- Восьмого числа, - ответил генерал-губернатор. - Натали уговорила меня поехать морем из Нью-Йорка. Отличная идея для бывшего начальника военно-воздушного штаба, верно?
- Вы, конечно, увидите в Лондоне ее величество, - сказал премьер-министр. - Во время этой встречи не могли бы вы поднять вопрос о ее государственном визите в марте, как мы предлагали? Я думаю, что несколько слов от вас, пожалуй, могли бы помочь благоприятному решению.
Приглашение королеве было передано несколько недель назад через Высокого комиссара, или посла в Лондоне. Визит был задуман - по крайней мере Джеймсом Хоуденом и его старшими коллегами по партии - как маневр перед выборами, которые должны состояться поздней весной или ранним летом, поскольку королевский визит всегда способствовал получению голосов партией власти. А теперь при том, что произошло в последние несколько дней, и при новых жизненно важных проблемах, о которых страна скоро узнает, это было вдвойне важно.
- Да, я слышал о приглашении. - В голосе генерал-губернатора звучала легкая сдержанность. - Я бы сказал, довольно кратковременное предложение. В Букингемском дворце, похоже, любят, чтобы их предупреждали хотя бы за год.
- Мне это известно. - Хоуден на миг почувствовал раздражение от того, что Гриффитс вздумал инструктировать его по предмету, который он прекрасно знал. - Но иногда подобные вещи могут быть быстро улажены. Я считаю, это было бы хорошо для страны, сэр.
Несмотря на повторное "сэр", Джеймс Хоуден дал ясно понять, что это приказ, и, подумал он, в известной мере так это и будет воспринято в Лондоне. При дворе прекрасно понимают, что Канада является самым богатым и наиболее влиятельным членом шаткой Британской империи, и если какие-то другие обязательства могут быть отменены, то королева и ее супруг, несомненно, приедут в Канаду. Собственно, Хоуден считал, что нынешняя задержка с ответом была просто для вида, но в любом случае было предусмотрительно с его стороны использовать давление.
- Я передам ваше мнение, господин премьер-министр.
- Благодарю.
Этот разговор напомнил Хоудену, что надо думать о том, кем заменять Шелдона Гриффитса, который сидел тут уже второй срок и конец этому сроку наступит в будущем году.
Через коридор от Длинной гостиной, в столовой стояла очередь к буфету. И это было неудивительно: шеф-повар Дома Правительства Альфонс Губо заслуженно славился своим кулинарным искусством. В свое время ходили даже слухи, что супруга президента США пыталась переманить Губо из Оттавы в Вашингтон. Пока эти слухи не заглохли, все говорило о том, что может разгореться международный скандал.
Хоуден почувствовал прикосновение Маргарет к своему локтю, и они двинулись за остальными.
- Натали хвастается омаром в желе - она утверждает, что этому поверишь, только когда попробуешь.
- Ты мне скажешь, что это омар, когда я откушу его, дорогая, - сказал он и улыбнулся. Это была их давняя манера шутить.
Джеймс Хоуден мало интересовался едой, и если ему не напомнить, вообще мог пропустить очередную трапезу. Случалось, он ел, а думал о другом. И когда в прошлом Маргарет готовила специально для него разные деликатесы, он поглощал их, понятия не имея, что съел. В начале их супружеской жизни Маргарет и злилась и плакала, оттого что муж совсем не обращает внимания на ее кулинарные способности, а она любила готовить, но теперь давно уже перестала этим заниматься.
Взглянув на хорошо укомплектованный буфет, за стойкой которого внимательный официант уже держал наготове две тарелки, Хоуден заметил:
- Выглядит весьма внушительно. Что это тут у вас?
Гордясь тем, что он обслуживает премьер-министра, официант быстро перечислил названия всех блюд: малосольная белужья икра, устрицы "Мальрек", pate maison, заливной омар, виннипегский копченый золотой глаз, foie gras Mignotte, холодные жареные ребра, заливное из каплуна, жареная индейка с орехами, виргинская ветчина.
- Благодарю, - сказал Хоуден. - Положите мне немного мяса, хорошо прожаренного, и салата.
Увидев, как вытянулось лицо официанта, Маргарет прошептала:
- Джейми!
И премьер-министр поспешил добавить:
- И еще что там порекомендует моя жена.
Они только отошли от стойки, как вновь появился помощник по вопросам военно-морского флота.
- Извините, сэр. Его превосходительство шлет вам наилучшие пожелания, и мисс Фридман у телефона.
Хоуден опустил на стол тарелку с нетронутой пищей.
- Очень хорошо.
- Неужели ты должен сейчас идти, Джейми? - В тоне Маргарет звучала досада.
Он кивнул.
- Милли не стала бы звонить, если бы дело могло подождать.
- Звонок перенаправлен в библиотеку, сэр. - И, поклонившись Маргарет, помощник пошел впереди.
А через несколько минут премьер-министр сказал в трубку:
- Милли, я дал слово жене, что вы звоните по важному поводу.
Мягкое контральто его личного секретаря прозвучало в ответ:
- Я считаю, что так оно и есть.
Иногда Хоуден любил звонить по телефону только ради того, чтобы услышать голос Милли. Он спросил:
- Откуда вы звоните?
- Из конторы - я вернулась. Со мной Брайан. Потому я и звоню.
Хоуден почувствовал нелепую вспышку ревности при мысли, что Милли Фридман наедине с кем-то еще… Милли, с которой несколько лет назад у него была связь, о чем он вспомнил сегодня с чувством вины. В свое время у них был страстный всепоглощающий роман, но когда он кончился - а Хоуден с самого начала знал, что так оно и будет, - оба возобновили свою независимую жизнь, словно закрыли и заперли дверь между двумя комнатами, которые, однако, продолжали оставаться рядом. Ни он, ни она никогда больше не говорили об этом удивительном особом времени. Но порой - как в данный момент - вид Милли или звук ее голоса мог вновь взволновать его, словно к нему вернулась молодость и пылкость чувств и минувших лет как не бывало… А потом всегда нервы брали свое и появлялась нервозность человека, который в публичной жизни не мог допустить, чтобы в его броне образовалась щель.
- Хорошо, Милли, - сказал премьер-министр, - давайте к телефону Брайана.
Последовала пауза - слышно было, как трубка переходила из рук в руки, - затем энергичный мужской голос отчеканил:
- В Вашингтоне произошла утечка, шеф. Некий канадский репортер обнаружил, что в городе ожидают вашего приезда и встречи с Воротилой. Нужно заявление из Оттавы. Иначе, если информация об этом просочится из Вашингтона, все будет выглядеть, словно вас вызвали туда.
Брайан Ричардсон, энергичный сорокалетний руководитель и национальный организатор партии, редко бросался словами. Его сообщения, как устные, так и написанные, всегда выглядели четко и точно сформулированными как рекламные анонсы, какие он создавал сначала в качестве опытного автора, а потом как высшего чиновника. Теперь, однако, он передал это другим, а главной его обязанностью было служить советником Джеймсу Макколлуму Хоудену по ежедневно возникавшим проблемам, с тем чтобы тот решал их, сохраняя поддержку правительства народом.
Хоуден взволнованно спросил:
- А насчет темы беседы утечки не было?
- Нет, - сказал Ричардсон. - На этот счет все краны закручены. Сообщено только о факте встречи.
Назначенный на свой пост вскоре после того, как Хоуден взял на себя руководство партией, Брайан Ричардсон уже успешно провел две выборные кампании и между ними добился успеха в других делах. Проницательный, изобретательный, человек энциклопедического ума и гениальный организатор, он был одним из нескольких человек в стране, чьи телефонные звонки проходили через личный коммутатор премьер-министра в любой час. Он был также одним из наиболее влиятельных людей, и ни одно правительственное решение по серьезному вопросу никогда не принималось без того, чтобы он не знал об этом или не давал совета. В противоположность большинству министров Хоудена, которые пока еще понятия не имели о грядущей встрече в Вашингтоне или о ее цели, Ричардсон был поставлен об этом в известность немедленно.
Однако же вне ограниченного круга лиц имя Брайана Ричардсона было почти неизвестно, и в тех редких случаях, когда его фотография появлялась в газетах, делалось это всегда наименее заметно - чтобы он был во втором или третьем ряду группы политиков.
- О нашей договоренности с Белым домом следовало не сообщать несколько дней, - сказал Хоуден. - Да и тогда это надо было представить как беседу о торговле и финансовой политике.
- Какого черта, шеф?! Вы же можете по-прежнему так и сделать, - сказал Ричардсон. - Просто сообщение прозвучит немного раньше - только и всего… например, завтра утром.
- А есть у нас альтернатива?
- Повсюду пойдут догадки, будут муссироваться темы, обсуждения которых мы хотим избежать. То, что один человек обнаружил сегодня, другие могут узнать завтра. - И руководитель партии сухо продолжал: - На данный момент только одному репортеру известно, что вы планируете такое путешествие, - Ньютону из торонтской газеты "Экспресс". Он малый ловкий - позвонил сначала своему издателю, а издатель позвонил мне.
Джеймс Хоуден кивнул. Газета "Экспресс" неизменно поддерживала правительство, а порой выступала даже чуть ли не как орган партии. Они не раз оказывали друг другу услуги.
- Я могу задержать это сообщение на двенадцать, может быть, даже на четырнадцать часов, - продолжал Ричардсон. - Но больше - рискованно. Не могло бы министерство внешних сношений выступить к тому времени с заявлением?
Свободной рукой премьер-министр потер свой длинный, похожий на клюв нос. Затем решительно произнес:
- Я скажу им.
Эти слова предрекали хлопотливый вечер для Артура Лексингтона и его старших чиновников. Им придется поработать с американским посольством и, конечно, с Вашингтоном, но Белый дом пойдет на это, узнав, что пресса кое-что пронюхала, - они привыкли там к подобного рода ситуациям. А кроме того, убедительно составленное сообщение для прикрытия было столь же необходимо президенту, как и Хоудену. Настоящие проблемы, которые они будут обсуждать на встрече через десять дней, были слишком деликатны, чтобы в данный момент раскрыть их публике.
- Раз уж мы разговариваем, - заметил Ричардсон, - есть какие-нибудь новости о визите королевы?
- Нет, но я всего несколько минут назад говорил с Шелом Гриффитсом. Он посмотрит, что сможет сделать в Лондоне.
- Надеюсь, все сработает. - В голосе руководителя партии звучало сомнение. - Старик всегда чертовски точен. Вы сказали ему, чтобы он покрепче подтолкнул дамочку?
- Не совсем в таких выражениях. - Хоуден улыбнулся. - Но это было основным в моем предложении.
На линии послышался хохоток.
- Лишь бы она приехала. Ее приезд мог бы немало помочь нам в будущем году, не говоря уж об остальном.
Хоуден уже собирался повесить трубку, как в голову ему пришла одна мысль.
- Брайан…
- Да.
- Постарайтесь заехать в течение праздников.
- Благодарю. Заеду.
- А как насчет вашей жены?
Ричардсон весело ответил:
- Боюсь, вам придется довольствоваться только моим обществом.
- Я не хочу любопытствовать. - Джеймс Хоуден помедлил, понимая, что Милли слышит половину их разговора. - Не стало лучше?
- Мы с Элоизой живем в атмосфере вооруженного нейтралитета, - ответил Ричардсон. - Но это имеет свои преимущества.
Хоуден мог догадаться, какие преимущества имел в виду Ричардсон, и снова почувствовал нелепую ревность при мысли, что глава партии и Милли сейчас там одни. Вслух же произнес:
- Мне очень жаль.
- Просто удивительно, к чему человек может привыкнуть, - сказал Ричардсон. - По крайней мере мы с Элоизой знаем, на каких позициях стоим, а позиции у нас разные. Еще что-нибудь, шеф?
- Нет, - сказал Хоуден, - больше ничего. Пойду поговорю теперь с Артуром.
Он вернулся из библиотеки в Длинную гостиную, встреченный жужжанием разговоров. Атмосфера теперь несколько разрядилась - напитки и ужин, который уже почти подошел к концу, способствовали всеобщему расслаблению. Хоуден обошел несколько групп, люди выжидательно смотрели на него, он улыбался им, обмениваясь фразой-другой.
Артур Лексингтон стоял рядом со смеявшимися людьми, которые смотрели, как министр финансов Стюарт Каустон показывал фокусы: он занимался этим время от времени, стараясь скрасить унылую атмосферу в перерывах между заседаниями кабинета министров.
- Следите за этим долларом, - говорил Каустон. - Сейчас он исчезнет.
- Какого черта?! - воскликнул кто-то. - Это вовсе не трюк - вы постоянно подобное повторяете.
Генерал-губернатор вместе с небольшой группой зрителей рассмеялся.
Премьер-министр дотронулся до локтя Лексингтона и во второй раз отвел министра по внешним сношениям в сторону. Он изложил суть того, что сообщил ему глава партии, и подчеркнул необходимость дать сообщение прессе до утра. Лексингтон, по обыкновению, не стал задавать ненужных вопросов. Кивнув в знак согласия, он сказал:
- Я позвоню в посольство и переговорю с Энгри, затем засажу за работу моих людей. - И, усмехнувшись, добавил: - Всегда надуваюсь от важности, когда вытаскиваю других из постели.
- Послушайте, вы оба! Никаких государственных дел сегодня, - раздался голос Натали Гриффитс. И она легонько потрепала обоих по плечам.
Артур Лексингтон повернулся, сияя улыбкой.
- Даже если в мире произошел малюсенький кризис?
- Даже в этом случае. К тому же у меня кризис на кухне. А это куда важнее. - И жена генерал-губернатора направилась к мужу. Огорченным шепотом - не для всех, но явно для ушей тех, кто находился поблизости, она добавила: - Надо же, Шелдон, у нас кончился коньяк.
- Этого не может быть!
- Ш-ш! Не знаю, как это могло случиться, но случилось.
- Нам всегда надо иметь аварийный запас.
- Чарлз позвонил в столовую авиации. Они нам срочно пришлют немного.
- О Господи! - Голос его превосходительства прозвучал так жалобно. - Неужели мы не можем устроить прием без того, чтобы не было промашек?
Артур Лексингтон тихо произнес:
- По-видимому, придется мне пить пустой кофе. - Он взглянул на бокал с виноградным соком, который несколько минут назад принесли Джеймсу Хоудену. - Вот вы можете не волноваться. У них, наверное, галлоны этого добра.
А генерал-губернатор возмущенно пробормотал:
- Я за это сниму с кого-нибудь скальп.
- Успокойся, Шелдон. - Хозяин и хозяйка по-прежнему говорили шепотом, не думая о том, что забавляют этим окружающих. - Такое случается, и ты знаешь, что надо быть осмотрительнее с прислугой.
- Да плевал я на прислугу!
Натали Гриффитс терпеливо произнесла:
- Я подумала, что тебе надо об этом знать. Но я сама со всем разберусь, дорогой.
- Вот и прекрасно. - Его превосходительство с облегчением и любовью улыбнулся жене, и они вернулись к камину.
- Sic transit gloria. Голосу, который отдавал команды тысяче аэропланов, не пристало ругать судомойку.
Это было произнесено резко и чересчур громко. Премьер-министр нахмурился.
А произнес это Харви Уоррендер, министр по вопросам гражданства и иммиграции. Он стоял сейчас возле них - высокий плотный мужчина с редеющими волосами и громовым басом. Он, по обыкновению, был дидактичен - наверное, сохранил эту манеру с тех лет, когда, прежде чем перейти в политику, был профессором в колледже.
- Притормози, Харви, - сказал Артур Лексингтон. - Ты топчешь царственную особу.
- Иногда, - ответствовал ему Уоррендер, немного понизив голос, - я возмущаюсь, когда мне напоминают, что шишки всегда выживают.
Повисло смущенное молчание. Все поняли, на что он намекал. Единственный сын Уоррендера, молодой офицер авиации, героически погиб во Второй мировой войне. И отец продолжал гордиться сыном, как продолжал и горевать по нему.
Несколько человек могли бы легко парировать его высказывание о шишках. Генерал-губернатор храбро воевал в двух войнах, и Крест Виктории не давали по пустякам… Смерть и жертвы в войне не знают ни рангов, ни возраста…
Все решили, что лучше промолчать.
- Что ж, займемся чем-то другим, - весело произнес Артур Лексингтон. - Господин премьер-министр, Харви, извините меня. - Он поклонился и направился через зал к своей жене.
- Почему это у некоторых людей определенные темы вызывают смущение? - спросил Уоррендер. - Или у памяти есть свой срок?
- Я думаю, тут имеет значение главным образом вопрос времени и места.
У Джеймса Хоудена не было желания продолжать разговор на эту тему. Ему иной раз хотелось избавиться от Харви Уоррендера в качестве члена правительства, но были причины, по которым он этого сделать не мог.
Стремясь переменить тему разговора, премьер-министр произнес:
- Харви, я хотел поговорить с вами насчет вашего департамента. - Он понимал, что нехорошо использовать праздничную атмосферу для дела. Но последнее время ему приходилось откладывать многое из того, что лежало на его столе, из-за более срочных дел. Одним из таких дел была иммиграция.
- Я должен гордиться или огорчаться, что вы намерены устроить мне выволочку? - В вопросе Харви Уоррендера была легкая враждебность. Бокал вина, который он держал в руке, был явно не первым.
А Хоуден вспомнил о разговоре, который был у него два-три дня назад с главой партии, когда они обсуждали текущие политические проблемы. Брайан Ричардсон сказал тогда: "Из-за департамента по иммиграции у нас постоянно плохая пресса, а, к сожалению, это одна из немногих проблем, которая понятна избирателям. Вы можете сколько угодно менять тарифы и банковские ставки, но это почти не повлияет на голоса. А вот стоит в газетах появиться фотографии депортируемой матери с ребенком, как это было в прошлом месяце, и партии приходится поволноваться".
На миг Хоуден почувствовал вспышку гнева от того, что ему надо заниматься мелочами, тогда как - особенно в данный момент - более крупные и жизненно важные проблемы требовали всего его внимания. А потом мелькнула мысль, что политикам всегда приходится сочетать дела домашние с крупными проблемами. И часто способность никогда не упускать малое среди большого является ключом к власти. А иммиграция была предметом, всегда волновавшим его. Тут столько граней, окруженных как политическими провалами, так и плюсами. И самое трудное решить, какая грань что принесет.
Канада по-прежнему была для многих землей обетованной, и, пожалуй, такой и останется, поэтому всякое правительство должно крайне осторожно регулировать потоки иммигрантов в свою страну. Слишком много иммигрантов из одного источника и слишком мало из другого могли изменить на протяжении одного поколения баланс власти. "В известном смысле, - думал премьер-министр, - у нас есть своя политика апартеида, хотя, по счастью, барьеры расы и цвета кожи установлены у нас благоразумно и действуют за пределами наших границ - в канадских посольствах и консульствах. И сколь бы они ни были резко очерчены, у себя дома мы можем делать вид, что их не существует".