Но поможет ли это его партии на предстоящих выборах? Это будет настоящим испытанием - особенно для него самого. Он вспомнил вопрос, который задал ему днем молодой человек: "Вы думаете, что когда-нибудь сумеете этого добиться?" Ответом на него было бы, что это решит в ту или иную сторону предстоящая кампания. Бонар Дейц возглавлял оппозицию на выборах, принесших поражение. Убедительное поражение будет означать конец его лидерства и честолюбивого желания стать премьер-министром.
Поможет ли, если повести борьбу, как предлагал сенатор? Да, решил Дейц, вполне вероятно, поможет.
- Благодарю вас, сенатор, - сказал Бонар Дейц. - Я думаю, ваше предложение разумно. Если удастся, мы используем этого Дюваля и пристегнем к его проблеме многое другое, связанное с иммиграцией.
- Вот это разговор. - Сенатор так и сиял.
- Надо будет принять некоторые меры предосторожности, - сказал Дейц. И окинул взглядом находившихся в зале, удостоверяясь, что его не могут услышать. - Мы должны быть уверены, что этот малый в Ванкувере действительно тот, за кого себя выдает, и что он хороший человек. Это ясно, верно?
- Естественно, мой мальчик. Естественно.
- С чего вы предлагаете начать?
- Прежде всего найти этому молодому человеку адвоката, - сказал сенатор Деверо. - Я займусь этим сам завтра в Ванкувере. Затем надо будет начать судебный процесс, в ходе которого, как мы уверены, департамент по делам иммиграции проявит свое обычное неуклюжее бессердечие. А потом… ну, остальное за вами.
Лидер оппозиции кивнул в знак одобрения:
- Это выглядит как надо. Правда, что касается адвоката, тут есть одно обстоятельство.
- Я найду нужного человека - такого, на кого мы можем положиться. В этом не сомневайтесь.
- Было бы разумно, если бы он не был из нашей партии. - Бонар Дейц произнес это медленно, как бы думая вслух. - В таком случае, когда мы выйдем на авансцену, это не будет выглядеть сговором. Собственно, адвокат не должен принадлежать ни к какой партии.
- Правильное замечание. Тут, однако, возникает проблема: большинство наших адвокатов поддерживают ту или иную партию.
- Не все, - осторожно заметил Бонар Дейц. - К примеру, не все недавно ставшие адвокатами. Те, кто только что занялся практикой, свежие выпускники юридических институтов.
- Блестяще! - По лицу сенатора Деверо медленно расползлась улыбка. - Точно, мой мальчик! Мы найдем невинное существо. - И улыбка стала шире. - Этакого маленького ягненочка, которого мы будем направлять.
4
Снег, хотя и мокрый, все еще шел, когда Брайан Ричардсон, плотно закутавшись шарфом, надев галоши и подняв воротник пальто, вышел из своего кабинета на Спаркс-стрит и отправился в короткую прогулку до Парламентского холма. Премьер-министр наконец все-таки позвонил ему и сказал: "Хорошо бы вам зайти. Я о многом хочу поговорить с вами". И сейчас, широко шагая среди толп, спешивших за покупками в канун Рождества, Ричардсон дрожал от холода, который, казалось, усилился с наступлением спустившихся над городом серых сумерек.
Ричардсон одинаково не любил зиму и Рождество: первую - из-за физического стремления к теплу, второе - из-за агностицизма, которого, по его убеждению, придерживаются многие, хотя и не признаются в этом. Он сказал однажды Джеймсу Хоудену: "Рождество - в сто раз большая фальшивка, чем любая политика, но никто не смеет это сказать. Единственное, что вам скажут: "Рождество чересчур уж превратили в источник дохода". Черт побери, коммерческая сторона этого праздника - единственное, что имеет смысл".
Эта коммерческая сторона в известной степени влияла сейчас на Ричардсона, когда он шел мимо ярко освещенных магазинов с их неизбежными рождественскими витринами. Замеченная ранее реклама вызывала у него улыбку. В витрине магазина электроприборов неоновые буквы горели на ярко-зеленой панели: "Мир на земле - исполнение желаний мужчин". А ниже вторая реклама, не менее яркая, гласила: "Воспользуйся сейчас - заплатишь потом".
Брайан Ричардсон был рад, что, помимо приобретения нескольких подарков - включая подарок для Милли Фридман, который надо купить до вечера, - ему не придется участвовать в рождественских торжествах. Как, например, Джеймсу Хоудену, который вынужден будет отправиться завтра утром в церковь, как делал в большинство воскресений, хотя был нерелигиозен почти так же, как и Ричардсон.
Однажды, много лет назад, когда Ричардсон работал бухгалтером в рекламе, один клиент из крупных промышленников поддержал кампанию "Будем ходить в церковь", которой руководил Ричардсон. И вот в какой-то момент клиент многозначительно посоветовал ему последовать рекомендации собственной рекламы и стать посетителем церкви. И Ричардсон стал туда ходить - слишком важно было сохранить поддержку промышленника. Но в душе он вздохнул с облегчением, когда агентство перестало финансировать этот проект и уже можно было не ублажать клиента.
Это была одна из причин, объяснявших то, что нынешняя работа так нравилась ему. Не надо было ублажать клиентов, а когда такое требовалось, этим занимались под руководством Ричардсона другие. А поскольку он не был на глазах у публики, можно было ничего на себя не напускать - это дело политиков. Лидер партии мог не только не заботиться о своей внешности - он обязан был держаться в тени, а в тени он мог вести такую жизнь, какая ему нравилась.
Поэтому его беспокоило меньше, чем Милли Фридман, что кто-то мог подслушать, как они договаривались о свидании, хотя, подумал он, из уважения к ней следует в другой раз быть поосторожнее. Если другой раз будет.
Если поразмыслить, тут есть что учесть, и пожалуй, после сегодняшней встречи было бы разумно опустить занавес над романом с Милли. "Люби их и расставайся без сожалений", - подумал он. В конце-то концов полно женщин, компанией которых может насладиться мужчина с хорошо налаженной жизнью.
Ему, конечно, нравилась Милли - она обладала неким теплом и была глубокой натурой, что и привлекало его, и она оказалась отнюдь не плоха - хоть и немного заторможенна - в тот единственный раз, когда они предавались любви. Тем не менее, если они продолжат встречаться, всегда будет существовать опасность возникновения чувств - не у него, так как он намерен еще долго избегать их. А вот Милли может пострадать - женщины склонны серьезно относиться к тому, что мужчины считают случайной интрижкой, - и он предпочитал, чтобы такого не произошло.
Некрасивая девушка из Армии спасения зазвенела колокольчиком у самого его лица. Рядом с ней на столике стояла стеклянная банка с монетами - в основном пенни и мелкие серебром.
- Пожертвуйте немножко, сэр. Порадуйте на Рождество нуждающихся.
Голос у девушки был пронзительный, тоненький, лицо покраснело от холода. Ричардсон сунул руку в карман и нащупал среди монет бумажку. Это был десятидолларовый банкнот, и, повинуясь импульсу, он опустил его в банку.
- Бог да пребудет с вами и благословит вашу семью, - сказала девушка.
Ричардсон усмехнулся. Объяснение только все испортит, подумал он, - объяснение, что у него никогда не было семьи с детьми, как он в свое время представлял себе семью в сугубо сентиментальные, по его мнению, минуты. Лучше не объяснять, что он и его жена Элоиза договорились идти каждый своим путем сообразно собственным интересам каждого, но сохраняя видимость брака, что позволяло жить вместе, вместе питаться и при случае, если позволяли условия, удовлетворять свои сексуальные аппетиты, вежливо используя для этого тело партнера.
Помимо этого, не осталось ничего - даже озлобленных жарких споров, которые когда-то были. Теперь они с Элоизой больше не спорили, примирившись с тем, что разница во мнениях слишком велика, чтобы можно было перебросить мост через образовавшуюся между ними пропасть. А в последнее время, при том, что возобладали другие интересы - главным образом его работа в партии, - все остальное стало иметь все меньше и меньше значения.
Кто-то удивлялся, почему они вообще сохраняют брак, поскольку развод в Канаде (за исключением двух провинций) проходил сравнительно легко - для этого в суде требовалось дать лишь пустяковое показание под присягой. Правда заключалась в том, что и он, и Элоиза чувствовали себя свободнее в браке, чем если бы не были связаны брачными узами. На данный момент каждый из них мог завести - и имел - роман. Но если ситуация осложнялась, существование брака давало удобный предлог прервать связь. Более того, опыт убедил обоих, что второй брак едва ли будет успешнее первого.
Ричардсон ускорил шаг, стараясь согреться. Войдя в тихий пустынный Восточный блок, он поднялся по лестнице к кабинету премьер-министра.
Милли Фридман стояла перед зеркалом в коралловом шерстяном пальто и подбитых мехом сапожках на высоком каблуке и надевала шляпку из белой норки.
- Меня отпустили домой. - Она с улыбкой обернулась. - А вы можете войти - только если сейчас происходит что-то вроде заседания Комитета по обороне, застрянете надолго.
- Слишком долго я не могу, - сказал Ричардсон. - У меня сегодня поздняя встреча.
- Пожалуй, вам следует ее отменить.
Милли отвернулась от зеркала. Шляпа была надета ("Отличная, практичная и хорошенькая зимняя шапочка", - подумал он); лицо Милли так и сияло, большие серо-зеленые глаза сверкали.
- Вот уж ни за что, - сказал Ричардсон. В его глазах, устремленных на нее, было откровенное восхищение. Он поспешил напомнить себе о принятом в отношении сегодняшнего вечера решении.
5
Покончив с изложением дела, Джеймс Хоуден устало отодвинул свое кресло. Напротив него, по другую сторону старомодного письменного стола на четырех ножках, за которым работала череда премьер-министров, молча сидел в задумчивости Брайан Ричардсон, индексируя и переваривая своим острым умом только что услышанное. Хотя он в общих чертах знал о предложении Вашингтона, сейчас он был впервые детально с ним ознакомлен. Хоуден сказал ему и о реакции Комитета по обороне. И сейчас мозг лидера партии усиленно заработал, как работают, наполняясь кровью, вены и артерии в человеческом теле, взвешивая с приобретенным практикой умением кредит и дебет, последствия и случайности, действия и противодействия. Детали будут учтены потом - многочисленные детали. А сейчас нужен стратегический план - план, понимал Ричардсон, более важный, чем любой из тех, которые он составлял. Ведь если он не сумеет составить такой план, это повлечет за собой поражение партии, а возможно, даже и больше, чем поражение, - полную ликвидацию.
- Есть еще кое-что, - сказал Джеймс Хоуден. Он поднялся с кресла и стоял сейчас у окна, выходящего на Парламентский холм. - Эдриен Несбитсон должен уйти.
- Нет! - Ричардсон решительно затряс головой. - Позже - может быть, но не сейчас. Если вы выведете из кабинета Несбитсона, какую бы причину для этого ни назвали, это будет выглядеть как раскол в кабинете. А ничего хуже не придумать!
- Я боялся, что вы так подумаете, - сказал Хоуден. - Беда в том, что он абсолютно бесполезен. Но наверно, мы как-нибудь сдюжим, если надо.
- А вы сможете держать его в узде?
- Думаю, да. - Премьер-министр потер свой длинный изогнутый нос. - По-моему, он кое-чего хочет. И я могу это использовать, чтобы заключить с ним сделку.
- Я бы вел себя поосторожнее насчет сделки, - не без сомнения произнес Ричардсон. - Не забывайте: у старика репутация человека откровенного.
- Я запомню ваш совет. - Хоуден улыбнулся. - Есть у вас еще рекомендации?
- Да, - твердо произнес лидер партии, - и немало. Но сначала поговорим о программе. Я согласен, что для столь серьезного дела нам нужен мандат от страны. - Он призадумался. - Во многих отношениях лучшим шансом для нас будут осенние выборы.
- Мы не можем так долго ждать, - решительно произнес Хоуден. - Надо решать весной.
- Когда именно?
- Я думал распустить парламент сразу после визита королевы; тогда выборы можно провести в мае.
Ричардсон кивнул:
- Это может получиться.
- Должно получиться.
- А что вы намерены предпринять после встречи в Вашингтоне?
Премьер-министр подумал.
- Я полагаю, сделать объявление в палате общин; скажем, через три недели, считая с сегодняшнего дня.
Лидер партии усмехнулся:
- Вот когда начнется фейерверк.
- Да, я думаю, начнется. - Хоуден слабо улыбнулся. - У страны будет также время попривыкнуть до выборов к мысли насчет акта о союзе.
- Конечно, хорошо бы перетянуть на свою сторону королеву, - сказал Ричардсон. - Она ведь будет здесь между объявлением и выборами.
- Я об этом тоже подумал, - согласился с ним Хоуден. - Она будет символом сохранения того, что мы имеем, и это убедит народ - по обе стороны границы, - что мы не намерены терять национальную самобытность.
- Насколько я понимаю, никакого подписания соглашения до выборов не будет.
- Нет. Должно быть понятно, что все решат выборы. Но мы заранее проведем переговоры, так что потом не станем терять время. А время - это главное.
- Оно всегда главное, - заметил Ричардсон. Помолчал, затем задумчиво продолжил: - Значит, три недели до того, как все будет обнародовано, затем четырнадцать недель до выборов. Не такой большой срок, но это может иметь свои преимущества- все будет закончено до появления слишком широких трещин. - Голос его зазвучал более деловито. - Ладно, вот что я думаю.
Хоуден отошел от окна и снова сел в кресло. Откинувшись, он сложил вместе кончики пальцев и приготовился слушать.
- Всё, - не спеша заговорил Брайан Ричардсон, - и я действительно имею в виду всё - зависит от одного: доверия. Необходимо абсолютное доверие и вера в одного человека - в вас. И доверие должно существовать по всей стране и на всех уровнях. Иначе мы проиграем. - Он помолчал, задумался, затем продолжил: - Акт о союзе… кстати, я думаю, нам надо найти другое название… но союз того типа, какой вы предлагаете, не является оскорбительным. В конце-то концов мы шли к нему уже с полвека, а то и больше, и в известной мере мы были бы безумцами, если бы от него отказались. Но оппозиция уж постарается сделать так, чтобы этот союз выглядел оскорбительно, и, я полагаю, едва ли можно их за это винить. Впервые за многие годы у них есть реальная живая проблема, в которую можно вонзить зубы, и Дейц с компанией уж постараются все из этого выжать. Они будут бросаться такими словами, как "предательство" и "продажа", и обзовут нас иудами.
- Меня называли разными именами и раньше, а я, как видите, все еще тут, верно?
- Весь фокус в том, чтобы удержаться. - На лице Ричардсона не было улыбки. - Надо только создать для публики такой образ, чтобы люди абсолютно верили вам и не сомневались, что любая ваша рекомендация - к их благу.
- А мы так далеки сейчас от этого?
- Самодовольство не поможет никому из нас, - отрезал Ричардсон, и премьер-министр вспыхнул, но не произнес ни слова. А лидер партии продолжал: - Наши последние опросы показывают, что правительство - и вы - по популярности съехало на четыре процента по сравнению с аналогичным же периодом прошлого года и что вы лично слабее всего на западе страны. К счастью, разница не такая большая, но она говорит о тенденции. Однако все можно изменить, если над этим работать усердно… и быстро.
- Что вы предлагаете?
- У меня будет длинный список послезавтра. Главным образом это будет означать, что надо вылезать отсюда, - Ричардсон обвел рукой кабинет, - и ездить по стране: выступления, статьи в прессе, телевидение, где удастся получить время. И начинать надо, как только вы вернетесь из Вашингтона.
- Вы не забываете, что парламент вновь соберется меньше чем через две недели?
- Нет, не забываю. В иные дни вам придется быть в двух местах сразу. - Ричардсон позволил себе улыбнуться. - Надеюсь, вы не утратили эту старую привычку спать в самолетах.
- Вы, значит, думаете, что часть этого турне должна состояться до объявления в палате общин.
- Да. Мы можем это устроить, если быстро сработаем. И мне хотелось бы по возможности дать понять стране, чего ей следует ждать, и вот тут-то и важны будут ваши выступления. Я считаю, для составления их нам надо нанять новых людей - настоящих звезд, которые могут написать такое, чтобы вы звучали как Черчилль, Рузвельт и Билли Грэм, вместе взятые.
- Хорошо. Это все?
- На данный момент - все, - сказал Ричардсон. - О, еще одно, - боюсь, ко всему остальному одна досадная история. Закавыка с иммигрантом в Ванкувере.
Хоуден раздраженно произнес:
- Опять!
- На корабле есть безбилетник - у него нет родины, и он хочет у нас остаться. Похоже, что пресса взялась за это дело, и его надо быстро утрясти. - Он изложил подробности, почерпнутые из дневных газет.
Хоуден какое-то время был склонен проигнорировать это. В конце-то концов есть предел тому, чем премьер-министр может заниматься лично, а когда еще столько всего… Тут он вспомнил о своем намерении разобраться с Харви Уоррендером… о своем осознании, что небольшие проблемы могут иногда играть важную роль. И тем не менее он медлил.
- Я говорил вчера вечером с Харви Уоррендером.
- Да, - сухо произнес Ричардсон, - я слышал об этом.
- Я хочу быть справедливым. - Хоуден все еще не был уверен, какое надо принять решение. - Кое-что из того, что говорил вчера Харви, не лишено смысла - например о том, чтобы перестать пускать людей в нашу страну. В частности, он говорил о деле, о котором упоминали и вы, - про женщину, которую мы депортировали. Насколько я понимаю, она держала публичный дом в Гонконге и была инфицирована.
- Но газеты не напечатают такого, даже если мы дадим им материал, - раздраженно произнес Ричардсон. - Люди видят лишь то, что мать и ребенок выброшены из страны ужасным правительством. Оппозиция сыграла на этом в палате общин, верно? Нужны были галоши, чтобы пройти по пролитым слезам.
Премьер-министр улыбнулся.
- Поэтому нам следует быстро утрясти эту историю в Ванкувере.
- Но конечно, не станете же вы принимать в качестве иммигрантов нежелательных людей вроде, например, этой женщины.
- А почему нет? - возразил Ричардсон. - Если это даст возможность избежать плохой прессы? Все может быть сделано - тихо и спокойно, в приказном порядке. В конце концов, в прошлом году мы дали разрешение на въезд тысяче двумстам человек, главным образом чтобы ублажить наших членов парламента. Можете не сомневаться, среди них были придурки, так какая разница, если мы впустим еще нескольких?
Цифра поразила Хоудена. Для него, конечно, не было новостью, что иммиграционные законы в Канаде часто нарушались, и эти нарушения носили форму патронажа, что устраивало все политические партии. Но его поразило число. И он спросил:
- Неужели действительно их было столько?
- Даже на несколько человек больше, - сказал Ричардсон. И сухо добавил: - К счастью, департамент добавляет от двадцати до пятидесяти иммигрантов к каждому приказу, и никто не трудится посчитать общее число.
Наступило молчание, затем премьер-министр мягко произнес:
- Харви и его заместитель, судя по всему, считают, что мы должны держаться Акта об иммиграции.