- Вот так Суковатиха! - в сердцах сказал Федя. - Какой была, такой и осталась.
- Ты пойми, трудно ей. Старика забрали, не понимает она ничего, - вздохнула Клава. - А помочь ей всё-таки надо.
С этого дня подпольщики по старой тимуровской привычке нередко заходили к Суковатихе на дом, пилили ей дрова, помогли убрать огород, раздобывали продукты.
Вскоре в городе опять появился Капелюхин. На заседании штаба возник вопрос, как быть со второй группой парней, собравшихся в партизаны.
- А как они сами настроены? - спросила Клава.
Капелюхин замялся.
- По-разному. Кое-кто попритих пока… Да оно и понятно: за родителей боязно…
- С отправкой придётся, видно, воздержаться, - помедлив, сказала Клава. - Надо что-то другое придумать.
- А что ж тут придумаешь? - усомнился Капелюхин. - Родителей вместе с парнями в лес не переправишь… не согласятся, да и трудно им. Вот если бы парней вроде как силой увести…
- Как это - силой?
- А вот так! - принялся объяснять Капелюхин. - Приходят, скажем, вооружённые партизаны и устраивают нападение на торфоразработки. Охрану снимают и уводят парней в лес. А мы распространяем в городе слух, что партизаны силой увели молодёжь к себе. Тогда уж фашисты к родителям не придерутся.
- Это да! Это планчик! - воскликнул Федя Сушков. - Да так можно весь народ с торфоразработок увести. Это ты, Борька, сам придумал? А молодец, начинаешь смекать кое-что.
- Посиди на этом торфянике, не такое придумаешь, - буркнул Капелюхин и вопросительно посмотрел на Клаву. - Только вот согласятся ли партизаны?
- План неплохой, - подумав, сказала Клава. - Но у меня есть одна существенная поправка. - Она по привычке низко склонилась над столом и жестом пригласила ребят приблизиться: так она всегда делала, когда придумывала с пионерами какое-нибудь неожиданное и увлекательное дело. - У партизан и без нас забот хватает. Зачем их отрывать? Да к тому же пробираться им в Остров сложно и долго. А у нас здесь целая организация подпольщиков. Так почему бы нам под видом партизан не разыграть нападение на торфоразработки? Создадим свою боевую группу, вооружим её…
- Здорово! - загорелся Дима Петровский, переглядываясь с ребятами. - Это нам подходит!
- Только надо семь раз отмерить, - заметила Клава и обратилась к Капелюхину - Нам нужен план торфоразработок, сведения об охране. Понятно, Боря?
- Яснее ясного!
Через несколько дней, забежав в баню, Клава получила от Анны Павловны короткую записку: "Готовьте группу. Время выступления сообщу".
Внизу стояла подпись "Щербатый" - это была мальчишеская кличка Капелюхина.
Вечером Клава срочно собрала подпольщиков. Боевая группа была назначена из семи юношей. Возглавить её поручили Диме Петровскому.
Клава заявила, что она тоже будет участвовать в операции. Федя Сушков был против. Он сказал, что возможна вооружённая схватка с охраной и руководителю группы не следовало бы рисковать собой.
- Не находите ли вы, мальчики, что я стреляю хуже вашего? - усмехнулась Клава. - Или я толста и неповоротлива? Нет, мальчики этого не находили.
Вместе с Федей и Димой Клава побывала около торфоразработок, приметила, где стоят охранники.
Наконец недели через полторы пришла от Капелюхина записка, что пора выступать.
Ночью, получив от Аржанцева из потайного склада автоматы, пистолеты и гранаты, боевая группа, обойдя город, направилась к торфоразработкам.
Стояла бесснежная зима, морозы сковали землю, покрыли толстым льдом лужи и болотистые низины, и идти можно было не выбирая дороги.
К торфоразработкам подошли далеко за полночь. У входа перед колючей проволокой, дремал охранник. Остальные часовые, как оказалось, ушли в этот вечер в баню и задержа лись в городе.
Дима и Саша Бондарин подползли к часовому, свалили его с ног, заткнули рот платком и связали ему руки. Затем подпольщики ворвались в бревенчатый дом, где жила администрация торфоразработок, подняли всех на ноги, загнали в сарай и заперли там. После этого ребята направились в барак где жили рабочие.
Дима Петровский, с гранатой на поясе, в полушубке и лохматой мужицкой шапке, являя всем своим видом отчаянного вояку, угрожающе повёл автоматом и свирепым голосом крикнул:
- По приказу партизанского командования торфоразработки закрываются!
Дима и Клава в сопровождении соскользнувшего с нар Капелюхина обошли весь барак, внимательно вглядываясь в лица парней и пожилых мужчин. Те, кого Капелюхин заранее подготовил к уходу в партизаны, заговорщицки подмаргивали ему, что означало: они отлично понимают всю эту игру.
- Выходи строиться! - строго приказал Дима.
Вскоре человек пятьдесят стояло уже перед бараком. Остальные с недоумением толпились на крыльце и в сенях.
- Тех, кого отобрали, мы забираем с собой, - объявил Дима. - Остальные до утра остаются в бараке, а завтра могут разойтись по домам…
К Диме подошёл пожилой, сухощавый мужчина.
- Товарищ партизанский начальник! - обратился он. - Раз уж такое дело, вы и лошадок забирайте. Чего им на немцев жилы тянуть.
- Инструмент тоже не помешает, - раздался из темноты ещё чей-то голос. - Лопаты там, мотыги…
- Клава, а ведь и впрямь забрать надо, - шепнул Дима.
- Обязательно. Партизанам всё пригодится.
Ребята вывели из сарая лошадей, запрягли в телеги, побросали туда инструмент и повели парней с торфоразработок за собой.
На восточной окраине города их уже поджидал Володя Аржанцев…
К рассвету члены боевой группы разошлись по домам, что бы малость вздремнуть перед выходом на работу.
А с утра по городу уже распространился слух о ночном нападении на торфоразработки, и родители один за другим потянулись в комендатуру, чтобы пожаловаться на произвол партизан, которые силой увели их сыновей в лес.
Случай в дороге
Каждое возвращение от партизан Володи Аржанцева и Ани было для комсомольцев большим праздником.
Юноша и девушка приносили листовки, газеты, брошюры, а главное, кучу новостей о делах партизанских отрядов.
Улучив свободную минуту, Володя пробирался из деревни в город, заходил к Клаве в мастерскую и передавал ей "подарки" от Седого.
Иногда же Клава, с большими мерами предосторожности, собирала у себя на квартире группу подпольщиков, и Володя: рассказывал им об очередном рейсе в лесные районы.
А рассказать было о чём. Партизанское движение на Псковщине росло и ширилось с каждым днём. Отдельные разрозненные отряды объединялись в бригады, партизаны устраивали налёты на гарнизоны гитлеровцев, на крупные железнодорожные станции, вели бои с карательными отрядами фашистов.
В лесных районах области возник целый партизанский край, куда гитлеровцы не смели и носа показать.
- Вы только подумайте, - с горячностью говорил Володя. - В партизанском крае живёт и здравствует Советская власть, выходят наши газеты, работают сельсоветы, колхозы, школы. Мужчины в партизанах, а остальное население на полях работает, хлеб выращивает.
Такие рассказы остро будоражили подпольщиков.
- Эх, мало мы ещё делаем у себя в Острове, - вздыхал Федя Сушков. - Гитлеровцы ходят по городу как хозяева, а мы прячься тут. Надо так работать, чтобы немцы боялись нас, чтоб им лихо было…
Феде никто не возражал - всем хотелось как можно больше навредить гитлеровцам.
И комсомольцы намечали всё новые и новые диверсии.
Как-то раз Клава завела с Володей Аржанцевым разговор о деревенских парнях: что они сейчас делают, как относятся к новым фашистским порядкам, нельзя ли их привлечь к подпольной работе.
- Есть у меня на примете ребята, - подумав, сообщил Володя. - Один трактористом работает у немцев, двое с родителями живут, перебиваются кое-как. Я им листовки частенько подбрасываю. Народ-то вообще податливый. Надо их только подтолкнуть.
- Вот именно, - подхватила Клава. - И подтолкнуть порешительней да побыстрей. Я вот как-то мимо вашей деревни проходила. Там на луговине стога сена стояли. Это сено кому принадлежит? Крестьянам?
- Нет. Это сельскохозяйственный отдел немецкой комендатуры для своих нужд заготовил. Работали-то, правда, наши мужики по приказу старосты…
- А что, если в одну из ночей эти стога неожиданно загорятся? - усмехнувшись, спросила Клава. - Мужики ведь не будут в большой обиде?
- Думаю, что нет.
- Но учти, Володя. Сам в это дело не ввязывайся. Ты наш связной и живи в деревне тише воды, ниже травы.
- Понимаю, - вздохнул Володя. - Если уж только для почина придётся.
Вернувшись в деревню, он на другой же день отправился к Сеньке Нехватову, дальнему родственнику своей матери.
Сеньку он нашёл за сараем: глазастый, худощавый подросток одноручной пилой пилил дрова.
Сенька очень обрадовался приходу Аржанцева, Володя обычно угощал его табачком, а главное, у него почти всегда имелась в кармане свежая листовка.
- Принёс, Вовка? - спросил Сенька, вытирая ладонью взмокшее лицо.
- Это чего? Табачку, что ли?
- И табачку… И почитать что-нибудь.
Ребята присели за угол сарайчика, закурили, потом Володя, оглянувшись по сторонам, достал из-за пазухи помятую партизанскую листовку.
- И откуда ты их берёшь, Вовка? - спросил Сенька.
- Я ж говорил тебе… За грибами далеко хожу, за орехами. Вот и подбираю. Наверное, их с самолёта сбрасывают.
- И я за грибами хожу. А вот мне не попадаются, - пожаловался Сенька. - Такой уж я невезучий.
Он впился глазами в листовку и возбуждённо зашептал:
- Ты смотри, смотри, что здесь пишут: "Молодёжь сёл и деревень, захваченных фашистами! Если вам дорога Советская Родина, не сидите сложа руки. Не давайте гитлеровцам увозить хлеб, сено, картошку, выводите из строя машины, уничтожайте мосты, дороги…" Ох, Вовка, вот бы и нам так…
Володя с досадой отмахнулся.
- Куда нам! Сидим как тюхи, боимся всего.
- Ну, не скажи, - обиделся Сенька. - Мы с Толькой Солодчим хоть сейчас готовы. Мало, конечно, нас.
- А не струсите?
- Да что мы, шкуры какие?
Володя, задумчиво затоптав папироску, отобрал у Сеньки листовку.
- А меня с собой возьмёте?
- Тебя? - удивился Сенька. - Да ты же не захочешь. У тебя ведь свои дела. Всё куда-то ходишь да ходишь…
- Это ничего, времени хватит. Было бы что интересное.
- А если для начала стога с сеном подпалить? - зашептал Сенька. - Знаешь, те, что на луговине… Они почти без всякой охраны. А, Вовка?
- Вот черти головастые, - ухмыльнувшись, похвалил Володя. - А мне и в голову не пришло. Это дело стоящее.
Через несколько дней Сенька, его приятель и Володя прихватив с собой спички и бутылку с бензином, пробрались ночью на луг и подожгли восемь стогов сена.
Сельский староста и примчавшиеся из полевой комендатуры жандармы выгнали тушить пожар всю деревню, но, пока люди собирались, стога успели сгореть.
Зарево от пожара было заметно даже в Острове.
А когда разговоры о сгоревших стогах сена несколько приутихли, к Володе зашёл знакомый ему тракторист Алёша Востриков, который, излечившись после ранения, устроился работать в бывшую МТС.
В мастерскую МТС немцы собирали со всего района тракторы советских марок, ремонтировали их и отправляли на строительство военных укреплений.
Оставшись с Володей наедине, Востриков без обиняков заговорил о недавнем пожаре:
- Дали огоньку немцам… Молодцы! Толково ребята сработали. Вожак у них, видать, не из последних… Вот бы и нам связаться с ним.
- Кому это "нам"? - спросил Володя.
- Да есть у нас в мастерских кое-кто. Соображаем малость по части техники. Вроде как рационализацией занимаемся, только на новый лад.
И Востриков рассказал, как трактористы выводят из строя машины: то бросят горсть песку в мотор, то испортят какую-нибудь деталь. А в последнее время они научились перекрывать подачу масла к коренному и шатунному подшипникам. Заткнут ватой трубочку, мотор поработает нормально минут десять, а потом, без масла, выходит из строя.
- Тут со мной на днях такой случай был, - продолжал Востриков. - Подготовили мы трактор для отправки в военный городок к немцам. Сделали всё, как надо быть. Отвернули пробку, масляную трубку заткнули ватой. Погнал я трактор в город. Рядом со мной немецкого солдата посадили. Еду на первой скорости. Солдат недоволен, показывает на пальцах - давай вторую! Пожалуйста, перешёл на вторую. Опять немец недоволен - давай третью. И это можно. Только подъехали к станции - мотор и застучал. А немец торопит - давай полный ход. И вдруг - взрыв. Шатуном выбило болты, разорвало блок. Меня и немца обдало маслом с ног до головы! Немец хохочет, показывает на меня пальцем - у тебя, дескать, вся физиономия в масле. Но и он тоже хорош. Посмеялись мы, дал мне немец папиросу, а трактор пришлось оставить посреди дороги.
Вернулся я в МТС, докладываю об аварии инженеру. "Вы опозорили нашу мастерскую, - кричит он, - ни один трактор до места не доходит!"
"Господин инженер, - говорю, - мы же ни в чём не виноваты. Трактора поношенные, запасных частей нет…"
Он только рукой махнул и задумался: понял, видно, что нелегко чужое-то добро прикарманить…
- Смотри, Алексей, не засыпьтесь, - предупредил Володя. - Немцы могут разгадать вашу "рационализацию".
- Да нет, - ухмыльнулся Востриков. - Мы, как говорится, на месте не стоим, изыскиваем новые пути.
Да Володя и сам не стоял на месте.
Напряжённые, полные опасности переходы к партизанам сделали его выносливым, осторожным, ловким, и подпольщики привыкли считать, что Володя проберётся через все преграды и доставит любые сведения.
Но однажды он едва не погубил всё дело.
Возвращаясь от партизан домой, Володя провалился в болото, потом, пропуская встречную группу немецких солдат, долго лежал на сырой земле и, видимо, простудился. У него начался жар. Километров за восемь от родной деревни он почувствовал себя совсем больным.
Свернув в сторону от дороги, Володя прилёг на кучу трухлявой соломы и решил немного отдохнуть.
Вскоре он забылся тяжёлым горячечным сном. Во сне бредил, вскрикивал. Это, по-видимому, и привлекло проезжавшую мимо подводу.
Проснулся Володя от прикосновения чьих-то жёстких сильных рук. Он открыл глаза, попытался вскочить на ноги, но сильный удар в подбородок вновь уложил его на солому.
- Лежи, сучий сын! - раздался скрипучий голос, и Володя увидел над собой бородатое, с хищным горбатым носом лицо пожилого мужчины. Рядом с ним стоял сухопарый немецкий солдат и держал наизготовку карабин.
- И не рыпайся! - добавил бородатый мужчина. - Видишь, солдат с карабином. Зараз пулю получишь.
Он властно обшарил Володю, вытащил из кармана его брюк пистолет, а из-за пазухи пачку листовок.
- Та-ак-с! - причмокнул бородач. - Ясна картинка! И пушечка про запас, и листовки за пазухой. Партизан, значит? В город пробираешься?
Володя прикрыл глаза. Как же глупо, бездарно он попался! И всё из-за этой неожиданной болезни.
- Чуешь, немчура, - бодрым голосом закричал бородатый солдату, словно тот плохо слышал, - какую мы цацу захватили? Партизан! Ферштее? Партизан это…
- Ферштее! Партизан! Зер гут! - обрадованно залопотал солдат, потряхивая над головой Володи карабином.
- А ну, цаца! Садись в телегу, - приказал бородатый. - Сейчас мы тебя в Остров доставим, в комендатуру.
Володя с трудом поднялся на локте и вгляделся в лицо мужчины. Неужели этот русский по виду человек способен сдать его в жандармерию?
Лицо бородача показалось ему знакомым.
"Да ведь это Шалаев… староста из Ольховки… предатель", - похолодев, узнал Володя. Он видел Шалаева недели три тому назад, когда тот приезжал по какому-то делу в Рядобжу.
"От такого не вырвешься, - подумал Володя. - Что же делать? Может, напугать чем-нибудь?"
- Тиф у меня… сыпняк, - хрипло сказал он.
- Сыпняк? - оторопев, отступил староста. - Этого ещё не хватало. - Он покосился на солдата, потом толкнул Володю сапогом в бок. - Ладно. Вот доставлю тебя куда надо, а там разберутся… Лезь на телегу!
Володя с трудом забрался на телегу и лёг на сено головой к задку. Солдат, не выпуская карабина из рук, поместился у него в ногах слева, староста сел справа и, шевельнув вожжами, тронул лошадь.
- Ты, партизан, думаешь, я тебя задарма везу? - не поворачивая головы, заговорил староста. - Как бы не так! Знаешь, какой приказ от начальства поступил ко всем крестьянам? Я его назубок выучил. Слушай вот: "Кто обезвредит партизан или узнает их точное месторасположение, способствуя воинским частям переловить их, будет награждён полевой комендатурой в Острове большой денежной наградой, а по желанию скотом и землёй". Слыхал, партизан? Так что ты мне как сон в руку… Теперь-то я земличкой разживусь.
- А вот когда тебя обезвредят, фашистский холуй, за тебя никакой взятки не дадут, - вполголоса сказал Володя.
- Ну ты, отродье! - Староста замахнулся на него вожжами. - Помалкивай! Твоя песенка спета…
Володя стиснул зубы. А пожалуй, и в самом деле его песенка спета. Пистолет, листовки, хождение по району без пропуска - кто же ему теперь поверит, что он просто ходил за продуктами! Да и мешок у него совсем пустой. Значит, в комендатуре его задержат, начнутся допросы, следствие, а может, что и похуже.
Скосив глаза, Володя посмотрел на свою охрану. Солдат-немец, казалось, дремал, сидя на краю телеги и держа карабин на коленях. Староста, погоняя лошадь, что-то мурлыкал себе под нос, предвкушая, видимо, хорошую награду от комендатуры.
"Бежать! Надо бежать!" - пронеслось у Володи в голове. Но как? Просто спрыгнуть с телеги и броситься через поле вон к тому овражку! Но далеко не убежишь - земля от дождей раскисла, да и пуля из карабина уложит его в первую же минуту.
Может быть, столкнуть солдата с телеги и вырвать у него карабин? Но солдат, видно, держит оружие крепко, да и сам он хотя и сухопарый, но жилистый и сильный. Вот если бы под руку Володе попался какой-нибудь камень или железный шкворень, тогда бы ещё можно рискнуть.
И вдруг Володя почувствовал под правым боком что-то твёрдое. Он осторожно сунул под сено руку и нащупал топорище. Сердце его замерло. Замерло от неожиданной находки и оттого, что впервые в жизни ему предстояло ударить человека топором.
Но медлить было нельзя. Чуть отодвинувшись в сторону, Володя бесшумно вытащил из-под сена топор. Остальное произошло как в тумане…
Володя быстро вскочил на ноги, с яростной силой ударил немца обухом по голове и спрыгнул с телеги. Покачнувшись вперёд, солдат, как куль, сполз на землю. Володя выхватил у него карабин и направил его на старосту, который уже успел соскочить на дорогу по другую сторону телеги.
- Ну, ну, ты не шуткуй! - растерянно забормотал староста, пятясь назад.
Потом, вспомнив, что у него тоже есть оружие, он полез в карман.
- Ни с места! Руки вверх! - скомандовал Володя.
Но староста продолжал пятиться, и рука его уже вытаскивала из кармана Володин пистолет.
И опять медлить было нельзя. Почти не целясь, Володя нажал спусковой крючок. Староста упал…
Выстрел прозвучал, как гром из низко нависшей тучи, и юноше показалось, что сейчас со всех сторон к нему подбегут люди.