Его Голиафом является правительство Канады, в частности - департамент по иммиграции. Чиновники департамента решительно отказываются обратить внимание на просьбы "впустите меня" Анри Дюваля, молодого "человека без родины", находящегося сейчас в Ванкуверской гавани узника на корабле. Алан Мейтленд выступает правовым защитником Анри Дюваля. Этот странник, не имеющий друзей, почти оставил надежду получить юридическую помощь, но Мейтленд добровольно согласился ему помочь. Его предложение было с благодарностью принято".
Дэн напечатал "Продолжение следует" и крикнул: "Верстать!" Он вытащил из машинки лист бумаги и передал верстальщику, который отнес его на стол городских новостей.
Машинально Дэн посмотрел на время - 12.17, то есть шестнадцать минут до того, как выпуск для континента должен быть напечатан. Континентальный выпуск был главным дневным изданием - его разносили по домам, и в нем содержалось наибольшее количество материала. То, что Дэн написал сейчас, будет сегодня вечером прочитано в тысячах домов - в теплых уютных домах, где люди чувствуют себя в безопасности…
"Читатели "Пост" вспомнят, что эта газета первой рассказала о трагической участи Анри Дюваля, не имеющего - волей судьбы - родины. Почти два года назад он от отчаяния забрался на корабль. И с тех пор страны - одна за другой - отказывались впустить его. В Англии Дюваля посадили в тюрьму, пока его корабль стоял в порту. В США его заковали в кандалы. В Канаде же просто сделали вид, что он не существует".
- Давай продолжение, Дэн! - настоятельным тоном произнес Стю Уолфендт со своего места за столом городских новостей.
Снова появился наборщик и выдернул страницу из машинки - ее место тотчас заняла другая.
"Есть ли у молодого Анри Дюваля шанс, что его тут примут? Могут ли правовые меры помочь ему? Старшие, более хладнокровные люди сказали "нет". Правительство и министр по делам иммиграции утверждают, что обладают такой властью, которую бесполезно оспаривать. Алан Мейтленд с этим не согласен. "Моему клиенту отказано в основном праве человека, - сказал он сегодня, - и я намерен за это бороться"".
Дэн написал еще три абзаца цитат из Мейтленда по поводу Анри Дюваля. Мысль в них была изложена четко и по делу.
- Продолжай писать, Дэн!
Это был снова редактор городских новостей, а теперь к нему присоединился еще и главный редактор. История о поисках женщины на горе не дала ожидавшегося эффекта: женщину нашли живой, никакого преступления не было, и репутация ее мужа была спасена. Известия о трагедиях дольше живут, чем счастливые концы.
Дэн Орлифф продолжал работать - мозг выдавал фразы, пальцы печатали.
"Преуспеет Алан Мейтленд или не сумеет достичь цели, покажет время. Корабль Дюваля - "Вастервик", бороздящий океаны, который, возможно, никогда больше не появится здесь, - должен выйти в море через две недели, а то и раньше. Корабль уже покинул бы порт, но его задержал ремонт".
Затем снова биографические данные. Дэн изложил их вкратце.
Рядом появился заместитель редактора городских новостей:
- Дэн, у тебя есть фото Мейтленда?
- Не было времени, - ответил он, не поднимая глаз от машинки. - Но Мейтленд играл в футбол за Университет Британской Колумбии.
- Верно!
12.23. Оставалось десять минут.
"Мы прежде всего пытаемся добиться официального слушания дела Анри Дюваля, - сказал Мейтленд газете "Пост". - Я просил о таком слушании просто как об акте справедливости. Но мне было наотрез отказано, и, с моей точки зрения, департамент по иммиграции действует так, словно Канада - полицейское государство".
Снова несколько данных о Мейтленде… Затем, в порядке справедливости, - пересказ позиции департамента по иммиграции, изложенной Эдгаром Крамером накануне… Снова возврат к Мейтленду - цитата из его возражения, затем описание самого Мейтленда.
На экране Дэн Орлифф видел мрачное лицо молодого адвоката, каким оно было в то утро, когда он вышел из кабинета Крамера.
"Этот молодой человек - Алан Мейтленд - производит глубокое впечатление. Когда он говорит, глаза у него так и сверкают, и он решительно выдвигает вперед подбородок. Глядя на него, невольно ловишь себя на мысли, что лучше иметь такого человека на своей стороне. Возможно, сегодня вечером у Анри Дюваля в его запертой каюте на корабле возникнет такое же чувство".
12.29. Время подгоняло Дэна - еще несколько фактов, новая цитата, и придется закончить. Он расширит материал для вечернего выпуска, но то, что он написал, большинство прочтет.
- Ладно, - сказал главный редактор сотрудникам отдела городских новостей. - По-прежнему главным материалом будет поиск женщины, но сократите его, а информацию Орлиффа поместите рядом в верхнем левом углу.
- В спортивном отделе есть фото Мейтленда, - сообщил заместитель редактора городских новостей. - По плечи, на одну колонку. Фото трехгодичной давности, но неплохое. Я пошлю его вниз.
- Добудьте снимок получше для последнего выпуска, - приказал главный редактор. - Пошлите фотографа в контору Мейтленда, и чтобы фоном были книги по юриспруденции.
- Я уже это сделал, - сухо произнес заместитель редактора, тощий нахальный молодой человек, порой неприятно боевой. - И я подумал, что вы захотите, чтоб были книги по юриспруденции, так что я об этом сказал.
- О Господи! - вырвалось у главного редактора. - Эти амбициозные мерзавцы угробят меня. Как я смогу давать тут указания, когда вы, ребята, обо всем думаете прежде меня? - И он, ворча, вернулся к себе в кабинет, закончив подготовку выпуска для континента.
А через несколько минут, прежде чем номера "Пост" попали на улицу, содержание статьи Дэна Орлиффа уже передавалось по национальному радио.
4
Ближе к полудню Алан Мейтленд еще понятия не имел о том, что его имя вскоре станет широкоизвестным.
Расставшись с Дэном Орлиффом, он вернулся в свою скромную контору на краю делового квартала в центре города, которую он делил с Томом Льюисом. Контора находилась над магазинами и итальянским ресторанчиком, откуда часто вверх шел запах пиццы и спагетти, и состояла из двух стеклянных комнаток и крошечной приемной, где стояли два стула и стол стенографистки. Три утра в неделю за этим столом сидела пожилая вдова, которая за скромную сумму печатала необходимые материалы.
В данный момент Том Льюис сидел за этим столом, склонив широкую короткую спину над машинкой, которую они купили по дешевке на распродаже два-три месяца назад.
- Составляю завещание, - весело объявил он, подняв глаза. - Я решил отдать мой мозг науке.
Алан сбросил пальто и повесил его в своей комнатке.
- Не забудь послать себе счет и помни, что мне причитается половина.
- Почему бы тебе не подать на меня в суд практики ради? - Том Льюис повернулся на стуле, отвернувшись от машинки. - Как у тебя прошло?
- Отрицательно. - И Алан вкратце изложил суть своего разговора в департаменте иммиграции.
Том в задумчивости потер подбородок.
- Этот Крамер не дурак. Во всяком случае, раз он усмотрел маневр в продлении срока.
- Эта идея мне вовсе не кажется оригинальной, - уныло произнес Алан. - Ее наверняка использовали и другие люди.
- В юриспруденции нет оригинальных идей, - сказал Том. - Лишь бесконечные видоизменения старых. Ну так что теперь будем делать? Перейдем к плану номер два?
- Не возводи это в ранг плана. Это наиотдаленнейшая прикидка, и мы оба это понимаем.
- Но ты ее раскрутишь?
- Да. - Алан медленно кивнул. - Даже хотя бы для того, чтобы досадить мистеру Крамеру с его самодовольной улыбочкой. - И тихо добавил: - Ух, как бы я хотел побить этого мерзавца в суде!
- Вот это позиция! - Том Льюис осклабился. - Ничто так не питает жизнь, как добрая ненависть. - Он наморщил нос и вдохнул. - Батеньки, ты чувствуешь, как пахнет соусом к спагетти?
- Чувствую, - сказал Алан. - И если ты будешь продолжать есть на ленч это добро, через два года станешь толстой свиньей.
- Я как раз планирую остановиться у этой черты, - объявил Том. - На самом деле я хочу, чтоб у меня были широкие челюсти и тройной подбородок, как у адвокатов в кинофильмах. Это будет производить неизгладимое впечатление на клиентов.
Входная дверь без стука открылась, и появилась сигара, а за ней - крепкий мужчина с острым подбородком, в замшевой куртке и мятой фетровой шляпе, сдвинутой на затылок. На кожаном ремне, перекинутом через плечо, висела камера. Не вынимая изо рта сигары, он спросил:
- Который из вас, ребята, Мейтленд?
- Я, - ответил Алан.
- Нужен питчер, должен снять для последнего выпуска. - И фотограф начал готовить камеру. - Встань у книг по законодательству, Мейтленд.
- Извините за вопрос, - сказал Том. - Но что, черт побери, происходит?
- Ах да, - произнес Алан. - Я как раз собирался тебе сказать. Я проболтался, и это, пожалуй, можно назвать Планом номер три.
5
Капитан Яаабек приступал к ленчу, когда к нему в каюту провели Алана Мейтленда. Как и в прошлый раз, в каюте было прибрано и уютно, панели из красного дерева были натерты и медь сверкала. Маленький квадратный стол отодвинули от стены, накрыли для одной персоны, и на белой льняной скатерти, где сверкали серебряные приборы, сидел капитан Яаабек и накладывал себе из большого блюда нарезанную зелень. Когда Алан вошел, он положил сервировочный прибор и любезно поднялся. Сегодня он был в коричневом саржевом костюме, но по-прежнему в ковровых допотопных тапочках.
- Прошу прощения, - сказал Алан. - Я не знал, что у вас сейчас ленч.
- Пожалуйста, не обращайте на это внимания, мистер Мейтленд. - Капитан Яаабек жестом указал Алану на зеленое кожаное кресло и сам снова сел за стол. - Если у вас еще не было ленча…
- Был, благодарю вас.
Алан отклонил предложение Тома Льюиса поесть в полдень спагетти и вместо этого наспех проглотил сандвич и стакан молока по дороге на корабль.
- Возможно, так оно и лучше. - Капитан указал на стоявшее посредине блюдо. - Молодой мужчина, как вы, может не удовлетвориться вегетарианским блюдом.
Алан с удивлением спросил:
- Вы вегетарианец, капитан?
- Уже много лет. Некоторые считают это… - Он умолк. - Как это по-английски?
- Причудой, - подсказал Алан и тут же пожалел, что слишком быстро выдал это слово.
Капитан Яаабек улыбнулся:
- Так иногда говорят. Но это неверно. Не будете возражать, если я продолжу ленч?
- Да что вы, пожалуйста!
Капитан, цепляя полную вилку, усиленно жевал зелень. И, помолчав, произнес:
- Идея вегетарианства существует - наверно, вы это знаете, мистер Мейтленд, - дольше христианства.
- Нет, - сказал Алан, - я этого не знал.
Капитан кивнул:
- Уже много веков. Настоящие последователи считают жизнь священной. Следовательно, все живые существа имеют право без страха наслаждаться ею.
- Вы сами в это верите?
- Да, мистер Мейтленд, верю. - Капитан положил себе еще зелени. Казалось, он задумался. - Все это, понимаете ли, очень просто. Человечество никогда не будет жить в мире, пока мы не преодолеем жестокость, существующую в нас. Вот эта жестокость и побуждает людей убивать живые существа, которых мы съедаем, и этотже инстинкт - жестокость - побуждает нас ссориться, затевать войны и, возможно, в конечном счете приведет человечество к собственному уничтожению.
- Интересная теория, - сказал Алан.
Этот норвежский капитан постоянно удивлял его. И он начал понимать, почему на "Вастервике" к Анри Дювалю относились добрее, чем где-либо еще.
- Вы правильно сказали - теория. - Капитан взял финик. - Но увы, в ней, как и во всех теориях, есть недостаток.
- Какого рода недостаток? - с любопытством спросил Алан.
- Видите ли, ученые доводят до нашего сведения, что растения обладают тоже своеобразной формой понимания и чувствами. - Капитан Яаабек откусил финик, затем старательно вытер пальцы и рот льняной салфеткой. - Мне говорят, мистер Мейтленд, что существует механизм, настолько чувствительный, что он слышит предсмертные крики персика, когда с него снимают кожицу и режут. Так что в конечном счете вегетарианец, возможно, ничего не достигает, жестоко обращаясь с беззащитной капустой, и ведет себя так же, как тот, кто ест мясо коровы или свиньи. - Капитан улыбнулся, и Алан подумал, не подшучивает ли он над ним. - А теперь, - неожиданно спросил капитан, - что, мистер Мейтленд, мы для вас можем сделать?
- Есть один-два момента, которые я хотел бы с вамп обговорить, - сказал ему Алан. - Но меня интересует, может ли мой клиент при этом присутствовать.
- Безусловно. - Капитан Яаабек подошел к противоположной стене, где висел телефон, нажал на кнопку и быстро что-то сказал. Вернувшись к столу, он сухо произнес: - Мне сказали, что ваш клиент помогает латать течь. Но он придет.
Через две-три минуты раздался нерешительный стук в дверь, и вошел Анри Дюваль. Он был в засаленной робе, и от него сильно пахло нефтью. Лицо его покрывали черные жирные пятна, заметные и в волосах, взлохмаченных и спутанных. Он по молодости застенчиво стоял, сжимая в руках шерстяную вязаную шапочку.
- Добрый день, Анри, - сказал Алан.
Молодой безбилетник неуверенно улыбнулся. И, застеснявшись, опустил глаза на свою грязную робу.
- Не нервничай, - сказал ему капитан, - и не стыдись следов честной работы. - И к сведению Алана добавил: - Боюсь, иногда, пользуясь добротой Анри, его ставят на такие работы, которыми другие не хотят заниматься. А он охотно и хорошо их выполняет.
Услышав такие слова, тот, о ком шла речь, широко осклабился.
- Сначала я чистит корабль, - объявил он. - Потом чистит Анри Дюваль. Оба очень грязный.
Алан рассмеялся.
Капитан безрадостно улыбнулся.
- То, что он сказал про мой корабль, - увы! - правда. Так мало нам дают денег, такая маленькая команда. Что же касается вашего юного друга, я бы не хотел, чтобы он провел свою жизнь, наводя на моем корабле чистоту. Может, у вас есть какие новости, мистер Мейтленд?
- Ну, не совсем новости, - сказал Алан. - Только то, что департамент по иммиграции отказал в официальном слушании дела Анри.
- Ах! - Капитан Яаабек раздраженно вскинул вверх руки. - Значит, опять ничего нельзя сделать.
Глаза Анри Дюваля, загоревшиеся было, потухли.
- Я бы не сказал, что на этом ставится точка, - произнес Алан. - Есть один момент, который я собираюсь обсудить с вами, капитан, и потому хочу, чтобы мой клиент при этом присутствовал.
- Да?
Алан почувствовал, как оба мужчины впились в него взглядом. Он тщательно обдумал слова, которые ему надо произнести. Он должен задать вопрос и надеялся получить на него определенный ответ. При правильном ответе капитана Яаабека откроется путь к тому, что Том Льюис назвал Планом два. Но ответ должен быть дан самим капитаном.
- Когда я тут раньше был, - осторожно начал Алан, - я спрашивал, готовы ли вы в качестве хозяина корабля отвести Анри Дюваля в управление иммиграции и потребовать, чтобы было устроено слушание его просьбы высадиться здесь. Тогда вы ответили мне "нет", и основанием, которое вы мне дали, - Алан заглянул в сделанную им запись, - было то, что вы слишком заняты и считаете, что это ничего не даст.
- Верно, - сказал капитан. - Я помню, что мы об этом говорили.
Они говорили, а Дюваль переводил вопрошающий взгляде одного на другого.
- Я снова задам вам этот вопрос, капитан, - спокойно произнес Алан. - Готовы ли вы повести моего клиента Анри Дюваля с этого корабля в управление иммиграции и потребовать официального слушания?
Алан затаил дыхание. Он хотел получить снова тот же ответ. Если капитан опять скажет "нет" - даже непреднамеренно и по любой причине, - тогда это будет означать, что Дюваля держат пленником на корабле - корабле, находящемся в канадских водах и подвластном канадскому закону. И можно предположить, что, основываясь на показаниях самого Алана, судья может дать приказ со ссылкой на Habeas corpus - приказание привести пленника в суд. Это была ничтожно малая надежда на закон - попытка, которую они с Томом обсуждали. Но приступить к ее осуществлению можно было, лишь получив сейчас нужный ответ, чтобы Алан мог дать под присягой свои показания.
Капитан, казалось, был озадачен.
- Но вы ведь только что сообщили мне, что Иммиграционная служба сказала "нет".
Алан молчал. Он лишь в упор смотрел на капитана. Его так и подмывало объяснить, попросить сказать нужные слова. Но это было бы нарушением этики юриста. Правда, отступление было малейшим, но оно имело бы место, и Алан четко это сознавал. Он мог лишь надеяться, что умный капитан сообразит…
- Что ж… - Капитан Яаабек помолчал. - Возможно, вы правы и следует снова попытаться. Возможно, я все-таки должен найти время…
Все пошло не так. Алан не этого хотел. Рассуждения капитана явно закрывали единственную возможность действовать по закону… слегка приоткрытая дверь закрывалась. Алан поджал губы, всем своим видом показывая разочарование.
- Это не то, чего вы хотите? Но вы же сами спросили. - В голосе капитана снова появилось удивление.
Алан стоял прямо напротив него. И произнес подчеркнуто официально:
- Моя просьба остается в силе. Но я должен довести до вашего сведения, что, если вы ее не выполните, я оставляю за собой право продолжить в интересах моего клиента принятие необходимых законных мер.
По лицу капитана медленно расползлась улыбка.
- Да, - сказал он. - Теперь я понял. Вы должны поступать определенным образом, потому что так велит закон.
- Так как же насчет моей просьбы, капитан?
Капитан Яаабек покачал головой и торжественно произнес:
- Сожалею, что не могу ее выполнить. В порту много дел с кораблем, и я не могу терять время на никчемных безбилетников.
До этой минуты Анри Дюваль, сдвинув брови, сосредоточенно слушал, хотя явно мало что понимал из сказанного. Но при последних словах капитана на лице его появилось удивление и боль. "Совсем как ребенок, - подумал Алан, - от которого внезапно и необъяснимо отказались родители". И снова ему захотелось все объяснить, но он решил, что и так уже достаточно далеко зашел. И, протянув Анри Дювалю руку, он сказал:
- Я делаю все, что могу. Я скоро снова к вам приду.
- Аты можешь идти, - сурово произнес капитан, обращаясь к безбилетнику. - Занимайся течью! И работай как следует.
Дюваль, опустив глаза, вышел с несчастным видом.