? Ладно, это твои проблемы… Можешь и с подругой. Гема, у меня мало времени… Нарисуй мне быстренько портрет профессора Шильбаума.
– Леонтий, много не скажу… Малый был маниакальной трудоспособности, трудоголик… Светлейшая голова, эрудит. Владел несколькими европейскими языками, ивритом. Читал в оригинале Фрейда, Юнга, Адлера… Надломился после того, как был вычеркнут из списка сотрудников института, выдвинутых на соискание Государственной премии… Двум профессорам дали, да ты помнишь, Малевичу и Снежневскому… Последнего ты должен знать: "вялотекущая шизофрения" – плод его воспаленного воображения, его детище… Вы этим диагнозом "глушили" диссидентов, заталкивали их в психушки… Весь мир психиатрии, все мировые светила отрицают право "вялотекущей" на существование, а у нас, коль скоро психиатрия обслуживает госбезопасность, то "вялотекущая" есть… Абсурд! Так вот эти ваши клевреты, Снежневский и…
– Гема, не смешивай пряники с портянками… Снежневский – не наш, он к нам имеет такое же отношение, как лунный свет к покачиванию еловой шишки. Мы – контрразведка. А Снежневский – приспешник Пятого управления, то есть политического сыска… Короче! Ближе к т е л у… Шильбаума! – твердо произнес Карпов, хотя и разделял точку зрения своего друга.
– Так вот, Шильбаум надломился, когда над ним, как фанера над Парижем, пролетела Государственная премия.
– Денег ему не хватало, что ли? – подлил бензина в костер Карпов.
– Денег у таких, как Шильбаум, – куры не клюют… Лауреатом мужик хотел стать… Тебе, может быть, это трудно понять… А он после всего обозлился… Стали мы за ним грешки всякие замечать…
– Например?
– Ну, стал он уводить от уголовной ответственности своих соплеменников. Да-да, с помощью психиатрии… Ты же знаешь, юдофобом я никогда не был… Но как только экспертизу Рабиновича или Левинсона проводил Шильбаум, так они неподсудны ввиду психической недееспособности…
Как только в его руки попадали Кузькины и Пупкины – амбец им был уготован! Вполне вменяемы, при всём том, что у них и на лицах выраженная дебильность… Короче, пакостить взялся Владимир Львович… Но – не подкопаешься. Ведь он же зубр, ас в своем деле: целый консилиум из член-корреспондентов мог одной левой на ковер уложить… И так, и этак с ним… Не совладали… В день, когда ему стукнуло 60 лет, ректор его к себе вызвал. Он шел, думал – на персональное поздравление. Ан нет – на предложение уйти на пенсию. Два часа бились, запершись в кабинете. В конце концов Шильбаум уступил. Написал заявление об уходе на пенсию. Оформил её, и уехал в Израиль. Слышал, что процветает. Свою школу организовал. Нам его труды рекомендованы для использования в практической деятельности…
– Он и сейчас в Израиле?
– А куда ж ему деваться… Хотя, может, уже и не в Израиле… Он теперь по всему миру с лекциями колесит… США, Япония…
– А к нам не приезжал? – осторожно спросил Карпов.
– Нет. Перед отъездом заявил в узком кругу, что пока коммунисты у власти, ноги его здесь не будет…
– Ну, с тех пор уж многое поменялось… Гема, спасибо за откровенность, спешу… Звони, заезжай! – генерал бросил трубку на рычажки, выпрыгнул из кресла, зашагал по кабинету.
Напольные часы – особая гордость всей карповской Службы – пробили тринадцать часов.
"А ведь сейчас я должен был бы находиться в кресле у… как, бишь, его зовут? А! У Вульфа Лейбовича… Нет! Теперь он будет для Службы объектом разработки по кличке "ЛЕСБИЯНЫЧ"!.."
Только и успел подумать Карпов, как вдруг приоткрылась дверь кабинета. Без предварительного звонка и стука мог зайти только сам директор или его замы. Таким правом пользовались еще шифровальщики и оперативный дежурный и то лишь при обстоятельствах, не терпящих отлагательства. На этот раз на пороге с папкой в руках стоял офицер технического управления. По его лихорадочному взгляду Карпов понял, что произошло нечто запредельное.
– Товарищ генерал-майор…
– Давай, проходи… Что еще случилось? В Оперативно-техническом управлении бриллианты из дерьма научились лепить или доллары изготовлять из памперсов?..
Из сбивчивого рассказа технаря следовало, что сегодня утром в ходе таможенного досмотра личных вещей вылетающего на ПМЖ в Израиль жителя Москвы Исаака Барановского была обнаружена и незаметно для пассажира изъята почтовая открытка, которую немедленно переправили на экспертизу. Там эксперты обнаружили на открытке "микроточку".
– Заместитель директора на обеде… Я и решил доложить о перехвате вам… Какая разница… Всё равно Федор Михайлович вам бы перехватом поручил заниматься… А время-то идет…
– Ладно, не оправдывайся. Решение принял правильное. Молодец! Благодарю за службу!
– Служу… – затянул технарь.
– Ступай, ступай… Я Федору Михайловичу сам доложу… Да, кстати, кто-нибудь успел ознакомиться с содержанием донесения на "микроточке"? Что? Я – первый? Ну-ка, давай журнал, распишусь… Давненько не баловали нас коллеги "из-за бугра" такими подарками… А может, мы просто не находили эти точки?
Ознакомившись с содержанием перехваченного донесения, генерал заметно помрачнел и долго неотрывно смотрел на лист бумаги. Наконец резко поднялся из-за стола и со словами: "Веселый был бы я жилец, когда б не дедушка амбец!" – начал вышагивать по кабинету.
"А что, собственно, произошло, что это я сам себя запугиваю. Ситуация еще не получила ни малейшего развития, а я уже ствол дробовика себе в рот засовываю… Мы еще поборемся… Стоп! Бороться мы не будем… Мы просто проведем хирургическое удаление этой опухоли, пока она не дала метастаза"…
Карпов подошел к столу, взял в руки донесение.
"С помощью "АГАТЫ", в поле моего зрения попал высокопоставленный представитель спецслужб. Страдает посттравматическим психическим расстройством с предварительным диагнозом в у а й е р и з м. Намерен пройти курс лечения. Слабовнушаем. Требуются сильные психотропы. Предполагаю приступить к получению интересующей Вас информации во время сеансов гипноза, сопровождаемых видеозаписью. После демонстрации пациенту фрагментов записи предложу перевести наши контакты в конфиденциальную плоскость. Прошу рекомендаций и микровидеокассеты. Первоначальное очное знакомство снято на микропленку. Запись удовлетворительная. Прошу поощрить "АГАТУ". На сегодняшний день располагаю одиннадцатью заэкспонированными видеокассетами с интересующими Вас фигурантами".
Далее следовала просьба перенести радиосеансы на более поздний час; еще раз высказывалась настоятельная просьба о поощрении какого-то "племянника Арона", жалобы на усталость и т. д. и т. п. – всего на двух машинописных страницах.
"Вот паук чертов!" – беззлобно произнес Карпов.
Впрочем, какая может быть злость у профессионала из спецслужбы в адрес не менее профессионально подкованного противника?! Только здоровый азарт охотника: кто кого.
"Всё бы хорошо, – пришло в голову Карпову, – останься я за кадром. Но ведь я уже коготком угодил в паутину… Так за дело!" – скомандовал себе генерал.
Первое, что он сделал, – позвонил снова Георгию. Выяснил, что вуайеризм - это замещение половой жизни тайным подглядыванием за сексуальным актом или половыми органами лица противоположного пола. Поддается лечению в ходе применения сеансов гипноза, электрошоковой терапии и медикаментозных средств. Положительный результат достигается в подавляющем большинстве случаев, если до возникновения расстройства пациент вёл нормальную половую жизнь.
Карпов посмотрел на себя в зеркало и сказал своему отражению:
"Ну что, вуайерист-карьерист, щ-щас мы тебя электродубинкой попотчуем!"
Вторым актом было объяснение с Владимиром Львовичем – c этого момента генерал стал называть профессора только "ЛЕСБИЯНЫЧЕМ" – о невозможности присутствовать в назначенное время в оговоренном месте.
Карпов "по секрету" сообщил доктору, что находится по заданию руководства в 150 км от Москвы, звонит из оперативной машины и т. д. и т. п.
Отзвонившись, он мысленно подвел итоги собственным размышлениям, возникшим при ознакомлении с донесением "ЛЕСБИЯНЫЧА" в МОССАД. Или в ЦРУ?