- С ним все будет нормально, - повторил я. - Правда. Ему нужно выглянуть из раковины. Научиться играть с другими детьми, со сверстниками.
И мысленно дополнил: "Научиться притворяться быть как все", - хотя вслух этого не сказал.
- Если ты уверен… - пролепетала Рита и опять оглушительно шмыгнула носом.
- Уверен.
- Хорошо. - Жена промокнула глаза и нос салфеткой. - Тогда мы просто… - Хлюп. Шмыг-шмыг. - Наверное, нужно придумать, как ему почаще играть с остальными детьми.
- Главное - начать! - поддержал я. - Оглянуться не успеешь, как он и в карты мухлевать научится!
Рита высморкалась в последний раз.
- Иногда трудно понять, шутишь ты или нет, - сказала она, потом встала и чмокнула меня в макушку. - Здорово, что я тебя так хорошо знаю.
Конечно, знай она меня на самом деле так хорошо, как думала, она бы всадила в меня нож и бросилась со всех ног прочь, однако важная часть жизни состоит в поддержании наших иллюзий. Я промолчал, и чудно успокаивающая рутина завтрака продолжилась. Позволить кому-то за собой ухаживать - подлинное удовольствие, особенно когда этот кто-то - истинный профессионал на кухне. Я не против даже выслушивать сопутствующее ухаживаниям щебетание.
Коди и Эстор присоединились к нам, когда я пил вторую чашку кофе. Дети уселись бок о бок, с одинаковыми сонными и недоуменными физиономиями. Без кофе им потребовалось несколько минут на осознание того факта, что они уже в общем-то проснулись. Как обычно, первой тишину нарушила Эстор.
- Сержанта Дебби показали по ТВ, - сказала она. К Деборе Эстор с некоторых пор начала относиться со странным и благоговейным почтением (как раз с тех пор, как девочка узнала, что у сержанта есть оружие, а еще она командует могучими полицейскими в униформе).
- Работа у нее такая, - заметил я, осознавая, что лью воду на мельницу героического образа моей сестрицы, достойной всяческого поклонения.
- А тебя почему никогда не показывают, Декстер? - осуждающе вопросила Эстор.
- Я в телевизор не хочу, - ответил я, и девица уставилась на меня, словно я только что предложил запретить продажу мороженого. - Ну да, не хочу. Представь, если бы все знали, как я выгляжу. Даже по улице не пройдешь - все будут пальцами показывать и перешептываться за спиной.
- На сержанта Дебби никто не показывает, - возразила она.
Я кивнул.
- Еще бы! Кто посмеет? - Эстор явно собиралась что-то возразить, но я шумно отставил свою чашку и встал из-за стола. - Ну, все, я на работу, защищать добропорядочных сограждан!
- С микроскопом никого не защитишь, - заявила Эстор.
- Хватит, Эстор, - вмешалась Рита и поспешила ко мне с поцелуями, на этот раз в лобик. - Надеюсь, ты поймаешь убийцу, Декстер.
Я и сам весьма надеялся. Четыре жертвы за день как-то слишком уж рьяно, даже на мой вкус. По городу непременно разольется параноидальная подозрительность, и тогда мне будет нелегко предаваться собственным спокойным играм.
Итак, на работу я отправился с твердым намерением вершить правосудие. Конечно, любые попытки добиться справедливости должны были вначале преодолеть дорожное движение, ведь водители в Майами давным-давно превратили простую задачу перемещения из пункта А в пункт Б в опасную игру на скорость, в состязание автомобильных бамперов. И даже еще интереснее, ведь правила у каждого автолюбителя свои. К примеру, еду я в плотном потоке машин по скоростной трассе, и тут вдруг из машины на соседней полосе отчаянно сигналят. Оборачиваюсь посмотреть, а там мужик как заорет: "Maricôn!" - потом подрезал меня, протиснулся вперед и прибавил газу.
Понятия не имею, что на него нашло. В общем, я только помахал рукой вслед какофонии гудков и воплей, а его машины уж и след простыл. Симфония "Час пик в Майами".
На работу я приехал чуть раньше положенного, однако в управлении уже кипела бурная деятельность. В жизни не видел столько людей в зале для пресс-конференций… по крайней мере можно было предположить, что это люди, хотя с журналистами никогда не угадаешь. Но до конца я осознал всю серьезность нашего положения только тогда, когда разглядел, сколько тут собралось камер и микрофонов.
Дальше - больше: коп в униформе загородил мне проход к лифту и пропустил только после того, как я продемонстрировал свое удостоверение, хотя мы с этим парнем были немного знакомы. Хуже того: когда я наконец добрался до лаборатории, то обнаружил, что Винс и вправду притащил пакет круассанов!
- Ну и ну… - изумился я, разглядывая крошки на рубашке Винса. - Да я же просто пошутил!
- Знаю, - отозвался он. - Но я подумал, это, типа, стильно, вот и… - Мой коллега пожал плечами, отчего на пол густо посыпались крошки от круассанов, и добавил: - Их с шоколадом делают… А еще с ветчиной и сыром.
- В Париже, кажется, такого не одобрят, - заметил я.
- Где тебя носило?! - рявкнула у меня из-за спины Дебора и выхватила из пакета круассан с сыром и ветчиной.
- Некоторым и поспать иногда требуется, - объяснил я.
- А некоторым спать некогда! - возмутилась сестра. - Потому что некоторые пытаются работать, несмотря на камеры повсюду и журналюг из чертовой Бразилии и черт еще знает откуда!.. Эй, а это что за?..
- Пончик по-французски, - пояснил я.
Дебс швырнула недоеденный круассан в ближайшую корзину для мусора, но промахнулась.
- Гадость какая!
- А с джемом хочешь попробовать? - Винс предложил ей свою надкусанную порцию.
Дебора и глазом не моргнула.
- Прости, этим я не наемся, - отказалась она и схватила меня за руку. - Пошли!
Сестра притащила меня на свое рабочее место и плюхнулась на стул. Я присел на раскладной стульчик у ее стола и приготовился к любым возможным выплескам эмоций.
Атака последовала в виде кипы газет и журналов, которыми Дебора принялась швырять в меня, приговаривая:
- "Лос-Анджелес тайме", "Чикаго сан-таймс", дебильный "Нью-Йорк тайме", "Шпигель", "Торонто стар"!
Газеты погребли меня почти с головой и едва не задушили, но я все же успел схватить сестру за руку, когда она размахнулась экземпляром "Карачи обсервер".
- Дебс, - взмолился я, - не надо в лицо, и так плохо видно!
- Мы по уши в дерьме, - объявила она. - По уши в дерьме, и даже хуже!
Честно говоря, не знаю, что может быть хуже, чем оказаться по уши в фекалиях, особенно памятуя о том случае в школе, когда Рэнди Шварц запустил фейерверк в полный унитаз и мистеру О’Брайену пришлось уйти домой пораньше, чтобы переодеться. Но Дебс, очевидно, была не намерена предаваться теплым воспоминаниям, хотя мы с ней оба одинаково не любили мистера О’Брайена.
- Я и сам догадался, - произнес я. - Учитывая, что Мэттьюс вдруг сделался невидимкой.
- Его не слышно, не видно, - хмыкнула она.
- Вот уж не думал, что когда-нибудь нас так прижмет, что капитан от репортеров будет бегать…
- Четыре трупа за день! - выплюнула Дебора. - Да еще такие неслыханные! И все это на меня вешают!
- Зато ты отлично смотрелась в телике, - ободряюще заметил я.
Сестра отчего-то вдруг с силой треснула по пачке газет у себя на столе - так, что еще несколько экземпляров упали на пол.
- Я вообще не хочу в телевизор! Мэттьюс, сволочь, кинул меня львам! В целом мире нету хуже, сволочнее, говнистей новости, чем эта! А мы ведь еще даже фотографий трупов не публиковали! Все каким-то образом прознали, что в городе творится странное; мэр бьется в истерике; даже губернатор, черт его дери, в истерике! И если лично я не разберусь во всем этом дерьме к обеду, то всю Флориду смоет в океан, а меня - в первую очередь!
Она шарахнула по кипе газет, и на этот раз на пол рухнула по крайней мере половина пачки. У Деборы, похоже, не осталось сил скандалить; она выдохнула и вдруг показалась мне очень усталой и изможденной.
- Мне очень-очень нужна помощь, братец. Терпеть не могу тебя просить, но… если ты и впрямь способен понимать такие штуки, теперь - пора.
Я даже растерялся. Оказывается, она терпеть не может меня просить… А раньше просила, и не раз. В последнее время сестрица вообще вела себя довольно странно, если речь заходила о моих особых талантах. Конечно, чувств я не испытываю, однако к эмоциональным манипуляциям восприимчив; вот и от сестры, столь очевидно доведенной до отчаяния, легко отмахнуться не сумею.
- Конечно, помогу, Дебс, - согласился я. - Только не знаю, будет ли толк.
- Слушай, делать-то хоть что-то надо! Мы же тонем!
Приятно, что она сказала "мы", хотя до этого момента я и не подозревал, что тону. Но даже это новое ощущение причастности не помогло растормошить мой титанический мозг. Честно говоря, весь огромный черепно-мозговой комплекс, именуемый Мыслительным Аппаратом Декстера, был странно молчалив, совсем как на месте преступлений. Тем не менее сейчас следовало продемонстрировать старый добрый командный дух, поэтому я прикрыл глаза и сделал вид, что напряженно думаю.
Ну ладно: если там остались настоящие, материальные улики, то их разыщут неутомимые герои криминалистического анализа. А мне нужна подсказка из источника, которым не умеют пользоваться сослуживцы, - от Темного Пассажира. Увы, Пассажир молчал (что было очень для него нетипично) и лишь иногда над чем-то кровожадно посмеивался. Обычно мой спутник умел распознать и оценить любую демонстрацию хищного мастерства, и это зачастую помогало мне проникнуть в суть того или иного убийства. Сейчас он держал свое мнение при себе. Почему?
Может, не отошел после нашего недавнего перелета? А может, все еще приходил в себя после травмы? Хотя это уж вряд ли, если судить по тому, с какой скоростью крепло мое желание.
С чего вдруг такая застенчивость? Если под носом у нас происходит какая-то мерзость, я привык рассчитывать на некий отклик, а не просто на веселье. Но отклика не было. Следовательно… никакой мерзости не было? Чушь, ведь в городе со всей очевидностью появилось четыре трупа!
А еще из всего этого следовало, что мне придется действовать в одиночку… Между тем Дебора смотрела на меня выжидательно и настойчиво. Тогда шаг в сторону, мой злой и мрачный гений! Последние убийства по каким-то параметрам отличались от остальных, и не только из-за довольно безвкусной подачи тел. Кстати, "подача" - весьма подходящее слово; их именно подали, выложили так, чтобы гарантированно произвести максимальное воздействие.
Но на кого? По расхожему мнению касательно убийц-психопатов, чем больше усилий они прилагают, чем больше рисуются, тем сильнее жаждут высокой оценки и внимания публики. И также общеизвестно, что полиция тщательно закрывает подобные убийства от посторонних глаз… да и в любом случае ни одно средство массовой информации подобных кадров не опубликует (уж поверьте мне, я проверял).
Для кого тогда устроено представление? Для полицейских? Для нудных судмедэкспертов? Для меня? Вряд ли. Однако помимо вышеперечисленных и еще трех-четырех человек, обнаруживших трупы, никто ничего не видел, лишь вся Флорида гудела как растревоженный улей, пытаясь спасти туристическую индустрию штата.
При этой мысли я вдруг распахнул глаза - Дебора по-прежнему пялилась на меня, как ирландский сеттер на дичь.
- Да что, говори уже?! - потребовала она.
- А вдруг они именно этого добиваются? Я сразу сказал: убийство тут не самоцель. Кому-то хотелось поиграть с трупами. Украсить, аранжировать. Напоказ.
Дебс хмыкнула.
- Да помню я. Но все равно непонятно.
- Да нет же, понятно! Допустим, кто-то хочет оказать некое воздействие… Взгляни на события в обратном порядке: какой эффект уже возник?
- Если не считать того, что это привлекло к нам всю мировую прессу…
- Конечно, считать!
Сестра непонимающе помотала головой:
- Что?
- А чем тебе не нравится внимание прессы? Весь мир увидел наш Солнечный Штат, Майами, - путеводную звезду мирового туризма!
- Увидели, да, и теперь ни в жизнь на эту бойню не поедут! - возмутилась Дебс. - Декстер, ты о чем вообще?! Говорю тебе… А… - Она нахмурилась. - То есть кто-то напал таким образом на туристический бизнес? Всего нашего чертова штата?! Дурдом!..
- А ты, сестренка, думаешь, что тот, кто это делает, нормален?
- Да кто это вообще способен делать?!
- Не знаю, - отозвался я. - Калифорния?
- Ну уж, Декстер! - воскликнула сестра. - Смысл?! У того, кто это делает, обязательно должен найтись хоть какой-то мотив.
- Обида, - объявил я с напускной уверенностью.
- Обида на целый штат?! И сколько в этом смысла, по-твоему?
- Н-да, не много, - признал я.
- Может, тогда осмысленную версию придумаешь? Ну, типа, вот прямо сейчас? Хуже уже не будет…
Жизнь нас упорно учит: стоит только кому-то по глупости вымолвить сакраментальное "хуже не будет", и все, остальным можно ховаться за плинтусом. Кто бы сомневался, это и теперь сработало. Дебора и выговорить свои мрачные пророчества не успела, как на столе у нее зазвонил телефон, а мне на ухо кто-то шепнул чуть слышно, что пора прикинуться ветошью.
Дебора схватила трубку, сердито сверкая глазами в мою сторону, потом вдруг отвернулась, сгорбилась над столом, прошептала испуганно: "Когда? Господи… Ладно", - повесила трубку и вызверилась на меня так, что все прежние хмурые взгляды показались мне милыми улыбками.
- Ах ты, сукин сын…
Я удивился, сколько холодной ярости сквозило в ее тоне.
- Да что я такого сделал?
- Я бы тоже хотела это узнать… - пробормотала она.
Даже у чудовищ есть предел терпения, и я, кажется, был на грани.
- Дебора, либо ты начнешь изъясняться связными предложениями, либо я пошел. Мне еще спектрометр от пыли протереть надо.
- Дело проясняется, - заявила мне сестра.
- Так чего мы не радуемся?
- Новости из туристического управления, - добавила она.
Я открыл было рот, хотел отвесить какую-нибудь остроумную шуточку, но снова закрыл, так ничего и не сказав.
- Вот именно, - продолжала Дебора. - Словно кто-то действительно затаил обиду на целый штат…
- Ты что, думаешь, это я? - со всей искренностью изумился я, позабыв даже о раздражении. Она молча меня разглядывала. - Дебс, тебе, наверное, бурды какой-то вместо кофе налили. Флорида - мой дом! Ну что, пропеть "Река Суони"?!
Не знаю, оживилась ли она от этого предложения или от чего другого, но спустя еще один долгий тяжелый взгляд исподлобья сестра вскочила с места и потребовала:
- Вставай, поедем туда!
- Туда? А Коултер как же? Он ведь твой партнер?
- Он за кофе поперся, придурок! И вообще, я лучше кабана взяла б в партнеры. Пошли!
Отчего-то мне не слишком-то польстило сравнение с кабаном, хоть даже и чуть-чуть в мою пользу, но, поскольку Декстер неизменно верен долгу, я последовал за сестрой.
Глава 8
Управление выставок и туризма Майами располагалось в высотном здании на Брикелл-авеню, в месте, подобающем статусу чрезвычайно важной организации. Все великолепие его значимости раскрывалось из окон, в прекрасных видах на центр города и небоскребы, Бискейнский залив и соседний стадион "Арена", нередко принимающий наших баскетболистов для истинно сокрушительных поражений.
Чудесный вид, практически открытка, как будто говорящая: "Смотрите, это Майами! Все как мы и обещали!" Впрочем, сегодня видами наслаждалась лишь малая толика служащих управления. Здание походило на гигантский, отделанный дубом улей, который кто-то разворошил палкой. Сотрудников тут вряд ли могло быть очень много, но сновали они туда и сюда столь проворно, так стремительно носились по коридорам, что со стороны казалось, будто в здании беспрерывно мечутся, как обезумевшие частички в бурлящем водовороте, сотни людей.
Дебора добрых две минуты простояла у стойки администратора (адское испытание для ее терпения), пока наконец возле нас не затормозила крупная женщина:
- Что вам нужно?
Дебс тут же схватилась за полицейский жетон.
- Я сержант Морган. Из полиции.
- Боже мой, - пробормотала женщина. - Скажу Анне…
И скрылась за дверью справа от стойки. Дебора обвиняющее уставилась на меня, прошипела "черт!", но тут дверь вновь с шумом распахнулась и к нам выкатилась низенькая дамочка с длинным носом и короткой стрижкой.
- Из полиции?! - возмущенно воскликнула она. Заглянула к нам за спины, потом обратилась к Деборе: - Из полиции нравов, что ли?!
Как ни привыкла Дебора ставить людей на место, с таким обращением, похоже, она столкнулась впервые. Моя сестра даже как будто чуть покраснела, затем, впрочем, сориентировалась и объявила:
- Сержант Морган. У вас имеется для нас информация?
- Некогда мне разводить политкорректность! - воскликнула дамочка. - Мне нужен настоящий полицейский, а не Блондинка в законе!
Дебора прищурилась; очаровательный румянец на ее щеках поблек.
- Если угодно, я могу вернуться с повесткой. Или с ордером на арест за препоны следствию.
Из глубины здания раздался чей-то визг, глухой стук, звон стекла. Дамочка подпрыгнула, пролепетала:
- Боже мой… ну ладно, идемте… - И куда-то понеслась.
Дебора демонстративно вздохнула, оскалилась, и мы отправились следом. Дамочка уже почти скрылась за дверью в самом конце коридора, а когда мы ее нагнали, усаживалась во вращающееся кресло за большим столом в зале для переговоров.
- Садитесь. - Она махнула на другие кресла большущим пультом дистанционного управления и, не дожидаясь, пока мы рассядемся, ткнула пультом в сторону огромного плоского телеэкрана. - Пришло вчера, но мы посмотрели сегодня утром.
Суматошная дамочка взглянула на нас и торопливо добавила:
- И сразу же вам позвонили! - Может быть, она все еще опасалась угрозы Деборы вернуться с ордером? Если так, она прекрасно контролировала свою дрожь.
- Что это? - поинтересовалась Дебора, опускаясь в кресло.
- DVD-диск. Смотрите!
Экран ожил, поморгал на нас замечательно информативными кадрами заставки, предлагающей опции "пауза" и "просмотр", и разразился пронзительным воплем. Дебора непроизвольно подпрыгнула.
Экран осветился, возникло изображение: с неподвижной точки откуда-то сверху мы увидели тело на белой кафельной поверхности. Глаза у тела были огромные, распахнутые и очевидно мертвые. Затем в кадре появился чей-то силуэт, частично скрыв собой мертвое тело. Нам было видно только чью-то спину, затем чью-то руку с пилой. Рука опустилась вниз, раздался визг пилы, врезающейся в плоть.
- Что за черт… - проговорила Дебора.
- Дальше хуже! - сообщила дамочка из управления.
Пила рычала и жужжала, фигура на переднем плане старалась изо всех сил. Затем пила выключилась, фигура уронила ее на кафельный пол, пошарила перед собой и вытянула в кадр ужасную груду поблескивающих влагой кишок. Вывалила их прямо под объектив камеры. А поверх всего этого, как бы выдавленные на куче внутренностей, на экране вспыхнули большие белые буквы: "Новый Майами: пробирает до печенок".
Картинка на мгновение застыла, потом экран погас.
- Подождите, - подсказала дамочка.