Отец и сын удалились в лоджию. Монотонно шумел дождь. Гроза ушла, но в отдалении еще вспыхивали зарницы.
Костя все без утайки поведал Виталию Захаровичу.
- Понимаешь, папа,- сказал он,- я просто не знал, что так могут жить люди.
- Как именно?- спросил отец.
- Бедно, неряшливо... Не знаю. Вроде бы весело, музыка. А на самом деле... И пахнет в квартире... кисло. Папа! А зачем люди пьют? Вот так, как Эфирное Создание?
- Видишь ли...- Виталий Захарович внимательно смотрел на Костю.- Пить, особенно систематически,- удел слабых людей. Жизнь - бесценный дар, и топить ее в вине... Надо осознать главное. Может быть, это покажется тебе странным, но жизнь коротка, вот в чем дело.
- Коротка? - перебил Костя. И подумал с удивлением: "Странно! То же самое говорил Владимир Георгиевич".
- Да, да! Коротка, Только в твоем возрасте кажется, что она беспредельна. Жизнь трагически коротка по сравнению с теми возможностями, которые даны человеку. Любимое дело, искусство, путешествия, любовь.
- Любовь?
- Да, и любовь. А вино, эти проклятые бутылки - первый враг неограниченным возможностям человека, которые даны ему на земле,
- Мне жалко Эфирное Создание,- сказал Костя.- Она веселая и, по-моему, добрая.
- Вообще-то, насколько я помню, да,- неожиданно сказал отец.
- Ты ее знаешь? - ахнул Костя.- Почему же не сказал сразу?
- Не хотел тебя перебивать.- Виталий Захарович задумался.- Когда она была совсем молодая, я дружил с Борисом, ее мужем. Ну... теперь бывшим мужем.
- С отцом Жгута? - перебил мальчик.
- Славы... Все непросто в жизни, Костик. Отличный был парень Борис. Но... Разлюбил. Вернее, полюбил другую...
- Я не понимаю, папа! - пылко перебил Костя.- Раз любишь, разлюбить невозможно!
Отец взъерошил сыну волосы.
- Папа! - Костя с надеждой смотрел на отца.- Ведь Николай Силантьевич такой классный психиатр! Ты сам рассказывал.
- Я поговорю с ним,- пообещал Виталий Захарович.- Но тут как основное условие необходимо согласие Эфирного Создания.- Он усмехнулся.- А ведь точно: была она именно Эфирным Созданием... Тоненькая, стройная. Не ходила, а, казалось, летала по воздуху. И всегда радостная улыбка на лице...
Глава седьмая
Новые знакомства
Был воскресный день.
К Косте пришел Жгут. Удивительно! Теперь Жгут стал тенью Кости Пчелкина.
"С тобой интересней,- кратко объяснил он.- И ты на психику не давишь".
"Это как?" - не понял Костя.
"Обыкновенно,- не стал распространяться Жгут.- И матери обещал помочь, В общем, во всем рассчитывай на меня".
Сейчас, встретив настороженный взгляд Ларисы Петровны, Жгут сказал Косте: - Пойдем погуляем.
- Пойдем.
...Возле подъезда, в котором живет Костя Пчелкин, стоят скамейки. На одной из них сейчас сидел, небрежно развалясь, Муха, пощипывал струны гитары, что-то еле слышно напевал. Рядом сидел Дуля, курил. На вышедших из подъезда Костю и Жгута они, казалось, не обратили никакого внимания.
- Ленку ждут,- шепнул Жгут, повернувшись к Косте.- Вон идет. Лена быстро шла к подъезду и вдруг остановилась в нерешительности.
- Лена!- позвал Костя.
Она сделала шаг в сторону Кости, но тут прозвучал спокойный, жесткий голос Мухи:
- Подруга! Сюда! Быстро!
Лена замешкалась, растерянность, отчаяние были на ее лице, И опять сказал Муха, теперь снисходительно:
- Давай, давай! На полусогнутых.
Лена, опустив голову, покорно шла к скамейке, где сидели Муха и Дуля. Дуля вскочил, шутовски раскланялся, смахнул невидимый сор с места, где только что сидел.
- Просю!
- Дуля!- тихо, но грозно процедил сквозь зубы Муха.- Слиняй!
Дуля поспешно отступил в сторону.
Лена села рядом с Мухой, опустив голову.
Муха, быстро взглянув в сторону подъезда - Костя смотрел на них,- обнял Лену за плечи.
- Убери руку! - сказала Лена, и в голосе ее было нечто, заставившее Муху послушаться.
Чтобы не уронить своего достоинства, Муха произнес насмешливо:
- Воля женщины - закон.
Жгут предложил Косте:
- Еще раз позвать ее?
- Подожди! - тихо, но резко сказал Костя. Он еще не принял никакого решения. "Уйти?.."
И в это время все услышали громкий крик:
- Ребята! Ребята!
К подъезду бежал худой мальчик в очках, которого Костя часто видел встречающим или провожающим "Скорую помощь".
- Ребята! - Он говорил быстро, взволнованно жестикулируя: - Они окончательно решили!.. С липой... Муха! Придумай что-нибудь! Пожалуйста!
- При чем тут я? - громко перебил Муха.- Да и ничего сделать невозможно. Раз они решили. У них власть. А против власти не попрешь.
- Значит,- удрученно сказал мальчик в очках,- ты ничего...
- Очкарик! - опять перебил Муха.- Обращение не по адресу. Что мы можем? И вообще... Выдумали вы все с дедом. Тоже проблема.- Муха засмеялся.- Липовая проблема!
И тут вскочила со скамейки Лена.
- Ты всегда... Всегда такой! Тебе ни до чего нет дела!..
- Верно,- спокойно подтвердил Муха.- Всем ни до чего нет дела. А всякие высокие словеса - лапша, дуракам на уши вешать.
- Врешь! Все ты врешь!..- закричала Лена.- Если бы так, все давно поубивали бы друг друга. Очкарик! - Лена схватила мальчика за руку.- Идем! - решительно сказала она.- Пчелка! Пошли с нами!
- Ленка, кончай цирк! - Муха бросил гитару на скамейку, и она жалобно прозвенела, будто стон вырвался.
Но Костя, Жгут, Очкарик и Лена уже шли к подъезду, возле которого часто останавливается "Скорая помощь".
- Ленка! - вдруг сорвался с места Дуля.- Я тоже с вами! - И он, грузный и неуклюжий, побежал за ними.
Муха смотрел им вслед...
Лифт поднял ребят на пятый этаж. Очкарик от волнения долго не мог открыть дверь.
- Яну Мамонта в магазине был, и в этом... ДЭЗе...- говорил он, возясь с ключом.- Разговаривать не хотят. "Все уже решено".
Наконец дверь распахнулась.
- Дед! Это мы!
Ребята прошли в большую светлую комнату, в которой сразу же бросились в глаза предметы, связанные с морем: висел на стене барометр, на книжном шкафу стоял макет многомачтозого парусника, одну стену занимала лоцманская карта, и всюду были фотографии: моряки, порты, айсберги в океане, птичьи базары на северных островах, Часто повторялась фотография моряка, сначала в простой форме, потом в офицерской, потом в форме капитана второго ранга.
Большое окно было открыто настежь, и дверь балкона тоже была широко распахнута. И в окно и в дверь тянулись зеленые ветки старой липы, весь балкон был окутан зеленью, и слышалось, как щебечет невидимая воробьиная стая.
Рядом с дверью на балкон стояла инвалидная коляска, в ней сидел старик, седой, высохший, но в резких, мужественных чертах лица, в стрижке бороды и волос, в осанке угадывалось что-то "мичманское", морское. В фотографиях моряка, офицера, капитана второго ранга можно было сразу узнать старика в разные годы жизни. И сейчас он смотрел - на ребят молодыми, горячими глазами. И еще доброта была в этом взгляде.
- Дед,- сказал Очкарик,- это ребята с нашего двора. Они насчет липы.
- Сначала будем знакомиться,- с одышкой, но бодро сказал старик.- Время у нас есть. Итак, рад служить: капитан второго ранга в отставке Владислав Константинович Спивак.
- Лена Макарова! - Лена подошла первой к коляске навстречу протянутой старческой руке.
По очереди назвали себя остальные:
- Гарик... то есть Георгий Тарков! - сказал Дуля.
- Константин Пчелкин.
- Станислав Савохин.
- Прекрасно! - бодро сказал старик.- Располагайтесь вот на диване, в креслах. И все обсудим.
Некоторое время молчали. Наконец Костя спросил Владислава Константиновича, взглянув на фотографии, развешанные на стенах:
- Это все вы?
- Я...- вздохнул старик.- По каким только морям не ходил! А вот теперь... С тех пор, как ноги отнялись, уже шестнадцать лет...
- Дед двое суток в воде на спасательном поясе продержался,- перебил Очкарик.- Их тральщик в тумане на айсберг налетел.
Ребята во все глаза смотрели на старика. Дуля подошел к макету многомачтового парусника, стоявшего на шкафу, спросил:
- На таком корабле вы тоже плавали?
- Ходил,- сказал старик.- На каких только я не ходил... А это учебный парусник. Я его еще курсантом осваивал, чуть постарше вас был... Вот нашел описание нашего "Меркурия", чертежи и сделал макет.
- Сами? - с интересом спросил Дуля.
- Вместе с Виктором, внуком моим.
- Да я только так,- сказал Очкарик,- Это подать, то подержать.
- Мне бы чертеж,- насупил брови Дуля,- я бы запросто.
- Витя,- Владислав Константинович повернулся к внуку.- Дай-ка мне вон ту книгу, ты знаешь.
Очкарик взял с книжной полки старую, толстую книгу, подал ее деду. Владислав Константинович стал листать внушительный том, замелькали схемы кораблей, парусников, чертежи, фотографии судов.
- Посмотри на эту схему,- сказал старик Дуле.- Яхта простейшего типа. Вот описание и чертежи. Материал и инструменты у меня есть. Сделаешь?
Дуля стал с сосредоточенным видом рассматривать чертеж, подумал немного и произнес довольно нахально:
- Сделаю!
- Ну и трепач ты, Дуля! - засмеялась Лена.- Чего мозги-то пудришь?
- Сказал, сделаю - и сделаю. %
- Давай вместе займемся? - предложил Владислав Константинович.
- Вы серьезно? - не поверил Дуля.
- Конечно, серьезно!
- А когда можно прийти?
- Будет свободное время - и приходи.
- Да он всегда свободный,- буркнул Жгут.
- У нас времени навалом,- сказала Лена.- Даже неизвестно, куда его девать...
- Только сейчас у нас его,- перебил Очкарик,- не очень-то много.
- Ты не паникуй, внук.- Владислав Константинович посмотрел на открытую дверь балкона.- Неделя-то у нас есть?
- Да,- ответил Очкарик.- Сказали, что через неделю...
Все посмотрели на открытую дверь балкона, за которой ласково шумела листьями липа.
- Нет, это надо додуматься,- снова заговорил старик. - Поднять руку на такую красавицу! Это же не просто дерево! Это символ жизни! А что значит эта липа для нашего двора? Для всех людей, которые живут в каменных громадах?
- А для тебя? - сказал Очкарик.- Разве ты, дед, проживешь без нее? - Мальчик повернулся к ребятам.- Летом для деда эта липа - спасение. У него же астма. Липа воздух очищает, вентилирует, не пускает сюда со двора бензинный дух, всякие там магазинные запахи.
- Все это так, Витя,- задумчиво сказал Владислав Константинович.- Но, пожалуй, еще важнее другое. За последние шестнадцать лет липа под окном стала для меня родной. А еще точнее, родным живым существом. Она мой сад, мой океан, мой друг и собеседник. Мы с ней проводим многие часы вдвоем, каждый день. Витя в школе, остальные на работе. Мы с ней разговариваем. Ранней весной я вижу, как в ее старых ветвях пробуждается жизнь. Летом, вот сейчас, она, когда поднимается ветерок, рассказывает мне всякие истории.- Старик посмотрел на балкон.- Вы прислушайтесь...
Под легким ветром липа тихо лопотала что-то своими листьями.
- Еще на этой липе скворечник есть,-сказал Жгут.-Чуть ниже, примерно на уровне третьего этажа. Я сам прибивал.
- Да-да! - обрадованно сказал Владислав Константинович.- Скворечник мне не виден, но я знаю, что он есть. А скворец в этом году, глава семейства, ну и певец, доложу вам! Мы с ним друзья, я про себя его Карузо зову. Уж больно хорошо поет, стервец!
Все засмеялись, но смех перебил Очкарик:
- Все-таки что будем делать?
- Я по телефону пытался выяснить...- сказал Владислав Константинович.- Вежливо объяснили: все документы оформлены, есть разрешение, Я - спорить. Иронизируют: старческие, мол, причуды, И деликатно намекают: из ума выживаю.
- А Мамонт-то,- перебил деда Очкарик,- все по-тихому провернул. Если бы не тетя Зина... Она в магазине кассиршей. Шепнула мне...
- Время у нас действительно еще есть,- сказал Владислав Константинович.- Тебе, Витя, кто про неделю сказал?
- Да в ДЭЗе.- Очкарик немного заикался, наверное, от волнения.- Лысый такой и в глаза не смотрит. Пробурчал, что какой-то трест, что ли, который озеленением Москвы ведает, раньше, чем через неделю, специалиста прислать не может.
- Зачем же он это тебе сказал? - удивился Владислав Константинович.
- А пошутить изволил. "Любуйтесь,- говорит,- своей липой еще неделю".
- Удивительные люди появились за последние шестнадцать лет,- сказал Владислав Константинович.
- Только ты, дед, не волнуйся, пожалуйста! - Очкарик с тревогой смотрел на своего деда.
- Да не волнуюсь я, не волнуюсь! В одном беда. Ведь пока все наши протесты - разговоры и телефонные звонки. Сотрясение воздуха.
- Вот что! - Костя даже вскочил со стула.- Надо заявление написать в защиту старой липы...
- И пусть все жильцы подпишутся,- добавил Очкарик.
- Мальчики, какие вы умные! - серьезно сказала Лена.
...Через два дня в кабинете начальника ДЭЗа - дирекции по эксплуатации зданий - товарища Метелкина В. А. (так значилось на табличке, прикрепленной к двери) вошли трое: Костя, Очкарик и Лена.
- Вот.- Костя положил перед товарищем Метелкиным В. А. двойной лист, вырванный из тетради. Почти всю его правую половину покрывали столбцы подписей жильцов дома.
Сверкая лысиной, Метелкин В. А. в один миг прочитал заявление, его чисто выбритое лицо омрачилось:
- Безобразием занимаетесь, граждане,- вздохнув, сказал он,- У нас вон капитальный ремонт в тридцати процентах жилого фонда, а вы со всякой ерундой.- Он еще больше омрачился.- Однако раз написали, мы вынуждены реагировать...
- Вот и реагируйте, как надо,- сказал Костя.
- Будем. Будем реагировать.- Начальник ДЭЗа зашелестел бумажками по столу.- Скопившиеся дела будем решать...- он заглянул в календарь, который лежал под стеклом,- ...через одиннадцать дней. Черт знает, на что время у занятых людей отрывают. И опять мне в трест озеленения звонить, откладывать.
- Откладывайте навсегда,- посоветовал Костя.
- Не учите меня, молодой человек.
И на этом аудиенция закончилась.
На крыльце их ждали Жгут и Дуля.
- Ну? Чего? - спросил Дуля.
- Никуда они не денутся,- сказала Лена.- Считайте, что дело сделано! А как Пчелка разговаривал с этим лысым! Полный отвал!
...Ребята шли к старой липе. Вдруг против своей воли Костя остановился, будто налетел на невидимую преграду: под деревом стоял Муха. Руки в карманах, улыбка на лице.
- Вот и все общество,- сказал он вроде бы ни на кого не глядя.- Мужественные борцы за справедливость. Нет, что творится на белом свете! - И вдруг он резко повернулся к Косте.- Значит, мое предупреждение по боку? От Ленки не отлипаешь? Ладно... Не дрожи. Сейчас бить не буду.
- Это ты не дрожи,- спокойно сказал Костя, прямо глядя на Муху.- Это я тебя бить не буду.- И он шагнул к противнику.
На лице Мухи мгновенно отразились самые разные чувства: недоумение, растерянность, тень испуга...
И он отступил в сторону.
Глава восьмая
"Чао, бамбино, сорри!"
Через несколько дней случилось событие весьма неожиданное.
Накануне в кафе-мороженом встретились Лена и Костя с Кириллом и Эдиком. Друзья Кости - "ненавязчиво", как на следующий день сказал Кирилл,- рассмотрели избранницу "маэстро Пчелкина" и, быстро расправившись с мороженым и вишневым соком, удалились, "дабы не мешать интимному разговору".
И вот...
Лена Макарова поздно вечером пошла за газетами и обнаружила в почтовом ящике конверт, на котором было напечатано: "Лене. Лично". Вскрыла конверт. В руках ее была записка: "Моя фея! Жду тебя сегодня ровно в полночь под липой. Если не придешь, я умру. К."
"От Кости? - Лена вертела в руках записку.- Вот тебе и тихоня. Или что-нибудь случилось?"
...Был поздний вечер. Близкий фонарь смутно освещал старую липу. Под слабым ветром шумели листья. Из темноты появилась Лена, оглядываясь по сторонам. Рядом никого не было. Она подошла ближе к фонарю, взглянула на ручные часы - без трех минут двенадцать.
- Ку-ку! - послышалось из темноты.
Лена быстро оглянулась на голос, позвала:
- Пчелка!
Под липой появился Кирилл, в левой руке у него был транзисторный приемник. Кирилл галантно раскланялся.
- А вот и я! Пламенный полуночный привет!
- Ты? - отпрянула в сторону Лена.
- Я. А что?
- А... а Костя?
- Я вместо него. Получил полномочия.
- Врешь! - прошептала Лена.
- Вру.- Кирилл засмеялся.
- Я сейчас тебе глаза выцарапаю - будет фея.
- О! Синьорита! Такой вы мне еще больше нравитесь.- Кирилл опять рассмеялся и сделал вроде бы шутливый жест, пытаясь обнять Лену.
Девочка увернулась, сказала без злобы и страха:
- Учти, я не шучу: у меня ногти крепкие.
- Учел,- тоже серьезно сказал Кирилл.
Они стояли друг против друга. Лена с любопытством смотрела на Кирилла.
- Значит, ты написал эту фиговую записку за Пчелку?
- Скажите, Пчелка! - фыркнул Кирилл.- Пчелка, мушка, козявка... Почему же - за него? Это я написал от себя. Там же подписано: К. Это я, Кирилл Парков, очень симпатичный молодой человек, скромный, с отличными манерами...
- Кончай кино, ясно? - перебила Лена,
- Ясно,- сказал Кирилл.- Слушай, пошли ко мне? Мои продолжатели рода на даче, квартира в нашем распоряжении. Есть музычка что надо. Найдется выпить. Ты французский коньяк "Камю" пробовала?
- Ты... ты серьезно? - тихо спросила она.
- Серьезней не бывает. Ты меня подрубила с первого взгляда. Увидел - и упал. Лучше тебя...
- Заткнись! - перебила Лена.- Я дома отпросилась на десять минут, думала с Пчелкой что-то случилось!..
- Понятно,- сказал Кирилл.- Давай перенесем на завтра? Что если часов в семь? Сходим в кафе. Знаю я одно недалече, там у меня приятель на ударных рубли щелкает...
- Слушай,- перебила Лена,- ведь ты Пчелке- друг?
- Э! Дружба дружбой, а любовь - врозь.
- А если я ему все расскажу?
- Что расскажешь? - насмешливо спросил Кирилл.- Как ты ко мне прибежала? Свистнул - и прибежала?
- Ты мне свистнул?
- Знаешь, с тобой трудно говорить по-человечески. Ты тупая, как автобус, все понимаешь прямолинейно. В записке свистнул. Смекаешь?
- Смекаю. Ты свистун.
- Вот это уже похоже на разговор, и ты опять начинаешь мне нравиться. Так что же насчет завтра? Значит, в семь? Я предлагаю возле аптеки. Знаешь, через квартал? - Кирилл усмехнулся.- Подальше от дружеских глаз.
- Ну, ты даешь! - сказала Лена.- Неотразимый, да? Михаил Боярский?
- "Мы все глядим в Наполеоны, двуногих тварей миллионы",- продекламировал Кирилл.- Чьи гениальные слова?
Лена молчала.
- Ты к тому же еще и темная...
- Скажи,- перебила Лена,- вы все такие?
- Во-первых, кто "все"? Во-вторых, какие "такие"?
- Все такие, как ты?