Там стояла огромная птица.
Дэвид бывал в зоопарке, идома у него была книга о птицах с цветными фотографиями. Он знал самыхраспространенных крупных птиц в мире: страуса, кондора, альбатроса, орлов,журавлей, аистов. Но эта птица…! По строению она была похожа орла, но мощнее. Шеяее была длинной и с элегантным изгибом, как у лебедя. Голова ее опять же былакак у орла, с крючковатым клювом птицы-хищника, но выражение в ее карих глазахбыло мягким. Длинные крылья были притупленными на концах, хвост был коротким ишироким. Ноги, на половину покрытые перьями, заканчивались когтистыми лапами.Радужный блеск сверкал на ее оперении, отражая солнечный свет от алого гребня,золотых шеи и спины, серебряной груди, сапфировых крыльев и хвоста. От одногоее размера уже, захватывало дух. Дэвид мог бы, с большим запасом, поместиться, стояв полный рост, под изгибом той шеи.
Но самым удивительным былото, что птица склонилась над открытой книгой на земле и, по-видимому, пыталасьвыучить ее отрывок наизусть.
- Виво,вивес, виве, - прочлаптица, очень медленно и отчетливо, пристально глядя в книгу. - Вивимос, вивис, вивен. Это достаточно просто, ты, болван! Сейчас, ну же, неглядя. - Она прочистила свое горло, оторвала взгляд от книги, и повторила,быстро бормоча: - Виво вивесвиве ви... ах... виви... ох, любезный, что же случилось со мной? - В этотмомент соблазн подглядеть победил ее на мгновение, и голова ее дрогнула. Но онасказала "Нет, нет!" строгим тоном, нарочито посмотрела в другуюсторону, и начала еще раз.
- Виво,вивес, виве, - все вернопока что. Э-э... ви... э-э...Ох, любезный, эти глаголы. Где я остановился? Ах да. Виво...
Голова у Дэвида пошла кругом,когда он увидел этот удивительный спектакль. Не нужно было щипать себя, чтобыубедиться, что он не спал: он был точно в сознании. Все остальное вокруг неговело себя самым обычным образом. Гора под ним была твердой, солнечный светструился вниз, как и раньше. И все же здесь была птица, несомненно, прямо передним, бесспорно, изучающая свою книгу и разговаривающая сама с собой. РазумДэвида ухватился за одну фразу и повторял ее снова и снова "Что же это?Что же это?". Но, естественно, ответа на этот вопрос не было. И он мог бы наверноележать, спрятавшись там, весь день, глядя на птицу и удивляясь, если бы не пчела,которая, басовито гудя, залетела в заросли прямо к нему.
У него был страх передпчелами, еще с тех пор как однажды он наткнулся на их улей по ошибке. Когда онуслышал, что этот ужасающий звук приближается, все его тело бросило в пот. Всемысли о птице немедленно исчезли, и в голове его воцарился ужас. По шуму он могсказать, что это была одна из тех больших черно-желтых мохнатых пчел, тех, чтос противным нравом. Возможно - и эта мысль прямо парализовала его - возможно,он лежал на ее гнезде. Она приближалась, жужжа, пробираясь сквозь листву.Внезапно она оказалась над ним, так близко, что он мог чувствовать крошечныйветерок, поднимаемый ее крыльями. Весь его самоконтроль исчез. Он, дико отмахиваясьот нее руками, выскочил из зарослей, подобно взрыву, и на полном скаку врезалсяв птицу, прежде чем смог остановиться.
С пронзительным писком птицавзмыла в воздух, перевернулась, и, порхая, спустилась вниз перед ним - когтивытянуты, крючковатый клюв открыт, глаза горят. Дэвид развернулся и в паникекинулся в заросли. Ему удалось пробиться почти до середины, когда стебельпоймал его ногу в ловушку. Он повалился вперед, прикрывая лицо руками, и повисна сухой ветке зацепившейся сучком за его рубашку.
Он застрял. Это был конец. Онзакрыл глаза и ждал, слишком оцепеневший от страха, чтобы думать или кричать.
Но ничего не произошло. Онмедленно повернул голову. Птица, хотя она по-прежнему смотрела грозно,казалось, не определилась, стоит ли ей атаковать или бежать.
- Что, позволь спросить, тыздесь делаешь? - сказала она, наконец, суровым голосом.
- Я...я... я гулял, - с трудом еле-еле выдавилиз себя Дэвид. - Мне очень жаль, если я как-то побеспокоил тебя.
- Ты не должен был приходитьсюда вообще, - огрызнулась птица.
- Ну, мне правда жаль. Ноздесь была пчела в кустах. Я... Я не хотел... - Испуг был слишком силен. Вглазах Дэвида появились слезы, а губы начали дрожать.
Птица, казалось, успокоилась,поскольку ее действия заметно смягчились. Она опустила и сложила крылья, и яростныйблеск исчез из ее глаз.
- Я бы ушел, - виноватопробормотал Дэвид, - только я застрял. - Он вытер глаза рукавом.
Птица посмотрела на егомрачное лицо и начала неуклюже ерзать. - Тихо, тихо, - сказала она. - У меня небыло намерения... Боюсь, что я... Застрял, говоришь? Этоочень легко исправить, мой дорогой друг. Всего лишь вопрос... Вот, позволь мневзглянуть. - Она протиснулась с треском сквозь заросли туда, где был пойманДэвид и просунула свою голову сквозь ветки. Ее приглушенный голос, переливаясь,пришел наверх. - Наберись храбрости. Так, кажется… ага! именно так… Одинмомент, пожалуйста… немного стеблей… то, что нужно! - Последовал щелкающий звукснизу, и нога Дэвида была свободна. Он отцепил сучок от своей рубашки,продрался из зарослей, и слабо опустился на траву. Уфф!По крайней мере, птица не собиралась причинить ему вред. На самом деле онаказалась вполне добрым существом. Просто он напугал и рассердил ее, вырвавшисьиз кустов так внезапно.
Он услышал возню в зарослях, апотом тревожный птичий голос: - Привет! Ты все еще здесь?
- Да. Что...?
Последовали еще звуки борьбы.- Это довольно неловко. Я… дело в том, боюсь, что я сам застрял. Ты можешь…
- Да, конечно, - сказалДэвид. Он улыбнулся про себя, немного дрожа от волнения, и вновь полез в заросли.Когда он высвободил птицу, оба сели на траву и посмотрели друг на друга,немного стесняясь, не совсем уверенные с чего начать.
- Полагаю, - сказала птица,наконец, - что ты не научного склада ума?
- Не знаю, - сказал Дэвид. -Я интересуюсь разным, если это то, что ты имеешь в виду.
- Нет, не это. Существуетбольшая разница между интересом, показываемым нормальными людьми и навязчивыминтересом ученых. Ты, я надеюсь, не водишь знакомство с какими-нибудь учеными?
- Нет.
- Ах, - сказала птица, совздохом облегчения. - Тогда все в порядке. Я надеюсь, что ты простишь мне моеповедение. Обычно я не так груб. Дело в том, что ты застал меня врасплох.
- О, прости, что напугалтебя.
- Напугал, мой дорогой друг?- сказала птица раздраженно. - Я никогда не пугаюсь. Я не знаю значение этогослова.
- Я имел в виду, - сказалДэвид быстро, - что ты напугал меня. - Это, казалось, успокоило птицу, и Дэвид,чтобы усилить хорошее впечатление, добавил: - Ух, ты выглядел свирепым.
Птица самодовольноулыбнулась: - Я могу достичь ужасающей свирепости, когда требуется. В моихвенах течет благородное наследие воинственной крови. Не то, чтобы я делаю этоспециально, ища ссор, ну ты понимаешь. Напротив. "Мирный" - так можноописать мой общий настрой. Медитативный. Обычно я пытаюсь прийти к Размышлению.У меня мощный интеллект. Без сомнения, ты заметил печать гения на моем лбу.
Дэвид предположил, что птицаподразумевает свой алый гребень, и кивнул. - Это одна из первых вещей, которыея заметил в тебе.
- В самом деле? - воскликнулаптица восхищенно. - Ты, несомненно, более наблюдателен, чем большинство! Но,как я уже говорил, обычно я пытаюсь прийти к Размышлению. Первым условиемРазмышления является одиночество. И боюсь, что достичь этого сложнее всего.
- Не понимаю?
- Люди, - пояснила птица, -не оставляют тебя в покое.
- О, - сказал Дэвид. и покраснел, думая, что слова были адресованы ему, онначал вставать. Но птица подала ему знак оставаться на месте.
- Я не имею в виду тебя, мой дорогойдруг. Уверяю тебя, что я очень рад с тобой познакомиться. Это все остальные.Знаешь ли ты, что я провел большую часть моей жизни, будучи преследуемым? Я былизгнан из Египта как обычная дичь. Из гор Греции тоже. Холмы Ливана, пустыняАфрики, Аравийские пески - куда бы я ни бежал, приходили люди, любопытствуя,подглядывая и крадясь за мной. Я пробовал Тибет, Китай и степи Сибири - с темже результатом. Наконец, я услышал о регионе, где был покой, где жителиоставляли друг друга в покое. Тут, думал я, я должен...
- Прости, что перебиваю. Где?
- Ну как же - здесь, еслибыть кратким, - сказала птица, махнув крылом в сторону долины. - Тут, думал я,я смогу перевести дух. В моем возрасте каждый любит немного тишины. Поверишь литы, что мне почти пятьсот лет?
- Ничего себе! - сказалДэвид. - Ты не выглядишь таким старым.
Птица издала довольныйсмешок. - Мое великолепное физическое состояние скрадывает мои годы. В любомслучае, я поселился здесь в надежде быть оставленным в одиночестве и покое. Но какты думаешь, был ли я в безопасности?
Дэвид, видя, что он долженбыл ответить нет, покачал головой.
- Совершенно верно, -вздохнула птица. - Не был. Я находился здесь не более трех месяцев, когда Ученыйнапал на мой след. Самый неприятный тип, всегда шастает вокруг с биноклем,фотоаппаратом, и, я боюсь, ружьем. Именно поэтому ты так всполошил меня намгновение. Я думал, ты - это он.
- О, - воскликнул Дэвид, -мне очень жаль. Я не докучал бы тебе нарочно. Просто я никогда раньше не виделгор, поэтому я и взобрался сюда, чтобы посмотреть, на что она похожа.
- Ты взобрался сюда?
- Да.
- Взобрался, - сказала птица,выглядя очень задумчивой. - Взобрался... Я мог бы догадаться... Это доказывает,ты понимаешь, что подобное может быть сделано снова кем-то старше и сильнее.Очень серьезное упущение.
- О, я понимаю, - сказалДэвид. - Ты имеешь в виду...
- Именно! Ученый. Он, ябоюсь, очень настойчив. Я впервые заметил его там, - птица махнула крылом впротивоположную сторону долины, - поэтому я перебрался в это место. Но он,несомненно, будет продолжать свою погоню. Неприятности всегда возвращаются. Непройдет много времени, прежде чем его острый ученый нос снова начнет поворачиватьсяв мою сторону.
- О, боже, это ужасно!
- Твоя симпатия тронула меня,- сказал птица хрипло. - Это самое необыкновенное, найти кого-то, кто понимает.Но не бойся за меня. Я предпринимаю меры. Я готовлюсь. Вообрази егоразочарование, когда он приедет сюда и найдет меня покинувшим гнездо. Я, еслибыть кратким, улетаю. Видишь эту книгу?
- Да, - сказал Дэвид. - Яслышал, ты читал это, но я не мог понять. Это магия?
- Нет, мой мальчик, этоиспанский. Я выбрал местечко (прохладное, но изолированное) в Андах. ЮжнаяАмерика, знаешь ли. И, конечно же, нужно быть готовым. Я учу испанский язык,чтобы быть готовым совершить путешествие в Южную Америку. Однако, я долженпризнать мое крайнее нежелание уезжать. Я очень полюбил этот уступ. Он вточности подходит для моих нужд - идеальный климат, великолепный вид...
Они погрузились в длительноемолчание. Птица печально смотрела на долину, а Дэвид положил подбородок на рукии думал. Тайна прояснялась. Присутствие птицы на горе, и тот факт, что оначитала книгу, были объяснены. И такой естественной была ее речь, что Дэвидпонял, что не воспринимает это как нечто необычное. Единственное, чтобеспокоило его теперь, было то, что птица скоро улетает. Ведь они только чтовстретились, а перспективы самой интересной дружбы уже растворились. Птицанашла время поговорить и объясниться с ним, как с ровней. И хотя он не понималмногие из длинных слов, которые она использовала, ему было приятно продолжатьговорить, как будто он понимает. И еще, птица знала все о дальних странах -побывала в них, жила в них и испытала приключения в них за почти пятьсот лет.О, было так много вещей, которые Дэвид хотел узнать и спросить у нее! Но птица улетает.Если бы он смог убедить ее остаться, даже на короткое время! Он мог быпопытаться, во всяком случае - в конце концов, птица сама сказала, что она нехочет уходить.
- Птица… - Он остановился ипокраснел. Это было трудно выразить словами.
- Твой покорный слуга, моймальчик.
- Ну... Я...я не думаю, что знаю твое имя, - запинаясь сказал Дэвид, не в состояниипридумать настоящий вопрос.
- Ах, прости меня! -воскликнула птица, подпрыгивая вверх. - Позволь мне иметь честь представитьсебя. Осмелюсь сказать, что мое имя тебе знакомо, прославленное в песнях иисториях. Я единственный и неповторимый, Уникум, Феникс. - И Феникс низкопоклонился.
- Очень рад с тобойпознакомиться, - сказал Дэвид. - Я Дэвид.
- Восхищен, мой дорогой друг!Большая честь и удовольствие. - Они торжественно пожали друг другу руку икрыло. - Теперь, так ты говорил...
- Что ж, Феникс, я простоподумал, - запнулся Дэвид. - Это скверно... я имею в виду, не мог бы ты... былобы здорово, если мы... Ну, ты действительно должен отправляться в ЮжнуюАмерику? Было бы славно, если бы ты остался на время, пока не появится этот Ученый,и... и мне нравиться разговаривать с тобой... - Еголицо горело. Казалось, он просит о слишком многом.
Феникс хмыкнул несколько раз,прочищая горло, и пошаркал ногами. - На самом деле, я не могу сказать тебе,как... как сильно ты... ну, на самом деле... такая восхитительная просьба.Ах... Кхм-кхм! Пожалуй, это можно организовать.
- Ох, Феникс! - Дэвидобхватил руками шею птицы, а затем, не в силах сдерживать себя еще дольше,сделал кувырок по траве.
- Но сейчас, кажется, ужестановится поздно, - сказал Феникс. - Мы должны поговорить об этом как-нибудь вдругой раз и решить.
- Действительно поздно... Я ине заметил. Что ж, я должен идти, или дома будут беспокоиться обо мне. Но могуя прийти и увидеть тебя завтра?
- Конечно, мой мальчик! Всуете утра, в тишине полудня, в... э-э... если бытькратким, в любое время.
- И я принесу тебе немногопеченья, если хочешь.
- Ах, - сказал Феникс,закрывая глаза. - Случайно не сахарное печенье? - спросил он слабым голосом.Дэвид заметил, что перья на его горле подпрыгнули вверх и вниз от быстрогоглотательного движения.
- Я попрошу тетю Эми сделатьнемного сегодня вечером.
- Ах, это было бы великолепно,мой мальчик! Великолепно! Скажем не более чем... э-э...то есть, не менее чем... э-э... пятнадцать?
- Договорились, Феникс. ТетяЭми хранит печенье в большой банке, и я могу брать столько, сколько мнехочется.
Феникс взял Дэвида под руку,и они вместе прогулялись до другого конца уступа.
- Ты только никому об этом неговори, но здесь есть старая козья тропа по этой стороне. Она несколькозаросла, но с глазами такими острыми, как у тебя, с ней не должно возникнутьникаких проблем. Она облегчит твои путешествия вверх и вниз. И еще кое что... Яполагаю, ты не будешь сообщать о наших рандеву?
- Наших чего?
- Ты не будешь говоритьникому, что я здесь?
- О-о, нет нет. Я не скажу ни слова! Ну, увидимся завтра.
- Да. Как умно говорятфранцузы... ах... ну, если быть кратким, прощай, мой мальчик. Точней до завтра.
Дэвид помахал рукой, нашелкозью тропу, и начал спускаться. Он был слишком счастлив, даже посвистывал, истарался переходить на бег всякий раз, когда находил ровное место. А когда ондобрался до дома, он встал на руки на заднем дворе и простоял так в течениецелых двух секунд.
Глава 3, в которой принято решение о том, что Дэвиддолжен получить образование, а также проведен эксперимент
На следующий деньпотребовалось менее часа, чтобы добраться до уступа, и Дэвид был уверен, что онсможет сократить время еще больше, когда он привыкнет к козьей тропе.
Феникса нигде не было видно,и на мгновение Дэвида поразил испуг. Неужели птица улетела, несмотря на своеобещание? Но нет – тут он услышал обнадеживающий шум. Шум исходил из зарослей,и звучал очень похоже на храп.
Дэвид улыбнулся и крикнул: -Привет, Феникс!
Из зарослей донеслись звукиборьбы, и, зевая и прикрываясь крылом, появился Феникс, выглядящий оченьпомятым.
- Приветствую, мой мальчик! -воскликнул он. - Великолепное утро! - Затем Феникс увидел бумажный пакет в рукеДэвида и недвусмысленно сглотнул.
Дэвид спрятал пакет спеченьем за спиной. - Так, Феникс, - твердо сказал он, - ты должен пообещатьмне, что не улетишь в Южную Америку. Ты сказал вчера вечером, что это можноустроить, так что давай устроим это прямо сейчас. Пока мы не договоримся - ниодного печенья.
Феникс подтянулся отнегодования. - Мой разлюбезный друг, - сказал он, - ты обижаешь меня, режешьменя по живому. Меня нельзя подкупить. Я... - Он остановился и снова сглотнул.- Ну, хорошо, - продолжил он, более мягко, - мне действительно не поборотьсудьбу, не так ли? Я полагаю, при данных обстоятельствах, я должен согласиться.
- Тогда, решено! - радостно воскликнулДэвид.
Они уселись вместе на травку,и долгое время не было слышно ничего, кроме жевания.
- Мальчик мой, - наконецсказал Феникс, счищая крошки со своей груди, - я скромно горжусь своейспособностью обращаться со словами, но никакие слова не могут передать эту...ах... выпеченную поэму. Слова подводят меня.
- Я рад, что они тебепонравились, - сказал Дэвид вежливо.
- Итак, мой мальчик, -продолжил Феникс, когда он поудобнее откинулся назад, - я тут поразмышлял.Вчера ты проявил интеллектуальный интерес к моим проблемам и задавалинтеллектуальные вопросы. Ты не насмехался, как возможно поступили бы другие. Утебя есть очень редкие качества.
Дэвид покраснел, и забормоталчто-то, отнекиваясь.
- Не будь таким скромным, моймальчик! Я говорю правду. Мне пришло в голову, что такой ум как твой, имея этикачества, следует и далее культивировать и совершенствовать. И я бы уклонилсяот своего ясно очерченного долга, если я не возьму эту задачу в свои руки.Конечно, я так понимаю, что некоторые попытки обучать тебя уже были предприняты?
- Ну, я хожу в школу, еслиэто то, что ты имеешь в виду. Но не сейчас, потому что идут летние каникулы.
- И чему они тебя там учат?
- Э-э, чтению и письму иарифметике, и тому подобному.
- Ага! - сказал Феникстриумфально. - Как я и подозревал - классическое образование. Нет, я ничего неимею против классического образования как такового. Я понимаю, что математика,греческий и латинский отлично подходит для тренировки ума. Но с широкой точкизрения, классическое образование не является истинным образованием. Жизнь этореальность, жизнь это испытание. Каждому следует получать практическоеобразование. Трудности Жизни, мой дорогой друг! - а классическое образованиеполностью игнорирует их. Вот например, как ты отличишь истинного Единорога отложного?
- Я...я не знаю.
- Так я и думал. Где тысможешь найти философский камень?
- Не знаю.
- Ну, тогда, я задам простойвопрос. Каково первое правило защиты, когда нападает Химера?
Дэвид почувствовал себянеловко. - Боюсь этого я тоже не знаю, - сказал он слабым голосом.
- Вот видишь! - воскликнулФеникс. - Ты не получаешь истинного, практического образования... ты еще неготов к Жизни. Я, мой мальчик, собираюсь взять твое образование в свои руки.