- Значит, кто-то поогородничал ночью. Или поздно вечером.
- Или рано утром. И этот кто-то близко живет. Не из города же за нашими яблоками приезжали.
- Но это навряд ли ребята. Они огородничать в дачный поселок ходят, им так интереснее.
- Да что ты, Сева! Какой наивный! Хоть кто из ребят мог. Тот же Мартыш.
Юми во время разговора вела себя странно. Сначала убежала куда-то, вернулась, стала скулить, то садилась, то вскакивала, будто слова просила, а перебивать не хотела, потом стала кусать Асю за штанину, тянуть за собой и сердито тявкать. Ася уже несколько раз ей сказала:
- Отстань, Юми, видишь, не до тебя…
Тогда Юми подползла к Севе и стала носом толкать его к выходу.
- Да что с тобой? - удивилась Ася, вздохнула и пошла за ней. Гномы полетели следом.
Юми вела их к бывшей столовой старого лагеря.
- Михалыч! - разом догадались Еж и Ася.
Конечно, это он! Как Ася сразу не поняла! Во-первых, живет в двух шагах, во-вторых, жадный, а в-третьих, зол на них за то, что они у него ведра да грабли таскали. Думает, если его лопатами вскопано, то здесь все его?!
- А если он их уже съел? Сорвал вчера и компот сварил?
- Смотрите! - крикнул Еж.
Окна бывшей столовой, где жил теперь Михалыч, были открыты, и на одном из них в мятой алюминиевой чашке лежали янтарные яблоки. Даже издалека было видно, что из их сада, волшебные, Колькины!
- Ворюга! - возмутилась Ася, и не успели гномы ее остановить, как она затарабанила в дверь. - Откройте! Эй, вы! Быстро открывайте!
Ася вспомнила, как заблудилась ночью в лесу, когда первый раз шла к Грозовому Человеку, как страшно ей было и как от молний трещала под ногами земля. А потом еще гадюку вспомнила и как чуть не погибла под землей в Купальскую ночь, и так ударила в дверь, что та ответила ей хрустом треснувшей фанеры.
- Эт-та че такое, а?
В вытянутой майке и полинявших трико вышел на крылечко сторож Михалыч. Он с сочным хрустом ел яблоко, и брызги от каждого укуса летели вокруг, попадали Асе на лицо.
- Вы… Это не ваши яблоки! Отдавайте немедленно!
- Че-его?! - растянул в усмешке рот Михалыч. Hf сразу стало ясно: все бесполезно. Михалыч неспешно доел яблоко, бросил огрызок в траву. Ася заметила, что упал он в неглубокую ямку, и тут же проклюнулся из яблочной семечки росток. Вот это живая вода! Вот это силища!
- Иди-ка ты отсюдова. Подобру-поздорову, - сказал Михалыч ласково и захлопнул дверь.
Ася представила, как он сейчас сядет у окна, возьмет своими ручищами яблоко, проглотит его - не подавится, а потом возьмет еще одно…
- Я Василию Николаевичу все скажу! - в бессильной ярости крикнула она.
- Ася, - подлетел к ней Еж. - Летим, Горыныч там одно яблоко нашел, наверное, в траву упало, Михалыч его и не заметил…
- Одно, - горько усмехнулась Ася. - А надо - четыре!
- Ну, хотя бы одно! Вдруг получится! Отнесем Кондрату Тарасовичу, спросим…
Ася знала, что не получится. Все должно быть строго по рецепту, Кондрат Тарасович тысячу раз об этом говорил. Но все-таки встала и пошла. Она села под яблоней, готовая расплакаться. Взяла это единственное яблоко, вытерла с лица сладкие капли, которые почему-то до сих пор не высохли, и тут же вскочила.
- Куда ты?
- Значит, так… Вы будете его отвлекать. Не знаю, как. За уши щипайте, в глаза лезьте… А я доберусь до окна и заберу яблоки.
- Смотрите! - крикнул Горыныч.
Толкнув калитку лапами, в сад осторожно зашел Бой, большой, шоколадно-коричневый, почти породистый, пес Михалыча. В зубах он бережно держал яблоко. Бой подошел к Асе и положил яблоко в траву у ее ног. Следом за ним пришел Кузя, потом Буль, Ляля и Найда, Пятнашка и Шарик. Каждый нес в зубах по яблоку. Они сложили их в траву и сели рядом. Ася обняла по очереди их мохнатые, не очень чистые головы и все-таки расплакалась.
- Вот с девчонками всегда так, - проворчал Горыныч.
Юми с радостным лаем носилась вокруг.
Глава 41
Набив яблоками карманы, зажав Юми под мышкой, высоко в небе летела Прасковья Шустова, и, как хвост кометы, мчались за ней Сева, Горыныч и Еж. Ася волновалась: а если Михалыч сорвал яблоки еще вчера и их волшебная сила ослабла?
- Не бойся, - успокоил ее Сева, - сегодня он их сорвал, за пять минут до нашего прихода.
- Откуда ты знаешь? - удивился Еж.
- Пятнашка сказал.
- Ты с собаками умеешь разговаривать?! - Ася, Горыныч и Еж резко затормозили.
- Ну и что? - смутился Сева. - Хоть кто умеет.
Но по виду Ежа и Горыныча Ася поняла, что ничего подобного.
- И молчал! - упрекнул его Горыныч.
- Да ну… чего там… Я и с Юми моей разговариваю, и с Асиной тоже. Да хоть с кем! Если есть о чем поговорить.
Увидев волшебные яблоки, Кондрат Тарасович разволновался, а услышав утреннюю историю - еще больше. Он попросил гномий детский сад немедленно удалиться и, закрывшись с Асей и братьями-гномами в башне, сказал:
- Верю, что все получится. Столько преград! А чем больше преград, тем зелье вернее, это старое правило.
Он достал бутыль с живой водой, черную коробку с незабудками, мешок высушенного клевера, поставил на стол вазу с цветком папоротника.
- А это ничего, что мы его сорвали? - шепотом спросила Ася. - Он сможет еще вырасти?
- Сможет. Конечно, сможет. Как обычный цветок. Как хвост у ящерицы… Подсолнух!
Тут же примчался откуда-то солнечный козленок, лизнул в щеку Ежа, подмигнул Асе и сказал радостно:
- Хорошее имя мне Кондрат Тарасович придумал? Ой, он столько всего мне про Кольку рассказал всякого хорошего, что прямо не терпится познакомиться. А еще целую неделю ждать!
- Почему?
- Неделю зелье настаиваться будет, - улыбнулся Кондрат Тарасович.
- Ой, вот еще! - спохватился Горыныч, скинул с плеч алый рюкзачок, достал оттуда мятые листы смородины, мяты, рябины. - А то Прасковья, конечно, забыла.
- Конечно! - состроила ему рожицу Ася. Она на Горыныча давно не обижалась за все его насмешки.
- Ну, это уж так… Для вкуса… чтобы пить приятно было.
Спасибо, Горыныч.
Кондрат Тарасович разложил все ингредиенты на столе, раскрыл на нужной странице толстую книгу рецептов, хлопнул по ней ладонью и сказал строго, с громовым громыханием в голосе:
- Теперь, друзья мои, прошу покинуть мой дом и в течение недели здесь не появляться, даже если очень захочется узнать, как идут дела. И всем, будьте добры, строго-настрого накажите: эту неделю мой дом для визитов закрыт. Буду зелье готовить. Тут внимание нужно, сосредоточенность и… В общем, не просто это. Да и годы у меня к тому же… И зелье созревать должно в тишине и покое.
- Спасибо, - сказала Ася.
Кондрат Тарасович улыбнулся всем лицом, будто включил какое-то тайное внутреннее солнце.
- Это тебе, девочка моя, спасибо. Ты спасла меня от одиночества.
- Перестаньте! - сердито вскрикнул Еж. - А то я расплачусь!
Глава 42
Потянулись бесконечные, томительные дни.
Ася учила Юми разным командам, пропалывала с Сашенькой грядки в саду, играла в пионербол, помогала Лене газету рисовать и даже в интеллектуальной игре "Взломщик" поучаствовала. А думала только об одном: зелье, зелье, зелье.
Вода живая, яблоки
И папоротника цветок,
Волшебный клевер,
Солнечный козленок,
Незабудки, мята,
Смородина, рябина…
Вода живая, яблоки
И папоротника цветок…
И так без конца.
- Что ты все время бормочешь? - удивлялась Наташка.
- Я? Нет, это я так, ерунда всякая…
Ей бы радоваться - ведь просто чудо, что удалось все собрать, найти, что цветок папоротника расцвел не на Камчатке и не в Перу, что Степан проболтался Василию Николаевичу, что такие замечательные ребята у них в отряде… Но на сердце тяжело, будто ничего не вышло. Все как надо вроде бы, но… А вдруг на незабудки кто-нибудь все-таки посмотрел? Или Речной царь обманул (он может!) и воды дал не 400 миллилитров, а 350? Он может… Вдруг ТАК посаженная яблоня не считается? Или яблоки силу потеряли оттого, что их не Ася сорвала? От всех этих мыслей наваливалась на Асю то черная тоска, то судорожное волнение, когда и делать ничего не можешь, и усидеть на месте не в силах.
В один из черно-тоскливых дней приехала веселая, довольная поездкой мама с загоревшими, подросшими близнецами и уставшей бабушкой. Привезли Асе целую гору сладостей и подарков, умилялись Юми, засыпали Асю вопросами.
- Нет, Ася, ты, пожалуйста, не увиливай, а скажи прямо: зачем волосы обрезала? Мама, ты только посмотри, какое самовольство! - обратилась она к бабушке. - Такие косы были! Взяла и срезала под корень, да еще не рассказывает…
- Взрослеет девочка, - вздохнула бабушка.
- Не посоветовалась, разрешения не спросила! Что за дела, Ася?
В общем, не сносить бы Асе головы, но тут, на ее счастье, Савелий полез в воду, а Соня запустила в него комком тины. Савелий заревел и кинулся на нее с кулаками, Соня бросилась наутек - и прямо к дороге, по которой ездили машины. "Надо узнать у Кондрата Тарасовича, можно ли будет потом, после всего, рассказать маме правду", - подумала Ася и с особой нежностью поцеловала Юми в нос - мама забирала ее с собой.
Несколько раз Ася летала к Грозовому дому. Долетит, покружится над поляной и улетает. Даже не опускалась, не топала ногой, говоря заклинание: "Гром и молния!". Боялась, что если дом покажется, то так сильно захочется зайти, что не удержится.
Еще Ася с Савушкиным познакомилась. Савушкин был известным на весь город художником, потому что его рисунки печатали в столичном детском журнале, он уже иллюстрировал настоящую детскую книжку, а в городе постоянно проходили его выставки. Савушкину всего четырнадцать лет, он во втором отряде, но художник он самый настоящий. Ася познакомилась с ним в саду. Она пришла сюда утром, до зарядки (Сашеньку искала) и увидела, что недалеко от забора, присев на корточки, веснушчатый Савушкин что-то быстро-быстро рисует в альбоме.
- Тихо! - попросил он Асю. - Не спугни.
На разноцветном заборе, свесив ноги, сидели разноцветные чумсики. Они спиной сидели и Савушкина с Асей не видели.
- Чудо, правда?
- Это чумсики.
- Откуда ты знаешь?
Ася неопределенно пожала плечами.
- Ты с ними знакома?
- Ну, немножко.
Тогда Савушкин нарисовал и Асю.
А как-то ночью Кирилл, Азат и Артем позвали девчонок мазать шестой отряд. Согласились на эту авантюру только Наташка, Ася, Варя, влюбленная в Кирилла, и Аленка, которая с появлением Юми раздружилась с Вигилянской и делала теперь все, как Наташка.
Они нагрели зубную пасту и тихонько пробрались на другую половину своего корпуса, в палату мальчишек шестого отряда. Но оказалось, что там никто не спит, а рассказывают страшные истории и едят черемуху. Горе-мазатели хотели дать деру, но добрый шестой отряд великодушно простил их, угостил черемухой и страшной историей. Кто-то предложил намазать первый отряд, и они мелкими перебежками пробрались в седьмой корпус, дрожа от страха и собственной наглости.
Утром разъяренный первый отряд пообещал "разукрасить этих салаг под хохлому". Но так как непонятно было, кого именно надо разукрасить, а на весь лагерь пасты не хватит, то гнев их вылился впустую.
Потом они с гномами затеяли сплав по реке. Асе дали уменьшительного меда, чтобы ей тоже было интересно. Связали плот. Река при гномьем росте казалась невероятно огромной, больше Волги, на которую Ася ездила с папой прошлым летом. А ведь это еще не вся река, а только излучина, огибающая остров! А течение! Вот это да!
- Я боюсь, - попятилась Ася.
- Да ты что! Это же ПРИКЛЮЧЕНИЕ! - возмутился Горыныч.
- А если мы утонем?
- Старый гном сходит к Речному царю и вызволит нас, - беспечно сказал Еж.
В общем, построили плот и поплыли. Хотя нет, слово "поплыли" тут не подходит. Вода подхватила их плотик, как листик, и понесла с такой силой, что оставалось только визжать от скорости, восторга и жути.
- Нас несет в Долину Семи Радуг!
- А что это?
- Волшебная страна!
- Класс!
- Прасковья! Думай, что говоришь! Оттуда дороги нет!
- Почему?!
- Туда попасть можно только по реке, а как ты вверх по течению-то поплывешь?
- А-а-а-а!!!
Река сделала крутой поворот. Это кончился остров. Излучина впадала тут в основное течение реки. Здесь была стремнина, и волны, каждая с дом, навалились на плотик со всех сторон. Ася зажмурилась. Река стала как море. Вода клокотала и бурлила на перекате, будто выговаривала свои водяные слова.
- Нужно к берегу! Гребите! - прокричал сквозь ее рев Горыныч. Более нелепой команды нельзя было и придумать. Бороться с такой водой при гномьем росте было все равно что пытаться ладонью сдержать цунами или смерч.
Вдруг небо потемнело, на солнце наползла темно-лиловая туча, потом двинулась вдоль реки. Она будто нарочно искала наших путешественников, потому что остановилась прямо над ними и тут же разразилась дождем.
- Спасайся кто может! - крикнул Сева и рванул вверх, за ним бросились остальные.
И вовремя: плот опрокинуло. Сначала им удавалось увертываться от тяжелых, но пока еще редких капель, но стоило дождю набрать силу, как братьев-гномов и Асю, словно гвозди, вколотило в воду.
- Держись, Ася! - крикнул Горыныч и кинулся к ней на помощь.
- Сам спасайся! - успела она крикнуть ему в ответ и ушла под воду. "Как глупо погибнуть сейчас и так вот… не из-за чего… Интересно, кончится действие уменьшительного меда, если я буду уже мертвая? А если нет, то меня не найдут… И я буду пропавшая без вести…" Печально-торжественные Асины мысли были бесцеремонно прерваны. Чья-то рука схватила ее за воротник рубашки и потянула вверх. Чья-то огромная и грубая рука. Она подняла Асю высоко над водой. "Великан!" - ахнула Ася, но тут же вспомнила, что это она сейчас - гном. А "великан" уже вытащил из воды гномов, швырнул их на берег и проворчал сердито:
- Вот и сидите тут, нечего в воду соваться. А то утопнете, опять воду клянчить придете, царское добро разбазаривать.
И только когда "великан" погрузился в воду, Ася поняла, что их спас Водяной, ворчливый слуга Речного царя.
Глава 43
Ася лежала на верхней ветке сосны. Сосна была могучая, высоченная, наверное, самая высокая в этом лесу. Далеко-далеко было видно с нее. Сине-зеленые волны леса, изрезанные линиями просек, редкие поля, узкая лента реки… Ася смотрела то на лес вокруг, то в синее небо, там неспешно ползли облака, лениво выстраиваясь в причудливые замки и города.
Вдруг ни с того ни с сего упала с неба капля, и не успела Ася стереть ее со щеки, как обрушился на землю дождь. Настоящий ливень! Все дороги превратились в реки, зазвенели деревья, заметались птицы и люди. Ася спикировала вниз, добежала до своего корпуса. Дождь начался так внезапно, что она подумала, не опрокинул ли Кондрат Тарасович свой стол с колбами, но потом вспомнила, что он спрятал их в шкаф, под ключ.
Не по себе стало Асе. Вдруг что-нибудь случилось, и Кондрат Тарасович за ней все эти дожди присылает? Но что, что могло случиться? Пролилась живая вода? Удрал солнечный козленок? А вдруг сам Кондрат Тарасович заболел? Возраст все-таки…
Ася тут же пожалела, что поторопилась спрятаться от дождя в корпусе. Надо было сразу лететь на гору, а теперь Лена загнала всех под крышу, усадила за настольные игры, и попробуй ее переспорь! Ася с шумом отодвинула стул. Не будет она ни во что играть! Она сердито пошла в палату, захлопнула, не глядя, форточку и села на кровать. Что за жизнь! Девочки столпились в дверях и смотрели на нее как-то странно.
- Что? - не поняла Ася. Она оглянулась на окно. Напротив форточки висел желтый шар величиной с футбольный мяч. Он угрожающе потрескивал. Сердце у Аси кольнуло так, будто в него вставили иглу. Что же случилось, что? Там, на горе, в Грозовом доме, что-то не так, а она должна слушаться вожатых и торчать здесь!
А девочки, как назло, охали и ахали и обсуждали, какая Ася совсем отчаянная, шаровой молнии не испугалась, а ведь могло убить, и хорошо, что Лена не видела… За окнами грохотала гроза, шаровая молния метнулась куда-то вверх, булькал, захлебываясь собственной торопливостью, дождь, его струи летели по стеклу, оставляя размытые дороги. И вдруг - тишина. Гроза оборвалась внезапно, будто Кондрат Тарасович поймал ее за хвост и втянул в колбу.
- Ну и погодка, - вздохнул кто-то в коридоре.
Но Ася-то знала, что грозы хранятся в окованных медью сундуках, их так просто не выпустишь, да и не соберешь в одну минуту, это вам не послушный грибной дождик. "Что-то случилось, - стучало Асино сердце, - что-то не так". Лететь на гору? Еще пять минут назад Ася сердилась, что ее не выпускают из корпуса, а сейчас сомневалась. Кондрат Тарасович ведь предупреждал, что к нему всю неделю нельзя показываться, что зелье должно настаиваться в одиночестве и покое, куда же она пойдет? Может, вообще все эти дожди оттого, что Кондрат Тарасович зельем занимается, не до погоды ему, вот они и разбаловались?
- Шустова! - ворвался в палату Матвей Кондаков. - Тебя там дед какой-то спрашивает. Странный такой, в плаще… Э, потише! - Ася сбила Матвея с ног, выбегая на улицу.
На веранде столпились ребята из седьмого и шестого отрядов, а у крылечка возвышался Грозовой Человек. Волшебный плащ клубился тучами и потрескивал молниями у него за спиной, глаза из-под широких седых бровей смотрели пристально, руки с узловатыми старческими пальцами были сложены на груди. В воздухе сильно пахло дождем.
- Кондрат Тарасович! - подлетела к нему Ася. - Что вы… Что случилось?
Он схватил ее за руку и потянул за собой. Ему настороженное детское внимание было неприятно. За Единственным дубом они остановились.
- Я два раза посылал тебе грозу! - сердито прогремел он. - Как ты не догадалась, что надо прийти? Думаешь, в мои годы легко проделать такой путь! Да я уже двести тридцать лет не выхожу из дома!
- Я… я почти догадалась… То есть я догадалась, но ведь вы сами сказали: неделю не показываться.
- Я надеялся, сердце тебе подскажет, что надо появиться, - поджал губы старик.
- Оно подсказывало! Но я… решила послушаться вас и…
- "Послушаться"! Слушать, Асенька, нужно только свое сердце. Ладно, прости меня, старика, за этот выговор, устал я что-то. Давай о деле. Зелье почти готово. Но одно "но": у меня пропало оранжевое стекло.
- Что?
- Оранжевое стекло. Бутылка, в которую будет налито зелье, должна быть из оранжевого стекла. Ну или содержать в себе хоть немного оранжевости, или чтобы дно у нее было оранжевое. Понимаешь?
- Где же я найду бутылку с оранжевым дном?
- Ты кусочек оранжевого стекла найди, бутылку я сделаю! Это обязательно надо! И не позднее завтрашнего утра. И как назло: ведь помню, было у меня такое стекло, но весь дом перевернул, все витражи просмотрел - нет нигде! То ли гномы утащили для своих игр, то ли просто потерялось… Ты поспрашивай у ребят, может, найдешь?
- Я поспрашиваю.