- Кто вы? - снова спросил Тимбер, на этот раз находившийся по другую сторону микшерного пульта. И вновь не получил ответа.
Ян с удовлетворением отметил, что мониторы и микшерный пульт функционируют, и потянул к себе микрофон. Затем нажал на красный сигнальный выключатель на малой клавиатуре сенсорного экрана перед собой, как не раз делал это, упражняясь дома на макете. Время пришло. Можно было начинать.
- Кто вы, черт возьми? - опять не выдержал Тимбер, и на этот раз его мог слышать весь город. "101 и 5" снова была в эфире.
- Кто я? - переспросил Ян, направив пистолет на Тимбера.
А потом его голос стал деловым и серьезным. Он говорил прямо в микрофон:
- Привет, Берлин. Сейчас семь тридцать пять утра. И сейчас начнется самый страшный кошмар.
6
Ира сидела, скрестив ноги, на покрытом ужасными разводами плиточном полу магазинчика и вот уже более двадцати минут смотрела в дуло оружия русского. Его первая пуля пролетела в нескольких метрах от нее и оставила дырку размером с монету на плексигласе холодильного шкафа. Затем он прицелился ей в грудь, в то время как Хакан, со своей стороны, направил оружие в голову боевика.
- Оставь ее в покое! - потребовал он, на что русский ответил непонятным потоком слов.
Ситуация безнадежно запуталась. Насколько Ира могла понять из непрерывной тарабарщины русского, он теперь собирался в качестве мести взять деньги из кассы Хакана, в противном случае вторая пуля достигнет цели.
Первая пуля пробила лопатку, вторая раздробила коленную чашечку и мениск. Русский выронил свое оружие, скорчившись у стойки. Лишь оказавшись на полу и заметив, как неестественно вывернута его нога, он начал орать. Его мозг, как и мозг Иры, явно реагировал на изменившееся положение вещей с большим опозданием.
- Бросай оружие и руки вверх! - прорычал голос от входа.
Ира поднялась и, слегка оглушенная, повернулась к крепко сбитому сотруднику спецназа, полностью заполнявшему собой вход в магазинчик.
- Что ты тут делаешь? - изумленно спросила она.
Она узнала его по манере поднимать тыльной стороной руки забрало своего легированного титаном защитного шлема. Его живые глаза разглядывали ее, а во взгляде, как всегда, светилась необычная смесь решительности и меланхолии.
- То же самое я мог бы спросить у тебя, золотко.
Оливер Гетц продолжал держать свой пистолет-автомат нацеленным на Хакана, который безоговорочно последовал его приказу и в этот момент вытянул руки на стойке. Левой рукой спецназовец подцепил из своего нагрудного кармана две пары наручников и кинул их Ире.
- Ты ведь знаешь, что делать.
Сначала она собрала с пола оружие и передала его Гетцу. Затем надела наручники сначала на Хакана, а после на русского, сведя им руки за спиной, что у последнего вызвало громкие крики боли.
- А где же остальные?
Ира выглянула в окно, но никого не увидела. Обычно спецназ Берлина, как и любое другое спецподразделение полиции, всегда работал командой. На задания, подобные этому, выезжали как минимум семь человек одновременно. И все же Гетц стоял перед ней один. К тому же для нее было полной загадкой, как ему удалось так быстро добраться до места происшествия.
- Я один, - ответил Гетц, и она невольно улыбнулась.
С этими словами он раньше всегда звонил ей, когда хотел, чтобы она провела с ним ночь. Или остаток своей жизни, если бы все было по его желанию. Она часто спрашивала себя, не вышло бы все иначе, если бы она тогда решилась не только на роман. Но потом она нашла Сару, и вместе с ее дочерью умерли все мысли о счастливом будущем.
- Один? - воскликнула Ира. - Ты в одиночку забегаешь в магазинчик на углу в полном вооружении? - Она медленно подошла к главному комиссару полиции, который был старше ее всего на пять лет и с которым она провела большую часть своих берлинских операций. И несколько ночей. - Зачем? За молоком?
- Нет, - коротко ответил он, - за тобой.
- За мной?
- Да. Для тебя есть задание. Остальная команда уже ожидает в парке. Я забежал сюда случайно, хотел забрать тебя из дома.
Они вышли на улицу, и Ира впервые увидела, какое скопление народу она собрала. Половина соседей вылупили на нее глаза, пока она дискутировала с вооруженным мужчиной. Издали она услышала звук сирены приближающейся "скорой помощи".
- Я больше не работаю на вас, - сказала она Гетцу.
- Знаю.
- Так что ищи себе кого-нибудь другого.
- Тебе даже совсем не хочется знать, что случилось?
- Нет, - ответила она, не глядя на него. - Мне это совершенно безразлично. У меня сегодня есть дела поважнее. "Я хочу отравиться. А для этого мне нужна только кола-лайт с лимоном". Эти мысли она оставила при себе.
- Я ожидал, что ты так отреагируешь, - ответил Гетц.
- И зачем же тогда ты проходил мимо?
- Потому что я собираюсь переубедить тебя.
- Ну что ж, интересно на это посмотреть. И как же?
- А вот так! - ответил он ей, улыбнулся и молниеносно подставил ей ножку, кинув ее на пол и с такой скоростью надев пару наручников, что двое болтавшихся без дела шалопаев зааплодировали, когда он управился с этим.
- Штойер уполномочил меня делать все, что потребуется, чтобы справиться с кризисной ситуацией.
- Я тебя ненавижу, Гетц, - пробормотала себе под нос Ира. Пока он поднимал ее, она заметила, что некоторые стоявшие вокруг сделали фотографии своими мобильными телефонами. Тем временем прибыла машина "скорой помощи" и следом наряд на патрульном автомобиле. - А мне плевать на Штойера! Ты знаешь, как я отношусь к этому консервативному идиоту.
- Да. Только, к сожалению, этот консервативный идиот сейчас руководит оперативным штабом.
"Ох, - думала Ира, пока, внутренне сопротивляясь, позволяла Гетцу вести себя по улице. - Значит, это действительно что-то важное, если Андреас Штойер, начальник полиции, замыкает нити этого задания на себя лично. Что-то очень важное".
- Куда мы идем? - спросила она.
- Как я уже сказал, в парк.
- Что за чушь! Вы что, поставили оперативную машину в парке? Еще чуднее нельзя что-нибудь придумать?
- А кто говорит про машину? - Гетц подгонял Иру. - Там, куда нам надо сейчас, на машине уже не попадешь.
- Ага…
Пока Ира еще размышляла над тем, что же это такое может быть, спецназовец включил микрофон в шлеме, нажав находящуюся у него на груди кнопку. Затем отдал приказ немедленно поднимать вертолет.
7
Парк Виктория под ее ногами с грохотом удалялся вместе с глазеющими прохожими в облаке листвы, земли и взвихренного мусора. Когда Ире стало ясно, что Гетц не проявляет намерения снять с нее наручники, она, скучая, стала разглядывать тесную кабину новенького вертолета. Кроме нее, Гетца и пилотов на борту находились еще четверо спецназовцев. Все, в точности как их шеф, в полной боевой оснастке.
- Куда мы летим? - нарушила она молчание.
Вертолет развернулся и полетел в южном направлении.
- К Потсдамер Платц. Здание МСВ.
Голос Гетца звучал немного металлически, но понять его было легко, несмотря на шумовые помехи в наушниках шлема.
- Сколько? - Ира решила, что ее вызвали из-за ее специализации: захват заложников.
- Этого мы пока не знаем, - ответил Гетц и снял перчатки, чтобы вынуть из фольги жевательную резинку. - Но, вероятно, ты позволишь шефу объяснить тебе все лично.
Он дал знак пилоту, и Ира скривила лицо, услышав после короткого щелчка хорошо знакомый царапающий голос.
- Она на борту? - Андреас Штойер перешел к делу сразу, без приветствия.
- Да, она тоже слушает, - ответил Гетц человеку, под началом которого состояли все подразделения спецназа Берлина и свыше ста восьмидесяти служащих.
- Прекрасно. Вот оперативная сводка: примерно тридцать три минуты назад в студии радиопрограммы "Сто один и пять" неизвестный захватил группу посетителей и ведущего утренней программы. Он угрожает своим жертвам стрелковым оружием неустановленного пока вида и утверждает, что якобы вооружен взрывчаткой, которую, предположительно, носит на теле.
- Чего он хочет? - спросила Ира.
- Об этом он до настоящего времени не сделал никакого заявления. Техническая группа уже произвела предварительный обзор положения. Место происшествия не просматривается. Студия находится в восточном крыле на двадцатом этаже и полностью закрыта непроницаемыми жалюзи.
- Стало быть, сейчас вы блуждаете в полной темноте, - прокомментировала Ира.
- В настоящее время задействованы пятьдесят четыре человека, - проигнорировал Штойер ее колкое замечание. - Я лично принял на себя общее тактическое руководство. Главный комиссар Гетц возглавляет оперативную группу спецкоманды на месте происшествия - в студии. Широко применяются все меры по изоляции и коммуникации. Вся площадь оцеплена, движение транспорта идет в объезд. Две команды снайперов по семь человек в каждой размещены в офисах находящихся напротив высоток. И игра Cash Call уже началась с полицейских мероприятий.
- Cash Call? - спросила Ира. - Что за глупое название?
- Может быть, вы оставите свои непрофессиональные замечания, а лучше послушаете ту запись, которую мы сделали в семь тридцать пять утра?
На линии снова раздался щелчок, а затем включилась удивительно чистая цифровая радиозапись. Как раз на середине фразы террориста, захватившего заложников:
- …Вы сейчас услышите свой самый страшный кошмар. В эту секунду я прерываю передачу ради важного сообщения. В радиостудии я только что захватил в заложники Маркуса Тимбера и еще нескольких человек. И это, в качестве исключения, вовсе не шутка развеселой утренней бригады "Сто один и пять". Я говорю совершенно серьезно. Маркус, не могли бы вы подойти к микрофону и подтвердить то, что я сказал?
Последовала краткая пауза, а затем стало слышно Тимбера, хорошо знакомый голос которого все же звучал совершенно иначе, чем обычно. Неуверенно. Испуганно. И в нос.
- Да, верно. Он угрожает мне… то есть нам оружием. И у него взрывчатка на…
- Спасибо, для начала довольно, - резко прервал популярного ведущего террорист. Очевидно, он снова завладел микрофоном и продолжал свое сообщение. Парадоксально, но его голос звучал очень приятно, почти дружелюбно. Пусть даже далеко не так профессионально, как у Тимбера. - Не беспокойтесь. Вам, тем, кто находится снаружи, у своих радиоприемников, нечего бояться. Несмотря на то что я захватил пару человек в заложники, вам все равно будет предложена та идиотская смесь скверной музыки, плоских шуток и пустых новостей, к которой вы привыкли на этой трескучей волне. Даже будет игра с призами. Вам ведь этого хочется, не так ли? - Неизвестный позволил вопросу на секунду зависнуть в воздухе, а потом захлопал в ладоши. - Что ж, хорошо. Поэтому я обещаю вам следующее: мы с вами продолжим играть в Casch Call. Обязательно. Значит, так: я звоню кому-то в Берлине. И если это окажетесь вы и ответите на мой звонок правильным паролем, то будет приз. Ну, это вы уже и так знаете. Так будет продолжаться и дальше. Однако сегодняшняя игра Casch Call пройдет с небольшим изменением правил.
Террорист коротко хохотнул, словно он, как малый ребенок, радовался предстоящей игре. Затем его голос стал тише, как будто он говорил не в микрофон, а обращался к другому человеку, который, очевидно, стоял рядом с ним:
- Эй вы! Как вас звать?
- Меня называют Флумми, - послышался неуверенный ответ молодого человека.
- Так, Флумми. Вы, как я вижу, являетесь здесь продюсером шоу, а значит, умеете обращаться с микшерным пунктом и компьютерными делами. Верно?
- Да.
- Есть ли в этом вашем ящике запись барабанной дроби? Как в цирке, когда выходит слон? Я хочу услышать ее, как только подам вам знак. Так… - Террорист снова обратился ко всем радиослушателям, и его голос зазвучал так убедительно, словно он сидел рядом с Ирой в вертолете. - Вот изменение правил номер один: я набираю случайный номер из берлинской телефонной книги. Но ему не придется выигрывать пятьдесят тысяч евро. Речь пойдет о чем-то более ценном. Но об этом потом. Сначала вы должны уяснить второе изменение в правилах. Оно самое важное. - Раздалась барабанная дробь, и террорист заговорил теперь как глашатай на рыночной площади: - Изменение правил номер два: дамы и господа, изменился пароль. Теперь он звучит так: "Я слушаю "Сто один и пять", а теперь отпусти заложника"! - Барабанная дробь внезапно оборвалась. - А теперь, чтобы подытожить: сейчас семь тридцать шесть утра. С этого момента я каждый час буду играть в Casch Call по своим правилам. В первый раз телефонный звонок раздастся где-то в Берлине в восемь тридцать пять. Возможно, у вас дома. Или у вас в офисе. И если вы снимете трубку и ответите новым паролем, то я отпущу одного из заложников домой. Все честно, не правда ли?
При этих последних словах Ирина отметила, что тон террориста изменился. Она догадывалась, что последует теперь.
- Но если мне не удастся услышать правильный пароль, будет очень жаль, ведь тогда кто-то проиграет этот раунд игры.
О боже! Ира закрыла глаза.
- Конкретно это означает вот что: если тот, кому я позвоню, сняв трубку, сразу назовет свое имя, или "Алло", или что-то другое вместо "Я слушаю "Сто один и пять", а теперь отпусти заложника", то я застрелю кого-нибудь из присутствующих здесь, в студии. Все очень просто.
8
В наушниках зашипело, и Ира открыла глаза, когда Штойер вновь заговорил:
- Вот такая запись. Сейчас восемь ноль шесть утра. Это означает, что у нас меньше тридцати минут до первого раунда игры. Прежде всего мы должны исходить из того, что этот парень настроен серьезно. Переговорная группа под руководством Симона фон Херцберга уже расположилась на радиостанции…
- На радиостанции, - перебила шефа спецназа Ира. - С каких это пор мы ведем переговоры непосредственно из зоны опасности?
Обычно для кризисных ситуаций такого рода имелся стационарный пункт в Темпельхофе, прекрасно оборудованный технически. В исключительно редких случаях они выезжали на полицейской машине оперативной группы прямо к зданию. Но никогда не работали на месте происшествия.
- Здание МСВ в виде исключения предоставляет прекрасные условия для командного пункта. Седьмой этаж еще не занят, здесь мы можем попробовать захват во время переговоров, - нетерпеливо пояснил Штойер.
- Ну, положение-то вряд ли настолько блестящее, - заметила Ира.
- Почему это? - спросил Штойер, и она в первый раз обратила внимание на то, что, судя по фоновым шумам, он, вероятно, находится в пустом зале или большом складском помещении.
- Потому что вы не стали бы тащить туда меня, если бы уже имели руководителя переговоров. Но Симон фон Херцберг - неопытный трепач. И поэтому мне приходится бросать свой завтрак, чтобы вы не стали посмешищем перед целым светом, когда желторотый юнец провалит дело.
- Вы ошибаетесь, - резко возразил Штойер, - проблема как раз не в Херцберге. В отличие от вас, он не только психолог, но и официальный член нашего спецотряда.
Опять то же самое. Старый упрек. Предубеждение, что проще обучить хорошего полицейского технике переговоров, чем плохого психолога - полицейской работе. То, что Ира была и тем и другим - психологом и полицейским, - для Штойера не имело значения. Ее первичная профессиональная подготовка в Гамбурге при МЕК, единственном спецподразделении Германии, куда принимают женщин, была в его глазах бесполезна, поскольку после нее она предпочла работать в качестве консультирующего психолога-криминалиста лишь в исключительных случаях, а в остальное время - преподавать прикладную психологию в полицейской школе. Учитывая ее сенсационные успехи, среди которых был случай с заложниками в Целлендорфе, Штойер время от времени допускал ее к работе на месте происшествия, чтобы никто не мог упрекнуть его в том, что он не предпринял все, что было возможно.
- Херцберг - человек очень сведущий. И только для вашего сведения, фрау Замин: я считаю вас развалиной-алкоголичкой, потерпевшей крах в семейных отношениях. Ваши лучшие дни давно позади, и теперь лишь вопрос времени, когда вы притащите свои личные проблемы на место происшествия, чтобы стать куда большей опасностью для жизни других, чем любой свихнувшийся психопат, с которым собираетесь вести переговоры.
- Да-да, я тоже хорошо отношусь к вам, - ответила Ира и вновь подумала о своей коле-лайт с лимоном. - Но почему тогда я сейчас нахожусь на подлете к зданию МСВ, а не дома, у плиты в своей кухне, где я, по вашему мнению, была бы на своем месте?
- Вы меня спрашиваете? Вы всерьез считаете, что это была моя идея? - голос Штойера повеселел. - Да если бы Гетц не стоял за вас горой, вряд ли я стал бы впустую терять с вами время.
Ира бросила на Гетца вопросительный взгляд, в ответ он пожал плечами и отвернулся.
- Что же касается моего мнения… - продолжал Штойер, - …то оно таково: вас как можно быстрее заменят компетентным человеком. Но до этого вы займете место Херцберга, поскольку сумасшедший по какой-то причине отказывается с ним говорить.
"Это даже делает его симпатичным", - подумала Ира, но промолчала.
- Еще одна сложность в том, что он желает вести переговоры исключительно в эфире. Открыто. Чтобы каждый мог слышать. - Штойер тяжело вздохнул. - А если мы перекроем ему кислород, он может немедленно кого-нибудь застрелить.
9
Дверь распахнулась как раз в тот момент, когда Дизель, сидя за своим письменным столом, заливал в корзину для бумаг пол-литра жидкости для разжигания углей.
- Что вы здесь делаете? - закричал маленький человечек, который, очевидно, не предполагал, что в этой части этажа еще кто-то остался.
Люди из здания МСВ были эвакуированы в течение двадцати минут. Дизель прекрасно понимал, что вопрос этого щеголеватого пижона в никелевых очках был чисто риторическим. Но, несмотря на это, он честно ответил:
- Что я делаю? А разве не видно? Я сжигаю шоу.
- Вы сжигаете?..
Острый язык пламени метнулся из оцинкованного ведерка для мусора примерно на полтора метра к потолку, и на секунду у Симона фон Херцберга перехватило дыхание.
- Проклятье!
- Но-но-но! - прервал его Дизель, - в моем закрытом офисе попрошу не выражаться, черт побери!
Потом он громко рассмеялся, поскольку щуплый чиновник в дверях, очевидно, не знал, чему удивляться в первую очередь: тому, что он стоит в помещении, которое скорее напоминает магазин игрушек, чем рабочий кабинет, или тому, что чокнутый напротив него совсем не похож на того, кто согласно табличке на двери должен находиться в этой комнате.
- Руки вверх и очень медленно встать! - теперь проревел Херцберг и кивнул двоим служащим, стоявшим сзади него, которые уже доставали свое служебное оружие.