- Здорово, Дебби! - отозвался он. - Хорошеешь с каждым днем.
Дебс насупилась. Моя сестра уже тогда стеснялась собственной красоты.
- Спасибо, - буркнула она.
- Идем на кухню. - Гарри взял Гуса за локоть и повлек прочь.
Я отлично понимал, что отец тащит гостя на кухню для того, чтобы мы с Деборой не услышали, о чем они будут говорить, и, вполне естественно, от любопытства мне еще сильнее захотелось их подслушать. В общем, поскольку Гарри не сказал мне явно: "Сиди тут и не подслушивай!"… Да и вообще, какое же это подслушивание?!
Короче, я как бы ненароком встал с дивана и пошел по коридору в сторону ванной. Потом остановился, оглянулся - очередная передача уже целиком поглотила Дебору, так что я скользнул в затененный уголок коридора и стал слушать.
- …в суде решат, - говорил Гарри.
- Уже дорешались! - выкрикнул Гус. Я в жизни не слышал, чтобы он так сердился. - Ты чего, Гарри, сам не знаешь, что ли?
- Нельзя творить самосуд, Гус.
- А может, и зря, черт побери!
Повисла пауза. Хлопнула дверца холодильника, со щелчком открыли банку пива.
- Слушай, Гарри, - наконец промолвил Гус. - Мы давно с тобой копы…
- Уж скоро двадцать лет.
- Неужели ты никогда не задумывался, что система попросту не работает? Что самые большие сволочи ухитряются избежать тюрьмы и снова выходят на улицы? А?
- Это не значит, что у нас есть право…
- А у кого тогда есть право, Гарри?! У кого, если не у нас?
Опять долгая пауза. Наконец Гарри заговорил - очень тихо, мне пришлось напряженно вслушиваться, чтобы разобрать слова.
- Ты не был во Вьетнаме. А я там понял, что некоторые убивают хладнокровно, а остальные так не могут. Большинство не могут… Это плохо.
- В смысле, ты со мной согласен, но сам не сможешь? Гарри, уж кто-кто, а Отто Вальдес полностью заслуживает…
- Ты что делаешь? - раздалось у меня над ухом шипение Деборы.
Я отпрыгнул так резко, что стукнулся лбом о стенку.
- Ничего.
- Хорошенькое место выбрал, чтобы ничего не делать, - заметила сестрица.
И поскольку отступать она не собиралась, я понял: пора назад, в наш мирок телезомби. Я успел услышать вполне достаточно, чтобы догадаться, о чем речь, и был прямо-таки очарован. Милый, замечательный дядюшка Гус хотел кого-то убить, к тому же с помощью Гарри. В голове у меня все смешалось от возбуждения, я лихорадочно искал способ убедить их взять меня с собой - помочь или хоть просто посмотреть. Что в этом плохого? Практически гражданский долг!
Но Гарри отказался помогать Гусу, и вскоре Гус ушел. Гарри вернулся к телевизору, ко мне и Дебс, и следующие полчаса пытался изобразить на лице радость.
Два дня спустя обнаружили тело дяди Гуса. Сначала его явно пытали, а потом изувечили и обезглавили.
Еще через три дня после этого Гарри обнаружил мое маленькое мемориальное кладбище домашних животных под кустами в нашем дворе. В следующие пару недель я то и дело ловил на себе его взгляд.
А через три недели после того, как дядя Гус встретил свою преждевременную кончину, мы с Гарри отправились в пеший поход, и несколькими простыми предложениями, начинающимися со слов: "Сынок, ты не такой, как все", Гарри изменил мою жизнь навсегда.
Его план. Его задумка для Декстера. Его превосходно разработанная, здравая и разумная "дорожная карта", с помощью которой я могу чудесным образом навсегда стать собой.
А теперь я оступился на Пути, сделал незначительный, но опасный крюк в сторону. И буквально видел, как отец качает головой и смотрит на меня ледяными голубыми глазами.
"Придется нам упечь тебя за решетку", - сказал бы мне теперь Гарри.
Глава 17
Чатски всхрапнул как-то особенно громко, и я очнулся. Храп был настолько оглушительный, что даже медсестра просунула в палату голову и, осмотрев гудящие механизмы, с подозрением на нас покосилась, как будто мы нарочно издавали непотребные звуки, чтобы создать помехи приборам.
Дебора чуть дернула ногой, едва заметно, словно в доказательство того, что все еще жива, и я вытащил себя из глубин памяти. Кто-то где-то был по-настоящему виновен в том, что вонзил нож в мою сестру. Остальное не важно. Кто-то же это сделал? Недоработочка с моей стороны; придется найти и аккуратно обстричь неопрятный, выбивающийся кончик.
Затем постучалась еще одна мыслишка. Я попытался отогнать ее, но мысль то и дело возвращалась, виляла хвостом и настойчиво ластилась. А когда я все же ее приласкал, показалась вполне разумной.
Я закрыл глаза и попытался вновь проиграть всю сцену нападения. Дверь распахивается… и больше уже не закрывается. Вот Дебора показывает свой значок, падает… Дверь по-прежнему открыта; я тем временем подбегаю к сестре… Выходит, внутри спокойно мог стоять кто-то еще и наблюдать. То есть где-то в городе есть еще какой-то человек, который запомнил, как я выгляжу. Второй, как и предположил детектив Коултер. Немного обидно признавать, что этот слюнявый идиот способен на здравую догадку; впрочем, Исаак Ньютон не отверг гравитацию лишь потому, что яблоко лишено интеллекта.
К счастью для моего самоуважения, я был на шаг впереди Коултера, поскольку мне, пожалуй, уже известно, как зовут этого гипотетического второго. Мы собирались расспросить некоего Брэндона Вайсса по поводу его угроз в адрес управления по туризму, но почему-то напоролись на Дончевича. Они могли жить вдвоем. Еще один коротенький поезд допыхтел до станции: Арабель, уборщица из ресторана "У Джо", заметила двух голубых туристов с камерами.
А я видел двух подходящих под описание пареньков в "Эльфийских садах", тоже с камерами, - они снимали толпу. И потом в управление по туризму прислали видеосъемку с места преступления. Начало неплохое, я даже порадовался: есть надежда, что к Кибер-Декстеру со временем вернутся все его мыслительные способности.
И как бы в подтверждение, мне пришла в голову мысль. Сделаем шаг вперед: допустим, наш гипотетический Вайсс отслеживал эту историю в новостях (что весьма вероятно) - следовательно, он знает, кто я такой, и скорее всего считает меня чрезвычайно достойным собеседником, строго в декстерском смысле этого слова. Или декстеринском? Пожалуй, это я напрасно: мысль получилась малоаппетитной и никак не способствовала добродушному расположению духа. Получается, мне придется либо успешно защититься, когда враг появится, либо поднять лапки. В любом случае на выходе - грязь, труп и широчайшая огласка, к тому же связанная с моей тайной личностью, Дневным Декстером, чего я по мере возможности хотел бы избежать.
Вывод прост: я должен найти его раньше.
Никаких проблем. Всю свою сознательную жизнь я практиковался в поиске - с помощью компьютера. Фактически именно эта моя способность и привела к тому, что сейчас мы с Дебс оказались в заднице; даже чувствовалась определенная симметрия в том, чтобы выбраться из ситуации посредством той же самой способности.
Отлично, за работу! Труба зовет, пора к верному компьютеру.
И в этот момент все стало вдруг происходить одновременно (как всегда, когда я чувствую готовность к решительным действиям).
Только я набрал в грудь воздуха, готовясь встать со стула, как Чатски распахнул глаза и начал:
- А, здорово, парень, мне врачи сказали…
Его прервал звонок моего мобильного телефона.
Только я хотел ответить, как в комнату вошел врач, говоривший что-то двум интернам, семенившим за ним по пятам.
А потом, в скоропалительной сумятице всех этих звуков, я услышал голос в телефоне - одновременно с голосами Чатски и врачей:
- Смотри-ка, парень, это док…
- …"Волчата-скауты", а у подружки Эстор свинка…
- …высшая нервная деятельность…
В очередной раз я порадовался тому, что отличаюсь от нормальных людей; будь я как все - не выдержал бы этой суматохи, швырнул бы стулом во врача и с воплем бросился бы прочь из комнаты. А так всего лишь отмахнулся от Чатски, отвернулся от докторов и сосредоточился на телефоне.
- Прости, я не расслышал.
- Ты нам очень нужен дома, - повторила Рита. - Если ты не слишком занят. У Коди сегодня вечером первое занятие у скаутов, а подружка Эстор, Люси, заболела свинкой! Значит, девочке туда нельзя, и кто-нибудь из нас должен с ней сидеть, понимаешь? Вот я и подумала… Или ты опять застрял на службе?
- Я в больнице.
- А… - протянула Рита. - Тогда ладно. Как она, получше?
Я обернулся и посмотрел на столпившихся врачей. Медики изучали кипу выписок, очевидно, относящихся к Деборе.
- Сейчас узнаем, - сказал я. - Тут как раз врачи.
- Ну, если… я, наверное, могла бы… знаешь, Эстор тоже можно взять к скаутам, если…
- Я отвезу Коди, - перебил я. - Вот только с докторами переговорю.
- Точно? Потому что ты же знаешь, если…
- Знаю, - соврал я. - Скоро буду дома.
- Хорошо. Я тебя люблю.
Отключив телефон, я снова повернулся к врачам. Один из интернов приподнял веко Деборы и светил ей в глаз фонариком. Главный врач наблюдал, делая пометки.
- Прошу прощения, - начал я, и он повернулся ко мне.
- Да? - Его улыбка показалась мне наигранной, причем гораздо менее убедительной, чем умею изображать я сам.
- Она моя сестра, - пояснил я.
Доктор кивнул:
- Ближайший родственник, понятно.
- Есть признаки улучшения?
- Ну… Высшая нервная деятельность, похоже, восстанавливается, и рефлексы в норме. Заражения и лихорадки нет, так что можно прогнозировать некоторое улучшение состояния пациентки в ближайшие двадцать четыре часа.
- Это хорошо, - с надеждой сказал я.
- Однако должен вас предостеречь, - возразил он со столь же неубедительным выражением важности и серьезности. - Пациентка перенесла большую кровопотерю, что может привести к необратимым изменениям мозговых функций.
- Пока еще непонятно? - уточнил я.
- Слишком рано судить! - Он энергично покивал. - Именно так.
- Спасибо, доктор, - сказал я и отошел к Чатски, который вжался в угол, чтобы освободить медикам наилучший доступ к Дебс.
- Она поправится! - заявил он мне. - Не бойся, она полностью поправится! Помнишь, я ведь дока Тейделя привез? - Он понизил голос почти до шепота. - Не хочу обидеть здешних докторов, но Тейдель в миллион раз лучше! Он даже меня собрал по кусочку, а мне было куда как хуже, чем ей! - Чатски кивнул на Дебору. - У меня ведь мозг не пострадал!
Вообще-то сомнительно, судя по его безбашенному оптимизму… а впрочем, какая мне разница.
- Ладно, - сказал я. - Тогда загляну попозже. У меня дома кое-что случилось.
- О… - Он нахмурился. - Все живы?
- И здоровы. Скорее я за скаутов волнуюсь!
Конечно, я-то просто хотел пошутить на прощание…
Забавно, насколько точно порой сбываются наши досужие шутки.
Глава 18
Занятия детского клуба, который Рита нашла для Коди, проходили в начальной школе "Золотые озера", в нескольких милях от нашего дома. Мы приехали чуть раньше времени и немного посидели в машине. Коди бесстрастно наблюдал: к школе стайками сбегались дети в голубых форменных рубашках, на вид - его сверстники.
Я не мешал - немного подготовиться полезно нам обоим.
Подъехало еще несколько машин. Мальчуганы в голубых рубашках устремились к зданию, предвкушая встречу, - приятное зрелище для человека с сердцем. Какого-то родителя все это очаровало настолько, что он стоял с камерой и снимал потоки вбегающих и выбегающих из школы мальчишек. Мы же с Коди просто сидели и наблюдали.
- Все одинаковые, - тихонько проговорил Коди.
- Только внешне, - ответил я. - Ты тоже можешь научиться.
Он посмотрел на меня безо всякого выражения.
- Как будто форму надеваешь, - пояснил я. - Из-за внешнего сходства тебя будут считать таким же, как они. Ты тоже так сможешь.
- Зачем? - спросил он.
- Коди, помнишь, мы говорили, как важно казаться обычным человеком?
Он кивнул.
- Научишься играть, как обычные дети. Это часть обучения.
- А другая часть? - спросил он, впервые выказывая хоть какую-то заинтересованность.
Я чувствовал, как он стремится к острой ясности ножа.
- Если с этой справишься как следует, перейдем к другой, - пообещал я.
- На животном?
Я взглянул на мальчика, на холодный блеск голубых детских глаз, и понял: для него возврата нет, для него одна надежда - долгое и трудное формирование.
- Ладно, - сказал я. - Попробуем на животном.
Коди окинул меня еще одним долгим взглядом, потом согласно кивнул, и тогда мы вышли из машины и последовали за остальными детьми в столовую.
Первые несколько минут мальчишки - и одна девочка - шумно носились туда-сюда. Мы с Коди тихонько сидели на миниатюрных пластиковых стульчиках за низеньким столиком. Коди бесстрастно наблюдал, как все вокруг шумят, но не предпринимал никаких попыток вступить в игру. Начнем с этого - тут я кое-чему могу его научить. Он еще слишком юн для имиджа одинокого волка, надо активировать его маскировку.
- Коди?
Мальчик обернулся на мой голос.
- Посмотри на остальных детей.
Он моргнул и покрутил головой, стараясь охватить взглядом всю комнату. С минуту молча наблюдал, потом опять повернулся ко мне и тихо подтвердил:
- Посмотрел.
- Видишь, все бегают и веселятся? Все, кроме тебя? - Да.
- Так ты будешь выделяться, - объяснил я. - Нужно сделать вид, что тебе здесь весело.
- Я не знаю как. - Наш ребенок был сегодня непривычно многословен.
- Учись. Нужно выглядеть как все, иначе…
- Так-так, мальчик, ты чего такой грустный? - раздался зычный голос. Массивный, назойливо дружелюбный мужчина опустился перед нами на корточки.
Незнакомец с трудом вмещался в скаутскую форму, удивительно не сочетающуюся с его волосатыми ногами и огромным животом.
- Ты же не стесняешься нас? - Он широко и страшно ухмыльнулся.
Коди посмотрел на него не мигая, долго-долго, так что ухмылка собеседника слегка выцвела.
- Нет, - наконец ответил мальчик.
- Что ж, хорошо! - Начальник скаутов выпрямился и отступил на шаг назад.
- Он вообще-то не стеснительный, - пояснил я. - Просто сегодня немного устал.
Мужчина осклабился в мою сторону, осмотрел меня с головы до ног и протянул руку:
- Роджер Дойч. Я тут вожатый. Вот пытаюсь со всеми немного познакомиться для начала.
- Декстер Морган, - представился я, пожимая ему руку. - А это Коди.
Дойч протянул свою лапищу Коди:
- Здорово, рад знакомству!
Коди посмотрел на руку, затем на меня; я кивнул, и мальчик всунул свою ладошку в мясистую лапищу.
- Здрасте, - сказал он.
- Итак, - все не унимался Дойч, - почему ты захотел стать скаутом, Коди?
Коди кинул взгляд на меня.
- Тут весело, - мрачно заявил он.
- Отлично! - воскликнул Дойч. - У скаутов всегда весело! И серьезные дела мы тоже делаем. Тут ты узнаешь много нового! Вот чему бы ты особенно хотел научиться?
- Резать животных, - ответил Коди, и я чуть с крошечного стульчика не свалился.
- Коди!
- Нет-нет, ничего страшного, мистер Морган, - возразил Дойч. - Мы часто делаем поделки. Начать можно с мыла, а потом перейдем к резьбе по дереву. - Он подмигнул Коди. - Если вы из-за ножа волнуетесь, мы проследим, чтобы мальчик не порезался.
Наверное, невежливо было бы ответить, что я волнуюсь вовсе не за Коди, не за то, что ножом можно порезаться. Этот ребенок уже прекрасно знал, с какого конца браться за нож, и с ранних лет выказывал особый талант попадать точно в цель. Впрочем, я практически не сомневался, что в скаутах Коди не смогут научить вырезать животных так, как ему хочется, - по крайней мере не на начальных уровнях. Поэтому я просто ответил:
- Обсудим с мамой, ладно? Посмотрим, что она скажет.
Дойч широко улыбнулся:
- Отлично! А пока не тушуйся! Давай скорей вливайся к нам!
Он кивнул мне на прощание и принялся созывать свои войска.
Коди покачал головой и что-то прошептал.
- Что?
- Вливайся, - повторил он.
- Это просто такое выражение, - объяснил я.
Он поднял на меня глаза и заявил:
- Дурацкое.
Дойч обошел всю комнату, взывая к тишине и собирая малышей. Пора и Коди начинать вливаться… или хотя бы ногой пощупать воду. Я встал со стула и протянул руку:
- Идем. Все получится.
Коди, кажется, сомневался, но все же встал, покосившись на стайку мальчишек, что обступили Дойча. Он выпрямился в струнку, сделал глубокий вдох и зашагал к остальным.
Я наблюдал. Коди осторожно протиснулся сквозь толпу, отыскал себе место и застыл там, одинокий и очень храбрый.
Непросто будет… и ему, и мне. Надо вписаться в компанию, с которой у него нет ничего общего. Волчонок попытается вырастить овечью шкуру и научиться блеять. Но стоит ему лишь раз завыть на луну, и игра окончена.
А я? Мне оставалось только наблюдать и, может быть, иногда подсказывать. Я сам прошел сходный этап и до сих пор не забыл ужасную боль осознания, что все это - для остальных, не для меня, что я никогда не прочувствую такие вещи, как веселье, дружба, ощущение причастности…
Я помнил кошмарную неуклюжесть своих первых попыток заговорить с другими - легко, естественно, уместно, с правильно изображенными эмоциями. Мелочь - умение смеяться, а получается неуместно, нелогично…
Коди предстоит пройти через постыдное осознание того, что он иной и никогда не будет, как все остальные, а затем научиться изображать обратное. А ведь это только начало, первый легкий шаг по Пути Гарри. Затем все будет усложняться, запутываться, делаться болезненнее по мере встраивания, вбивания себя в придуманную жизнь. Сплошная фальшь, от и до. Лишь краткие, желанные (и ах какие редкие) мгновения острейшей словно лезвие реальности. Я собирался передать все это Коди - маленькому растерянному созданию, ребенку, застывшему рядом с другими детьми и напряженно высматривающему хоть какой-то намек на свою причастность к этим другим - причастность, которой никогда не случится.
Есть ли у меня право толкать его в эту мучительную мясорубку лишь потому, что я сам прошел через то же самое? Если начистоту, в последнее время мне это не слишком-то помогало. Путь Гарри, некогда ясный, чистый и умный, внезапно вывел не туда.
Дебора, единственный в целом мире способный понять меня человек, сомневалась, что это правильно, сомневалась даже в том, что это правда! И вот теперь сестра лежит в реанимации, а я ношусь по городу и режу невиновных.
Неужели я хочу того же для Коди?
Я наблюдал, как мальчишка принимает присягу, но ответов на свои вопросы в тексте клятвы не услышал. В итоге после встречи скаутов домой приплелся чрезвычайно задумчивый Декстер, за которым проследовал растерянный и несколько обиженный Коди.
Рита встречала нас в дверях.
- Как прошло? - спросила она у Коди.
- Нормально, - ответил он, хотя на лице его было написано совсем другое.
- Все хорошо, - поддержал я чуть более убедительно. - А будет еще лучше!
- Без вариантов, - тихо буркнул Коди.
Рита переводила взгляд с него на меня и обратно.
- Я не думаю… ты… Коди, ты пойдешь еще?