Ваня, закусив губу, смотрит на рельсы, убегающие под колёса. Когда гул моторов стихает, слышится, как Светлана предлагает билеты пассажирам или объявляет им следующую остановку. Хорошо идут дела, подумал Ваня, и ему вдруг почему-то захотелось петь. Но рядом стоял Харис. Ещё просмеёт…
У Булака Ваня всегда хватался за тормоз, чтобы осторожно въехать на мост. Но когда тормозишь, расходуется много энергии. Подсчитать бы, сколько? Теперь же, подавая ток моторам только по необходимости, он ведёт трамвай спокойно. И тот, тихо погромыхивая, въезжает на мост по инерции, своим ходом. А тормоз - вот он! Только тормоз этот без языка. Поставить бы сюда счётчик, такой же, как на квартире у дяди Сафиуллы. Подсчитал бы он тогда все лишние расходы!
Харис и Маша сидят на первых скамейках и внимательно смотрят в открытые окна. Трамвай прошёл мимо Кабана - большого, с крутыми берегами озера, и приближался к центральной площади. Здесь нельзя было и думать о быстрой езде.
На площади сошли все пассажиры. Светлана, взгрустнувшая без работы, заглянула в кабину:
- Говорят, на Кабане строят водную станцию. Надо бы записаться, - улыбнулась она. - Может, и нам повезёт.
- Куда? - не понял Ваня.
- Гляди, нырнёшь на дно и достанешь золото, - вставил Харис.
- А кто его туда положил?..
- Скажите лучше, сколько мы сэкономили? - перебил Ваня.
- Туда - минуту и девять секунд. Стало быть, на рейс приходится около трёх минут, - подсчитала Маша.
Ваня прикинул: если за смену шестнадцать рейсов, то по три минуты - уже сорок восемь. А в год - семнадцать с половиной тысяч минут. Или сто девять полных смен! Интересно, сколько станков сможет работать на этой сэкономленной энергии? Причём сэкономленной всего лишь одним трамваем. А если все трамваи перейдут на этот график? Ого!..
Ваня тронул трамвай с Кольца, как называют жители конечную остановку, и повёл его в сторону парка. "Подожди-ка, нельзя ли дать чуть большее ускорение", - подумал он и тут же прибавил силу тока. Трамвай послушно въехал на стрелку с приличной скоростью. Колёса, проскрежетав: "Нехорошо! Нехорошо!", ударились вдруг о стрелку. Жалостливо заскрежетал металл, что-то с треском лопнуло. Трамвай сошёл с рельсов, проехал немного по земле и, наконец, ударился в ларёк с газированной водой. Со звоном полетели стёкла, послышались тревожные голоса.
На улице образовалась "пробка", та самая, которой водители трамвая боятся больше всего на свете. Собрался народ, подъехала с воем аварийная машина.
И капля точит камень
Ване дали выговор. Если бы не Маша, Светлана, Харис, могло быть и хуже. Яшка, боясь, чтобы ему тоже не попало, сказал, что не разрешал выводить рейс трамвай с запасного пути. Дело осложнялось.
Маша, Светлана, Харис в один голос заявили, что они виновны наравне с Кабушкиным. И тоже получили от щедрого начальника по выговору. А когда на общем собрании было предложено заставить виновника заплатить за ремонт испорченного трамвая, товарищ снова выступили в защиту Кабушкина. Маша сказала, что этот вопрос уже обсуждался на комсомольском собрании: Кабушкину вынесли порицание.
- Вашим порицанием трамвая не починишь, - заметил кто-то в зале.
Другой добавил:
- Убыток огромный.
Маша успокоила:
- Комсомольцы решили всё возместить субботником.
Рабочие постарше допытывались, каким пришёл водитель на работу - не пьяным ли, но, узнав, что несчастье случилось не в рабочую смену, а во время испытания, в один голос поддержали предложение ограничиться только выговором.
Один лишь Яков не был согласен с таким решением. Правда, он этого не сказал на собрании, воздержался, однако несогласие подобно древесному червю точило его изнутри. Почему все рабочие защищают Кабушкина? Кто он? Простой водитель. И среди водителей ничем не выделяется. Но за него все горой. В тот раз, когда принимали в комсомол, Якову даже говорить не дали. Выходит, слово помощника диспетчера ничего не значит. И Светлана задирает нос, не признаёт его. Вон уже старшего Кабушкина перевели инструктором. Скоро и Гульсум начнёт работать диспетчером. Ещё возьмёт да и сделает Кабушкина своим помощником. Не зря защищает его, не зря. Сегодня прямо сказала: "Предложение Кабушкина достойно внимания, надо изучить его". Мать говорит: человек не ангел. Если покопаться, грехи у каждого найдутся. Надо лишь понаблюдать и "застать на месте преступления". Яков не из ленивых. Он постарается. И так уже постоянно следит за двадцать четвёртым трамваем…
Однажды в пути его застигла похоронная процессия. Нарушив инструкцию, трамвай проехал поворот с большой скоростью, отчего треснули бандажи трамвайных колёс. Конечно, пришлось заменить бандажи раньше срока.
В другой раз, не замеченный Кабушкиным, ехал Яшка с работы в его трамвае. Это было в конце августа. Душно. Двери открыты настежь. Кабушкин разговаривал с Харисом. Бикбаев прислонился к двери и словно наблюдает, как его друг ведёт трамвай, ловко орудуя рычагами. Хорошо, запомним это, - подумал Яшка. Подожди-ка, не зайдёт ли он в кабину. Тогда попало бы обоим. Нет, Бикбаев не дурак - порог не перешагивает. И разговор прервали. Наверное, увидели. А может, и Светлана их предупредила. Не зря же она краешком глаза косила на Яшку…
А он тоже не простак: уже давно глаз не сводит с водителя и кондукторши и никак не может определить их отношений. Кабушкин, кажется, не обращает внимания на девушку. Но та, видать, липнет к нему, как смола. На языке у неё: Ваня да Ваня. Дескать, Ваня хороший спортсмен, очень смелый, находчивый и бог знает ещё какой. Девушки тоже рассказывают ему свои сердечные тайны, советуются с ним. Что бы это значило? Сам-то он вроде скучает только по Тамаре. Хотя и никому не говорит об этом. Но когда напомнят о ней, почему-то бледнеет и злится. Чудно! Если бы говорили Якову так про Светлану, он слушал бы с удовольствием… Но Светлана засматривается на Ваню. Из-за него в Осоавиахим записалась и ходит на стрелковые соревнования. Девичье ли это дело - стрелять из винтовки? Смехота одна. Из десяти выстрелов поразила раз тройку. Но тоже гнёт своё. Всё равно, говорит, с Ваней сравняюсь. А тот каждую пулю вгоняет в девятку или восьмёрку… У Яшки тоже вот не получается - рука дрожит. Не может попасть выше четвёрки. Многие пули у него, как говорит Светлана, уходят "за молоком"…
После работы ребята и девушки пошли на соседнее Арское поле дострелять оставшиеся патроны. День ясный, тёплый. Вовсю цветут липы. Вокруг них с жужжанием носятся пчёлы, в траве трещат кузнечики.
Ваня, словно для полёта, раскинул руки.
- Эх, до чего же тут просторно, - воскликнул он и, сделав стойку на руках, пошёл с пригорка вверх ногами.
- Артист, - усмехнулась одна из девушек.
Другая добавила:
- Из цирка… Тебе, Ваня, по канату бы ходить, а не сидеть в трамвае.
Яшка позавидовал. Показалось просто, как ещё не летавшему скворчонку. И он вдруг, бросившись за Ваней, тоже встал на руки. Но в пояснице что-то хрустнуло, руки в локтях задрожали, а ноги потянули вперёд, и он, перевернувшись, плюхнулся на землю.
Светлана засмеялась громче всех.
- Ничего, - смутился Яшка, - я думал: это просто.
- Надо не думать, Яков Илларионович, а тренироваться, - пожурила Светлана.
Вот же никто не посоветовал - ни Гульсум, ни Маша. Именно Светлана сказала! Даже назвала его по имени-отчеству. Может, и заботится о нём, чтобы не был он посмешищем? Но прошло после того разговора много времени, а девушка не признаёт своего начальника.
Надо, надо приструнить её немного. В любом случае от этого не будет вреда. Вот только бы подвернулся случай, - решил теперь Яков…
В окно трамвая хлёстко ударил ветер. Где-то рядом с треском разорвалась молния, загромыхал гром и хлынул проливной дождь. Крупные холодные капли запрыгали по стеклу, забарабанили по крыше трамвая.
Люди, как по команде, заспешили, побежали по улице в разные стороны, прячась в подъездах, под воротами, под навесами. На трамвайной остановке - ни души… А дождь, холодный, осенний, всё хлещет и хлещет. Какой-то человек прямо посреди улицы поднял руку.
"Видать, торопится, а до остановки далеко", - подумал Кабушкин и вдруг затормозил трамвай. Мало того, распахнул передние двери. Харис подал руку прохожему и помог ему подняться наверх.
"Отлично, - решил Яшка. - Так и запишем". Для того, чтобы выполнить свой долг, он, расталкивая пассажиров, протискался к передней двери. Тот промокший мужчина стоит у кабины, благодарит Кабушкина и Бикбаева. Подожди, за это и начальник парка ещё скажет своё "спасибо"! Надо и бандажи припомнить. Капля за каплей и камень точит…
- Кабушкин! - сказал он. - Ты нарушил порядок. Инструкция не разрешает в пути сажать человека в трамвай, тем более через переднюю дверь!
Харис и Ваня засмеялись.
- Посмотри-ка получше, кого посадили! - сказал Харис.
Яков повернулся к промокшему человеку.
- А, Николай Филиппович! - сказал он. - Здравствуйте.
Парни ждали, что Яков улыбнётся и попросит у них прощения. Но этого не случилось. Он лишь посмотрел на ребят, сурово сдвинув брови.
Прошёл день, второй. На третий на доске объявлении появился приказ начальника парка о переводе группы рабочих депо в электрический цех. Среди рабочих была и фамилия водителя трамвая Ивана Кабушкина…
Ваня долго смотрел на бумагу, стараясь улыбнуться, но когда улыбка не получилась, круто повернулся и пошёл в депо. Скорее, скорее бы выйти отсюда, из этого душного коридора на простор, на воздух.
Депо гудело голосами рабочих, звоном железа.
А вон и его трамвай. Будто чувствуя расставание, кажется, погрустнел, бедняга. Только что его вымыли: на стёклах висят крупные капли. Да и загнали его в самый дальний угол депо - на четвёртый путь.
Неожиданно из трамвая вышел Яшка. Что он там делал? Наверное, зашёл снять аншлаг с надписью: "Водитель трамвая И. К. Кабушкин". Точно! Табличка в его руках. Не рановато ли, Яшка, празднуешь?
Ваня подошёл к нему вплотную.
- Зачем ты здесь, Яков? - спросил он, сжав кулаки от гнева.
- Этот вопрос я должен тебе задать, Кабушки Приказ читал?
У Вани поднялась рука.
- Продажная душа! - схватил он его за грудь.
- Караул! Спасите! - неожиданно закричал Яшка и бросился бежать вдоль четвёртого пути в контору.
Стоявшие поодаль рабочие громко засмеялись. Ваню позвал дядя Сафиулла.
- Не связывайся, - посоветовал он. - Проучил разок, и хватит…
На новом месте
Говорят, если не везёт с утра, то не повезёт и вечером.
Ваня стал работать в электротехническом цехе. Вначале вроде бы всё шло хорошо. Ваня старательно счищал грязь и копоть с моторов, напоминающих огромных морских крабов. Их привозили из депо на железной тележке. Потом раскручивал большие гайки величиной с кулак, с помощью молотка и зубила открывал крышки моторов, похожие на шляпы.
Начальник цеха был доволен его работой. Но вскоре он заболел, и на его место назначили техника Аню Кузьмину. С этой белобрысой ветреной девушкой Ваня давно был не в ладах. Несколько раз поспорил с ней на комсомольских собраниях. Однажды высказал, что неприлично ходить среди рабочих такой разнаряженной - в коротком платье, с длинными серьгами в ушах и с кольцами на пальцах…
В первую неделю Аня вроде бы не замечала Кабушкина. Да и он работал, не обращая внимания на свою новую начальницу. Это, видимо, и задело девушку. Она чаще стала наблюдать за ним и каждый раз донимала замечаниями. Рабочие поняли это по-своему и, вспомнив свою молодость, а также неписаные законы цеха, решили посмеяться над Ваней. Ближе к обеду сказали, что начальница велела ему отрубить кусок железа. Ваня подошёл к верстаку. Там уже лежало зубило и в тисках торчал большой пруток железа. Ваня, засучив рукава, приступил к работе… Но что за оказия? Зубило не держится в руках, да и зажатое в тисках железо при каждом ударе вылетает на пол. Ваня вспотел, запыхался, а толку никакого - не поддаётся. В это время в цех вошла разодетая и раскрашенная Аня, посмотрела на смеявшихся в углу рабочих и, поняв, наконец, в чём дело, сама вдруг рассмеялась.
Неизвестно, чем бы кончилась эта невесёлая шутка, если бы в цех не зашёл дядя Сафиулла. Присмотревшись к инструментам, которыми работал Ваня, сказал ему:
- Брось! Не руби!.. Эх, Имамжан, дал же ты маху на этот раз! Для испытания тебя разыграли - намазали зубило и пруток свиным салом, безбожники. Поэтому и отскакивает в сторону. Поваляй в песке, оботри сухой тряпкой… Ах, тёмные души, вон что сделали с твоими пальцами. Хоть бы ты, красавица, предупредила.
- Вреда не будет, - улыбнулась Аия. - До свадьбы заживёт!
- Герой не бывает без ран! - поддержал её кто-то в углу…
Ваня не подал вида - обижаться не полагается. Со всеми вместе посмеялся над своей неопытностью и пошёл к моторам.
Кто-то из рабочих сочувственно обронил:
- Хороший парень…
А когда Кабушкину поручили в парткоме вести политинформацию среди рабочих, авторитет его и вовсе поднялся.
За пасмурной погодой всегда приходит солнечная. Так и у Вани. Он привыкал на новом месте, сдружился с рабочими, стал в цехе своим человеком. Только вот на трамвай тянуло по-прежнему. Будто уголёк какой теплился внутри, напоминая о себе.
Яшка не оставлял его и здесь, словно только тем и занимался, что кого-то выслеживал, чего-то выискивал.
Как-то Ваня рассказывал рабочим о событиях, происходящих в мире. Рабочие окружили его и просили рассказать подробнее. Тогда он вытащил из валенка газету, сел на разобранный мотор и громким голосом начал читать:
- "Сегодня, 30 января 1933 года, президент Гинденбург принял в своём кабинете для переговоров руководителя национал-социалистической партии Германии Адольфа Гитлера и прежнего рейхсканцлера фон Папена. Рейхспрезидент Гинденбург назначил Адольфа Гитлера рейхсканцлером, по его предложению изменил состав правительства. Министры нового правительства члены той же национал-социалистической партии"… То есть фашисты, - пояснил Ваня.
- Если так пойдут у них дела, добром не кончится, - сказал один из рабочих, раскуривая папиросу.
- Этот Гитлер, говорят, не остановится, - добавил другой рабочий. - Будто хочет уничтожить всех коммунистов.
- Пусть попробует!
- Он ещё такого наделает - ахнешь.
- Почему же не свернут ему шею? Где же там рабочие и коммунисты?
- Борются, - ответил Ваня. - Вот смотрите: "Сегодня в рейхстаге было заседание совета старейшин. Депутат-коммунист Торглер внёс для рассмотрения рейхстага следующие вопросы. Высказать недоверие кабинету Гитлера… Организовать помощь для дальнейшего объединения рабочих…". Как видите, не бездельничают. Но власть и сила сейчас у фашистов. И как бы Гитлер не пересажал всех коммунистов…
- Не распространяй панику, Кабушкин! - послышался вдруг голос Якова. Никто и не заметил, как он вошёл в цех. - Гитлер - пустомеля, ему не дадут развернуться. Думать по-твоему - значит, клеветать на передовых рабочих Германии! Это…
- Кабушкин лишнего не говорил, - заступился какой-то рабочий. - В газете пишут правильно.
Кто-то нечаянно повернул воздушный кран, и струя воздуха из шланга, взметая пыль, ударила Яшке под ноги.
- Так тебе и надо, - сказал Ваня.
Яшка попятился к двери, затем, погрозив Кабушкину кулаком, выскочил из цеха…
Начались весенние дожди - время, когда часто выходили моторы из строя. Как только собиралась вода вдоль путей в низинах, так и жди: трамваи будут возвращаться преждевременно. Железная тележка из депо в электротехнический цех прибывала на день по три-четыре раза. Вдоль стены, как на складе, выстроились в ряд моторы. Если их не ремонтировать вовремя, трамваи перестанут выходить на линии.
В электротехническом цехе рабочие трудились, не поднимая головы. Неожиданно пришла беда: отремонтированные моторы начали дымиться на испытательном стенде. Шутки, смех исчезли. Все работали молча, стиснув зубы.
Когда крепили очередной мотор для испытания, один из рабочих тяжело вздохнул:
- Ну, если сгорит сейчас и этот, не знаю, что делать.
- Надо искать причину, - ответил Ваня.
Мотор должен выдержать на испытании ток в три тысячи вольт. Прежде выдерживал. А теперь… Один и тот же мотор электрики уже разобрали и собрали трижды. И впустую. Результат пока плачевный.
- Давайте позовём техника, - предложил бригадир.
Как всегда, лишь после долгих поисков нашли Аню Кузьмину. Та вошла с видом делового человека - в руках бумага и карандаш. Глядя исподлобья, посмотрела соединения проводов. Проверила чистоту коллекторов. Тонкие губы её сжались в презрительной усмешке. Наконец, засунув руки в глубокие карманы халата, накинутого на пальто, и встав на чистое место, чтобы не испачкались фетровые сапожки на высоких каблуках, она приказала:
- Подсоединяйте мотор!
Ваня подошёл к щиту и включил рубильник: тонкие стрелки на приборах вздрогнули, мотор заревел, заработал. Всем стало весело, будто услышали в гуле мотора какую-то волшебную музыку.
Аня посмотрела на часы, отточенным карандашом записала в свой малюсенький блокнот время и гордо вскинула голову: дескать, зачем по пустякам меня пригласили.
Рабочие в это время, затаив дыхание, следили за приборами. Вдруг появился характерный запах едкой гари. Потом из коллектора мотора брызнул ослепительный сноп колючих искр и повалил дым.
- Сгорел! - очнулась Аня и, как ни в чём не бывало, зажав нос платком, направилась к двери.
Ваня крикнул ей:
- Подождите! Почему же он горит?
Рабочие пожаловались:
- В третий раз его собрали. Сколько труда ухлопали!
- Что за причина? - допытывался Ваня. - Вы же техник…
- Надо получше работать.
- Работаем, как всегда. Но не получается, помогите!
- Я принимаю исправные моторы, а не исправляю испорченные, - ответила Кузьмина и вышла, громко хлопнув дверью.
Что делать? Снова разбирали мотор, отмывали в бензине обуглившиеся ролики. Советовались между собой. За работой и разговорами обида на техника забылась. Только Ваня всё ещё не мог успокоиться. Какую же обязанность исполняет в депо эта красавица? Неужели училась на техника только для того, чтобы две-три минуты посмотреть на вольтметр и записать номер мотора? Почему не выясняет причины аварии? Вины тех, кто работает в цехе, нет здесь, нет…
- Ребята, надо позвать комиссию! - решил наконец Ваня. - Пусть ишак делает одну и ту же работу несколько раз. Я пошёл.
- Куда пошёл? В контору?
- Домой.
- Неудобно…
- Бесполезная работа. Я не буду. А вы как хотите…
Рабочие заговорили, заспорили. Наконец пришли к решению послать Ваню к самому начальнику парка. Пусть разберётся.
Начальнику не понравилось, что Кабушкин так сердито набросился на техника, но потом он понял, что парень сердится не без причины.