Ася побрела прочь, не простившись. Она чувствовала такую усталость, будто ей тоже двести лет. Где искать оранжевое стекло? Бред какой-то! День продолжался, и Ася делала машинально все, что нужно было делать: убирала территорию, репетировала танец для гала-концерта, играла в пионербол, что-то соврала про Кондрата Тарасовича, когда стали расспрашивать… А в голове стучало: оранжевое стекло, оранжевое стекло.
- Аська! Спишь, что ли! Уже три мяча пропустила! Иди подавай!
На площадку прибежал Максимка Арсенов.
- Ася, а пойдем в саду работать?
- Да там уже нечего делать, Макс.
- Ну, Ася-я-а-а…
- Вот хвостик! - всплеснула руками Даша. - Говорят тебе, нечего там делать.
- Ну, дайте какую-нибудь работу! Ску-у-учно!
- Скучно - найди мне оранжевое стекло! - в сердцах сказала Ася. Максимку как ветром сдуло. Даша удивленно посмотрела на Асю.
- Зачем тебе оранжевое стекло?
- Откуда я знаю? Пусть ищет.
- Здорово ты его… отшила.
Асе стало так стыдно, что она чуть не бросилась за Максимкой вдогонку. И, нахмурив брови, сказала:
- Давайте еще партию.
Но не успели и трех голов забить, как примчался Максим и, чуть не плача, закричал возмущенно:
- Ася! Я нашел, а она не отдает! Я ей говорю, что для дела, а она все равно не отдает!
- Кто не отдает? - оторопела Ася.
- Да Глашка! Кричит: "Мне тоже для дела!", я ей объясняю, а она…
- Да что не отдает-то?
- Оранжевое стекло, что же еще?!
Бросив игру, Ася подскочила к Максиму.
- Максимка… А где она, Глаша?
- Да вон там, в песочнице. Я ей объясняю, главное, а она…
- Веди!
- Ася, ты куда?
- А матч?
- Шустова всегда так!
- Я сейчас! - крикнула Ася, убегая с Максимкой.
В песочнице у второго корпуса в полном одиночестве сидела большеглазая, стриженная под мальчика Глафира. Ася спросила:
- Она?
- Она, - возмущенно шмыгнул носом Максим. Он, наверное, подрался бы, не будь Глафира девчонкой.
- Так. Максим, ты - молодец. Ты такой молодец… даже слов нет. Настоящий Колькин друг. Только я сейчас сама с ней поговорю, ладно? Тут, кажется, подход нужен.
Ася подошла к Глафире. Села, как она, на песок. Сказала, будто они знакомы:
- Привет, Глаша.
- Я не Глаша. Я - Глафира.
- А я - Прасковья.
Глафира покосилась на нее синим глазом. Ладно, мол, дальше что?
- А что ты делаешь?
- Не скажу, - потом улыбнулась, - секретик.
- Расскажи?
- Секретики не рассказывают. Их показывают, - сказала Глафира строго и стала указательным пальцем по песку водить, расчищая свой секретик.
Ася смотрела не дыша. Конечно, она знала, что такое секретики, сама только недавно перестала их делать. Вот что-то блеснуло под Глафириной рукой среди песка, Глафира завозилась, вздохнула и отодвинулась, чтобы и Асе и Максиму было видно.
Хорош был секретик, что и говорить. Редкой красоты и качественной работы. На песке лежал кусочек золотой фольги от шоколада, на нем - цветок анютиных глазок, по бокам - бусинки. А накрыт секретик был стеклышком, небольшим, овальным, но очень оранжевым.
- Какое чудо, - прошептала Ася и попросила: - Глафира, будь другом, подари мне это стеклышко!
- А зачем?
- Ну… - Если бы она могла сказать, зачем! - Мне очень надо! Честно. Для очень важного дела!
- Секретик тоже важное дело.
- Важное. Но ты пойми… И ведь для секретиков прозрачные стекла лучше подходят. А то здесь даже не видно, какого цвета бусинки и анютины глазки. Из-за стеклышка все оранжевым кажется. Хочешь, я тебе прозрачных стекол много принесу?
- Хоть тыщу! - пообещал Максимка.
- Нет, не надо. Лучше куклу.
- Какую куклу?
- Любую. Мне без куклы плохо, - вздохнула Глафира.
- Хорошо. Значит, меняем куклу на стеклышко.
Глафира сдержанно кивнула.
- Только ты не потеряй стеклышко, ладно? Я тебе завтра куклу принесу. Слушай, а это настоящее стекло, не пластмасса?
- Не-ет, это из маминых очков стеклышко выпало, я попросила, она мне и отдала. Только переживала, что такие дорогие очки сломались, - сказала Глафира и стала смотреть в сторону.
"Скучает по маме", - поняла Ася и тоже посмотрела в сторону. Они распрощались, и Ася побежала в шестой корпус. Там стоял телефон, и можно было позвонить домой.
Мама долго не брала трубку. Может, гуляет с близнецами?
- Алло?
- Мама? Мам, это я - Ася! Мамочка, приедь ко мне сегодня!
- Сегодня?!
- Мне очень-очень кукла нужна! Любая! Только не Марусю, ладно? Ну та, в синей шляпке…
- Я знаю, Асенок. Но я никак не могу приехать. Савелий с Соней простыли немножко, перекупались в субботу, наверное. Ты же знаешь, как это у близнецов - все хором, все враз. Мы с бабушкой целыми днями…
- Да… да… - сказала Ася. Она уткнулась лбом в стенку. От стены влажно пахло свежей известкой. Не будет куклы. Оранжевого стеклышка не будет. Зелья не будет. И Кольки не будет.
- Ася! Алло, Ася! Куда ты пропала?
- Я здесь, мам.
- Доченька, мы же были у тебя совсем недавно… Потерпи, моя хорошая, ты ведь уже большая.
- Да, да.
- Скоро и конец смены, да?
- Да.
- У тебя такой голос. Тебе плохо там? Ася, тебя забрать домой?
- Нет-нет! - поспешно сказала Ася. - Здесь хорошо. Ладно, я потом позвоню, пока.
Ася положила трубку, вышла на улицу, на яркое солнце.
Надо было сказать маме: "Да, забери!" - и она бы приехала, и все бы это кончилось. И не надо было бы ни о чем думать. Сидела бы дома, играла бы с близнецами, рисовала бы с ними, мастерила бы им игрушки… Кукла! Как же она раньше не подумала?
Ася бросилась к себе. Сколько раз она делала Соне кукол из ниток, маленьких и смешных, их в школе на уроке труда Лариса Ивановна научила. Это просто! Только надо нитки найти или пряжу. А где? У нее самой нет, просить у Лены или девчонок не хочется. Сходить в кружок мягкой игрушки? Но до конца смены пять дней, ее уже не запишут. Надо разыскать гномов, вот что… Но это время, время, которое уходит. Зелье должно быть готово завтра и, если перестоит, может потерять силу. Но…
Но есть полосатый свитер, который мама связала Асе в прошлом году, на день рождения. Хороший свитер, из тонкой разноцветной пряжи. Ася взяла у Лены ножницы, отпорола рукав и осторожно начала распускать.
- Ты что?! - подсела к ней Варя. - Ася, ты зачем? Такой хороший свитер…
Ася промолчала. Свитер был самый любимый. Ряд, еще ряд, полоска.
- Ася, что ты молчишь?
- Она чокнулась! - схватилась за щеки отличница Болотова и многозначительно переглянулась с Вигилянской. Еще вчера Ася услышала, как они вдвоем и Саша Лазарева ее обсуждали. Всерьез и даже сочувственно говорили, что Шустова помешалась и ее лечить надо. Но Асе наплевать на такие разговоры, лишь бы не помешали куклу сделать.
- Не лезь! Отстань от нее! - вступилась Карина и подсела с другой стороны. - Ты нервы успокаиваешь, да? У меня бабушка тоже все время что-нибудь вяжет, когда нервничает, но и распускать можно, тоже помогает.
Ася не ответила. Нервы здесь ни при чем. У нее вообще никаких нервов больше нет. Все ее нервы в лесу остались, на Купальную ночь.
- Нет уж, это уж слишком! - прошипела Настя Вигилянская. - То волосы обкромсала, то свитер! Я с ней в одной палате жить не собираюсь!
Ряд, еще ряд, еще одна полоска.
- Это у нее от встречи с Белым монахом, - прошептала Аленка. - Я вам говорила, а вы не верили.
Девочки только отмахнулись. А Варя внимательно посмотрела Асе в глаза.
- Это ты из-за Кольки, да? Из-за вчерашнего?
- Что? А что было вчера?
- Разве ты не слышала? Лена у себя плакала. Врачи сказали окончательно, что Колька не поднимется, останется инвалидом… Ты куда?!
Кукла получилась славная: разноцветная, кудрявая, смешная. У Сдобной Булочки Ася попросила для нее красивое платье и заколку для волос. Глафира осталась довольна. Сбегала в песочницу, и через минуту Ася уже летела над лесом, сжимая в руке оранжевое стеклышко.
Глава 44
Ася осторожно присела на край кровати. Долго смотрела на Кольку. На его лицо падал свет уличного фонаря. И в этом желтом неярком свете его лицо было очень красивым и очень спокойным. Ася смотрела на него, сжимала в руках теплую бутылку с оранжевым донышком и думала о том, что сказала ей Варя. О том, что Колька останется инвалидом. Она вспомнила, как в первый день ее дразнил Мартыш, а Колька протянул ей руку. Он тогда еще посмотрел ей в глаза, долго и серьезно. Глаза у Кольки светло-зеленые, а ресницы длинные и темные, поэтому глаза кажутся яркими, как светлячки вечером в траве. Наверное, в такие глаза, как и на светлячков, долго нельзя смотреть - память потеряешь. Но Ася долго смотреть еще и не пробовала.
Она потерла коленки. Кожа на них была содрана и болела. Ася побоялась лететь с зельем из Грозового дома, всю дорогу шла пешком. Кондрат Тарасович попросил стаю светлячков освещать ей дорогу, и они летели чуть впереди звездным облаком. Зелье Ася держала в руках и шла, как по гвоздям, - так боялась споткнуться и разбить драгоценную бутылку. Каждый корень обходила, каждый камешек. И уже около самого изолятора споткнулась на ровном месте. Бутылка выскользнула из рук и упала в траву. Ася лежала, уткнувшись в асфальт и не могла пошевелиться. Боялась, поднимет голову и увидит, что случилось непоправимое: вместо бутылки с оранжевым дном - светящаяся жидкость растекается между стеблей травы, и прозрачными айсбергами торчат из нее осколки… Наконец, она приподнялась на корточки, облегченно выдохнула. Бутылка не разбилась, лежала в траве и мягко светилась. Светлячки повисли над ней и тихо стрекотали крылышками. А коленки Ася опять в кровь содрала, как в начале лета…
Колька дернул бровями и проснулся. Распахнул глаза, будто и не спал вовсе.
- Па-ашка, - прошептал он. - Опять снишься, да?
- Опять.
- Это хорошо. А то совсем не приходишь. Как Юми?
- Мама домой забрала.
Колька вздохнул, облизал сухие губы, наверное, пить хотел. И вдруг заговорил быстро-быстро:
- Слушай, Пашка, я тебя сейчас кое-что скажу, потому что во сне можно. Мне это очень надо сказать, а так я… ну, в общем, не решусь я, когда не во сне. Думаешь, может, что я злюсь на тебя, что свалился? Думаешь, из-за тебя? Нет, я сам во всем виноват. Потому что дразнил тебя, но это я, понимаешь…
- Не надо! - вдруг испугалась Ася.
- Нет уж! Пришла - слушай! - строго сказал Колька. - Просто ты мне очень нравишься. Правда. Вот.
Он замолчал, но смотрел Асе в глаза, будто ждал ответа. Ася прижала бутылку к пылающим щекам. Сердце остановилось как вкопанное и не желало двигаться с места. Она протянула Кольке бутылку.
- Коль, выпей, а?
- Это что - яд?
- Яд, яд, пей.
- Скажи: "Кукумбер" - выпью.
- О, господи! Кукумбер, пожалуйста, выпей.
- Сейчас?
- Да, при мне. Это очень важно.
- Ну, пожалуйста, если очень важно. Только… Ну, помогай тогда.
Ася взяла с тумбочки ложку для лекарств, налила в нее зелье.
- Светится… - удивился Колька. - И вправду яд.
Медленно и осторожно Ася поила Кольку.
- Ничего, вкусненький такой яд, клевером пахнет.
Бутылка опустела, Ася сжала ее в руке и сказала:
- Спокойной ночи, Кукумбер. Выздоравливай.
- Спокойной ночи, Пашка-букашка. Завтра же все пройдет.
Ася вздрогнула, скрестила пальцы, чтобы не сглазить, и вылетела в окно. Она резко набрала высоту, поднялась выше деревьев, к самым звездам, в холодное и темное небо. Там она замерла на секунду, подставив ветру лицо, и стала камнем падать вниз. Только у самой земли затормозила. Мягко упала в траву, легла ничком и горько заплакала - так, что сердце на куски.
Недалеко от нее сидели на бревне Сева, Горыныч и Еж. Смотрели на Асю, вздыхали.
- Ну, чего она? - протянул Сева, сам готовый расплакаться от жалости и тревоги. - Будто ничего не вышло.
- Да нет, - вздохнул Горыныч, - переволновалась она.
- И устала, - сказал Еж. - Столько всего…
- Может, подойдем? - предложил Сева через несколько минут.
- Пусть выплачется. Говорят, это иногда полезно.
Понемногу Ася успокоилась. Села. Повсхлипывала. Повздыхала. Внутри у нее было пусто, как в бутылке с оранжевым дном. Медленно побрела Ася по лагерю, не заботясь, что кто-нибудь ее заметит. Неслышно и невидимо проводили ее гномы до окна.
Глава 45
Едва солнце позолотило стволы сосен, Ася проснулась от стука в окно. Три сияющих гнома прижались носами к стеклу. Ася вскочила, открыла створку. Она смотрела на Горыныча, Севу, Ежа и не решалась спросить о главном. Не знала, знают ли они главное. А гномы, как назло, молчали, только улыбались. Наконец, Горыныч сказал:
- Тебя, Прасковья, как-то неправильно назвали. Надо было Соней.
- Все главное проспишь, - сверкнул глазами Еж.
- Мы у Кольки были, - сжалился Сева.
Ася отвела взгляд: по дорожке бежали Пятнашка и Буль, прошмыгнула по стволу сосны рыжая белка, где-то недалеко, в лесу, протрещала сорока… Ася боялась спрашивать и боялась услышать.
- На лавочке сидит. На солнышко смотрит.
- Про тебя спрашивал.
- Ну, то есть, он бы спросил, если бы мы были знакомы.
- Да нет, он спросил, но только не вслух, а глазами…
- У него все на лице написано.
- Так что ты уж сходи к нему, проведай.
Ася сползла с подоконника и упала лицом в подушку. Сердце стучало так громко, что казалось, его слышит вся палата. После зарядки в лагере началась страшная суматоха. Врач Ольга Алексеевна пришла на работу и увидела Кольку Огурцова, сидящего на скамейке перед медпунктом. Ольга Алексеевна упала в обморок. Колька бросился ей помогать. Через полчаса Ольга Алексеевна и Татьяна Сергеевна везли Кольку в город, к самому главному врачу, а Василий Николаевич бегал по своим директорским делам и весело отдавал распоряжения. Пробегая мимо взбудораженного седьмого отряда, идущего на завтрак, он поймал Асю за руки и прямо при всех крепко обнял, а потом еще и в макушку поцеловал. Все замерли с открытыми ртами, а в Ленину вожатскую душу закрались совсем уж черные мысли и подозрения. С этими мыслями она бросилась к Жанне, но та с каким-то веселым недоумением посмотрела на Лену и попросила ее заниматься своими делами. "Никогда больше не поеду работать в лагерь", - обиделась Лена. Весть о чудесном Колькином выздоровлении облетела "Светлячок" и добралась до города. В лагерь начали съезжаться Колькины друзья и родственники. Они проникали на территорию и мучили Василия Николаевича вопросами. А он только счастливо смеялся в ответ:
- Ну, чудо, чудо - и все тут!
Сам Колька шепотом рассказал маме, что этой ночью ему приснилась Прасковья Шустова, с которой они "почти дружили", и сказала:
- Знаешь что, Кукумбер, давай вставай, а то мне без тебя скучно.
У Кольки сестер не было, и спорить с девочками он не умел. Пришлось выздороветь.
- Вот она, сила детской любви, - растерянно пробормотал самый главный врач в городе.
- Какой еще любви! - старательно возмутился Колька и порозовел.
А вечером того же дня Асю украли на глазах у всего отряда. Замученная подозрениями Лена проводила вечерний "огонек". Говорила, как хорошо, что выздоровел Коля Огурцов, и что совсем скоро конец третьей смены и все они разъедутся, но, конечно, будут скучать друг по другу. И у всех вдруг намокли глаза, даже у Насти Вигилянской, которая всего только час назад говорила Саше, что скорей бы уже домой, "сразу поеду к родителям на Бали, отдохнуть перед отъездом в свою английскую школу". Сидели в темноте, при свечке. На лица ложились желто-рыжие теплые отсветы и делали всех особенно красивыми.
Вдруг свечка погасла ни с того ни с сего. "Где-то сквозняк", - подумала Лена. Но сквозняка не было. Было душно, и пахло дождем. Ася улыбнулась. И тут же ей на голову упала темнота, будто с ног до головы ее накрыло темным покрывалом, закутало, а потом подняло в воздух и понесло в неизвестном направлении.
- Черное одеяло! - завизжала Аленка Чаплашкина.
Но Ася и не думала пугаться. Ее несло с такой скоростью, что было просто не до страха. А через пять минут полета ее опустили на землю и властным жестом сдернули покрывало.
Ася думала, что увидит Кондрата Тарасовича, но она была одна под звездным небом на лесной поляне. Звезды сияли так близко, будто их притянули к земле за невидимые нити. Под звездами громоздились вечерние разноцветные облака: розовые, золотые, лиловые, темно-синие, багряные. От облаков протянулись к земле серебряные струны застывшего дождя. Они тихо звенели в лесной тишине. Почти черные в сумерках стволы сосен уходили ввысь, и там, в вышине, их ветки переплетались с облаками, на макушках засыпали звезды. Перед Асей стала разматываться светящаяся лента тропинки, и она пошла по ней, будто кто-то неведомый тянул ее за руку. Вдруг сосны и застывшие нити дождя расступились, и Ася увидела расцвеченное огнями золотое облако. Оно лежало на земле, послушное, мягкое, теплое. И было не из пара, каким должно быть любое облако, оно было таким, какими облака кажутся с земли - пушистыми, надежными кораблями. Ася забралась на него, и облако, поднявшись, плавно поплыло над лесом. "Как странно все", - думала Ася, но не удивлялась. Она знала: это гномы опять устроили ей сюрприз.
Облако опустилось на маленькую поляну, окруженную колоннадой сосен, и стоило Асе ступить на землю, как из травы показались все ее друзья: гномы, феи, Белый монах, выполз Королевский Уж, вышли из тени сосны Леший и Грозовой Человек. Все они аплодировали.
Ася улыбалась смущенно и не знала, что ей делать. Наконец Старый гном откашлялся и вышел вперед. Аплодисменты стихли. Ася присела на корточки.
- Милая, чудесная, удивительная Прасковья! - сказал Старый гном проникновенно. - Ты совершила чудо. Колька Огурцов жив и здоров. И это сделала ты. Чудеса, Асенька, нелегкая ноша, но тебе она оказалась по плечу. Значит, теперь ты настоящая волшебница. Дорогая Ася! Пусть твой дар, дар любви, терпения и дружбы (ведь именно этот дар помог тебе совершить чудо) никогда не покинет тебя. А ты пообещай мне, пожалуйста, помнить нас и это лето.
- Обещаю, - прошептала Ася дрогнувшим голосом.
Потом еще Кондрат Тарасович сказал речь, хвалил ее, что она не отступила и справилась, а Ася слушала и думала, что это они все - молодцы, что, если бы не они, она бы отступила и не справилась.