- Не боись, Лексей, старый конь борозды не испортит.
Подмигнув молодежи, Петрович с кошелкой, не торопясь, двинулся к служебному входу в почтамт.
- Силен, старый хрен,- почтительно произнес тот, кого Петрович назвал Лексеем.- Между прочим, еще при Дзержинском работал, Москву знает, как свою коммуналку. Ну что, Петро, твоя очередь гулять,- обратился он к соседу, видно оставшись в отсутствие Петровича в машине за старшего.
Что касается чая с девушками, то тут Алексей был прав. Каждое утро Петрович приносил что-нибудь вкусненькое, и ради этого девушки специально приходили на работу чуть пораньше. Вот и сегодня он пришел не с пустыми руками. Как из волшебного мешка Петрович достал из кошелки банку с вареньем, кусок колбасы и что-то в небольшой миске под крышкой, источающее аппетитный запах.
- Вот, теща оладушек спекла, с вареньицем - само то,- он повесил пальто на гвоздик, подошел к небольшому зеркалу и, достав из кармана расческу, тщательно пригладил редкие волосы. Потом сел на стул, услужливо подставленный ему одной из девушек. Остальные гуртом обступили стол, с наслаждением прихлебывая горячий чай и с удовольствием вылизывая с ложки прошлогоднее клубничное варенье. Петрович же восседал во главе стола, как отец большого семейства, пил чай из блюдечка и приговаривал:
- Вы, девчата, не стесняйтесь, угощайтесь.
Телефон затрезвонил в самый разгар чаепития. Одна из девушек взяла трубку и тут же пригласила чекиста. Тот неторопливо встал, промокнул платком губы и солидно взял трубку. Через несколько секунд на лице его появилось удивленное выражение, он даже произнес:
- А как же…
Но на другом конце, очевидно, был какой-то начальник, потому что в следующую секунду Петрович выдохнул:
- Ясно, жду.
Затем, положив трубку, он с неприкрытой печальной усмешкой оглядел застывших вокруг стола девчат:
- Ну вот, девоньки, дальше с другим чаи гонять будете.
- Вот те раз,- загомонили те.- А что стряслось-то, Василий Петрович?
- Так, служба, красавицы. Наше дело, как говорится, казенное. Да вы ешьте, девоньки, налегайте. Освобождайте миску, а то меня теща без нее домой не пустит.
Капитан Свиридов нервно мерил ногами приемную комиссара госбезопасности Николаева. Полчаса назад ему сообщили, что с почтамта по указанию начальства снимают группу наружного наблюдения. Свиридов попросил начальника оперативного отдела немного подождать, а сам ринулся к Николаеву, надеясь уговорить того оставить оперативников на объекте. В тридцать седьмом году Николаев руководил оперативным отделом, в состав которого входило наружное наблюдение, и Свиридов рассчитывал, что тот, как человек, профессионально разбиравшийся в этих делах, поймет его. Но прошло уже двадцать минут, комиссар отсутствовал, и напряжение, охватившее Федора Ильича, нарастало. Неожиданно дверь приемной открылась и в дверях появился начальник отдела. Кивнув на ходу Свиридову, он быстрым шагом прошел к себе. Выждав минуту, секретарь справился у комиссара, можно ли зайти капитану Свиридову со срочным вопросом, и тут же махнул рукой на дверь кабинета.
Комиссар стоял у стола совещаний и, глубоко затягиваясь, курил,- видимо, хотел успокоиться. Весь вид его говорил о состоянии крайней напряженности, и Свиридов понял, что шансов на положительное решение у него мало. Так оно и случилось. Не дослушав просьбу Свиридова, Николаев сухо отрезал:
- По приказу наркома проводится крупная операция. Выявленные нити ведут к обширному заговору против руководства страны. Людей не хватает. У вас что-то еще?
- Товарищ комиссар, у нас не менее важная операция, и без "наружки" мы…
- Послушайте, Свиридов,- Николаев резко оборвал подчиненного.- Товарищ Сталин учит партию, нас, чекистов, выбирать в работе главное направление и сосредотачивать на нем все силы и средства. Вот сегодня на одно из таких направлений и брошены основные силы. А вы должны задействовать людей, подчиненных вам непосредственно,- Николаев затушил в пепельнице папиросу, сел за стол и в упор посмотрел на капитана.- И вообще… не слишком ли вы заигрались с этим, как вы его называете, связным? Я так понимаю, что проверка пока ничего не дает. Вас что, капитан, учить надо, как работать с подследственными?
- Товарищ комиссар, мы ждем ответы на наши запросы, проводим оперативные мероприятия,- ответил Свиридов, чувствуя, что он с трудом понимает логику начальника. Будучи профессионалом, Николаев прекрасно знал, сколько времени необходимо на проверку полученной информации. Нет, определенно что-то случилось…
Федор Ильич не мог знать, что комиссар Николаев только что вернулся с допроса одного из руководителей советской военной разведки, которого знал с двадцатых годов и до недавнего времени считал высочайшим профессионалом своего дела. Возможно, хозяина кабинета, который когда-то в гражданскую воевал в армейской разведке, впечатлил объем той напраслины, которую взвалили на подследственного его ретивые подчиненные. Но за последние месяцы он столько раз присутствовал на подобного рода мероприятиях, просмотрел сотни протоколов, в которых арестованные признавались в полной бессмыслице, что понять причину его нервного потрясения было нетрудно. Однако, занимая свой пост, он знал, в какую игру играет. И весьма вероятно, что причиной душевного беспокойства явилось ощущение того, что бумеранг репрессий, запущенный с его помощью верховными начальниками и ему подобными исполнителями, начал медленно, но верно возвращаться к тем, кто его запустил. Для Свиридова же было важно одно: чтобы нервный срыв не помешал комиссару объективно разобраться в важности оперативной игры, задуманной капитаном.
- Ладно, идите работайте, но имейте в виду, времени у вас в обрез,- комиссар открыл папку с почтой, давая понять, что разговор окончен.
Глава двадцатая
Дом Григория Павловича, сводного брата Анюты, находился почти в самом центре села. Не то чтобы он очень выделялся среди других домов, но был приметен. Вращающийся железный флюгер на крыше в форме петушка, узорчатый дымник на трубе, массивное железное кольцо на воротах, сельский вариант городского звонка - все выдавало профессиональную принадлежность хозяина, сельского кузнеца. Профессия эта с того самого времени, как человек научился плавить железо и придавать ему разные формы, считалась одной из основных как на селе, так и в городе. Недаром же самой популярной фамилией англоязычных народов был Смит. В Испании то же самое означала фамилия Эрреро, а во Франции - Форжерон. А уж Кузнецовым на российских просторах и счету не было. Испокон веков в российской деревне из кузни - сруба из бревен с маленькими окошками и большими воротами вместо двери, с надсадно дышащим горном, наковальней на огромной чурке и с пузатой бочкой воды, пахнущей железом,- с утра до вечера доносился неумолчный звон. И делали умельцы-кузнецы из этих заготовок мечи и подковы, кольчуги и плуги, ободы на колеса для телег и многое-многое другое, необходимое и в бою, и в мирной жизни. Покуда стоял в кузне звон, до тех пор и деревня жила, а без кузни какая жизнь?
Вот и Григорий Павлович был из таких русских умельцев. Профессия ему досталась от отца, здоровенного мужика, сгибавшего руками пятаки и подковы. Сын же был среднего роста, сухощав, но жилист и мощь в руках принял по наследству. Когда отец ушел из семьи, Григорий уже начинал входить в силу и пошел в кузню помощником кузнеца. Тот вскорости заболел и преставился, а Григорий с тех пор стал обслуживать всю округу. Когда пришла новая власть, а за ней Гражданская война, мобилизовали парня в Красную Армию. Помотало его по фронтам, дважды был ранен, отличился в боях. После войны вернулся в родное подмосковное село и занялся привычным кузнечным делом. В районе, правда, быстро положили глаз на бывшего красноармейца. Сообразительности ему было не занимать, да и язык был подвешен. В общем, уговорили парня и избрали председателем сельсовета. И жизнь в ту пору будто обороты начала принимать - село стало центральной усадьбой колхоза имени Коминтерна, и народ нового председателя зауважал. Но через пару лет председательствования пришел он в райсовет, положил печать, подотчетные деньги и другие документы на стол и попросился обратно в кузню.
"Кандидаты в председатели у нас есть, а вот путных кузнецов нету. Все какие-то летуны да пьяницы несамостоятельные. А я это дело враз на правильный путь налажу" - так сказал он председателю райсовета. Тот, понятное дело, зашумел, про партийный долг напомнил - Григорий Павлович еще на фронте в партию вступил,- но переубедить кузнеца не удалось и в райкоме. Однако секретарь райкома умным мужиком оказался и отпустил его с наказом активно участвовать в партийной жизни села. На том и порешили. С тех пор много лет прошло, заматерел Григорий Петрович, второй раз женился. Первая-то жена пропала в гражданскую, детей у них не случилось, зато со второй двоих парнишек прижили. Да вот не дал Бог им вместе пожить подольше, в тридцать пятом жена занедужила и через несколько месяцев ушла из жизни. Остался кузнец с двумя пацанами да старухой-матерью, и хоть не просто ему было, но в свои сорок семь он почему-то считал себя стариком и жениться в третий раз не решался.
Приезду сводной сестры Григорий Павлович очень обрадовался. Да и с Михаилом они быстро нашли общий язык. Кузнецу льстило, что ухажер у Анюты - инженер-конструктор, имеющий высшее образование, и он сразу по приезде повел гостя показывать свое хозяйство. Анюта тем временем сидела в избе на лавке за большим столом. Все в доме было сделано крепко, на совесть, на долгие годы. Напротив нее у окна с вязаньем устроилась хозяйка дома - мать кузнеца Василиса Егоровна, которая сразу же, положительно отозвавшись об ухажере, начала расспросы о его родителях. Анюта отвечала, что мамаша у Михаила домохозяйка, а отец работает бухгалтером в главке.
- А чего это за лавка такая, чем торгует? - продолжала выпытывать хозяйка. Девушка хотела объяснить, что такое главк, но, по правде сказать, сама не очень понимала значение этого слова и поэтому просто сказала, что это такая большая главная контора.
- Ишь ты,- покачала головой женщина,- главный начальник, выходит. А они, евонные родители, насчет тебя не против?
- Нет, они хорошие люди, меня привечают,- с улыбкой ответила Анюта.
- Слушай, а как вы с ним? - заговорщицки подмигнула Василиса Егоровна.- Ну, насчет этого дела?
Анюта покраснела, хотела что-то сказать, но пожилая женщина жестом остановила ее:
- Да не красней ты, дело молодое. Я потому спрашиваю, как вас на ночь налаживать, вместе али врозь?
Девушка не успела ответить, как в комнату, подначивая и тузя друг друга, вбежали два пацаненка. Она уже знала, что одного - девяти лет - зовут Минька, а того, что на два года старше,- Пашка, но кто из них был кто, она пока разобрать не могла.
- Баб Вася, когда вечерять будем? - дружно атаковали они бабушку, хитро поглядывая на девушку.
- А уроки школьные сделали?
- Сделали, сделали,- закричали мальчишки, продолжая возню.
- Вот сейчас отец с гостем придут и сядем. Где опять носились? - бабушка пыталась быть строгой, но строгость эта была, по всему видно, исключительно следствием присутствия гостьи.
- На выселках бегали. Вон, вон, папка с дядей идут! - радостно завопили они, поддав друг дружке от избытка чувств.
- Я вот вас, шлындики! - бабушка притворно замахнулась на внуков вязаньем.- Охолоньте покуда, сейчас на стол соберу.
С необычной для своих лет живостью она забегала из кухни в сени, оттуда в горницу и обратно. Пацаны уже заняли свои места за столом и нетерпеливо ерзали в ожидании угощения. А на столе тем временем появилась большая чашка прошлогодней квашеной капусты, соленые огурцы, моченые яблоки, сало. Отдельно поставили чугунок с горячими щами, извлеченный из русской печки. Анюта, спохватившись, побежала на кухню выкладывать из сумок городские продукты. Гостинцы, которые они заготовили для хозяев, были вручены сразу по приезде: наборный янтарный мундштук для главы семейства, расписной полушалок для бабушки и кое-что из носильного для ребятишек. Нарезав сыр и колбасу, она схватилась было за банку со шпротами, но открыть ее простым ножом не смогла.
- Обожди, милая, сейчас сам придет, откроет,- остановила ее баба Вася, прислушиваясь к шагам на крыльце.
Усевшись за столом, хозяева и гости чинно дожидались, пока хозяин дома перекрестится на образа, висевшие в углу избы, и возьмет ложку. То же самое проделала Василиса Егоровна, однако ребятишки в этом обряде не участвовали и ждали команды отца. Михаил и Анюта внимательно наблюдали за происходящим. Григорий Павлович открыл рот, чтобы дать команду к началу трапезы, но вдруг поглядел на мальчиков и строго спросил:
- Вы руки помыли?
Вопрос застал врасплох не только Миньку с Пашкой, но и бабушку, которая проворно соскочила с лавки и жестом показала сконфузившимся мальчуганам следовать за ней. Анюта почувствовала, как краска залила ее лицо - за кухонными делами она и сама забыла совершить эту процедуру и сейчас не знала, как ей поступить. На ее счастье умывальник на кухне перестал брякать, ребятишки, а за ними и бабушка вошли и снова уселись за стол. Переглянувшись с Глебовым, Анюта вдруг поняла, что сей воспитательный момент был рассчитан именно на московского гостя, на Михаила, который, войдя в избу, изъявил желание вымыть руки. В следующее мгновение хозяин подал знак и все степенно приступили к ужину. У каждого взрослого была своя тарелка, ребятишки же хлебали щи из одной чашки. Гости и не заметили, как опустошили тарелки. Щи, томленные в русской печке, показались им верхом кулинарного искусства. Все это не могло не остаться без внимания хозяйки, и она тут же предложила москвичам добавки. Те, переглянувшись, дружно кивнули.
- Вот то-то же, в Москве на газу таких щец сроду не сварганишь,- усмешливо пробасил кузнец.
Пока гости уминали добавку, баба Вася дала каждому из мальчишек по куску хлеба с колбасой и выпроводила из-за стола, пообещав позвать к чаю. Раздобревший от горячих щей хозяин проводил взглядом ребятишек и обратился к матери:
- Мамаша, надо бы, как говорится, приезд-то отметить. В кои-то веки сподобилась племянница, а то все только сулилась.
Михаил тут же встрепенулся:
- Так мы же привезли с собой,- и сделал знак Анюте. Та проворно вытащила из стоящей в углу сумки бутылку водки и поставила на стол. Григорий Павлович осторожно взял бутылку, внимательно ее осмотрел и снова поставил на стол.
- Вот что, молодежь, есть у меня такое предложение. Мы в выходной соседей пригласим, посидим-поговорим, вот и угостим их вашей казеночкой. Не против? - выжидающе посмотрел он на Михаила.
- Конечно, конечно,- поспешно согласился тот. Кузнец удовлетворенно кивнул.
- Вот и договорились. А сейчас, мамаша, давайте-ка сюда нашу, деревенскую.
Василиса Егоровна ушла в сени и вернулась с четвертью самогона. Хозяин достал стаканы, сказал: "Со свиданьицем!" - и все, чокнувшись, выпили. Анюта, чуть пригубив, тут же поперхнулась и закашлялась, а Михаил, мужественно проглотив огненную жидкость, открыл рот и начал делать руками какие-то непонятные движения, которые тут же расшифровал кузнец и сунул ему в руку большое моченое яблоко. Отхватив от яблока почти половину, парень усердно заработал челюстями, после чего издал вздох облегчения. Григорий Павлович засмеялся:
- Что, крепка советская власть? Ничего, привыкнете, быстро привыкнете, проверено. Вот в выходной на речку сходим, даст бог, рыбкой разживемся, уху сварганю, за уши не оттащишь.
- А в субботу баньку истопим, попаритесь. В городу-то небось баня не такая,- добавила хозяйка.- А ты, Гриша, не части так, не части,- сделала она замечание сыну, увидев, что тот снова разливает самогон.- Они люди городские, к нашему питью непривычные.
- Во, видал, какое у меня НКВД строгое,- подмигнул хозяин Михаилу.- Ничего, мамаша, они народ молодой, у их здоровья много. Давайте, чтобы, как говорится, банька была жаркая да рыбалка удачная.
На этот раз самогон проскочил "соколом". Пока закусывали, в сенях раздался топот, и Минька с Пашкой тишком подкрались к Василисе Егоровне.
- Бабуля, дай еще вкусного кушанья,- наперебой зашептали они ей в ухо. Увидев по выражению лица бабушки, что парнишкам сейчас будет сделано внушение, Анюта воскликнула:
- Ой, я совсем забыла, мы же ребятишкам шипучей воды привезли! - и выбежала на кухню, на ходу подтолкнув Глебова. Там она быстро откупорила бутылку лимонада и налила в большие кружки, а Михаил в это время сделал каждому по большому бутерброду с колбасой.
- Мальчики, идите сюда,- прокричала она из кухни, и те поспешили на голос. Бабушка строго крикнула вслед:
- Что сказать-то надо?
В ответ донеслось дружное "Спасибо!", и, прижав бутерброды и кружки к груди, пацаны выскочили на крыльцо.
- Ну вот, середка полная, концы заиграли,- добродушно проворчала хозяйка вдогонку внукам.- Однако балуешь ты их, Нюра,- заметила она теперь уже возвратившейся из кухни девушке.
- Ладно, мамаша, ворчать-то. Чай не каждый день у нас такие гости,- мягко осадил сын педагогический энтузиазм матери.
- Ну что, ребята, Бог троицу любит,- взялся он за четверть.
- Дядя Григорий,- деревенское питье придало Анюте храбрости.- Ответь мне, ты партийный?
- Ну, едрена корень, какой я тебе дядя? - развел руками кузнец.- И зачем это тебе, сестренка?
- Нет, ты мне ответь, ты - партийный? - не отставала Анюта.
- Ну, партийный, а что? - он поставил четверть на стол и с интересом взглянул на сестрицу. А вот Василиса Егоровна явно насторожилась.
- А вот ты Бога часто вспоминаешь, это всерьез или как?
Тут уже и Михаил с опаской глянул на раскрасневшееся лицо подруги.
- Вон ты об чем,- кузнец спокойно взялся за четверть и разлил по стаканам.- Я, Нюра, партийный и всей душой с нашей народной властью. И все понимаю, в церковь не хожу… а вот обычаи чту, я же русский человек. Вот малые мои,- он кивнул в сторону двери,- пусть живут по-новому, а меня уже не переделать. Ну, ребята, дай вам Бог здоровья… да и нам не хворать.
Глава двадцать первая