У подъезда рудоуправления стоит большая красивая доска общерудничного социалистического соревнования. Ее открывает издавна знакомая Пане серебряная надпись о том, что лучшие работники должны помогать отстающим, а отстающие должны подтягиваться до уровня передовых. Кто же лучший на руднике? И сегодня, и вчера, и весь год, и всегда-всегда лучший на руднике - Григорий Васильевич Пестов.
А чей портрет первый на доске почета, установленной по другую сторону подъезда? Конечно, портрет Григория Васильевича Пестова. У Пани вздергивается упрямый подбородок: поди-ка, откажись совершенно от похвальбы, если имеешь такого батьку!
Что там болтает Генка о малахите?
Будет малахит!
Новый друг
С хозяйственной сумкой в руке Федя медленно шел вниз по улице Горняков, слушая болтовню сестренки.
- Ой, Федуня, я так рада, так рада, что ты будешь учиться в новой, красивой школе? - говорила Женя, заглядывая в лицо брата. - Только там такие… ну, такие мальчишки…
- Мальчики обыкновенные.
- Нет, не обыкновенные, очень плохие! - мотнула головой Женя. - А Вадька хуже всех - пристает и пристает! Знаешь, Федуня, ты его так побей, чтобы он не пристава… Хорошо?
- Нельзя. Степа не велит драться.
- А я, Федуня… если бы я была сильной-сильной, как ты, я все равно настукала бы Вадьке по шее.
Брат и сестра свернули на улицу Машинистов; маленькая воительница взяла у Феди сумку и скрылась во дворе старого бревенчатого дома.
Федя прошел дальше.
На зеленой площадке, примыкающей к широкому Новому бульвару, развертывалась напряженная борьба. Футболисты в красных майках нападали на Гену Фелистеева, защищавшего проход между двумя толстыми березами. Игра шла в четыре мяча, и Гене приходилось трудно. Разгоряченный, с блестящими глазами, он метался от мяча к мячу, отбивал их кулаками, грудью, головой, подпрыгивал, падал, вскакивал, да еще и подбадривал ребят:
- Жизни, жизни больше! Мишук, где удар, сонная муха?
Раздался крик:
- Гол!
Тотчас же один из нападающих сменил Гену, пропустившего мяч между березами.
- Привет, Полукрюков! - Гена, тяжело дыша, протянул Феде руку. - Видел, как тренируюсь? Пощады не прошу. Двадцать два мяча отбил. Надо все-таки уметь!..
Когда мальчики сели верхом на лавочку, лицом друг к другу, Гена сказал:
- Ребята говорят, что ты будешь в нашем классе учиться. Иди в первое звено. У нас ребята боевые: Егорша Краснов, оба Самохины. Васька Марков, звеньевой Витя Козлов… Есть, правда, два дурака - Панька Пестов и Вадька Колмогоров, да на них не стоит обращать внимания.
- Слышал я сегодня, как ты с Пестовым возле школы схватился. Здорово поссорились!
- Мы с ним уже целый год вот так… - Гена ткнул кончиком одного указательного пальца в кончик другого. - Такого задаваки и жадюги на обоих полушариях не найдешь… Понимаешь, я сам разведал халцедоны за Оленьим бродом, а Панька стал доказывать, что я его выследил, как вор. Я ему эту низость еще припомню!
- Чудаки, из-за камешков…
- Ну положим, не только из-за камешков. Я потом тебе все расскажу… Значит, решено, Полукрюков: будешь в нашем звене. Хочешь, сядем вместе?
- Я сам так хотел! - обрадованно улыбнулся Федя и искренне добавил: - Я думал, ты на меня рассердился за то, что я вчера тебя… припечатал к земле. Не сердишься? Скажи прямо, по дружбе.
- А за что сердиться? - пожал плечами Гена. - Боролись мы честно. Ты взял верх - значит, честь и хвала!.. До сих пор сильнее меня в классе никого не было. Теперь будешь ты, пока я не разовью свои мускулы, понимаешь? Я все время тренируюсь… Приходи ко мне, Полукрюков, мама рада будет. Она долго болела, ребята перестали ко мне ходить, а теперь мама поправилась. Книги мои посмотришь и коллекцию минералов. Есть великие чудеса, честное слово!
- Генка, хватит тебе отдыхать, давай сюда! - потребовали футболисты.
Через минуту Гена уже штурмовал ворота, и Федя долго смотрел на своего товарища. Нравился ему Железногорск, и новая школа нравилась, а больше всего нравилось то, что у него уже появился друг, да к тому же такой сильный и ловкий.
Находка
На другой день Паня и Вадик встретились в условленном месте - на пустыре возле Касатки.
К месту встречи Паня явился с лопатой на плече, серьезный и решительный, готовый немедленно приступить к выполнению задуманного дела. А Вадик прибежал красный и запыхавшийся.
- Принес? - спросил Паня. - Что у тебя опять за пазухой?
- Ух, Панька, иду мимо дворницкой и ничего даже не думаю, а в углу лежат две веревки и шнур для сушки белья. Я сразу позаимствовал все за пазуху, а дворник Егорыч увидел. Пришлось сделать кросс по пересеченной местности, еле удрал… Зато ты сможешь в шахтенку спуститься.
- И не думаю под землю лезть! Знаешь, что за это полагается, если кто-нибудь узнает?.. А почему ты мало газет взял?
- Разве это газеты? - Вадик достал из бумажного свертка аккумуляторный фонарик. - Если зажигать газеты и бросать в шахтенку, получится только дым, и мы ничего не увидим. А папин фонарик - это самая настоящая техника. Скажи спасибо!
- Он тебе позволил фонарик взять?
- Конечно, не позволил. Все равно папы не было, потому что он в карьере, так что я пока взял без спросу… Ну, идем!.. Пань, если твоя совершенно секретная теория правильная, так Генка с ума сойдет, да?
- Определенно…
Они направились через бывший поселок. Здесь больше двухсот лет жили рудокопы Горы Железной, но карьер дотянулся до поселка, и горняки перебрались на Касатку. Паня и Вадик своими глазами видели, как люди сняли с домов крыши, вынули оконные рамы и двери, раскатали стены по бревнышку, погрузили всё на машины, и поселок уехал. Остались только фундаменты домов, сложенные из камня-дикаря; в рамках из рослого бурьяна чернели ямы подполов да кое-где сохранились покривившиеся ворота и заборы. Горняцкие ребята облюбовали это место для игры в разведчиков и для всяких военных предприятий. Множество подвигов совершали они здесь, ведя уличные бои.
За пряслом из трухлявых жердей начинались брошенные огороды. Земля, которая двести лет давала горняцким семьям овощи, теперь от безделья занималась пустяками - гнала вверх сорняки к тоненькие березки. Над зеленью с гуденьем сновали шмели, проплывали на стеклянных крылышках пучеглазые стрекозы, плясали беспечные мотыльки. Эту мелкую суетливую живность не пугал шум работающих экскаваторов, доносившийся из карьера.
Мальчики остановились на краю ухаба, неподалеку от высоких тополей.
- Здесь позавчера Леша Коровин на старую шахтенку наехал и доски рассыпал, - вспомнил Вадик.
- Ага!.. Вой там… - указал Паня на бугристый пустырь за тополями, - там везде под землей колчедан и малахитовая зелень. Слышал, что мне вчера Егорша сказал?.. Значит, здесь… - Паня ткнул пальцем вниз, - здесь, наверно, малахит есть, потому что медная и железная руда - соседя, а где медная руда, там и малахит. Правильная теория, Вадька?
- Я же тебе сто раз сказал, что теория самая правильная. Ты хорошо придумал, как настоящий геолог. Жаль, что ты не позволил мне с Генкой на малахит заспорить, я бы его здорово подловил… А дальше что, Пань?
- Надо открыть шахтенку и посмотреть. Начали…
- Давай, давай! - засуетился Вадик.
Подражая заправским землекопам, Паня поплевал на ладони и взялся за лопату. Дело пошло… Едва не сломав лопату, он кусок за куском сбросил толстый пласт земли, открыв короткие, плотно уложенные бревна, источенные короедом и затянутые белой плесенью.
- Под этим помостом шахтенка… - пробормотал Паня.
- Грибами пахнет… - Вадик втянул носом воздух. - Помнишь, бабушка Уля Дружина здесь горох садила и всем ребятам позволяла пробовать. Вкусный был горох…
- Тебе только бы на горох облизываться!
Не обращая внимания на потрескиванье черенка лопаты, Паня поддел бревно и с трудом отвалил его в сторону. Из широкой черной щели, образовавшейся в бревенчатом накате, пахнуло сырым холодом.
Мальчики стали на колени и заглянули в шахтенку.
- Совсем темно, - шепнул Вадик. - Теперь нужна техника, правда?
- Дай фонарик и веревку…
В одну минуту Паня привязал конец бельевого шнура к кожаной петле фонарика и щелкнул выключателем. Лампочка за толстым выпуклым стеклом загорелась.
- Ты командуй, а я буду спускать фонарик, потому что технику достал я, - поставил условие Вадик.
Фонарик, покачиваясь, окунулся в густую темноту.
- Спускай медленнее! - приказал Паня.
- Угу… Ничего не видно… Пустая порода…
- Думаешь, малахит сразу тебе под землей лежит!
Все ниже спускается фонарик, все нетерпеливее вглядывается Паня в закругленные борта шахтенки, выплывающие из темноты. А что он видит? Глину, я только глину, - крепкую, красновато-бурую, иссеченную ударами горняцкого кайла. Из глины выступили гладкие темные наросты. Это куски железной руды. Чем дальше, тем их больше, а малахита все не видно.
- Скоро шнур кончится, - сказал Вадик. - А где твой малахит, интересно знать, если ты геолог?
- Стой, Вадька, стой! - вскрикнул Паня.
- Что?.. - вздрогнул Вадик.
В свете фонарика мелькнула зелень… Да, яркая зелень!.. Впрочем, может быть, это померещилось.
- Подними! - приказал Паня так резко, что Вадик дернул шнур - фонарик завертелся, и снова луч света на миг выхватил из темноты что-то зеленое.
Паня чуть не задохнулся от волнения:
- Вадька, там малахит! Честное слово, малахит! Опусти фонарик… Почему он вертится? Дай веревку, если сам ничего не умеешь.
- Возьми… Где твоя рука?
- Вот…
- Ай!.. Ты почему не взял?
- А ты зачем отпустил, когда я еще не взял?
Кончено, фонарик, только что качавшийся между бортами шахтенки, скрылся из глаз. Он не разбился, так как упал с небольшой высоты, и теперь, лежа под выпуклостью борта, освещал влажную глину.
- Безручь, сорвал поиск! Тю-тю твоя знаменитая техника!.. Так тебе и нужно! - Подняв голову, Паня увидел слезы, ползущие по круглым щекам Вадика, и поморщился: - Сам виноват, да еще и плачет. Поплачь - дам калач, рёва…
- Да-а, рёва… - всхлипнул Вадик. - Тебе малахит нужен, а папин фонарик тю-тю… Папа сразу догадается, что я фонарик взял, и выдерет меня.
- Когда он тебя драл, чудак?
- Никогда… А теперь очень просто, потому что… Он уже давно обещает "уточнить каши отношения с помощью ремня" за то, что трогаю его вещи. - И Вадик жалобно улыбнулся.
Это решило дело. Паня пожалел товарища и почувствовал свою ответственность: ведь он воспользовался фонариком и, следовательно, отвечал за эту вещь. Кроме того, Вадик так беспомощно вытирал слезы, что противно было смотреть. И, наконец, надо же было выяснить, что именно зеленеет в борту шахтенки.
- Чего ты раскис? Будем меры принимать, - отрывисто проговорил Паня.
- Какие там меры!.. - вздохнул Вадик.
- Такие, что я спущусь под землю, достану фонарик… и малахит.
Слезы на глазах Вадика мгновенно высохли.
Одну из веревок, позаимствованных у дворника многоквартирного дома, Паня сложил вдвое и навязал узлы на равном расстоянии один от другого. Над каждым узлом образовалось как бы веревочное стремя. Вдевая ноги в эти стремена или цепляясь за узлы, можно было спуститься под землю и вновь выбраться из шахтенки.
- Порядок, граждане! - пробормотал Паня.
Первой петлей этой самодельной лестницы он обхватил черенок лопаты, убрал еще два бревна, положил лопату поперек щели, а веревочную лестницу опустил под землю.
- Опять-таки порядок! - похвалил он себя, заглянул в шахтенку и почувствовал, что его решимость поколебалась. Все же в шахтенке было метров шесть-семь глубины.
- Страшно, Пань, правда? - соболезнующе спросил Вадик.
- Чего там страшно! Тоже горняк нашелся, страшно ему…
Опершись локтями о бревна, Паня нащупал ногами первый узел, зажал его ступнями и равнодушно сказал Вадику:
- Я пошел в гости к Хозяйке Медной горы, а ты лови букашек-таракашек для зоокабинета. Пока, плакса!
Свесив голову, Вадик с восхищением смотрел на своего мужественного друга. По равномерным подрагиваниям веревки можно было судить, что спуск в шахтенку совершается вполне благополучно.
- Пань, когда ты спустишься, я тоже полезу, - завистливо сказал Вадик.
- Ну?.. Хотел бы я посмотреть, как ты…
Он не успел закончить.
У Вадика над ухом раздался сухой треск, что-то мелькнуло в глазах, а снизу, из шахтенки, послышался звук падения. Не понимая, что случилось, Вадик поднял голову. Где лопата? Она исчезла вместе с веревочной лестницей. Испуганный Вадик посмотрел вниз и увидел, что Паня плашмя лежит на дне шахтенки, освещенный фонариком.
- Пань! Па-ань!.. - завопил Вадик. - Почему ты молчишь?.. Ты живой?
- Назло тебе умер, - сумрачно ответил Паня. - Я из-за твоего фонарика убился.
- Так ты же не совсем убился! - обрадовался Вадик. - Знаешь, почему ты упал? Лопата сломалась… Она уже давно трещала, а теперь совсем лопнула.
Немного оглушенный падением, Паня еще полежал на сырой, клейкой и холодной глине, потом шевельнулся и застонал. Острая боль пробежала от правой ступни по всему телу. Плохо!.. Стиснув зубы, заставляя себя презирать боль, Паня приподнялся, сел, с трудом стал на левую ногу и потянулся к тому, что отсвечивало зеленью. Кряхтя от боли, он добрался до этой приманки, схватил ее и сел, с удивлением рассматривая странную вещь, очутившуюся у него в руках.
Несомненно, это был подсвечник, но подсвечник, покрытый густой зеленью и необычной формы. Патрон для свечи был не круглый, а четырехугольный. Неуклюжая ножка подсвечника внизу расширялась небольшим массивным блюдцем. С края блюдца выдавался длинный шип. На этом шипе подсвечник и держался в борту шахтенки.
- Что ты нашел? Малахит, да? - спросил крайне заинтересованный Вадик.
- Подсвечник, - в сердцах ответил незадачливый геолог. - Наверно, "старые люди" свечи в забое жгли.
- Свечи? Вот так техника!.. Пань, а теперь посмотри, может быть у фонарика стекло разбилось. Тогда мне все равно попадет.
- Цел твой фонарик, успокойся.
- Хорошо! А как ты теперь вылезешь? Давай, я тебя на веревке вытащу.
- Ты и котенка не вытащишь, силач!.. И нога у меня так болит, что, наверно, я ее совсем сломал… Знаешь что? Беги к Самохиным, они недалеко живут. Мы военный совет проведем… Ну, чего ты торчишь? Я замерз уже. Здесь холодно, как в погребе, даже еще холоднее.
- Холодно? Не ври!.. А мне, ух, как жарко! Сейчас, подожди!
Через несколько секунд Вадик крикнул:
- Хватай, лови!
На Паню упало что-то мягкое и теплое.
Это была рубашка Вадика. Но рубашкой Вадик не ограничился.
- Получай! - крикнул он. - Это мои трусы, Пань!
- Ну и безголовый! - рассердился Паня. - А теперь как ты пойдешь к Самохиным через поселок, если ты голый?
- Да, правда! - расхохотался Вадик. - Так я же не подумал… Теперь я в одной только пилотке и в тапочках, как на необитаемом острове. Ничего, Пань, я спущу веревку, привяжи к ней трусы, а рубашку оставь себе. Правда, хорошо, что я так много веревок взял?
- Лучше бы ты их совсем не брал, я под землю не полез бы, - пожаловался Паня.
Трусы и рубашка на веревке отправились к их владельцу.
С тоской посмотрел Паня вверх, где густо и тепло синело небо и виднелась круглая голова Вадика. Все получилось плохо, скверно… И особенно обидно то, что рухнула великолепная теория, обещавшая целые горы малахита. Вместо малахита, не угодно ли, невзрачный, бесполезный подсвечник… И напрасно Паня шарит лучом фонарика по бортам шахтенки. Нет, здесь добывали руду, только железную руду, и ничего больше… Да какую же добычу могли взять в шахтенке древние рудокопы Горы Железной? Даже не верилось, что ради такой малости они забирались в эту нору… Как холодно, сыро! Эх, попрыгать бы, согреться!.. Нельзя. При малейшем движении ногу резала, ломала горячая боль.
- Не скучай! - крикнул Вадик. - Сейчас оденусь и побегу к Самохиным.
- Быстрее только!
Неожиданная помощь
Вдруг до Пани донесся сверху чей-то голос:
- Что делаешь, голыш? Чего это ты носом в землю уткнулся?
"Кто это? - подумал обеспокоенный Паня. - Ох, и попадет мне, так попадет!"
Вверху затарахтел голос Вадика:
- Я ничего не делаю, а загораю… А я знаю, кто вы. Вы дядя Полукрюков - вчера в школу приходили. Вы, наверно, ужасно сильный! У вашего брата Феди мускулы тоже большие, а я все равно ему не сдался…
Как видно, Вадик хотел отвлечь внимание Полукрюкова от шахтенки, но его маневр не удался.
- Это что за яма? - голос Полукрюкова прозвучал вверху над самой головой Пани. - Кто там внизу с фонариком? Почему?
"Эх, надо было фонарик потушить! - спохватился Паня. - Он все увидел".
- Там Паня Пестов, дядя Полукрюков. - снова затарахтел Вадик. - Он спускался в шахтенку достать мой фонарик - упал и ногу сломал.
- Да вы что это придумали в гору лазить! - встревожился Полукрюков и наклонился над шахтенкой: - Слышишь меня, Паня? Что у тебя с ногой? Сломал? Мог и шею свернуть, шахтенка довольно глубокая. А как тебя добыть, бедовый? Вот задача… - Он поговорил о чем-то с Вадиком и сказал Пане: - Ничего, сейчас всё обладим. Слушай, малец, наш план. Я на веревке петлю сделаю, ты в петлю сядешь, а я тебя уж как-нибудь вытащу. Понял?
- Понял! - обрадовался Паня.
Техника знает много подъемных приспособлений и устройств: краны, клети, лебедки, скипы. Но великан, силач может сделать и так: натереть ладони землей, расставить ноги над щелью в бревенчатом накате и перебирать веревку, покрикивая:
- От бортов, Паня, полегче отталкивайся! Качания не допускай!
Медленно, плавно идут вниз мимо Пани щербатые борта шахтенки, приближается голубая щель, и он уже ясно различает вверху озабоченное лицо Полукрюкова, видит циферблат его ручных часов и планки ленточек на его груди, заменившие ордена и медали. Всей душой рвется Паня на волю, но не спешит Полукрюков: ведь он вызволяет из беды человека, а в таком деле нужна особенная точность и осмотрительность. Солнце ослепило Паню, он зажмурился, оперся локтями о бревна, держа в одной руке зеленый медный подсвечник, а в другой фонарик, и а ту же минуту Полукрюков ловко подхватил его подмышки и положил на землю.
- Пань, ура! - прокричал Вадик.
Лежа на спине, охваченный блаженным теплом, Паня счастливо улыбался.