– Ты что, будешь, как Снегурочка? Она же девочка! – Я попробовала подколоть его, но мама погрозила мне пальцем.
А Карл был так рад, что не обратил на мои слова никакого внимания. Он показывал Деду Морозу своих животных и притоптывал на месте от переполнявших его чувств.
Папа Дед Мороз сел к нам за стол, и мы молча слушали, как нас поздравляет президент всей нашей большой страны. А потом надо было успеть загадать желание, пока бьют куранты. Я хотела загадать Англию, но в последний момент успела заставить себя передумать и попросила, чтобы у Наташи дома все наладилось.
А потом я получила в подарок планшет! Я прямо не верила своим глазам. Оказывается, наш директор был прав – как только начинаешь делать добрые дела, желания начинают потихоньку исполняться. Мне правда стало неловко перед Зюзиным, потому что его подарок был куда скромнее моего. Я-то ведь, в отличие от Карла, прекрасно понимаю, что подарки покупают родители, а не Дед Мороз. Его мама подарила ему просто книгу в подарочном пакете со снеговиком. Конечно, это не шло ни в какое сравнение с моим шикарным планшетом. А ведь все мы знали, как Зюзин любит технику.
И тут оказалось, что в мешке у Деда Мороза есть подарок и для Зюзина тоже! Это был прекрасный радиоуправляемый пластмассовый вертолет с пультом и батарейками. Петя сразу же обещал немного обалдевшему Зюзину, что, когда мы пойдем гулять, возьмем с собой вертолетик, и Зюзин будет им управлять. Если, конечно, он захочет открыть свой прекрасный подарок. Зюзин все еще не мог ничего сказать, только все сморкался и сморкался, другой рукой прижимая к груди коробку с вертолетом. А его мама сняла очки, такие же большие и толстые, как у Зюзина, и стала что-то вытаскивать из глаза, как будто туда попала пыль или соринка. А потом обнималась с нашей мамой и что-то ей говорила, но мама категорически покачала головой и сказала: "Нет, нет, что вы".
Карл получил на Новый год петарды, и его аж трясло, так ему хотелось скорее пойти на улицу с петардами, Зюзиным и вертолетом. Но он никого не торопил, боясь спугнуть атмосферу радости и благодати, которой была до краев наполнена наша кухня. Она стала какой-то незнакомой и торжественной, такой красивой, завешанной серебряной мишурой и бумажными снежинками (правда, слегка кривоватыми). Дед Мороз попрощался с нами, а буквально через минуту в комнату вошел папа в обычной своей одежде, слегка вспотевший от синтетического костюма и бороды и замученный Карловыми объятиями и вопросами.
Потом мы пошли наконец гулять и встретились с моей Сашей и Сашиными родителями. Они стояли на другой стороне улицы напротив нашего дома и махали нам зажженными бенгальскими огнями. Дома остались только маленький и бабушка. Я боялась, что Карл вот-вот лопнет от радости. Он бегал от одного человека к другому и никак не мог решить, рядом с кем ему хочется идти больше всего. Он метался от папы к Пете, от Пети к Алеше, от Алеши к маме и издавал какие-то клокочущие и булькающие от счастья звуки.
И на улице все были такие добрые и счастливые, все кричали друг другу "с Новым годом!" и "с новым счастьем", "с наступившим" или просто "ура-а-а" и "ее-е-е".
Потом, когда мы посмотрели салют, запустили все петарды и все бенгальские огни, которые подарили нам Сашины родители, мы уже в уменьшенном составе отправились домой. Мама подала к столу прекрасные, приготовленные бабушкой пироги, и папа им очень обрадовался. Потом он задумался, перестал шутить и сказал вдруг серьезным голосом, что очень любит свою маму – нашу бабушку. И он очень нам благодарен, что мы ведем себя с бабушкой хорошо, и рад, что она живет теперь с нами в городе, и мы все вместе. Было уже очень поздно, но в Новый год нам разрешили сидеть сколько захотим.
Петя принес из кладовки свою гитару, и они с папой стали петь всякие хорошие песни:
– "Мы желаем счастья вам, счастья в этом мире большом. Как солн-це по ут-рам, пусть оно захо-о-о-дит в дом!"
Я тоже пела, и Зоя тоже:
– "Мы желаем сча-а-астья вам, и оно должно быть таким: когда ты счастлив сам, счастьем поделись с другим!"
– Знаешь что, – сказал мне мой брат Карл шепотом, чтобы не мешать пению, – а я знаю, это не Дедушка Мороз был, а наш папа. Я просто ему подыграл. И я так рад, что был с ним весь вечер… как помощник Деда Мороза… Папа так редко бывает дома, а ведь я так сильно его люблю…
Карла уже клонило в сон. Как и меня.
* * *
Первое января – мой самый любимый день из всех трехсот шестидесяти пяти дней, просто вот самый любимый в году! Все очень светло и тихо, этот день я всегда "вижу" белого цвета, даже если он выпадает на "красное" воскресенье.
Первого января никто ничего не делает, все встают очень поздно, никуда не торопятся и доедают вкусную праздничную еду. Я думаю, это благодушие как-то связано с тем, что все совершенно новое и пока что не испорченное и не омраченное – первый день следующего года, который был будущим, а стал настоящим, стал уже сейчас. И несмотря на ничегонеделание, он всегда пролетает очень быстро, потому что вставать можно хоть в обед.
Я проснулась рано. Ну по сравнению с остальными рано, и пошла в туалет, потому что нельзя столько всего есть, хоть и праздник. Как говорит папа, "впрок не наешься". Думала, сбегаю и буду досыпать, но тут увидела, что папа тоже уже встал и поспешно завтракает. Я подбежала к нему и сразу все поняла.
– Сонечка, обещай мне, что мое отсутствие не омрачит вам праздник, – попросил он, поедая салат оливье ложкой для скорости.
– Конечно, конечно, папочка, – забормотала я, обнимая его обеими руками и мешая есть. – Но я так много тебе хотела рассказать… про гадалку Тамару… и про мотивацию, и директора… и еще Алеша…
Дурацкая папина работа! Делать больных людей здоровыми – это, конечно, хорошо, но иногда я очень сержусь на всех этих доходяг, которые только и делают, что болеют. Судя по тому, сколько у папы пациентов, у нас весь город какой-то больной и не лечится. Вернее, вылечивается, а потом опять стремительно заболевает.
И еще я думаю, что лучше бы мама работала, а папа был вместо нее дома с нами. Но она недоучилась и не может работать врачом.
– Ладно, папочка, я постараюсь, – сказала я, потому что вспомнила о добрых делах и исполнениях желаний.
Хотя, может, наше желание уже сбылось, у Наташи все хорошо, и можно расслабиться и спокойно вести себя так, как хочется?
Я не стала больше ложиться спать: бабушка храпела. Так-то я успеваю обычно заснуть раньше ее, чтобы не слышать храпа. А когда не успеваю, иду ночевать в свою старую комнату. По телевизору шел "Балто", мы, конечно, его видели тысячу раз, потому что Карл его просто обожает. Мы все мультики про говорящих и поющих животных в мире, кажется, уже видели. Но я налила себе побольше вчерашнего праздничного компота, навалила в папину миску салата оливье и еще взяла печенек. И засела за "Балто". Было так здорово и тихо, как будто я одна в квартире.
Мне уже начинало казаться, что все неприятности остались в прошлом году и в новый вместе со мной не перешли. Бедная наивная я, неприятности только притаились, чтобы разразиться с новой силой, вот что я вам скажу!
Вообще непонятно, с какого момента считать Новый год. Карл, например, ведет отсчет Нового года три раза в год – первого сентября, в свой день рождения и в Новый год. Но у него много чудачеств, не перенимать же мне их все. Учебный год начался не очень, день рождения начинался отлично, а кончился черт знает чем, так что буду считать, как всякий разумный человек, с Нового года.
Я так задумалась, что не заметила, как на кухне возникла Зоя. В последнее время я стала относиться к ней гораздо лучше и привыкла к ее присутствию. Даже перестала называть ее про себя "Зойка-помойка", поскольку пришлось много учиться делать добрые дела, а мысли и обзывания про себя при этом тоже учитываются. С мыслями, кстати, сложнее всего оказалось. Можно делать добрые дела, а думать плохо, и тогда ничего не сработает. Если верить нашему директору.
Зоя налила себе кофе и спросила, можно ли ей сесть со мной рядом. Она все-таки молодец. Хотя ясно, что они с Петей скоро поженятся и она будет тоже моей родственницей, она всегда ведет себя скромно и подчеркивает, что это мой – ну то есть наш – дом, а она в гостях и не наводит свои порядки.
Я покивала, потому что как раз отправила в рот такую здоровенную ложку оливье, что она еле пролезла, хорошо, что губы не порвались, а то на ложке еще горка была. Нельзя такую гору салата просто взять и проглотить, так и задохнуться можно.
Мы довольно уютно сидели, ели салат с печеньками, и шоколадом, и остатками курочки, и нарезанным соленым огурцом и смотрели "Балто", а потом Зоя сказала, что у Алеши появилась девушка.
Я чуть не подавилась. Ничего себе! Зоя это знает, потому что Алеша рассказал Пете, а Петя – ей. Какой молодец братец! Значит, чужая нам Зоя, которая похитила нашего любимого старшего брата, теперь еще и все секреты и важные новости первой узнает! Хороша семейка. Я еле сдержалась, чтобы как следует не обидеться.
Алеша, оказывается, имел в виду эту загадочную свою девушку, когда говорил, что "кое-кто" может прийти к нам на Новый год. Они познакомились в Интернете и переписываются последнюю пару месяцев. И зовут ее – можете себе представить – Белокурая Бестия! Зоя пояснила, что ее так по-настоящему не зовут, это просто псевдоним для сайта в Интернете, чтобы переписываться.
Я подумала о моей Саше. Она тоже, видно, с кем-то переписывается. Может, с каким-нибудь Белокурым Бестуном. Хорошо, что она разлюбила нашего Алешу, а то была бы у нее несчастная неразделенная любовь, а там и до гадательного салона недалеко.
Когда я вспомнила про наш гадательный салон, мне очень захотелось рассказать о нем Зое. Конечно, сделать это можно было, но как-то так, чтобы она не поняла, что это я про себя рассказываю.
– Слушай, Зоя. Мне нужен твой совет. Как женщины женщине, – сказала я, отодвигая от себя таз с салатом. Он, кстати, заметно опустел.
Зоя ответила, что да, конечно, она готова поговорить со мной, как женщина с женщиной. Но, может быть, стоит все же лучше поговорить с мамой.
– Никаких мам, – отрезала я. – Мама не знает о том, что я это все знаю, и пусть она лучше дальше не будет знать.
Брови Зои медленно поползли вверх.
– Слушай, Зоя. Вот есть одна женщина, и у нее есть семья. Ну, муж и ребенок. Предположим. Он – ее муж, а она – его жена. Не ребенок, в смысле, а папа ребенка. И вот муж живет с этой женой, она его половинка и родственная душа, и так они живут уже много лет… как папа с мамой наши. И вот, значит, потом этот папа-муж встречает на работе другую тетку, и оказывается, что это она его половинка. И он хочет уже с этой новой женщиной строить семью. Но куда деть старую, Зоя, куда? Кстати, ты веришь в материализацию желаний и чудеса?
Чем больше я говорила, тем выше ползли Зоины брови. Она все молчала и молчала, и ее глаза округлялись.
– Ты поэтому хотела к нам с Петей переехать? – наконец спросила она.
Я вообще не поняла, при чем тут это. А Зоя стала меня обнимать, глаза ее увлажнились, она начала говорить мне:
– Бедная, бедная Сонечка, ваш папа все равно вас очень любит и всегда будет рядом с тобой.
Я рассердилась на Зою и попыталась вырваться из ее объятий.
– Конечно, папа будет рядом! При чем тут это вообще!
Глупая, глупая Зойка-помойка. Надо же так человеку настроение испортить, когда он только-только начал новую жизнь.
8
Решить проблему с английским не было у меня никакой возможности, а время все шло и шло. Любовь Михайловна уже даже предложила мне бесплатно с ней после уроков заниматься, потому что денег наш гадательный салон так и не принес. Зюзин тоже предложил мне свою помощь. И Саша готова была помогать. Но сразу после каникул на меня обрушилась новая проблема – кружки́.
Вышло это так. Во всем виновата Зоя. Я тоже немножко виновата, потому что не надо было ей ничего про Наташу и салон рассказывать, но все-таки больше виновата она, чем я.
Зоя почему-то решила, что я говорю о наших папе с мамой. И сообщила об этом Пете. Таким образом, прошло совсем немного времени, и абсолютно все знали, что мама с папой разводятся. Все, кроме них самих. История обрастала какими-то невероятными подробностями: что папа уходит к какой-то медсестре и что скоро он туда к ней переселится. Папа об этом ничего не знал, потому что все время был на работе, а мама не знала, потому что все боялись с ней о предстоящем разводе поговорить. Все были с ней ужасно вежливы и обходительны. Мы вообще вели себя тихо, скромно, уступчиво и вежливо, я ничего не понимала, что происходит, но тоже себя так вела.
А мама сначала не замечала, потом не могла понять причину такого нашего сумасшедшего поведения. Бабушка часто обнимала ее и говорила, что жизнь пройти – не поле перейти и сердцу не прикажешь. Алеша рвался делать всю работу по дому сам, чтобы мама побольше отдыхала. Петя очень часто заезжал домой и вообще чуть не переселился обратно. Карл предлагал маме что-нибудь продать, в крайнем случае даже его животных, потому что все равно теперь нам нечем будет их кормить. Потом мама стала сердиться, но все ее прощали, потому что ее любимый муж уходит к другой, – конечно, тут будешь сердиться, и еще как.
Ну а потом, когда это недоразумение разоблачилось и разобралось, ну то есть когда выяснилось, что мама с папой не разводятся и не разведутся никогда, во всем обвинили конечно же меня. Кого же еще. Я же в нашей семье не девочка, а козел отпущения какой-то. Мне пришлось не меньше тысячи раз объяснять, что я говорила совсем не о маме с папой, а об одной знакомой тетеньке.
Был ужасный тарарам и головомойка. А потом меня решили отдать в какой-нибудь кружок, чтобы у меня не было времени на глупости. Хотели даже отвести меня к психологу, но мама категорически отказалась и сказала, что все ее дети абсолютно здоровы и психологи нам не нужны.
Меня даже не спросили, в какой кружок я хочу ходить! К чему у меня есть интерес и предрасположенность! Может быть, мне как раз нужен был кружок английского языка. И я об этом сказала, но мне объяснили, что кружок я должна выбрать бесплатный, в детском Доме творчества рядом с нашим домом. Вроде тех кружков, куда ходит Зюзин. А английские кружки, вроде того, куда ходит Аллочка, все платные.
Так что начались мои мучения и хождения по кружкам. Сначала меня отдали в кружок домоводства. Потому что все же считают, что я лентяйка и неумеха и ничего по дому принципиально не делаю. Но вместо того чтобы учить нас пылесосить или там что-нибудь готовить, нас стали учить шить. И я сразу поняла, что шитье – одно из самых дурацких занятий в жизни, которые я когда-либо видела!
С шитьем игольницы я еще кое-как справилась. Не без помощи бабушки. Если честно, бабушка сделала большую часть работы, а я – совсем чуть-чуть. Я вдевала ей нитку, потому что бабушка совсем плохо видит. И еще завязывала на нитке узелки.
И вот с этой игольницей меня все хвалили и говорили, что у меня талант к рукоделию и шитью. Потому что все сделали просто подушечки, а мне бабушка сшила грибочек.
Но потом нас заставили шить фартук.
"Зачем этим странным людям на курсах столько фартуков?" – думала я.
Все это напоминало мне передачу про бедных китайских детей, которые на фабриках шьют трусы или еще что-нибудь. Они все худые и усталые, их заставляют шить каждый день с раннего утра до поздней ночи, а потом все эти вещи посылают в другие страны и ничего китайским детям не дают. Ни денег, ни еды, ни даже этих нашитых трусов, хотя их там целые горы.
В общем, с фартуком у меня ничего не вышло, потому что шили мы его на занятиях, и домой его брать не разрешалось. И это просто какой-то дурдом, скажу я вам! Надо было нарисовать фартук на бумаге, потом перерисовать на кальку, которая у меня все время протыкалась карандашом и рвалась, потом прикрепить бумагу на ткань и вырезать чертеж по контуру. Бумага не просто порвалась в нескольких местах, она еще и кукожилась, и все это у меня отрезалось страшно криво. Потом мы сшивали детали швом, который называется "тамбурный", и поэтому напоминал мне поезд.
Мой фартук получился самым страшным из всех сшитых на занятиях фартуков. Но мало того что он был кривой, как вся моя жизнь, он еще оказался каких-то микроскопических размеров. На какую-то очень маленькую гномиху или карлицу. Оказывается, надо было сначала снять с себя мерки, а потом на этой дурацкой рвущейся кальке все части увеличить на сколько-то там сантиметров. Вот эту часть я вообще всю прослушала.
Дома я твердо сказала маме, что не хочу больше шить. Пусть делает что хочет, но шить я больше не буду ни за что и никогда.
– Никаких фартуков, – сказала я. – Это, конечно, вещь, может быть, и полезная, но я лучше буду голая готовить, чтобы не пачкать одежду, чем шить еще один фартук. А мой разве что на куклу налезет. Так что все.
Тогда меня отдали на рисование. Потом на танцы. Вахтер в Доме творчества меня уже узнавал, потому что я ходила туда каждый божий день, и мы все никак не могли подобрать мне кружок. Да к тому же чтобы он был бесплатный.
Зюзин предложил ходить с ним в кружок, где собирают конструкторы и радиоуправляемые модели. Но как только он это произнес, сам понял провальность своей затеи.
Неизвестно, сколько бы это бесконечное ежедневное хождение по кружкам еще тянулось, если бы мама не вспомнила про музыкальную школу. Потому что к ней зашла Валентина Сергеевна и рассказала о новых успехах Аллочки в игре на фортепиано. После ее визитов мама всегда заводилась насчет того, что мы тоже, как и Аллочка, должны на чем-то играть, куда-то ходить и что-то уметь. Хоть что-то. Так что она хлопнула ладонью по столу и сказала, что теперь в нашей семье хотя бы будет один музыкант. И ради этого она даже готова терпеть шум в нашем доме, который неизбежен из-за репетиций великолепных музыкальных произведений, которые я скоро научусь исполнять.
Папа был не уверен в моей предрасположенности к музыке, но мама возразила, что я же пою. Папа сказал, что не пою, а иногда подвываю, причем песенки сомнительного качества собственного сочинения.
Я сначала обрадовалась, что у меня тоже будет фортепиано, как у Аллочки, но выяснилось, что мне дадут Петину гитару, а фортепиано мы покупать не будем.
– Оно нам не по карману, малыш, – сказал папа, и я с ним согласилась.
Но в этом распроклятом Доме творчества все места в группе игры на гитаре были уже заняты. Тогда папа о чем-то посовещался с бабушкой, потом уехал куда-то на целый день в свой законный выходной, сказав перед выходом:
– Будет у тебя инструмент. В самом лучшем виде. И будет у нас в районе второй Людвиг!
Я не поняла, какой-такой Людвиг, но стала ждать. Мы с Карлом решили, что, наверное, папа поехал покупать мне пианино, и даже стали думать, как затащить его к нам на третий этаж и куда поставить.
Но папа вернулся без пианино. Вместо этого у него за спиной был какой-то чемодан с лямками, как у рюкзака. Он, оказывается, ездил к бабушке в деревню и привез оттуда дедушкин аккордеон.