В аэровокзале Чатски пошел за билетами домой, а я сидел в сверкающем ресторане и ел мексиканские лепешки-энчилады. То, чем кормят в аэропортах всего мира, едва ли съедобно, но лепешки были не настолько гнусными, чтобы потребовать деньги назад. Хоть и с трудом, я сумел их дожевать к тому времени, когда Чатски вернулся с билетами.
- Канкун - Хьюстон, Хьюстон - Майами. Прилетим примерно в семь утра.
Почти всю ночь мы провели в пластиковых креслах, а по прилете… даже не припомню, когда еще родной город выглядел так приветливо. Я дома! Это теплое, совершенно особое чувство согревало меня всю дорогу, пока мы пробивались сквозь безумную толпу и ехали на аэропортовском автобусе к долговременной парковке машин.
По просьбе Чатски я высадил его у больницы - для воссоединения с Деборой. Он выбрался из машины, чуть замешкался, потом снова просунул голову внутрь.
- Мне жаль, что ничего не вышло, парень…
- Да, - ответил я. - Мне тоже.
- Ты мне скажи, если я могу тебе еще чем-то помочь. Ну, знаешь… если ты его найдешь, а сам сдрейфишь, я помогу.
Уж на этот счет я вряд ли "сдрейфлю", но с его стороны было так мило изъявить готовность нажать на курок за меня, что оставалось только поблагодарить. Он кивнул и добавил:
- Я серьезно!
Захлопнул дверцу машины и похромал к больнице.
Я поехал домой против основного потока транспорта и добрался довольно быстро, однако все равно опоздал: Риты с детьми уже не было. Так что я утешился душем, свежей сменой одежды, а потом чашкой кофе с тостом и снова выехал в город - на работу.
Основные пробки уже немного рассосались, но поток, как всегда, был достаточно плотным; машины на шоссе дергались, а у меня было время подумать. Впрочем, то, до чего я додумался, мне не понравилось. Вайсс по-прежнему на свободе, и я почти не сомневался, что последние события заставят его обратить свое внимание на кого-то другого. Он найдет способ заставить меня пожалеть, что я жив. А мне ничего не оставалось делать - только ждать… ждать, либо пока он что-нибудь не предпримет, либо пока меня не осенит какая-нибудь гениальная мысль.
Движение встало. Мимо по обочине промчался какой-то автомобиль, водитель посигналил, и остальные машины отозвались своими клаксонами, но меня не осенило.
Я просто-напросто застрял в пробке по дороге на работу и ждал каких-то ужасов. Надо полагать, это точное описание обычного человеческого состояния, хотя я всегда считал, что сам к подобному невосприимчив, ведь, строго говоря, я бесчеловечен.
Машины тронулись. Я медленно проехал мимо грузовика со спущенным колесом, который откатили на обочину. Капот грузовика был поднят. Семь или восемь парней в перепачканной одежде сидели в кузове. Они тоже чего-то ждали, но им было явно не так плохо, как мне, - наверное, за ними не охотился чокнутый художник-убийца.
В конце концов я добрался до работы и мог бы испытать горькое разочарование, если бы надеялся на теплый и жизнерадостный прием со стороны коллег.
- Ты где был? - вопросил Винс Мацуока строгим тоном, словно обвиняя меня в смертном грехе.
- Спасибо, все хорошо, - откликнулся я. - Тоже очень рад тебя видеть.
- У нас все с ума сходят, - сообщил Винс, словно ничего не слышал. - Мало того что мигранты достали, так вчера какой-то отморозок кокнул свою женушку с любовником.
- Сочувствую.
- Молотком. И кстати, это вовсе не смешно… Нам бы твоя помощь не помешала.
- Приятно слышать, - отозвался я, и он окинул меня взглядом, полным отвращения.
Дальше тоже не было ничего хорошего. К вечеру я оказался на месте преступления, том самом, где мужик с молотком устроил себе маленький праздник. Винс прав - зрелище было то еще: брызги уже засохшей крови запятнали две с половиной стены, диван и большой участок некогда бежевого ковра.
По словам копов, преступник арестован; он признал свою вину и утверждал, что якобы не понимает, что на него нашло. Мало утешения, конечно, но приятно видеть, что хоть иногда справедливость торжествует. Работа на некоторое время отвлекла меня от мыслей про Вайсса. Хорошо, когда есть чем заняться.
И все равно дурные предчувствия не развеялись. Вайссу, вероятно, тоже было чем заняться.
Глава 34
Я не терял времени даром. Как и Вайсс. С помощью Чатски я выяснил, что он улетел в Торонто - покинул Гавану практически в то самое время, когда мы приехали в аэропорт.
Но что он с тех пор делал, нельзя было разузнать никакими средствами компьютерного вынюхивания. Тонкий голосок в моей голове с надеждой попискивал, что, может быть, враг сдался и теперь останется дома, но этому голоску возражали громкие раскаты хохота в исполнении большинства других моих внутренних голосов.
Я проделал все то немногое и несложное, что смог придумать: задал поиск в Интернете по некоторым словам и ухитрился (хотя, строго говоря, мне не полагалось иметь доступ к таким вещам) отследить какую-то минимальную активность по его кредитной карте. Это привело меня к банку Вайсса; я даже испытал некоторое негодование: неужели те, кто сохраняет наши неприкосновенные сбережения, не способны проявить хоть чуть больше осторожности?! Вайсс снял несколько тысяч долларов наличными, и все - никаких других операций в последующие несколько дней.
Я понимал, что эти наличные каким-то образом трансформируются в неприятности для меня, однако способа преобразить свою уверенность в конкретную угрозу не видел. В отчаянии я еще раз зашел на его страничку на YouTube и, к ужасу своему, обнаружил, что все заставки "Нового Майами", равно как и столбик маленьких превьюшек, исчезли. Теперь на тускло-сером фоне расположилась довольно безобразная фотография: обнаженное мужское тело с частично отрезанными гениталиями. Внизу шла надпись: "Шварцкоглер, это только начало. Скоро следующий шаг".
Беседа, начинающаяся словами "Шварцкоглер, это только начало", вряд ли приведет к вразумительному результату. Но имя показалось мне смутно знакомым и я с должной тщательностью провел поиск в "Гугл".
Как выяснилось, речь шла о Рудольфе Шварцкоглере, австрийце, который мнил себя художником и в творческом рвении срезал кусочки плоти со своего пениса, шаг за шагом процесс фотографируя. Действо имело бешеный успех, и он продолжал свою карьеру до тех пор, пока от собственного шедевра не скончался. Кстати, я вдруг вспомнил, что именно этого персонажа высоко чтили в том парижском художественном кружке, что представил нам "Ногу Дженнифер".
Я мало понимаю в искусстве, но весьма привязан к собственным членам и органам. Даже Вайсс до сих пор не желал расстаться со своими, несмотря на все мои старания. Но я уже догадался, что данное направление обладает для него вполне определенной эстетической привлекательностью, особенно если продвинуться еще на шаг вперед, как он и обещал. В самом деле, к чему превращать в художественное произведение свое собственное тело, когда то же самое можно проделать с чужим, не причинив себе ни капли боли? И карьера, кстати, будет продолжаться много дольше. Я аплодировал великолепному здравому смыслу своего противника и предчувствовал, что следующий шаг в его художественной карьере увижу очень скоро…
В течение следующей недели я еще несколько раз заглядывал на YouTube, но на странице Вайсса ничего не менялось, а на работе у меня было столько дел, что вскоре все случившееся стало казаться далеким неприятным воспоминанием.
Дома было не лучше - копы по-прежнему охраняли вход, когда дети возвращались из школы, и, хотя большинство охранников были довольно милы, их присутствие все равно способствовало напряженности. Рита сделалась отрешенной и рассеянной, как будто постоянно ожидала важного звонка из-за границы, и это отрицательно влияло на ее (великолепную в обычное время) готовку. Мы дважды за одну неделю ели разогретые остатки вчерашнего ужина - неслыханное дело в нашем небольшом семействе! Эстор как будто почувствовала странность происходящего и впервые с тех пор, как я ее узнал, относительно притихла; они с братом постоянно сидели перед телевизором и пересматривали любимые диски, отделываясь от нас односложными замечаниями.
Один только Коди, как ни странно, выказывал некоторое оживление. Он с нетерпением ждал следующего собрания юных скаутов, несмотря на то что для этого нужно было наряжаться в ненавистные ему форменные шорты. Когда я спросил, с чего вдруг такое рвение, он признался, что надеется на смерть и нового вожатого, и, может быть, на этот раз увидит что-нибудь поближе.
Выходные не принесли никакого облегчения, затем, почти как всегда, наступило утро понедельника. И хотя я притащил на службу огроменную коробку с пончиками, этот понедельник не порадовал меня ничем, кроме новой работы.
Из-за случайной перестрелки в городе мне пришлось провести на жаре несколько бессмысленных часов. Погиб шестнадцатилетний юнец - судя по первомуже взгляду на брызги крови, его явно расстреляли из двигающейся машины. Но "явного" суждения для полицейского расследования недостаточно, вот мне и пришлось потеть на солнце, причем то, что я делал ради заполнения бланков, было опасно похоже на физический труд.
К тому времени, когда вернулся в участок, я растерял вместе с потом практически всю свою наносную человеческую оболочку и не хотел от жизни почти ничего - только принять душ, переодеться в сухое и чистое, а потом, быть может, зарезать кого-то, полностью этого заслуживающего. Естественно, мои медлительно пыхтящие мысли обратились к Вайссу, и, поскольку делать было больше нечего, лишь наслаждаться запахом своего собственного пота, я снова полез на его страницу.
И внизу страницы меня ожидала совершенно новая иконка-превьюшка.
Под названием "Декстер-рама!".
Выбора у меня, собственно, не было. Я кликнул по картинке.
Какое-то размытое пятно… затем звук горнов, что сменился неким благородным музыкальным отрывком, напоминающим о школьном выпускном вечере. Пошли кадры: трупы "Нового Майами" вперемежку со съемками увидевшей их толпы - и комментарии Вайсса.
"На протяжении тысяч лет, - выводил он, - с нами приключались страшные вещи… - Наплыв: трупы с пластиковыми масками на лицах. - Люди задавали себе один и тот же вопрос: зачем я здесь? И ответ всегда был один… - Наплыв: лицо из толпы в "Эльфийских садах", озадаченное, растерянное, и озвучка нарочито растерянным голосом Вайсса: - Не знаю…"
Смонтировано было так себе, куда хуже, чем в ранних опусах, но я постарался воздержаться от критики - в конце концов у самого Вайсса таланты в другой области, а двух хороших видеоредакторов он лишился.
"Тогда человек обратился к искусству! - с наигранной торжественностью объявил Вайсс; на экране появилось изображение статуи без рук и ног. - И искусство подарило ему лучший ответ… - Наплыв: бегун находит тела на пляже в Саут-Бич. - Однако традиционное искусство ставит нам пределы. Ведь традиционные средства, такие как масло и камень, воздвигают границы между самим художественным событием и нашим восприятием. А для нас, художников, искусство - это крушение преград! - Кадры падения Берлинской стены под восторженный рев толпы. - Такие художники, как Крис Берден и Давид Небреда, начинают экспериментировать, превращать в искусство самих себя, - один барьер долой! Но этого недостаточно, ведь для обычного, среднего зрителя… - Еще одно обалдевшее лицо из толпы. - …нет разницы между куском глины и безумным художником; барьер по-прежнему на месте. Не годится!"
На экране возникло лицо Вайсса; камеру слегка шатало, как будто он направлял ее на себя, а сам продолжал говорить.
"Нам нужно создать близость. Нужно сделать зрителей неотъемлемой частью процесса, чтобы грань исчезла. Нам нужны другие ответы на главные вопросы. Такие вопросы как: что есть правда? Где предел человеческих страданий? И самое главное… - Тут на экране появился тот ужасный, закольцованный кусок видео: Декстер Дебоширит с Дончевичем в белой кафельной ванной. - …как поведет себя Декстер, если из художника превратится в часть художественного произведения?"
Опять раздался вопль - приглушенный, но до боли знакомый. Хотя кричал не Вайсс, я уже когда-то это слышал, только не мог вспомнить где, а Вайсс уже снова был на экране, с полуулыбкой поглядывая себе через плечо.
"По крайней мере этот вопрос нам под силу, верно?" - произнес он.
А затем приподнял камеру, отвернул ее от себя и направил на какую-то дергающуюся груду на заднем плане. Изображение сфокусировалось, и я догадался, почему вопль показался мне знакомым.
Кричала Рита.
Она лежала на боку, со связанными за спиной руками и ногами, и лихорадочно ерзала. Потом опять приглушенно заорала, уже от ярости.
Вайсс рассмеялся.
"Зрители стали искусством, - сообщил он. - Аты станешь моим шедевром, Декстер! - Он улыбнулся, совершенно естественно, не натянуто. - Это будет совершенная… Декстраваганза!"
Экран погас.
Рита у него… Я понимал, что должен сорваться с места, схватить ружье и расстрелять высокую сосну под вопли боевого клича, но меня затопило какое-то необъяснимое спокойствие. Я немного посидел на месте, раздумывая, как же он ее схватил и что с ней сделает, и только через несколько минут осознал, что, так или иначе, нужно что-то предпринять. А осознав, лишь вздохнул при попытке встать со стула и выйти за дверь.
Но до конца вдохнуть я не успел, не успел даже упереться хоть одной ногой в пол - из-за спины раздался чей-то голос.
- Твоя жена, да? - спросил детектив Коултер.
После того как сумел отлепиться от потолка, я обернулся и посмотрел на него.
Он стоял у входа, в нескольких шагах от меня, но достаточно близко, чтобы все услышать и увидеть. Расспросов избежать было нельзя.
- Да, - ответил я. - Рита.
Он кивнул.
- И на тебя похоже, там, сюжет про тело в ванной.
- Это… э-э… - промямлил я. - Нет, вряд ли…
Коултер снова кивнул:
- Это точно ты.
Поскольку мне нечего было возразить и не хотелось снова мямлить, я лишь отрицательно покачал головой. А он спросил:
- Что сидишь? Он схватил твою жену!
- Я как раз собирался уходить.
Коултер свесил голову набок.
- Он на тебя зуб затаил?
- Похоже на то, - пробормотал я.
- И почему, как по-твоему?
- Я же тебе говорил: навалял его любовнику, - произнес я, нисколько не убедительно, даже на мой собственный слух.
- Ага, точно, - кивнул Коултер. - А потом он пропал. Ты по-прежнему не знаешь, куда он делся?
- Не знаю.
- Не знаешь… - повторил он, склонив голову набок. - Потому что в ванной был не он. А над ним с пилой стоял не ты.
- Ну конечно!
- А этому типу, должно быть, показалось, что ты… И он схватил твою жену. Как бы поменялись, да?
- Детектив, я правда не знаю, где его бойфренд, - произнес я. Что было правдой, учитывая приливы, течения и повадки морских падальщиков.
- Ха! - Коултер нацепил на лицо выражение, надо полагать, задумчивости. - Значит, он чего придумал-то? Сделать из твоей жены какое-то искусство, да? Потому что?..
- Потому что он чокнутый? - с надеждой подсказал я. Что тоже было правдой. Но этого мало, чтобы произвести на детектива должное впечатление.
Нет, не произвело.
- Угу, - с некоторым сомнением протянул он. - Он чокнутый. Как будто так, да…
Коултер покивал, словно пытаясь убедить самого себя.
- Ладно, получается, какой-то чокнутый урод схватил твою жену. А дальше что?
Он изогнул бровь и внимательно посмотрел на меня, будто и вправду рассчитывал на обстоятельный ответ.
- Не знаю. Наверное, я должен сообщить кому-то…
- Сообщить кому-то… - Он снова покивал. - Типа, в полицию? Потому что в прошлый раз, когда ты этого не сделал, я тебя строго отчитал?
Считается, что умным быть - хорошо, но я должен признаться, что Коултер нравился мне гораздо больше, когда я считал его безобидным придурком. Теперь, осознав свою ошибку, я метался меж позывом очень внимательно следить за тем, что говорю, и не менее мощным порывом разбить свой стул о его голову. Но хорошие стулья недешевы; осторожность пересилила.
- Детектив, - начал я. - У него моя жена! Может, вы никогда не были женаты…
- Дважды, - возразил он. - Мне не понравилось.
- Ну а мне нравится. И я хотел бы получить ее назад, целую и невредимую!
Коултер долго-долго разглядывал меня.
- Кто это такой? Ты ведь знаешь, да?
- Брэндон Вайсс, - ответил я, гадая, к чему он клонит.
- Это просто имя. Но черт возьми, кто он такой?!
Я покачал головой, не до конца понимая, что Коултер имеет в виду, и еще меньше понимая, сколько стоит ему рассказывать.
- Ведь именно он, он раскладывал все те украшенные трупы? Из-за которых губернатор взвился?
- Почти наверняка, - ответил я.
Коултер кивнул и посмотрел на свою руку, и тут я заметил, что бутылки с лимонадом сегодня нет. Запасы, что ли, исчерпались?
- Хорошо бы нам его прижучить, - промолвил он.
- Да, неплохо, - согласился я.
- Всем приятно. И для карьеры хорошо.
- Пожалуй, - кивнул я, а сам подумал, что, наверное, напрасно все же пожалел стул.
Коултер хлопнул в ладоши.
- Ладно. Пошли, возьмем его.
Отличная идея, и с какой решительностью поданная! Вот только я заметил кое-какую проблемку.
- Куда пошли? Куда он спрятал Риту?
Коултер моргнул.
- А? Он же тебе сказал!
- Не думаю…
- Да ладно, ты что, телик не смотришь? - вопросил Коултер таким тоном, как будто обвинял меня в растлении хомячков.
- Почти нет, - признался я. - Дети выросли из утренних мультфильмов.
- Уж три недели как рекламу крутят! "Экстраваганза"!
- Экстра… что?
- "Экстраваганза", в Выставочном центре! Двести с лишним самых современных художников, со всей Северной Америки и Карибского бассейна, под одной крышей!
Я почувствовал, как губы мои двигаются, тщетно пытаясь выговорить какие-то слова, но не произнес ни звука. Сморгнул и попробовал еще раз, однако Коултер перебил меня, кивнув на дверь.
- Пошли! Быстрей, возьмем его! - Он сделал шаг назад и добавил: - А потом поговорим о том, кто там в ванной был, такой похожий на тебя.
На сей раз мне удалось упереться обеими ногами в пол, я был готов уже подскочить с места… но не успел. У меня зазвонил мобильник. Я машинально ответил:
- Алло?
- Мистер Морган? - спросил усталый женский голос.
- Да.
- Это Меган. Из продленки! Помните, у нас ваш Коди? И Эстор?
- Ах да… - произнес я, а в главном зале моего мозга опять завыла тревожная сирена.
- Ну, уже пять минут седьмого… Мне пора. Ну, у меня бухгалтерские курсы… Ну, как бы в семь?
- Да, Меган. А я чем вам могу помочь?
- Ну я же говорю вам - мне пора.
- Хорошо, - ответил я, жалея только, что нельзя проникнуть в телефон и отправить ее домой.
- А ваши дети? - удивилась она. - Ведь ваша жена за ними так и не приехала. Они все еще со мной! А мне нельзя уходить, пока детей не забрали!
Хорошее, кстати, правило… значит, у Коди с Эстор все в порядке, Вайсс их не сцапал.
- Я их заберу. Приеду через двадцать минут!
Я закрыл телефон и обнаружил, что Коултер выжидательно на меня смотрит.
- Дети, - пояснил я. - Рита их не забрала - придется, значит, мне.
- Прямо сейчас? - уточнил он.
- Да.
- Значит, ты за ними поедешь?
- Верно.