- Хотя вы, очевидно, не слышали "и-Юси", могу вам сказать, что они похожи на лучик света в нашем уродливом, мрачном мире! - Хьюрон щиплет себя за нижнюю губу, ухватывает ее двумя толстыми пальцами. - Славные, хорошие ребята. Образец для подражания.
- Вы хотите, чтобы так продолжалось и дальше? Чтобы малышку папы Оди не запятнал уродливый мрачный мир?
- Амира предупреждала, что у вас грязный язык. - Обрубки над головой Хьюрона то сжимаются, то разжимаются.
- Предпочитаю считать себя остроумной. Значит, парень исключается? Может, подружка?
- Могла бы и подождать…
- Потому что она хорошая девочка.
- Вот видите… Мы с вами понимаем друг друга.
- Кстати, а почему вы обратились именно ко мне, а не в полицию или к частному детективу? За четыре дня многое может случиться. Может, ее уже нет в живых!
- Зинзи, ни полиция, ни частные детективы не умеют держать язык за зубами. Если о том, что Сонг пропала, пронюхают репортеры…
- Я все поняла. Вы совершаете ошибку, но я возьму ваши деньги. О какой сумме идет речь?
- Если вы вернете ее до дня официального выхода нового альбома целой и невредимой… - Хьюрон едва заметно улыбается.
Я прекрасно понимаю, как много для него значит девочка: молодая… невинная… неоживотненная.
- …то получите пятьдесят тысяч рандов.
Ленивец шумно втягивает в себя воздух, услышав сумму. Оказывается, все на самом деле очень серьезно.
- Давайте двести, и я ваша с потрохами.
- Восемьдесят пять.
- Сто пятьдесят. Плюс расходы. Не волнуйтесь, мистер Хьюрон, я представлю чеки.
Лицо Марабу искажается, словно от боли. Хьюрон неспешно и цепко оглядывает меня. Щупальца у него над головой замирают, как будто задерживают дыхание.
- Я же просил называть меня Оди!
Мы с ним обмениваемся заговорщическими улыбками. А может, просто скалимся друг на друга, как два шимпанзе, которые определяют, кто из них главнее.
- Оди! Тебе звонят! - В дверь просовывает голову Кармен. Она капризно дуется; видимо, ей не по душе, что мы отнимаем у ее драгоценного Оди слишком много времени. На руках у нее черный Кролик; Кармен гладит его по длинным ушам. Вот откуда окаменелый изюм в столовой! Кто же знал, что у Оди такая причуда - разведение собственного зверинца зоолюдей? Невольно задумываюсь, за что красотка Кармен получила своего Пушистика.
- Спасибо, Карменсита! - отвечает Оди. - По-моему, мы обо всем договорились. Амира и Марк введут вас в курс дела и помогут вам во всем. Если что-то будет нужно, обращайтесь к ним.
Он деловито встает, допивает свое пойло, а лед из чашки кидает в бассейн. Кубики катятся по потрескавшимся плиткам и плюхаются в воду. По поверхности, разгоняя листья, расходятся круги. Я отворачиваюсь от бассейна, но Оди уже нет. Он вернулся в дом. Даже не сводил меня на студию!
Ленивец злится на меня; я чувствую его настроение по тому, как сердито он впивается мне в спину.
- У тебя есть предложение получше? - шиплю я на него.
- В чем дело? - ласково спрашивает Марабу, глядя на бассейн, на покрытых лишайником каменных дев и расходящиеся по воде круги.
- Я сомневаюсь, надо ли соглашаться, - отвечаю я. - Кто-нибудь другой наверняка выполнит работу лучше меня.
- Выполнить-то выполнит, а вот будет ли молчать? И потом, если что-то пойдет не так, других не так просто заставить исчезнуть!
- Что?! Куда это я должна буду исчезнуть?
- Как только выполните задание, вы без вопросов смываетесь. Возвращаетесь в Зоосити, к прежней жизни.
- Понятно… - Я все вспоминаю ее потерянный пистолет.
- Начнем? Вам ведь надо с чего-то начать.
Мальтиец ждет нас в машине у парадного входа. Ее успели вымыть и натереть специальным воском. Салон пропылесосили; он благоухает сосновым освежителем воздуха. Мои чуткие ноздри с большим трудом улавливают в благоухании нотку аммиака. От такого убойного сочетания Ленивец чихает. И все-таки теперь я понимаю, что такое "идеальная чистота". Может, Оди и в самом деле чист? Нет, похоже, малышку Кармен он имеет во все дырки. Может быть, прямо сейчас.
Мотор работает на холостых оборотах, Мальтийцу, то есть Марку, не терпится поскорее уехать. Он уже пристегнулся, и его Песик стоит у него на коленях, поставив передние лапки на руль. Один раз он нетерпеливо тявкает, как будто мы на пит-стопе "Формулы-1" и пора выходить на следующий круг.
- Как все прошло, милочка? Он оказался таким, как мы говорили? - спрашивает Марк, включая передачу. Я захлопываю дверцу.
- Супер! - отвечаю я, передразнивая Карменситу. - Я в деле, и мне указали на место.
- Не принимайте на свой счет, дорогуша!
Машина катит по дорожке; на крыльцо выходит Хьюрон. Я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на него. Приходится выгнуть шею, потому что почти все заднее сиденье занимают Амира и ее жутковатая Птица. Хьюрон покачивается на каблуках, сунув руки в карманы джинсов. Крепкий орешек, такого ничем не прошибешь. Кстати, похожая маска бывает у наркоманов. Они из кожи вон лезут, лишь бы доказать окружающим, что у них все просто тип-топ и им на все плевать, а руки в карманах джинсов сжаты в потные кулаки, ногти впиваются в ладони. Если представить, что бороздки на ладонях Хьюрона - дорожки компакт-диска, то, судя по его настроению, ему впору слушать Hurt группы Nine Inch Nails в исполнении Джонни Кэша. И щупальца извиваются в такт.
Глава 10
КАЛЕБ КАРТЕР
Тюрьма строгого режима Баруон
Австралия
"Когда я попал сюда, у меня еще не было Тапирши. Она явилась на вторую ночь, когда на меня напали два голубых из Мельбурна. Мне повезло, мой напарник Лен сел раньше и предупредил меня заранее. Когда меня посадили, он передал мне заточку, и я воткнул ее в шею татуированного козла по имени Дик.
Тапирша появилась в ту же ночь, примерно в то время, когда Дик умирал в больнице в Джилонге. Я слышал, как она скребется снаружи в дверь камеры-одиночки. Испугался до чертиков. Охранники сказали: она была вся грязная, когда появилась. Прямо из джунглей.
Представьте: везде стоят видеокамеры. И вдруг в тюрьме оказывается существо с другого континента! Почему никто не видел, как она появилась? Как она вообще здесь очутилась? Если она умеет проходить сквозь стены, летать или еще что-нибудь, почему она не может вынести меня отсюда?
Вообще-то я ее люблю. Мне позволяют ухаживать за ней. Я вывожу ее на прогулки во двор. Морда у нее туповатая; и вечно она какая-то вялая и сонная. Но когда другие видят ее рядом со мной, все вспоминают, что случилось с Диком, и понимают, что с Картером шутки плохи".
ЗИЯ КАДИМ
Центральная тюрьма Карачи
Пакистан
"Наших животных держат в клетках в другой части тюрьмы. Мы их не видим. Когда нас хотят помучить, их сажают в багажник машины и увозят в Кети-Бандар. Боль при этом испытываешь невыносимую, ты кричишь, тебя выворачивает наизнанку… и ты сознаешься во всем, что от тебя требуют.
Когда меня арестовали, моя Кобра была со мной. Мне было девять лет. Полицейские увидели, как я иду по улице с Коброй на шее, и схватили меня. Сказали, что я ограбил дом. Я никого не грабил, но меня били до тех пор, пока я не сознался.
Когда меня сюда привезли, мою Кобру бросили в одну комнату с другими животными. Животные, кусая, заражали друг друга и умирали. Каждую ночь кого-то уносило Отливом. Тогда очень много заключенных умирало. Теперь животных держат в клетках, но нам по-прежнему не позволяют с ними видеться. Если хочешь увидеть свое животное, надо дать большую взятку - месячное жалованье охранника. У меня таких денег нет.
Я не видел свою Кобру с тех пор, как меня арестовали. Сейчас мне четырнадцать лет".
ТАЙРОН ДЖОНС
Тюрьма строгого режима Коркоран
США
"Здесь страшно. Я знаю, животное от преступления не зависит. Это неправильно. У некоторых ниггеров животные по-настоящему дикие. Один выводит гулять пуму. Разве это справедливо - отпускать заключенного выгуливать пуму?
В тюрьме свои законы. Никто не считается с тем, что ты сделал. Дали тебе паршивого зверя - ты тоже никто. Даже если ты замочил много народу, попадет тебе Бурундук или Белка - и все. Опустят. Так-то!
Ну а у меня Бабочка. Я держу ее в спичечном коробке. Мне бы злиться. Представляете, каково приходится тому, кому дали Бабочку? Зато теперь у меня есть дар.
Я ложусь спать и просыпаюсь во сне в облике другого человека. На то время, пока я сплю, я проживаю день кого-то другого - может быть, даже на другом конце света. Я уже побывал мальчиком в Африке и Индии, а однажды был даже старой китаянкой. Чаще всего я беден, но иногда мне везет и я богат.
Понимаете? Я не могу ненавидеть Бабочку, потому что она каждую ночь уносит меня отсюда".
Отрывок из книги "Детки в клетке: зоолюди за решеткой".
Фотографии и интервью Стива Дикона.
Издательство "Харпер-Коллинс", 2008 г.
Глава 11
Уличное движение в Йобурге - как демократический процесс. То и дело тормозит. Только подумаешь, что машины начинают двигаться и ты куда-нибудь попадешь, раз - и снова застреваешь в пробке. Раньше можно было объехать пробки по пригородным улицам, но их все перекрыли - незаконно, конечно. Перегородили заборами и шлагбаумами поселки, где живет "чистая публика". Они боятся окружающего мира и тихо сходят с ума за своими высоченными заборами.
- Мне понадобится собственная машина.
- В чем проблема, дорогуша? Вам не по душе мой стиль вождения? - спрашивает Мальтиец, но не слишком нахально. С тех пор как мы уехали от Хьюрона, он не в своей тарелке. Даже его Пудель подавлен, хотя мы по-прежнему рассекаем по городу с космической скоростью, не обращая внимания на светофоры.
- Не особенно. Но главное, из-за вашего Песика.
- Оставьте вы его в покое! - вздыхает Марк. Впервые мне кажется, что я задела его за живое.
- Мое шави раскрывается, только когда я работаю одна. Я буду расспрашивать о ней, и мне важно почувствовать ее. - Им, похоже, невдомек, что я вешаю им лапшу на уши. Хорошо, конечно, наткнуться на какую-нибудь потерянную вещь, которая выведет меня прямо на девушку, но надеяться на такое везение не стоит.
- А я думала, вы сразу все видите, - замечает Марабу.
- Конечно, вижу - если, допустим, человек сидит в комнате рядом со мной. Но если бы она была рядом, вы бы меня не наняли, верно? Вот что я предлагаю. Знакомьте меня со всеми нужными людьми, а потом уходите в тень. Ни один человек не раскроется перед целой толпой. Один на один - это интервью, трое на одного - уже допрос.
- Мы есть работать по-сфоему, - с преувеличенным немецким акцентом говорит Марабу с заднего сиденья. Значит, какое-то чувство юмора у нее все же имеется.
- Мне не нужно ничего особенного.
- Да. Мы не хотим, чтобы тебя угнали вместе с машиной, - говорит Марабу.
- Самой не хочется, - соглашаюсь я, но слова вылетают на автопилоте, потому что неожиданно я вспоминаю пулю, которая снесла мне пол-уха, а потом раздробила череп моему брату.
- Тогда "киа", - предлагает Мальтиец, не ведая о том, что я сейчас вижу перед собой Тандо, лежащего на маргаритках… Слышу пронзительный крик мамы; она бежит по дорожке в своем любимом халате с иероглифами… Потом она приказала с корнем выдрать все маргаритки, а то место забетонировать.
- Что? - спрашиваю я, вздрагивая и возвращаясь в настоящее.
- Или какую-нибудь подержанную. Развалюху на последнем издыхании… В общем, машину, которая соответствует твоему образу жизни. Машина, за рулем которой и ожидаешь увидеть зоодевушку.
- Хи-хи, спасибо. А может, лучше она вообще ездить не будет? Например, купить ржавый кузов на кирпичах. Он отлично соответствует моему образу жизни!
На то, чтобы добраться до Мидранда, где в шикарном поселке живут С’бусисо и Сонгвеза Радебе вместе со своей опекуншей миссис Примроуз Лутули (жилье и все расходы за счет звукозаписывающей фирмы), у нас уходит полтора часа. Еще десять минут - чтобы миновать будку охраны. Охранник долго допрашивает нас, требует, чтобы мы вышли из машины. Нас снимают на веб-камеру, которая висит над его окошком.
- Антианималисты повсюду, - шипит Марк, когда охранник, наконец, поднимает шлагбаум и машет нам, чтобы мы проезжали. - Была бы их воля, они бы нас всех посадили в концлагеря!
- Значит, мы - анималисты? А как вы называете Зоосити? - интересуюсь я.
- Радуйся, что мы не в Индии, - бурчит Амира.
Марк прибавляет газу, в чем совсем нет необходимости.
- Да уж… Интересно, есть ли каста ниже неприкасаемых?
Дома в поселке выстроены с претензией на модерн. Перед каждым крыльцом аккуратный палисадник. Окна с тыльной стороны выходят на поле для гольфа.
- Я здесь всегда плутаю, - признается Мальтиец.
Нумерация домов совершенно идиотская, а поселок большой. Секцию с табличкой "Эйч-4-301" мы находим только через несколько минут. Снаружи она ничем не отличается от соседних секций. Все похожи на одинаково аккуратные кирпичики с идеально зелеными лужайками. Я слышу тихое шипение дождевальных установок.
- Разве ограничения на воду их не касаются? - спрашиваю я.
- В поселке собственная артезианская скважина. Здесь повсюду подземные резервуары. Конечно, вода здесь стоит дорого, но все расходы покрывает прибыль от поля для гольфа… - Он пожимает плечами.
В секции "Эйч–4–301", где проживает миссис Прим Лутули, никого нет.
- Наверное, надо было предварительно позвонить.
- Пошли тогда к ребятам.
- Они в курсе?
- Нет. Кстати, мистер Хьюрон предпочитает, чтобы пока так шло и дальше.
Марабу подходит к двери с табличкой "Эйч–4–301" и, не обращая внимания на домофон со встроенной камерой, стучит в дверь. Сначала негромко. Потом громче. Потом дубасит в дверь кулаками. Трудно сказать, слышат ли ее; из-за двери оглушительно грохочет хип-хоп.
Наконец, я слышу тяжелые шаркающие шаги; похоже, нам сейчас откроет старый гиппопотам в пушистых домашних тапочках. Дверь распахивается, и я вижу жирного белого парня в пестрой цветастой толстовке в роботах-обезьянках. Толстяк вытирает нос тыльной стороной ладони. Глаза у него красные; похоже, совсем обдолбанный. Он еле слышно бормочет:
- Слышь, сосед, расслабься, мы просто отдыхаем… Блин! - Он видит Марабу, и его налитые кровью глаза едва не вылезают из орбит. Толстяк пятится, спотыкается и вопит: - Чуваки, началось! Они уже сюда проникли! Рвем когти! Вот зараза!
Марабу вбегает в дом за толстым парнем. Я собираюсь последовать за ней, но Марк перегораживает мне дорогу, положив руку на дверной косяк, и едва заметно качает головой. Изнутри слышны выстрелы - странно громкие и гулкие. Потом до нас доносятся крики.
- Пушки! Хватайте пушки, мать вашу! - орет толстяк.
Потом другой голос, злой и раздосадованный (я придумала новое слово "злосадный" - интересно, можно так сказать?) произносит:
- Эй! Куда вы? Вам туда нельзя!
И третий голос, усталый:
- Слышь ты, нет здесь никаких пушек…
Толстяк визжит:
- Нет, нет, нет! Не подходи ко мне, мать твою…
Потом я слышу хруст, а за ним - поскуливание.
Марк опускает руку и машет ею, приглашая меня войти. Я вхожу осторожно. Я сразу понимаю, что здесь живут мальчишки, не так давно уехавшие из родительского дома. Да уж, свое жилье они разукрасили на славу. На стенах под стеклом плакаты классических фильмов: "Крестный отец", "Болотное чудовище", "Убить Билла". Над громадным плоскоэкранным телевизором на стене висит катана; на полке рядком выстроились пивные банки, аккуратно развернутые этикетками наружу.
На плюшевом красном диване сидят двое парней. Один из них голый по пояс, в джинсах с расстегнутой ширинкой. У него изящные маленькие дреды, в ухе золотая сережка, вид мрачный, как будто на день рождения вместо стриптизерш ему прислали клоунов.
Второго мальчишку я узнаю, потому что мельком видела его по телевизору. У мужской половинки дуэта "и-Юси" огромные глаза - от девчонок у него, наверное, отбоя нет, - вздернутый маленький нос и ямочки на щеках. Наверное, он скоро сильно изменится - пройдет полгода, и его уже будет не узнать. Но пока в С’бу еще отчетливо видны следы детства. Он такой хорошенький, что его хочется съесть. Его не портит даже мрачное выражение лица.
Мальчишки сжимают в руках пульты от игровых приставок "Плейстейшн". Вот откуда пальба! Оба ошеломленно смотрят на Марабу и толстяка. Толстяк прижал обе руки к разбитому носу. Птица тычется клювом в ладонь Амиры. Та замечает кровь на костяшках пальцев; некоторое время брезгливо смотрит на руку, а потом вытирает ее о диван. Ошеломленный толстяк плюхается на мягкий пуф.
Марк ставит своего Пуделя на пол, берет с журнального столика один из семи пультов - может, совпадение, а может, и нет, но пульт оказывается именно тот, какой надо, - и выключает музыкальный центр. Полуголый парень громко возмущается:
- Эй, вы чего? Там же…
Пудель визгливо рычит, а Марк говорит:
- Заткнись, Дес! Я не с тобой разговариваю! - Он присаживается на край низкого черного журнального столика, сдвигает в сторону рекламную пепельницу "без запаха" в форме летающей тарелки и кладет ногу на ногу. - Вот такие, значит, дела, ребятки.
С’бу встает и подходит к столу.
- Знаю, знаю, - говорит он совсем детским голосом. Нажимает на крышку НЛО; та, тихо зажужжав и замелькав разноцветными огнями, открывается, и он достает из пепельницы свой косяк.
- Ода забрала у бедя… - гнусавит толстяк.
- Заткнись, Арно! Сам виноват, дурак! - говорит полуголый парень с дредами.
- Ты ведь знаешь, С’бу, тебе курить нельзя, - укоризненно замечает Марк.
- Так ведь я уже сказал: знаю, знаю!
- Можно выгнать их отсюда?
Он пожимает плечами:
- Арно и Дес - мои друзья.
- Нам нужно поговорить о твоей сестре.
- Что такое с твоей сестрой, чувак? Ты нам ничего не говорил. Что случилось с Сонг?
- Арно, заткнись!!! - хором кричат Дес и С’бу.
- Чего-то ее давно не видно. Вот зараза! Когда мы ее видели последний раз?
- Слышь, ты… Когда последний раз видел свою задницу?
Арно дуется; непонятно, он всегда такой обидчивый или только сейчас, из-за того, что получил увесистый удар.
- Больше ничего запрещенного нет? - спрашивает Амира.
- Еще у Деса есть. - С’бу показывает на друга. Дес морщится, достает мешочек травки и нехотя отдает Амире.
- В чем дело, мой сладенький? - спрашивает Марк.