10
Центр примыкал к нижним террасам горного массива Марипскоп. С трех сторон территорию словно охраняли высокие красноватые скалы.
Вывеска "Реабилитационный центр "Могале"" была написана красивыми зелеными буквами. На вывеске, кроме того, помещалась эмблема - голова динозавра - и слова: "Добро пожаловать!" И еще программа: "Расписание экскурсионных туров: с понедельника по субботу. Первый тур начинается в 9:30, второй - в 15:00".
- Мы как раз вовремя, - заметила Эмма, вылезая из машины, чтобы открыть ворота.
Я въехал на территорию центра. За воротами я увидел еще одно объявление. "Дикие животные. Пожалуйста, не выходите из машины". Эмма села на место. Где-то через километр она сказала:
- Смотрите! - и показала на стайку стервятников, кружащих над трупом антилопы. - Интересно, они здесь кормят птиц?
Центр занимал обширную территорию: клетки, сады, лужайки, крытая автостоянка. "Уважаемые посетители! Просим вас оставлять машины здесь". Молодой человек в оливковой форме - наверное, в Лоувельде такая мода - стоял у ворот, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Мы вылезли из машины.
- Экскурсия сейчас начнется, - произнес он, впрочем вполне дружелюбно. Он был на голову выше меня, широкоплечий, самоуверенный атлет. Такой обязательно понравится Эмме.
Он повел нас в строение под соломенной крышей, где разместился лекционный зал. Несколько рядов скрепленных вместе деревянных скамей спускались амфитеатром к сцене. Зрители уже сидели на местах - большие и маленькие, с фото- и видеокамерами на шеях и банками газировки в руках. На заднике была намалевана картина, изображающая дикую природу: в небе стервятники и хищные птицы, в высокой траве между кустиками верблюжьей колючки - леопард, гиены и антилопа. Молодой человек поднялся на сцену.
- Здравствуйте, дамы и господа. Добро пожаловать в реабилитационный центр "Могале"! Меня зовут Донни Бранка; сегодня я буду вашим гидом.
Затем он окинул взглядом аудиторию и произнес слово "стервятники". В первый миг мне показалось, что он имеет в виду зрителей.
- Стервятники… Они не добрые, они не умные. Большинство из нас считают их отвратительными созданиями - они ссорятся и кричат над гниющими трупами и дерутся из-за кусков гнилого мяса. Питаются падалью. У них маленькие глазки-бусинки, тощие шеи, искривленные клювы. Их головы часто покрыты свежей и запекшейся кровью и внутренностями до самых глазниц. Зрелище не из приятных. Поэтому люди обычно не питают нежных чувств к стервятникам. Но позвольте вам сказать: здесь, в "Могале", мы не только заботимся о них; мы их любим. Причем любим страстно.
В интонации и манерах Донни Бранка было нечто смутно знакомое. Он говорил гладко, уверенно и пылко. Он заражал своим рвением.
Он поведал нам, что стервятники - самые крупные пернатые, важное звено, связывающее млекопитающих и птиц, чудо природы. Стервятники совершенно незаменимы с точки зрения экологии: их можно назвать санитарами, чистильщиками вельда. Хищные птицы уничтожают падаль, трупы убитых или погибших животных. Благодаря им не возникают эпидемии, из-за которых могут вымереть все обитатели саванны. Стервятники, сказал Донни Бранка, необходимы для сохранения и поддержания равновесия, идеального и хрупкого баланса, сложившегося в Африке и определявшего особенности местной природы на протяжении ста тысяч лет.
- До тех пор, пока равновесие не нарушили мы, люди.
Бранка сделал долгую паузу, чтобы до нас дошло. Потом он объяснил: трудность с пернатыми хищниками состоит в том, что ни государственные, ни частные заповедники не могут содержать их в неволе. Многие виды птиц контролируют огромные территории - в четыре-пять раз больше, чем Национальный парк Крюгера. Вот почему сейчас им грозит гибель. Стервятники гнездятся в горах и на равнинах, на деревьях и в лесах, где тысячелетиями жили их предки. А теперь эти места захватил человек. Вследствие совершенно ложного убеждения в том, что стервятники будто бы охотятся на мелкий рогатый скот и домашнюю птицу, их начали отстреливать.
- Кроме того, среди местных жителей бытует поверье, что хищные птицы якобы обладают волшебной силой. Невежественные люди верят в то, что у стервятников сверхъестественное зрение и они не только способны разглядеть жертву с большого расстояния, но и способны заглянуть в завтрашний день. Иными словами, они способны видеть будущее. С тех пор как в Южной Африке начали проводить государственную денежную лотерею, деревенские колдуны-сангома за бешеные деньги продают головы грифов азартным игрокам, которые верят, что головы стервятников принесут им удачу, позволив заглянуть в будущее. Голова грифа считается талисманом, который якобы помогает угадать выигрышные номера.
Эмма, сидящая рядом со мной, слушала очень внимательно.
- В последние несколько лет спрос на головы стервятников необычайно вырос. Угадайте, сколько сейчас стоит голова грифа. Пятьсот рандов? Тысячу долларов? Нет. Ее продают за десять тысяч рандов, в то время как сами сангома покупают мертвых стервятников у охотников по двести-триста рандов за штуку. А знаете, как охотники ловят стервятников? Они их травят. Оставляют труп животного, начиненный смертельным ядом, и убивают разом сто-двести птиц. Но охотники передвигаются пешком; они могут унести на себе всего десять-двадцать мертвых грифов, а остальных бросают. В результате убитые птицы просто гниют.
Слушатели возмущенно зашептались, но Донни Бранка еще не закончил. Он перешел к статистике; каждая цифра сопровождалась ученым названием на английском, африкаансе и латыни. Величественный бородач-ягнятник (Lammergeier, Gypaetus Barbatus), который ранее гнездился в горах Лесото, полностью истреблен у себя на родине.
- Вы только вдумайтесь: вид полностью уничтожен! В Лесото не осталось ни одной птицы. В нашей стране мы насчитали всего девять пар птиц. Девять, дамы и господа! Девять.
Я понял, кого напоминает мне Донни Бранка. В тюрьме был один самозваный проповедник, переродившийся грабитель из Кейп-Флэтс по имени Йоб Титис. С Библией в руках он молился по ночам за себя и горстку исправляющихся братьев. Голос его разносился по камере с тем же ревностным евангелическим пылом.
Капский сип, или африканский ягнятник (Kransaasvoël, Gyps Coprotheres), некогда такой многочисленный в Африке, полностью истреблен в Свазиленде, в Намибии его численность сократилась до критического количества, а по всему миру их осталось всего две тысячи пар.
- Для сравнения представьте, что в мире осталось всего две тысячи человек! Вы только попробуйте нарисовать такую картину. Всего сто лет назад в Южной Африке насчитывалось сто тысяч капских грифов. Капский гриф - громадная птица с размахом крыльев два с половиной метра, которая может целый день парить в потоках ветра над африканскими равнинами, пролетев без труда семьсот пятьдесят километров - расстояние по прямой от Блумфонтейна до Кейптауна! Так вот, их осталось всего две тысячи пар. Ужас, трагедия, катастрофа! Но почему мы бьем тревогу из-за того, что с лица земли исчезают эти отвратительные, уродливые, грязные птицы?
Потому что природа - хрупкое творение Создателя, сказал он далее. По замыслу Божию у каждой малой твари, у каждой песчинки есть свое предназначение, и все они важны для поддержания идеального экологического равновесия.
- Позвольте раскрыть свою мысль: у каждого хищника свое место, своя функция, своя роль. Разные виды стервятников уничтожают разные части трупов - тело и клюв каждого вида приспособлены для особой задачи. Бурые стервятники (Monikaasvoël, Necrosyrtes Monachus) питаются первыми. Их более острый, более маленький клюв может вспороть затылок мертвого животного. Они питаются торопливо, выдирая несколько полосок мяса, а потом уступают место более крупным сородичам. Однако без них обойтись нельзя; без них остальные виды стервятников не смогут добраться до внутренностей.
Главными потребителями падали являются капские сипы. Вечно паря в небе над вельдом, они высматривают трупы львов, гиен, ворон, воронов и шакалов. Затем стая сипов пикирует вниз; они описывают огромные круги над местом будущего пира, двигаясь по спирали. Они сбиваются в стаи, чтобы уберечься от опасности. А потом между ними начинается свара - битва за то, чтобы скорее подобраться к падали. Их голая шея длинная, как катетер. Огромный клюв и сильный язык в форме совка выдирают громадные куски мяса - за три минуты капский сип способен проглотить килограмм падали.
Королем среди стервятников считается африканский ушастый гриф (Swartaasvoël, Aegypius Tracheliotus). Высота птицы, сидящей на земле, составляет целый метр. - Донни Бранка поднял руку на соответствующий уровень. - Размах крыльев - три метра, вдвое больше, чем у любого другого стервятника, и он ни в чем не уступит остальным. Ушастые грифы способны пролететь по небу до тысячи километров, прибыть к трупу последними и попировать вволю. Но вот что интересно: несмотря на свои размеры и повадки, они не дерутся за еду с другими видами, потому что едят они только кожу и сухожилия, которыми, кроме них, не питается никто. Ну разве не поразительно?
Вокруг нас закивали изумленные слушатели. Пришлось признать: он держался отменно.
В природе ничто не пропадает зря, продолжал Донни Бранка. Есть даже такие стервятники, которые питаются костями: они называются бородачи. Часто они первыми слетаются к падали, но терпеливо ждут поодаль до тех пор, пока не останутся одни кости. Маленькие кости или мелкие обломки костей они заглатывают целиком. Забавно бывает наблюдать за тем, как кость движется у них по горлу.
- Далее бородачи хватают более крупные кости, взлетают с ними повыше и швыряют их вниз с большой высоты, чтобы они разбились о скалы. После этого они подбирают обломки и проглатывают их.
Если мы будем продолжать их травить, если они будут погибать, запутавшись в проводах линий электропередачи, если фермеры перестреляют их всех или сгонят с мест постоянного обитания, они вымрут, и отсчет времени прекратится. Причем не только для самих стервятников, дамы и господа, но и для всей природы. Над гниющими трупами будут виться полчища мух; они будут переносить инфекции на млекопитающих, рептилий и других птиц. А часто данные болезни поражают и людей. Разрывается пищевая цепь, нарушается хрупкое равновесие, и вся система приходит в упадок. Вот почему у нас в "Могале" заботятся о хищных птицах, вот почему мы их любим. Вот почему мы так бережно выхаживаем отравленных птиц, проводим в их вольерах дни и ночи, лечим сломанные крылья, терпеливо кормим, выхаживаем и возвращаем назад, в природу. Стервятников нельзя держать в неволе, но их можно лечить, спасать раненых и больных. Кроме того, мы проводим разъяснительную работу: ездим по округе, просвещаем фермеров и колдунов, говорим с ними, просим их, объясняем, что кладовые природы небезграничны, что природа - хрупкое творение. Но для нашей работы требуются соответствующее оборудование и корм, нам нужны подготовленные, преданные работе люди, а работа требует огромной сосредоточенности. Все это стоит денег. Мы не получаем финансовой поддержки со стороны правительства. "Могале" - частное предприятие, которое существует на добровольные пожертвования. Многие добровольцы работают у нас - без отдыха, семь дней в неделю. Кроме того, наше предприятие поддерживают взносы таких людей, как вы. Неравнодушных людей, которым хочется, чтобы их дети и через десять, и через двадцать, и через пятьдесят лет видели, как капский гриф расправляет свои громадные крылья и летит над Африкой.
Донни Бранка сделал многозначительную паузу. Я был готов хоть сейчас отдать ему все свои деньги.
- У нас созданы также программы выведения сервалов, гиеновидных собак, леопардов и гепардов, - сказал он.
Эмма, сидящая рядом со мной, покачала головой и прошептала:
- Нет.
Я удивленно покосился на нее.
- Все неправильно, - прошептала она. - Я потом объясню.
Затем Донни Бранка пригласил нас посмотреть животных.
11
Эмма стояла в просторном вольере; на ее правой руке была надета толстая перчатка, в которой она держала полоску мяса. Капский сип взлетел с земли с шумом ветряной мельницы и приземлился на перчатку, растопырив когти. Его гигантские крылья, широко расставленные в стороны для равновесия, накрыли ее. Птица была такая тяжелая, что Эмме пришлось поддерживать протянутую правую руку левой.
- Держите мясо как можно крепче, - посоветовал Донни Бранка, но безуспешно. Птица вонзила в мясо клюв и без труда вырвала его у Эммы.
Я стоял за другими посетителями у входа в клетку и видел детский восторг на лице Эммы.
- Jislaaik! Ух ты! - удивленно воскликнула она на африкаансе, и гриф взмыл с ее руки, взъерошив ее короткие волосы своими длинными перьями.
Толпа зааплодировала.
Донни Бранка провожал экскурсантов у ворот, за ящиком для пожертвований. Он благодарил посетителей и прощался с ними. Эмма специально задержалась, чтобы мы оказались последними. Бранка улыбнулся ей и протянул руку.
- Вы замечательно покормили птицу, - похвалил он.
- Мистер Бранка! - Она пожала протянутую руку.
- Называйте меня просто Донни.
Она ему явно понравилась.
- Меня зовут Эмма Леру. Я бы хотела поговорить с кем-нибудь относительно Якобуса де Виллирса.
Прошла секунда, прежде чем до него дошли ее слова. Идеальная белоснежная улыбка исчезла.
- Коби?
- Да, - сказала Эмма.
Бранка посмотрел на нее так, словно видел ее впервые. Его интерес к ней заметно убавился.
- Вы из газеты?
- Я консультант из Кейптауна. Якобус - мой брат. - Она расстегнула сумочку.
- Ваш брат?!
Эмма достала свой снимок и протянула его Бранка. Тот долго и внимательно рассматривал его.
- Но Коби… Я думал… - Он вернул фотографию. - Наверное, вам лучше поговорить с Франком.
- Кто такой Франк?
- Франк Волхутер. Наш директор.
В кабинете Франка Волхутера не было кондиционера. Здесь сильно пахло зверьем, по́том и трубочным табаком. Он встал и протянул Эмме руку; его голубые глаза оглядели ее сверху донизу. Франк Волхутер был жилистым, с дубленой кожей, цветом напоминающей вяленое мясо, с козлиной бородкой и густой седой гривой, которую не мешало бы подровнять. Он представился с радостной улыбкой человека, который ждет приятных новостей.
- Эмма Леру, а это мистер Леммер.
- Садитесь, пожалуйста. Что я могу для вас сделать, добрые люди? - Должно быть, ему было уже далеко за пятьдесят. Лицо его было морщинистым и обветренным - сразу было видно, что большую часть жизни он провел на свежем воздухе, а не в кабинете.
Мы сели.
- Я подозреваю, что Коби де Виллирс - мой брат, - сказала Эмма.
Улыбка на лице Волхутера застыла, а потом начала постепенно таять. Он долго смотрел на Эмму и наконец спросил:
- Вы подозреваете?
- Последний раз я видела его двадцать лет назад. Я считала его мертвым.
- Мисс де Виллирс…
- Леру.
- Ну да, конечно, миссис Леру…
- Мисс.
- Леру - ваша девичья фамилия?
- Мистер Волхутер, Леру также и фамилия Якобуса. Это долгая история…
Франк Волхутер медленно опустился в просевшее коричневое кожаное кресло и произнес:
- Якобус Леру. - Казалось, он пробует имя на вкус. - Извините меня, пожалуйста, но, учитывая все обстоятельства, вы, наверное, не удивитесь тому, что я, как бы помягче выразиться, отнесусь к вашим словам несколько скептично.
Эмма кивнула и открыла сумочку. Я уже не задавался вопросом зачем. На свет божий в очередной раз вынырнула фотография. Она положила ее на стол и подтолкнула по направлению к Волхутеру. Тот сунул руку в карман рубашки и вытащил очки для чтения, которые поместил на кончик носа. Взял фото и долго изучал его. Снаружи в вольере ревел идущий на поправку лев. Кричали птицы. В кабинете было невыносимо жарко, наверное, еще и потому, что шторы были полузадернуты.
Эмма терпеливо наблюдала за Волхутером.
Он положил снимок, снял очки, положил их на стол, выдвинул ящик стола и извлек оттуда трубку с длинным черенком. Затем коробок спичек. Сжал черенок в зубах, чиркнул спичкой и поднес к чаше трубки. Со свистом привычно затянулся и выпустил дым к потолку.
- Ах нет, - сказал он и посмотрел на Эмму. - Это не Коби.
- Мистер Волхутер…
- Зовите меня Франком.
- Вы знали Якобуса в двадцатилетнем возрасте?
Меня изумил ее тон - такой разумный и уверенный.
- Нет, - отвечал он, посасывая трубку.
- Можете с уверенностью сказать, что на фотографии не он?
Волхутер молча уставился на нее.
- Именно это мне и нужно. Абсолютная уверенность. - Эмма улыбнулась ему. Улыбаться она умела. Я был уверен, что директор реабилитационного центра не устоит.
Франк Волхутер выдохнул густой клуб дыма и сказал:
- Расскажите мне вашу долгую историю, мисс Леру. - Но его глаза были по-прежнему недоверчиво прищурены.
Эмма ничего не рассказала ему о нападении на нее неизвестных. Умный ход, поскольку я сам считал ее рассказ не слишком убедительным. Но на сей раз она рассказывала историю в хронологическом порядке. Наверное, она училась на ходу. Она начала с 1986 года, когда пропал ее брат. А через двадцать лет она увидела по телевизору портрет и получила таинственный телефонный звонок. Она говорила так же, как прежде со мной, - неуверенно, незаконченные, оборванные фразы, как будто даже сама не до конца себе верила. Может быть, она просто слишком боялась поверить. Когда она закончила, Волхутер протянул снимок Бранка.
- Я его уже видел, - сказал молодой человек.
- И что ты думаешь?
- Сходство есть.
Волхутер снова поднес снимок к глазам. Посмотрел на него. Вернул Эмме. Положил трубку в до сих пор открытый ящик стола.
- Мисс Леру…
- Эмма.
- Эмма, у вас есть удостоверение личности?
Она слегка нахмурилась:
- Да.
- Можно взглянуть?
Она покосилась на меня и сунула руку в сумочку. Достала удостоверение личности и протянула его Волхутеру. Тот раскрыл его на странице с фотографией.
- У вас есть визитная карточка?
Она снова помедлила, но достала сумочку, раскрыла и извлекла оттуда визитную карточку.
Волхутер зажал ее между тонкими пальцами и внимательно прочитал все, что там было написано. Потом он посмотрел на меня:
- Вы Леммер?
- Да. - Мне не понравился его тон.
- Вы-то тут при чем?
Эмма раскрыла рот, собираясь ответить, но я ее опередил:
- Моральная поддержка.
- Чем вы занимаетесь?
Меня сбили с толку его манеры. Я захотел его перехитрить.
- Я строитель.
- Строитель, говорите?
- В основном ремонтирую дома.
- У вас есть визитная карточка?
- Нет.
- И что вы собираетесь строить у нас?
- Дружеские связи.
- Леммер, вы застройщик?
- Что?
- Франк… - начала было Эмма.
Волхутер перебил ее, ласково сказав на африкаансе:
- Секундочку, Эммочка.
Даже мне такое обращение показалось чересчур фамильярным.