- Но какую-то страховку предусмотреть необходимо, - начал Торнвил, - если это совершенно дикие люди, а так оно и есть…
Андрей успокаивающе ему улыбнулся одними уголками больших серых глаз:
- Мы думаем над этим, Стенли, не волнуйся. И придумаем что-нибудь.
- Что-нибудь нам не подходит, - хмуро поправил его генерал. - Эти люди не психи, имей в виду. Так что, пока не оценим все крайние ситуации, ты к ним не пойдешь.
Андрей скептически чуть повел бровью, а Торнвил вдруг вспомнил один эпизод двухгодичной давности, здесь в Москве.
…………………………………………………
Он познакомился на посольском приеме с очень милой молодой женщиной, русской женой американского журналиста. Кто она по профессии?.. Какой-то филолог. Этот их журналист немного работал на его спецслужбу… Когда он познакомил Торнвила со своей женой, смеясь предупредил: "Лена может все о тебе рассказать, о твоих болезнях, о прошлом. Опасная женщина". "Ты прекрасно знаешь, - строго поправила она, - что я никогда не делаю этого, если меня не просят". - "О, я вас очень прошу", - не думая ни о чем серьезном, предложил Торнвил. И тут же обратил внимание на устремленные на него глаза - большие, светлые, с каким-то уходящим внутрь пространством. И сразу почувствовал приятное успокаивающее ощущение от этих глаз. Секунд десять он, улыбаясь, ждал, потом услышал: "Вы очень здоровый человек, Стенли. Но все же опасайтесь с возрастом сладкого. У вас есть некоторая диабетическая наследственность по женской линии". - "Моя бабушка по матери страдала сильным диабетом", - сразу же вспомнил он. - "И умерла довольно рано, - добавила Лена, - до шестидесяти". - "В пятьдесят девять". - "Вот. Алкоголь вам тоже на этой почве не очень показан. Но вы его и не слишком любите… Так, что у вас с седьмым верхним зубом слева?" - "Вчера поставили пломбу". - "Понятно…. так, так, правая коленная чашечка была травмирована". - "Да, очень давно на футбольном поле". - "Могу точно сказать, что тогда у вас была трещина мениска. Он сросся. А в остальном все нормально". - Она взглянула на него улыбчиво и чуть лукаво. - "Вы неплохой человек, Стенли… но недолюбливаете кошек. Зато вас любит начальство… У вас нет детей, не было брака". - Довольный муж-журналист хлопнул его по плечу: "Я ведь ей ничего о тебе не рассказывал!". - "А как вы все это делаете?" - спросил удивленный Торнвил с шевельнувшимся внутри профессиональным интересом, но не узнал ответа, потому что муж Лены снова обратился к нему: "Могла бы кучу денег зарабатывать, а, Стенли? Отказывается, не хочет". - "Я тебе много раз объясняла, спокойно ответила она, - не "не хочу", а не могу. Мне нельзя так зарабатывать деньги". - "Почему?" - спросил уже Торнвил. "У каждой души свои задачи". Он не очень-то понял этот ответ, тем более, что муж снова вмешался с ошеломительным сообщением: "Она и с мертвыми умеет разговаривать!" - "А что тут такого, дорогой? Только не с мертвыми, а с их душами"…
"Много еще на свете удивительного", - примерно так он потом суммировал для себя впечатления того вечера. А по поводу мертвых вообще, что называется, не взял в голову.
Их службы тоже пытались изучать в своих целях паранормальные явления, но Торнвил что-то не слышал о больших в этой области успехах. Зато англичане несколько лет назад, провалив русскую агентуру в Южной Африке, пустили слух, что сделали это с помощью своего знаменитого экстрасенса, который, якобы, мыслью останавливал часы на Большом Бэне. Только русские на эту удочку не попались, проверили все у себя и через пару месяцев арестовали работавшего на англичан предателя, которого те очень ценили и хотели этим розыгрышем с часами прикрыть.
- О чем вы задумались, полковник?
- Вспомнил одну молодую русскую женщину. Она вполне реальный экстрасенс, хотя не практикует. Замужем за нашим журналистом.
Генерал вопросительно поднял брови.
- Сам не знаю, - пожал плечами Торнвил, - в свое время она произвела на меня сильное впечатление. Рассказала все обо мне, даже о старой травме колена. Но самое удивительное - умеет общаться с умершими душами. То есть я хотел сказать - с душами умерших. Упомянула об этом, как о какой-то безделице. Что мы потеряем, если я встречусь с ней и осторожно проконсультируюсь? Конфиденциальность нам гарантирована.
Андрей, не скрывая юмора, посмотрел и на него и на генерала:
- Вы это серьезно?
- Займитесь, полковник, - не обращая внимания на тон подчиненного, согласился тот, - чем черт не шутит. Нам сейчас любая малость на пользу. Машина в вашем распоряжении.
Через полчаса Торнвил звонил из своего гостиничного номера в знакомое ему агентство.
- А я и не знал, что ты в Москве, - ответил ему тот самый журналист, - как ты опять здесь оказался?
- Короткая командировка. У меня к тебе маленькая просьба.
- Какая?
- Посодействуй, чтобы твоя замечательная супруга на меня взглянула. Помнишь, она диагностировала мое больное колено?
- Ха, конечно помню.
- Ну вот, много лет оно молчало да вдруг разболелось. А рентген ничего не показывает. Может быть ее не затруднит?
- Разумеется, не затруднит. Знаешь, у нас год назад родился малыш…
- Поздравляю!
- Спасибо. Лена сидит с ним дома, сейчас не работает. Рада будет тебя увидеть.
- А когда можно заехать?
- Да хоть сейчас. Запиши адрес и отправляйся, а я ей сам позвоню.
- Прости, что беспокою вас обоих.
- Какое тут беспокойство, Стенли, ей совершенно нечего делать…
Торнвил потратил еще полчаса на то, чтобы заехать в большой магазин и выбрать игрушку для годовалого ребенка. Потом с ней и с большим букетом цветов он отправился по указанному адресу в один из старых районов Москвы. Район, где дворянские особняки прошлого века соседствовали с фундаментальными зданиями сталинской постройки, еще до сих пор престижными в понимании местной элиты. Находясь в центре города, но не на основных магистралях, эти улицы хранили на себе приятный исторический покой, незыблемость, независимость от происходящего.
Но по дороге сюда Торнвилу кое-что не понравилось. Профессия есть профессия.
Врач, где-нибудь вечером в ресторане или в оперном театре, все равно автоматически обращает внимание на лица людей. И мысленно отметит человека с характерными почечными мешками под глазами, щитовидными проявлениями, ну и прочим. Не захочет, а заметит… И этот светленький "жигуленок" привлек вдруг внимание Торнвила, когда он в медленной череде машин двигался в центре города. Привлек - значит надо проверить.
Перед очередным светофором Торнвил включил задний правый сигнал на поворот в переулок… и "жигуленок" стал быстро перестраиваться туда же. Но вместо поворота машина Торнвила рванулась прямо и он успел заметить, как задний автомобиль, чуть растерявшись, двинулся потом следом. "Поздно, ребята!", вслух произнес он, нахально срезав между машинами в третью линию. "Большой привет!"… И "жигуленок" стал безнадежно сдыхать, путаясь в плотном движущемся потоке. Еще через минуту Торнвил совсем оторвался, потом попетлял в переулках, фиксируя задний обзор, и наконец оказался на нужном месте.
Значит Лубянка все-таки поставила за ним наблюдение. Ну что ж, они с Блюмом ведь то же самое бы сделали. Таковы правила игры. Вернее, здесь действуют сразу два правила: во-первых, гостя надо в целях его безопасности опекать; во-вторых, гость может быть и с "двойным дном". То есть, выполняя одно задание, может выполнить и еще какое-то. Например, выйти на связь с местным агентом-информатором. "Правильно действуют, - подумал Стенли, - как настоящие профессионалы".
В Москве, когда бы вы ни пришли в гости, вас первым делом попробуют накормить. И если вы не хотите, отказываться все равно придется очень долго. Но даже если это удалось, чай нужно пить обязательно. С домашним или покупным пирогом, вареньем и медом. Две чашки - как минимум.
После третьей чашки Торнвил объявил, что больше он уже не может.
- А с коленом у вас все в порядке, Стенли, - улыбаясь сообщила хозяйка. - Я давно его посмотрела. И ручаюсь, что оно не болит, да? Я, конечно, не заглядываю без разрешения в чужую голову, но что-то вас действительно очень беспокоит. Вы из-за этого, другого, и приехали?
- Из-за этого. И сюда к вам в Москву, скажу точнее, к вам на Лубянку, приехал из-за этого.
- О, так серьезно?
- Слишком серьезно, Лена, для вас и для нас. Настолько, что я рассчитываю на полную конфиденциальность. - Он чуть замялся. - Можно, чтобы и для вашего мужа это осталось только больным коленом?
Она несколько секунд внимательно на него смотрела, потом утвердительно кивнула головой.
- Мы столкнулись с очень странными и опасными людьми и здесь, и у нас за океаном, - сразу начал рассказывать Торнвил. - Они - как бы из прошлого. И объединены этим прошлым. Причем это не искажение психики на религиозной или на фанатической почве, - поспешно уточнил он. - Жизнь для них просто продолжение старой, но в новой физической оболочке. Ценности и интересы прежние, цели - пока для нас не до конца понятные. Однако можно с уверенностью сказать: что-то они затевают. И концентрируют силы. Большие силы. И большие деньги.
Последняя фраза, именно последняя, обратил внимание Торнвил, очень не понравилась его визави.
- Не скрою, - закончил он, - мы в некоторой растерянности.
- Мне надо их посмотреть.
- Что?
- Посмотреть кого-нибудь из них.
- Мы можем незаметно это организовать в любое удобное для вас время.
Она слегка улыбнулась:
- Живой человек мне не нужен. Только образ. Вы можете представить себе кого-нибудь из них?
- Могу.
- Сделайте это. Смотрите чуть в сторону от меня и представляйте себе такого человека.
- Как будто он в этой комнате?
- Нет. Там, где вы его видели. Делайте это спокойно, не напрягаясь.
Стенли быстро представил себе палату, соседа напротив… Внутренняя картина получилась живой и яркой.
- Что это за местечко вы мне показываете? Вполне неприятное.
- Тюремный госпиталь.
- А… у него травмирована голова?… Ушиб лобной части?
- Совершенно верно.
Возникла пауза…
- А еще кого-нибудь из них вы можете мне показать? - через минуту попросила Лена.
- Могу, - Торнвил сразу вспомнил их арестованного дантиста. - Я начал сосредотачиваться.
…………………………………………………
- Достаточно, - очень скоро произнесла она. - Но эти люди ничего не имеют друг с другом общего. Ни по этой жизни, ни по прошлой. Вернее, они даже враги… - она заговорила медленней, глядя не на него, а, как показалось Торнвилу, вглубь себя самой. - Давно это было, очень давно, Стенли, где-то на Юге… Это Азия, там ослы, верблюды… и много людей с оружием… неспокойно… Сейчас я снова вернусь к этим двум… Один, это первый, совершенно точно - воин… Второй… что-то не очень ясно… второй вроде чиновника, он как-то связан с деньгами… Я бы сказала, оба не слишком крупные по рангу, среднее звено, современно выражаясь… А! Похоже там была очень приличная резня недавно…
- Недавно, это когда?
- А это вот в той их жизни. Для них - совсем недавно.
Лена некоторое время молчала, а Торнвил сидел почти не дыша.
- Дальше так получается, - снова произнесла она, - оба человека знают, что таких, как они, в этой жизни очень много. Но лично они знакомы с совсем немногими. Вы понимаете меня?
- Это соответствует и нашим данным.
- Вот… Первый человек знает нескольких таких же, как он, в этой жизни, в основном по такой же, как у него, профессии. Профессия грязная… бизнес. Я права?
- Да, это ваш бизнесмен.
- Второй… он связан с каким-то бюро, агентством… не знаю что это такое… но там есть аппаратура, может быть, это мастерская.
- Он зубной врач.
- Нет, это не то место, где сам он работает. Что-то другое… Он, как и первый, ждет очень большого дела, оно пронизывает их насквозь… Это кровавое дело, Стенли.
- Они знают своих лидеров?
- Нет, то есть знают по той жизни. А в этой знают только, что они существуют и где-то здесь.
- Сейчас я покажу вам еще двух людей, - поспешно проговорил Торнвил. - Может быть они похожи на этих лидеров…
- Да, - услышал он почти сразу, представив себе их независимого кандидата.
И такое же "да" последовало еще через несколько секунд.
Он захотел еще спросить, но Лена, опережая вопрос, отрицательно покачала головой:
- Я не смогу заглянуть в головы этих лидеров, точнее вождей, такое слово к ним больше подходит.
- Почему?
Теперь она смотрела уже на него, вернувшись из неизвестного мира.
- Потому что они очень хорошо защищены. На них направлено внимание тысяч их приверженцев. Внимание - это энергия. Они как бы закрыты от меня защитной стенкой.
- Сказать, что я все это вполне понимаю… - Торнвил очумело покрутил головой.
- Что вас смущает?
- Ну, прежде всего само пребывание в физических телах каких-то старых душ.
- Не хочу вас пугать, но и в вас нечто подобное из прошлого пребывает. Хотя, у вас сравнительно молодая душа, Стенли.
- Объясните, пожалуйста, - почти что жалобно попросил он.
- Ничего тут нет удивительного. Вы религиозный человек?
- Я заканчивал католический колледж, - несколько уклончиво сообщил Торнвил.
- Прекрасно, тем проще мне будет объяснить… Стенли! Ну не морщите так свой лоб, я же сказала, что это совсем несложно. Раз вам преподавали христианское богословие, вы знаете, что каждый человек в своей жизни выполняет духовные задачи.
- Да, хотя, глядя вокруг, я это не очень-то замечаю.
- Вот. Поэтому после физической смерти его душу судят по делам.
- Отправляют в рай или в ад?
- Ну, не в обычном их понимании, конечно. Все эти картинки рая, с садами и ангелами, и ада, с котлами для грешников, плод слабого ума тех церковников, которые сами слишком мало поняли или и не очень стремились понять. Давайте пока лишь сейчас предположим, что кроме грубо ощущаемого нами мира есть нечто еще. Представим, что все знакомое нам - попросту говоря, не весь еще мир, а только некоторая его часть.
- С таким предположением, наверное, согласится любой ученый.
- Вот именно. А часть всегда подчиняется целому?
- Разумеется.
- И если есть духовные задачи, их кто-то же должен ставить, верно?.. Конечно, грубая материя духовные задачи поставить не может, значит они проистекают из чего-то иного.
- Пожалуй, логично.
- Тогда давайте еще обратим внимание, что грубая материя как таковая не исчезает, она изменяется, приобретает иные формы. Почему же должно исчезать духовное содержание? Оно содержится - значит, есть. Поэтому и с ним должно что-то происходить после смерти. Конкретная человеческая душа в одной жизни преобразуется потом в иную, только мы плохо знаем о том, как и где это происходит. Но что же здесь удивительного, если мы сами признаем, что хорошо понимаем только часть существующего мира, и, очень возможно, совсем небольшую? К тому же, опять возвращаясь к науке, давайте вспомним ее основной закон. На чем стоит вся современная физика?
- Закон сохранения?
- Правильно. Но почему-то закон сохранения количества движения, который мы учим в школе, или закон сохранения энергии, о которой мы, кстати сказать, знаем очень мало, никого не смущает. А разговор о сохранении присутствующих в любом человеке духовных сил приводит людей к затруднениям. Заметьте, Стенли, это именно силы! Они являются побудительной основой человеческих действий. То есть приводят в движение материю. А значит эти силы ничуть ей не уступают, но даже в определенном смысле превосходят. Опять вспомним школьную физику: любой импульс силы может лишь перейти во что-то, но не исчезнуть. Законы природы едины, нам тоже это известно.
- Да, с логической точки зрения я и здесь не могу ни к чему придраться… Постойте, из этого следует вывод о чем-то вроде бесконечной жизни.
- Не бесконечной, а целенаправленной. Когда я говорила про рай или ад, я выразилась не до конца. Рай - это будущее состояние человеческих душ, которые в конце концов выполнят свои земные задачи в течение, возможно, не одной, а многих жизней, потому что справиться с ними сразу слишком трудно. Такое удается лишь единицам. Вы, наверное, знаете о некоторых святых, которые стали ими, проживая в молодости на дне общества, творя грехи и даже злодеяния?
- Да, припоминается.
- Ну, а душа среднего человека, слабая, очень несовершенная, часто болтается в очередной жизни без всяких результатов и снова отправляется работать туда, где мало сделала. А куда же ей еще? Рай она не заработала, ад пока не заслужила.
- Вы обезоруживаете простотой рассуждений, Лена. Следовательно, когда Христос говорил о Царстве небесном, он просто имел в виду переход в высшую форму существования? Но для чего?
- А для чего человек заканчивает школу, потом университет? Чтобы есть и размножаться это совсем не требуется. И мы не знаем целей и образа жизни "рая". Не можем знать, так же как десятилетний школьник не может себе представить мир высокообразованных людей.
- И ад имеет свой смысл?
- Имеет. Что происходит в нашем мире с плохими вещами? С очень плохими, которые уже больше ни на что не годны?
- М-м, их выбрасывают.
- Правильно. И если душа от жизни к жизни деградирует, движется вниз, а не вверх, в конце концов и она становится совершенно негодной. Время для нее останавливается. Миг превращается в вечность, и она остается навсегда уже сама с собой. Это и есть ад. Видите, даже и в этом случае душа не уничтожается. Это невозможно сделать никакими высшими силами. Потому что сила души по своей природе уже высшая.
- Да, - задумчиво согласился Торнвил, - даже если бы мне и хотелось поспорить… я бы не знал в каком именно месте вам возражать, - и тут же встрепенулся: - Но почему и с какой целью сюда вдруг прорвались эти непонятные нам средневековые азиатские души?!
- Вы правильно сказали, Стенли, прорвались. - Она немного помолчала. - Я могу высказать только свою гипотезу… Если человечество из поколения в поколение живет одними и теми же желаниями, желаниями простого материального благополучия, становится инертным в этом однообразии, активное прошлое в какой-то из прежних жизней может прорваться. Ведь все эти прошлые жизни внутри нас.
- Это явление… его можно вызвать искусственно?
- И даже не очень трудно.
- Вы сами могли бы такое с человеком сделать? Активировать в нем прошлую жизнь?
- Технически, да. Морально, нет. Такой поступок я ни за что не совершу. И еще одно, Стенли. Эти люди, - она слегка поежилась, - убийство для них в разряде обычных действий. Я не боюсь людей, обладающих такими же, как у меня, способностями, потому что так же защищена от них, как они от меня, но против простого ножа в спину я ничего не успею сделать. Мы говорили о конфиденциальности…
- Я понимаю. То, что вы рассказали, я передам коллегам без упоминания вашего имени.
Вечером он снова был на Лубянке. Только теперь они разговаривали с генералом вдвоем, потому что Андрей с другими сотрудниками уже занимался подготовкой к своей операции.