17
Ира была подавлена тем, что никто не хочет слушать ее предостережений. Но она знала, что будет чувствовать себя куда хуже, если случится то, чего она опасается. Ведь, разумеется, тот, кто был осведомлен об интервале действия электронного замка студии, ни в коем случае не мог упустить проблему с шахтой вентиляции.
"Объект движется. Приказ?"
В конце последнего сообщения от Онассиса все еще мерцал курсор. После того как первый раунд Casch Call, как и предвидели, завершился неудачно, все ожидали самого худшего. Тем более что террорист уже встал и начал медленно двигаться с оружием в руке.
Гетц постучал указательным пальцем по левой внешней стороне экрана и обернулся к Штойеру.
- А что это за дверь, вон там, рядом с полкой?
- Она ведет в "Зону происшествий", - ответил за Штойера ассистент.
- Куда? - повернулся к нему Гетц.
- В студийную кухню.
- Проклятье! Возможно, он уже отправил туда первого заложника, которого сейчас собирается там застрелить.
Гетц снова сел к монитору и лихорадочно набрал следующее предложение:
"Объект собирается покинуть помещение. Как только он начнет действовать, стрелять немедленно".
- Ну все, хватит, идиоты вы этакие, - выкрикнула Ира. - Вы, если хотите, можете взлетать на воздух, но у меня нет желания умирать в вашем обществе!
Она уже выходила из офиса Штойера, когда Гетц внезапно разволновался.
- Эй! Он что-то делает.
- Что случилось? Он вне зоны выстрела? - заинтересовался Штойер.
- Нет. Террорист уже взялся за ручку двери, ведущей в кухню. Но потом… Вы же сами видите…
Ира остановилась в дверях и обернулась к ним. А потом у нее перехватило дыхание. Потому что на экране, обращенном к ней, террорист взглянул вверх - на вентиляционное отверстие в потолке студии. Внезапно он взглянул прямо в камеру снайпера. А потом заговорил, обращаясь к ним.
- Звук, - пробурчал Штойер, и ассистент включил радио на полную громкость.
На самом деле микрофоны в А-студии еще были в эфире, и они могли слышать голос террориста, тихо доносившийся по радио.
- …но На тот случай, если вы перепутали меня с мишенью, - насилием вам меня не остановить. Взрывчатка, которую я ношу под этой красивой футболкой, соединена с прибором, измеряющим пульс на моей шейной артерии. Если мой пульс остановится дольше, чем на восемь секунд, весь заряд немедленно взорвется. Я не уверен, но мне кажется, что взрывная волна через панорамные окна еще достигнет Центра Байсхайма. Но здесь, во всяком случае, никто не выживет. Так что подумайте хорошенько, хотите ли вы помешать мне войти в эту кухню. У вас лишь восемь секунд, чтобы обезвредить меня.
Мужчина усмехнулся и медленно направился к двери в "Зону происшествий".
- Да, и вот еще что! - добавил он, цинично ухмыляясь. - Если этот снайпер там, наверху, на счет "три" не уберет свое оружие, я застрелю сразу двух заложников.
- Это блеф, - заметил Штойер, однако никто не отреагировал.
"Приказ?"
Вновь появилось сообщение снайпера с обязательным звуковым сигналом. Ира со своего места могла видеть лишь часть экрана, который показывал происходящее в студии. Но этого было достаточно, чтобы понять, что все вышло из-под контроля. Она участвовала вместе с Гетцем уже во многих операциях, но редко он бывал так взволнован. Его пальцы, как безумные, барабанили в полутора сантиметрах от клавиатуры, не касаясь клавиш.
- Раз! - начал считать террорист.
Гетц, очевидно, все еще не был уверен в том, какой приказ отдать своему человеку в вентиляционной шахте. И помощи со стороны Штойера здесь ждать не приходилось. В решающий момент он не хотел брать на себя ответственность за финальный смертельный выстрел.
- Два!
Громкоговоритель на потолке доносил голос террориста громко и четко.
- Не стрелять. Бросить оружие, - в последний раз крикнула Ира.
- Он блефует, - стоял на своем Штойер, окинув взглядом комнату.
Но небритый ассистент, Гетц и Ира не могли отвести глаз от экрана, на котором террорист продолжал стоять в дверях кухни. Мужчина слегка коснулся указательным и средним пальцами шейной артерии.
"Приказ?"
Стрелок впервые проявил нетерпение. Гетц вытер пот со лба, заколебавшись в последний раз.
- Три!
Гетц написал решающие три слова: "Сниматься". И следом: "Бросить оружие".
Ира с облегчением вздохнула, когда, спустя мгновение, пистолет с шумом упал на пол студии. Лишь Штойер от души выругался.
Снайпер проявил достаточно присутствия духа, чтобы перед отходом заново настроить камеру. Однако на экране теперь ничего больше не было видно. Дверной проем был пуст. Объект исчез из поля зрения в темноте соседнего помещения. И Ира знала совершенно точно, что Ян Май взял с собой: заряженный пистолет снайпера. Теперь у террориста было одним оружием больше. И он направился в студийную кухню, чтобы им воспользоваться.
Ира покинула офис управления операцией. Если она правильно запомнила, на выходе, в фойе, она проходила мимо автомата с напитками.
18
Китти скорчилась у вонючих мусорных ведер под раковиной и сквозь створки дверец могла видеть лишь брюки обоих мужчин. Справа - водитель UPS в коричневой униформе. Слева - террорист, которого теперь было почти не узнать. Его фальшивая челюсть, свалявшийся парик и даже пивное брюшко исчезли, и это почти рассердило Китти. Ведь облик асоциального пролетария ассоциировался с преступными действиями куда лучше, чем настоящее почти симпатичное лицо террориста. Психопат со стриженными ежиком темными волосами выглядел как обаятельный холостяк, которого у кассы охотно пропускают вперед, если ему надо оплатить какую-нибудь мелочь. Человек, который на первый взгляд был слишком худым, слишком рослым и слишком бледным, чтобы сойти за красивого. И все же Китти знала этот тип мужчин: чем чаще с таким встречаешься, тем привлекательнее он становится. Объятая ужасом, она смотрела, как Ян бросает что-то на пол, вынув из пакета. Когда она поняла, что это, ей пришлось укусить себя за тыльную сторону ладони, чтобы громко не вскрикнуть.
Мешок для трупа.
- Я сожалею, - произнес террорист, и Китти показалось, что его голос звучит более неуверенно, чем по радио, которое, конечно же, было включено и здесь, на кухне. Как и по всей радиостанции.
- Минутку! - взмолился курьер UPS срывающимся голосом.
- Не бойтесь. Больно не будет.
- Пожалуйста.
Сильный мужчина дрожал всем телом, и Китти по голосу поняла, что он плачет.
- Мне очень жаль. Но вы не беспокойтесь.
- Я не хочу умирать.
- А вы и не умрете.
- Нет?
- Нет.
Китти не верила своим ушам. Вместо того чтобы стрелять в мужчину, террорист подошел к раковине и наполнил стакан водой.
- Примите вот это.
- А что это?
- Таблетка от головной боли. Мне жаль, что пришлось вас так сильно ударить.
Голос террориста звучал совершенно иначе. Не цинично, а почти по-дружески. Китти была озадачена. Что здесь происходит?
- Зачем вы это делаете? - спросил человек из UPS.
- Это долгая история. Охотно рассказал бы ее, но я не могу больше заставлять остальных в студии ждать себя.
Террорист подошел к человеку из UPS. Поскольку он был выше того на целую голову, ему пришлось нагнуться. Китти затаила дыхание. И все-таки сердце колотилось так сильно, что ей не удалось расслышать, что тот прошептал ему на ухо.
Выстрел, который разорвал тишину несколькими секундами позже, был, напротив, таким оглушительным, что она вздрогнула от ужаса и ударилась головой о перекрытие. Она испугалась, что этим выдала свое убежище, но крики ужаса из студии перекрыли все звуки, которые Китти производила под раковиной.
Она не была уверена в том, что все еще не кричит, когда курьер пошатнулся, чтобы наконец свалиться, умирая, прямо у нее на глазах.
19
Оглушающий страх. Ира не находила слов, которые лучше описали бы то состояние, в котором находишься, вырванная ночью из глубокого сна в своей темной квартире непонятным шорохом. Пульс учащается, сердце стучит, как сломанный корабельный двигатель, а все остальные чувства пытаются пробудить сонные глаза. Оглушающий страх.
Когда выстрел раздался и прозвучал в эфире на весь Берлин и Бранденбург, Ира пережила похожее чувство. Но в тысячу раз сильнее.
Один из заложников был мертв. Преступник не шутил. И то, что Ира предвидела это, не делало ее ужас менее болезненным. Напротив.
Ира сунула первую монету в двадцать центов в автомат у входа в радиоцентр и подавила страх. Она правильно оценила положение. Ситуация не была подходящей для переговоров. Во всяком случае, не для алкоголички, которая уже собиралась свести счеты с жизнью.
- Эй!
Она подавила желание повернуться к Гетцу и вместо этого сунула в автомат еще одну монету. Она не ошиблась. Автомат стоял в фойе, в нескольких метрах от охраняемого выхода. Однако полицейские в полном вооружении призваны были лишь помешать тому, чтобы люди входили в охраняемую область. Выйти она могла бы беспрепятственно.
- Что ты здесь делаешь? - спросил Гетц.
- А на что это похоже? - ответила она с саркастическими нотками в голосе.
- Похоже на бегство, я бы сказал.
Она почувствовала его руку на своем плече и рассердилась на себя за то, что ее тело спустя столько времени все еще так восприимчиво к его прикосновениям.
- Послушай-ка, если бы мне понадобился плохой психолог, тогда я сама позвонила бы себе. - Она бросила в автомат последние монетки.
- Ты не плохая. И ты это знаешь. Только потому…
- …Потому что? Только потому, что я не смогла удержать от самоубийства собственную дочь, это еще ничего не говорит о моих способностях как психолога? Ну понятно… - Ира пренебрежительно рассмеялась. - Возможно, мне стоит написать об этом консультанту.
Она нажала кнопку "кола-лайт с лимоном", и последняя пол-литровая стеклянная бутылка загрохотала на выходе из автомата.
- У меня есть идея получше. А что, если тебе наконец собраться и покончить с этой паршивой жалостью к себе?
- И что тогда? - воскликнула она. - Что мне делать тогда?
- Твою чертову работу! - заорал он в ответ. Двое полицейских на входе оглянулись на них. Гетц понизил голос. - Там, внутри, сидят семь заложников, и один из них сейчас особенно нуждается в твоей помощи.
- Что это значит?
- Ну, что там еще? - передразнил он ее.
Ира нагнулась, взяла бутылку колы, но Гетц забрал ее у нее из рук.
- Думаешь, я не знаю, что ты собираешься сделать?
- Значит, теперь ты еще и ясновидящий, да?
- Ты все же не одна живешь на свете. Сара мертва. После этого ты не оставила никаких шансов нашим отношениям. Ладно. Отдалилась от всех, кто был рядом, и дальше всего - от себя самой. Но, возможно, тебе сейчас самое время подумать хотя бы о другой своей дочери.
- Катарина прекрасно обходится и без меня. - Ира в возмущении снова схватилась за бутылку и вырвала ее из рук Гетца.
- На твоем месте я не был бы так уверен.
- О, можешь мне поверить. Она уже год не разговаривает со мной. Она считает меня виновной в смерти Сары.
"В чем она не так уж и не права".
- Вполне возможно, - сказал Гетц. - Но положение немного изменилось. У меня есть с ней контакт.
- С каких это пор?
- Двадцать минут назад.
- Она тебе позвонила?
- Не мне. Несколько минут назад в офис UPS пришел звонок о помощи. Первый заложник, который был застрелен, работал там. И одна сотрудница радиостанции каким-то образом заполучила его рацию.
- Кто?
- Твоя дочь!
Ира выпустила из рук стеклянную бутылку, у которой от удара разбилось горлышко, и коричневая жидкость тут же с шипением растеклась по каменному полу.
- Но… но это же невозможно…
- И тем не менее. Как ты думаешь, почему я непременно хотел, чтобы ты оказалась здесь? Сначала это было только подозрение. Катарина уже месяц работает на телефоне со слушателями. Когда мы просматривали список сотрудников, то установили, что она отсутствует. Катарина, очевидно, прячется под мойкой в кухне радиостанции.
- Ты лжешь.
- Зачем мне это?
- Она ведь учится на юриста.
- Она уже бросила.
- Но почему… почему же ты говоришь мне об этом только сейчас?
- Потому что я не был уверен до контакта по рации. В списках она проходит под фамилией своего отца, а пользуется только псевдонимом - Китти. Штойеру я пока ничего не говорил. Он должен как можно позже узнать о том, что ситуация касается тебя лично. Он и так уже против твоего участия.
- Ты гад, - выругалась Ира и тыльной стороной ладони вытерла слезу с щеки. - Проклятый, мерзкий гад.
- А ты - единственная, кто может спасти твою дочь.
Он обнял ее и крепко прижал к себе. Раньше, в другое время, его сочувственный жест мог бы вызвать в ней чувство защищенности. Но сегодня она восприняла его лишь как пугающую уверенность в том, что ее дочь пропала.
"Безнадежно, - думала Ира. - Судьба Катарины находится в руках свихнувшегося психопата и склонной к суициду алкоголички".
Чем дольше она выплакивалась в объятиях Гетца, тем яснее становилось в глубине ее души жестокое осознание: скорее ее дочь сегодня утром выиграет раунд Casch Call, чем она сможет вести эти бесперспективные переговоры.
Часть II
Это та часть моей работы, которая всегда представлялась мне наиболее интересной. Вести прямые беседы с людьми, которые живут в мирах опыта, которые мы не можем переступить.
Томас Мюллер, "Человек-бестия"
В игре человека можно за час узнать лучше, чем в разговорах - за год.
Платон
1
Хм-м.
Ира глубоко вздохнула в слабой надежде, что тем самым сможет противостоять панике, овладевшей всем ее телом.
"Катарина-Китти-Катарина-Китти!" Имя и прозвище ее младшей дочери, чередуясь, пронзительно звучали в ее голове, пока на экране компьютера перед ней пробегали последние картинки камеры видеонаблюдения. Она вернулась в офис Дизеля лишь несколько минут назад, но Игорь, техник, уже установил прямой интернет-доступ к центральному компьютеру.
- Хм-м, - снова вздохнула Ира и остановила тот кадр, на котором ковыляющий с костылем террорист застыл в движении в холле двадцатого этажа. Она уже в третий раз изучала изображения и снова не могла разглядеть ничего конкретного.
Ира ощущала, как эмоции сотрясают ее тело. Сначала злость, потом растерянность и, наконец, чувство, которого она давно уже не испытывала: страх. Рейнольд Месснер однажды, после того как пережил опыт приближения смерти при спуске с Эвереста, сказал, что явление смерти - самое легкое событие. Тяжело только до нее, пока еще есть надежда. Но, как только появляется твердое намерение умереть, становится очень легко.
Сегодня рано утром Ира простилась с жизнью и с тех пор больше не чувствовала страха. До этого момента. Остальные в комнате, Херцберг и Игорь, к счастью, не заметили ее приступа. И все же в глубине души она напоминала испуганную маленькую девочку, которая, боясь побоев, забилась в дальний угол комнаты, в то время как на нее кричат: "Ты - развалина, пропащая алкоголичка. Ты этого не сделаешь!"
Ира признавала правоту своего внутреннего голоса. Несколько часов назад она хотела перешагнуть тот порог, за которым больше не было возврата. Сейчас же она была близка к тому, чтобы говорить с потенциальным массовым убийцей, в руках которого находилась ее последняя дочь. Катарина. Или Китти, как она звалась теперь. "Кажется, она отказалась не только от матери, но и от своего имени, - думала Ира. - Черт! Я так глубоко в этом увязла, что, положа руку на сердце, совсем не должна браться за этот случай".
- А нет ли у нас видеокамер в лифтах? - спросила она только для того, чтобы выдать что-нибудь умное.
- Нет. - Херцберг встал рядом с ней и покачал головой. - К тому же только что преступник обнаружил камеру, которую Онассис оставил на потолке, и привел ее в негодность с помощью банки с краской.
- Что ж, этого следовало ожидать. - Ира закрыла окошко с видео на компьютере и открыла вордовский документ, который она назвала "Террорист". Все эти рутинные процедуры немного помогали ей справиться с накатывающей волнами паникой. Она открыла еще два документа, снабдив их заголовками "Заложники" и "Я".
- Теперь давайте обобщим все, что мы знаем о преступнике, - сказала она, когда спустя несколько секунд была готова.
Все три документа теперь размещались на мониторе.
- Немного, к сожалению. - Херцберг пожал плечами.
- Ну, а как насчет… - Ира встала, взяла фломастер и подошла к флипчарту, который стоял у компьютерного стола, прямо перед окном на Потсдамер Платц, и попыталась вспомнить, что осталось от обобщения видеокадров.
- Между тридцатью и тридцатью пятью годами, худощавый, ростом около метра восьмидесяти пяти, физическая конституция хорошая. Он немец, образован, имеет высшее образование, возможно, медицинское или гуманитарное.
Говоря, она отмечала важнейшие факты этого списка на доске и спрашивала себя, как долго еще сможет сегодня читать собственные записи. Ее руки уже слегка вспотели. Скоро они начнут дрожать, если она и дальше будет игнорировать уровень содержания алкоголя в крови.
- Прекрасно, - хмыкнул Херцберг и встал. - Описание его личности мы имеем благодаря видео. Мы как раз охотимся за этой картинкой в полицейском компьютере. - Он взял из сканера цветной отпечаток формата А5 и прикрепил его к флипчарту. - Но откуда вам известно, кто он по профессии?
- Прежде всего, стиль речи, - механически ответила Ира. - Он очень гибок. Преступник пользуется иностранными словами, и его фразы состоят более чем из шести слов. Обиходный язык, диалект и ругательства он использует осознанно, для контраста к своему в остальном очень тщательному выбору слов. Человек обучен тому, как выражаться, и он, вероятно, занят в профессии, где приходится много и часто беседовать с людьми. Голос у него хорошо поставленный, приятного тембра. Он знает, что его охотно слушают. Кроме того, он или по работе или по крайней мере частным образом часто имеет дело с людьми искусства.
- Но это-то вы откуда знаете?
- Отсюда.
Ира сунула фломастер Херцбергу в руку, вернулась к письменному столу и снова открыла файл с кадрами видеонаблюдения. Оказавшись на месте, она постучала указательным пальцем по монитору.
- Парик, фальшивые зубы, спортивные штаны, пивной живот, костыли. Этот человек замечательно замаскировался. А посмотрите, как он двигается.
Она сдвинула мышь, и последние кадры видео показали террориста, который медленно шаркал по лестничной площадке.
- Играет он великолепно. Не переигрывая, как это мог бы сделать дилетант, изображая человека с нарушениями двигательной системы. Смотрите, как осторожно он ставит свою больную ногу. Либо он сам актер или гример, либо, что вероятнее, имеет контакты со сценой, возможно, кто-то давал ему уроки.
- А вам не кажется, что это несколько притянуто за уши? - Херцберг с сомнением взглянул на нее.