- Поскольку в те времена христианская вера была единой, мисс Дьюнан искренне полагала, что ректор и ее "разлученные братья" - так названа в письме община Церкви Ирландии - должны знать, что она оставляет после себя сведения о местонахождении того и другого. С этой целью ею финансировалось изготовление и установка витражного окна в новой Римско-католической церкви. "Лицезрея его, - писала она ректору, - прихожане ваши да обретут правду", подразумевая, конечно же, что им следует вернуться к старой вере и почитанию Девы Марии. Экуменического сотрудничества между церквями тогда не было, и храмы каждой предназначались исключительно для своей паствы. Так что задача, которую мисс Дьюнан ставила перед ними, была не из легких. Эйлмер просто написал на конверте "мания на религиозной почве" и, по всей вероятности, ответить не удосужился. Тем не менее, на мое счастье, письмо сохранилось.
- Как я понимаю, вам известно, что закодировано в оконных изображениях.
- Конечно. Символы указывают на кладбище Магдалины… и на это. - Джонстон обвел рукой неф собора.
Хотя я бывала здесь столько раз, что и не припомнить, только сейчас осознала, как много вокруг могильных плит и надгробий - на земле и среди разрушенных стен.
- Думаю, что символы - ее идея, - сказала я.
- Вполне возможно, тем более что в письме есть еще одна небольшая головоломка. Как у вас с латынью?
- Неплохо как будто.
- Вам это понятно? - Он повернул лист бумаги так, чтобы я смогла прочесть.
Cum sanctissimis in medio chori.
- На первый взгляд - указание на то, где ее похоронить, - предположила я. - Правда, в таком случае было бы скорее написано "ad sanctos" вместо "cum sanctissimis".
- Почему же?
- "Ad sanctos" означает "со святыми рядом" - то есть похоронить вблизи того места, где хранятся церковные реликвии, обычно в алтаре или под ним. - Мой взгляд упал на восточную торцевую, стремя окнами стену нефа, которая, в отличие от других стен храма, сохранила первозданную высоту. Примерно в средокрестии - на пересечении поперечного нефа с продольным - над землей возвышалось надгробие, загораживая каменную плиту, за которой когда-то стоял главный алтарь.
- И я так понял, - согласился Джонстон. - По словам Рональда Дэйвисона, в девятнадцатом веке здесь все перекопали, возможно, и под главным алтарем тоже.
- Насколько мне известно, найти ничего не удалось.
- Вот и ректор так сказал. А что, по-вашему, означает "in media chart"?
- "В центре клироса" - там, очевидно, где стояли скамьи для хористов, обычно между средокрестием и главным алтарем. - Я показала пальцем. - Прямо за тем надгробием. Еще одно место в церкви, где в Средние века хоронили влиятельных особ.
- Совершенно верно. Поэтому в конце письма мисс Дьюнан уведомила преподобного Эйлмера, что получила разрешение приходского священника быть похороненной на клиросе собора Святых Петра и Павла "cum sanctissimis". Как думаете, что она хотела сказать? Не уверен, что правильно понял смысл.
- "Cum sanctissimis" - "вместе с наисвятейшим", - перевела я. - Мисс Дьюнан хотела, чтобы ее похоронили не рядом, а вместе с самой священной реликвией. Думаю, я точно знаю, что она имела в виду. Реликвия, привезенная Робером де Фэ из Иерусалима, с течением времени стала известна как "главное сокровище" святилища. Но после того как в Каслбойн доставили новый ковчег, вопрос, который до той поры замалчивался, вышел на первый план: что обладает большей целительной и чудотворной силой - новая реликвия или образ Пресвятой Девы, византийская икона, как я теперь считаю? Когда в городе вспыхнула открытая конфронтация, реликвию и ковчег спрятали в безопасном месте.
В глазах Джонстона вспыхнул огонек, которого раньше не было.
- Но если ковчег поместили в склепе на кладбище Модлинс, то реликвия все последующие годы хранилась в семействе Дьюнан.
Я чувствовала, как забилось сердце, и уже знала, к чему все идет. С трудом удержалась, чтобы сразу не выпалить то, что вертелось на языке, глубоко вздохнула и собралась с мыслями. Джонстон терпеливо ждал. Он оставлял за мной право сказать главное.
- И Кэтрин, последняя в роду, попросила похоронить ее "cum sanctissimis" - завещая после смерти положить святую реликвию вместе с ней в гроб. Просьбу исполнили, и она унесла семейную тайну с собой в могилу - в буквальном смысле.
- Вы и правда умница. А как вы думаете, что представляла собой "самая священная реликвия"?
- Пожалуй, догадываюсь. Еще раз достаньте фотографии, объясню.
Я выбрала один из снимков статуи в развернутом виде.
- Скульптор изваял Деву в образе кормящей матери, вы видели. И когда она открывается, то здесь… - Я показала ему углубление и зажим. - Вот где должна была храниться реликвия, становясь как бы частью ее тела. Поэтому могу предполагать, что из Иерусалима в Каслбойн попала одна из самых сокровенных реликвий, связанных с Пресвятой Девой, - ее молоко.
- Не вижу оснований сомневаться в вашей правоте. - Джонстон наградил меня подобием улыбки. - Следующий вопрос - что делать дальше? - Он спрятал снимки в конверт.
Я знала, о чем он беспокоился.
- Ничего, - сказала я.
В знак согласия Джонстон кивнул. Решено - реликвия останется в могиле, вместе с Кэтрин Дьюнан.
Издали донесся автомобильный гудок, и он посмотрел на часы.
- Мне пора. Я заказал такси, чтобы ехать в аэропорт. Хочу только попросить об одолжении. Мне говорили, что, кроме Теренса, у вас работал брат той несчастной молодой женщины. Не откажите передать ему от моего имени… - Достав из папки конверт, он протянул его мне. - Это ни в коей мере не компенсация зато, что случилось с его сестрой. Просто я чувствую, что моя семья у него в долгу, и хочу рассчитаться. - Он насторожился. - Вы ничего сейчас не слышали?
Какой-то звук действительно был. То ли камень сверху сорвался, то ли ветка под ногой хрустнула. Но рыскавший в руинах ветер тут же его унес, и я ничего не успела разобрать.
Прежде чем Джонстон уехал, мы разыскали могилу мисс Дьюнан. Миновали надгробие, стоящее на пересечении продольного нефа с уже не существующим трансептом, и в нескольких шагах позади него увидели на земле плоскую плиту. От других могильных плит, разбросанных поблизости, она отличалась лишь тем, что лежала точно в центре клироса. Лаконичную надпись высекли таким неглубоким шрифтом, что читалось с трудом.
Молитесь о спасении души
Кэтрин Дьюнан
Покойся с миром
Глядя на простой памятник в продуваемых ветром развалинах, я представила себе темное полированное дерево скамей для хористов по обе стороны нефа, чуть дальше за ними - яркое великолепие запрестольного образа, мозаичное стекло в трех готических окнах по восточной стене. Мгновение пронеслось, и витражи снова превратились в пустые глазницы, уставившиеся в пепельно-серое небо.
ГЛАВА 36
Мы уже собирались проститься, когда мне пришло в голову спросить Джонстона, зачем он встречался с Дарреном Бирном.
- Боюсь, он один из тех, кто пострадал по вине Теренса.
- Пострадал? Каким образом?
- Теренс занял у него деньги - сказал, что вот-вот отыщет необычайно ценный артефакт. Такое мошенничество было вполне в его духе, и я…
- Погодите, - не дала я ему закончить. - Бирн рассказывал, когда и как познакомился с вашим братом?
- Зачем? Я хорошо знал, как Теренс дурачит людей. Но Бирн действительно говорил мне, что в пятницу днем навешал его в больнице, и брат сказал, что внутри статуи, найденной на кладбище, может быть что-то ценное. Бирна интересовало мое мнение, и я ответил, что очень сомневаюсь. Тогда он несколько успокоился.
Потому что не смог проникнуть в Центр исторического наследия накануне ночью.
- Откуда он узнал, что Терри ваш родственник?
- От портье гостиницы, у которой я без труда вызнал, где поселился Грут. Чтобы снять номер, пришлось воспользоваться кредитной карточкой с моим настоящим именем. Скорее всего девица - один из его местных источников информации. Я объяснил Бирну, что не хочу афишировать связь с Теренсом там, где он какое-то время жил, - слишком дорого обходится.
- И больше вы ни о чем не говорили?
- Он осведомился, чем я в тот день занимался - во вторник, если не ошибаюсь. Когда услышал, что я ездил в Олдбридж на кладбище, спросил зачем. Не хотелось, чтобы он все знал, и пришлось выдумать, что я искал могилу одного из своих предков. Бирн стал выпытывать имя. Упоминать Мортимеров я не мог и, наверное, неосторожно сказал что-то вроде "дальний родственник по фамилии Дьюнан". Больше он вопросов не задавал.
Джонстон торопился в аэропорт, а я решила остаться и побродить по кладбищу. Мы попрощались, пожав друг другу руки. Теплого рукопожатия не получилось - пальцы у обоих окоченели.
Как только он уехал, я вышла из нефа и подошла к наружной стороне стены, у которой мы сидели. На гравии лежали несколько свалившихся сверху камней и сломанные ветром ветки. В глаза бросилось черное пятно на обломке щебня. Я отодвинула камешек носком туфли и увидела сигаретный окурок, совсем недавно кем-то затоптанный.
В машине - впервые за весь месяц - вслед за двигателем пришлось включить отопление. Итак, пока мы с Джонстоном разговаривали, кто-то был рядом. Нас также могли видеть, когда мы стояли у могилы. Дрожа от холода и тревоги, я заперла двери изнутри. Инстинкт подсказывал, что нужно разыскать Финиана. Я нажала кнопку мобильного, и на дисплее появилось сообщение от Фрэн: "Есть новости. Жду звонка".
Я позвонила и сразу услышала ее голос.
- Ты знаешь, что в понедельник Банковские каникулы и уик-энд будет долгий? - выпалила она со смехом.
- Замечательно, Фрэн. Желаю хорошо провести время.
- Уж я постараюсь. Мы с Мэттом уезжаем.
Вот уж новость так новость.
- Эй, а не слишком вы торопитесь?
- Нам просто хорошо вместе. Дружеская поездка.
- Кто бы сомневался. Скажи еще, что новое белье в чемодан не положила.
- А это только я знаю - пока что. Но когда вернусь, поведаю тебе самые бесстыдные подробности.
- Не вздумай пропустить вечером репетицию хора.
- Слушай, Мэтт уже за мной приехал. Все, побежала!
Давно я не видела Фрэн такой счастливой; надеюсь, что одним уик-эндом дело не ограничится.
Ее приподнятое настроение помогло мне избавиться от тревожного ощущения слежки, а заодно убедило не искать встречи с человеком, который не питает ко мне сейчас никаких теплых чувств.
Кора Гейвин позвонила, когда я возвращалась в город. Пришлось съехать на обочину и остановиться, чтобы поговорить.
- Утром заходил Питер Грут. Извинялся за неэтичное поведение. Оправдывался тем, что ситуация была напряженная, работы слишком много. Правда, конечно, но нам всем тогда досталось.
- Еще как. - Я не собиралась спорить с Корой по поводу Грута.
- Вообще-то я не потому звоню, - продолжала она. - Если бы Грут не упомянул, я бы не знала, что настоящее имя Бьюти Аделолы - Латифа Хассан.
- Не может быть. - Как же это вышло? И я вспомнила: когда Бен признался, что они с сестрой живут под чужими именами, Коры в конференц-зале не было.
- Имя показалось смутно знакомым. Грут ушел, и я проверила в журнале регистраций - точно. Запись как запись, ничего особенного. На прием к Хади Абдулмалику во вторник, двадцать первого мая, в два часа. Он сам приписку нацарапал: "Латифа Хассан - направить ко мне, когда придет". Она так и не явилась, и мы оба о ней забыли - до сегодняшнего дня.
- Еще одно подтверждение, что ее убили в понедельник ночью.
- Вначале я сама так подумала. Но позже вспомнила, что приписку Хади увидела во вторник, после ленча. Раньше ее не было. Выходит, Латифа виделась с ним, по крайней мере разговаривала во вторник утром. Я сразу бросилась звонить в Каир - хотела проверить. Не скажу, что рассказ Хади полностью снимает с Терри Джонстона подозрение в убийстве, но заставит Галлахера и его бригаду дело пересмотреть. К сожалению, ее брат оказался негодяем.
- В чем же он виноват?
- Латифа обратилась к Хади не только как к врачу, но и как к мусульманину. У ее медицинской проблемы была еще религиозная сторона, и в совете она нуждалась не меньше, чем в лечении. Брат уговорил ее заняться незащищенным сексом с немусульманином, который был убежден, что таким образом излечится от СПИДа. Она назвала его имя: Терри.
- Господи, Терри Джонстон. Излечится от СПИДа? А Бен, стало быть, ее уговорил?
- Ей обещали хорошо заплатить - достаточно, чтобы выкупить себя из сексуального рабства. Так она, во всяком случае, думала. И стояла перед моральной дилеммой. Однако после секса с тем парнем выяснилось, что суммы, о которой договорились, у него и близко нет. Обрезание стало причиной травмы, началось кровотечение, и она знала, что очень рискует заработать ВИЧ.
Из ее слов Хади понял, что большой потери крови нет, срочное медицинское вмешательство не требуется. Травмирована была область гениталий, поэтому, строго говоря, ее надлежало осмотреть женщине - пусть даже не мусульманке, - а не врачу-мужчине, в том числе самому Хади. Он знал, что скоро я выхожу на дежурство, собирался все объяснить и передать ее мне. А пока дал болеутоляющее и назначил курс антибиотиков. Она предупредила, что уйдет примерно на час - у нее встреча с журналистом. Они познакомились в стриптиз-клубе в воскресенье вечером. Латифа, очевидно, твердо решила рассказать ему свою историю, а он обещал ее опубликовать.
- Какую историю?
- Она собиралась предать гласности незаконный ввоз женщин для работы в секс-индустрии, предупредить других об эксплуатации, которая их ожидает, объяснить, что условия договора превращают танцовщиц стриптиз-клубов практически в рабынь, и заработать на жизнь они могут только проституцией. Ее волновало и другое. Она хотела рассказать о женском обрезании, которое практикуется у нее на родине, о своем собственном горьком и унизительном опыте. Публикация стала бы резкой критикой отношения к женщине в странах совершенно разной культуры. С тех пор и до сегодняшнего утра ни Хади, ни я ничего о ней не слышали. Тебе лучше быть в курсе. Как я и сказала, реабилитировать Терри преждевременно, но в понедельник ночью он ее не убивал - это факт.
- С Галлахером ты уже поделилась?
- Никак не могла связаться, хотела тебя попросить.
- Передам, не волнуйся.
Конечно, передам, только не сейчас. Не хватало испортить ему и Фрэн выходные. Да и ради чего? Попал бы за решетку невиновный - другое дело.
Услышанное от Коры казалось непостижимым. Если Терри Джонстон поверил, что таким образом можно вылечить СПИД, да еще пошел на гнусный обман, значит, как подозревал Грут, у него были серьезные проблемы с психикой. Но как мог Бен Аделола склонять Латифу к незащищенному сексу с носителем ВИЧ? Совершив чудовищный поступок по отношению к собственной сестре, он еще злоупотребил психическим расстройством Терри. Чем оправдать такую мерзость?
Выруливая на дорогу, я заметила торчащий из моей сумки конверт, оставленный Россом Джонстоном. Возможно, к концу дня я выясню, что вынудило Бена Аделолу предать сестру.
Тем вечером, после репетиции хора к празднику Тела Христова, я заехала к Аделоле домой - передать деньги Росса Джонстона и удостовериться в том, что узнала от Коры Гейвин.
Свет в доме не горел, и никто ко мне не вышел. Я опустила конверт в почтовый ящик. Как было ни противно, просьбу Росса Джонстона пришлось выполнить. Не знаю, что подсказало мне зайти к Фрэн и поговорить с Дейзи.
Она и открыла дверь, когда я позвонила.
- Привет, Дейзи. А я поболтать заглянула. Ты одна дома?
- Еще Оушен с друзьями.
- Ничего, если я на несколько минут задержусь?
Она распахнула дверь, впуская меня в прихожую.
- Я тут кое-что оставила вашему соседу. Видно, он на работе, пришлось опустить в почтовый ящик.
- Чей ящик?
- Бена Аделолы.
- Он точно на работу укатил. С Дарреном Бирном, черт бы того побрал. Надо же, нашел себе компанию.
Я застыла.
- Что-то не понимаю.
- Два часа назад я увидела, как Даррен паркуется возле нашего дома. Подумала, он какую-то пакость затеял, хотела в глаза посмотреть. А когда вышла - в машине его нет. Заглянула внутрь, а там…
- Что же там было?
- Да все, чем копают - кирка, пара лопат, еще что-то. Вернулась в дом, жду, что дальше будет. Вскоре он вышел из дома Аделолы вместе с Большим Беном, и они вместе уехали.
- Извини, Дейзи, - сказала я. - В другой раз поговорим.
ГЛАВА 37
Добравшись до Олдбриджа, я увидела черный "сивик" Бирна, припаркованный у кладбищенской стены, и пристроилась позади него. Достала из "бардачка" фонарик, включила, перелезла через ограду и пошла по тропинке.
Время от времени впереди, справа от меня, слышались удары металла о камень. Я выключила фонарик и двинулась наискосок в ту сторону, прячась за надгробиями, пока не увидела торец разрушенного собора. Под звуки землеройных работ я крадучись пробиралась вдоль внешней продольной стены нефа, которая становилась все ниже и ниже. Наконец подняла голову и заглянула внутрь.
Яркая луна над восточной торцевой стеной с тремя стрельчатыми окнами отбрасывала длинные тени и полосы бледного света на усыпанный гравием пол. На возвышавшемся в центре средокрестия надгробии горел свет, казавшийся желтым по сравнению с серебристым светом луны. А потом донеслись голоса - один глубокий и хрипловатый, другой высокий, пронзительный, отдававший распоряжения.
Я вытащила мобильный и отправила сержанту Дойлу сообщение о том, что Даррен Бирн и я находимся на кладбище в Олдбридже. Затем, как и раньше утром, проскользнула в пролом и, прижимаясь к стене, сторонясь лунного света, пошла вперед.
Стоя напротив двух мужчин, я разглядела, что к возвышавшемуся надгробию они подвесили ремонтный фонарь - такими пользуются автомеханики - и прислонили плиту с могилы Кэтрин Дьюнан. Падающий вниз луч выхватывал из темноты мелькающую лопату и летящие комья земли.
С зажженным фонариком я двинулась в их сторону и, увидев, что Бирн обернулся, направила луч ему в лицо.
- Прекратите немедленно, - крикнула я. - В могиле ничего ценного нет.