Панкратий, представлявший собой комбинацию кулачного боя и борьбы, считался самым трудным из гимнастических упражнений. Противники, совершенно обнаженные, без всякого оружия, могли рассчитывать только на гибкость тела и силу мускулов. Применять грубые приемы запрещалось, и вообще правила панкратия были особенно строгими. Но хотя панкратий считался не таким опасным, как кулачный бой, панкратисты тоже часто уродовали друг друга до неузнаваемости.
Восторженный рев зрителей приветствовал появление атлетов. Почти все высокие, с мощно развитой мускулатурой, с телами, покрытыми темным, бронзовым загаром и блестящими от масла, они действительно были очень красивы.
- Сострат! Сострат! Слава храброму Сострату! - кричала часть зрителей.
- Стратофон! Ловкий и сильный Стратофон! - отвечали другие.
Судьи с рогатинами уже заняли свои места рядом с бойцами. Вид у них был очень угрожающий, а глаза пристально следили за каждым движением противника, чтобы не допустить нарушения правил.
- У панкратистов те же правила, что и в кулачном бою? - спросил Лин, с любопытством разглядывая атлетов.
- Нет, - ответил Каллий, - им разрешено гораздо больше. Они имеют право выворачивать руки, ломать пальцы, бить ногой, толкать. Ударять можно и кулаком и раскрытой кистью.
- А что запрещается?
- Не очень многое. Нельзя кусать противника и всовывать пальцы в глаза или в рот.
- Придуши его! Придуши! - кричали зрители Сострату, схватившему Стратофона за горло.
- Придушить можно, только не до смерти, - пояснил брату Каллий. - Если это сделать ловко, противник слабеет!
Однако Сострат, отпустив горло Стратофона, внезапно схватил его за ногу, поднял на воздух и бросил на землю.
- Хорошо, Сострат, хорошо! - кричали зрители в восторге, потому что этот прием требовал очень большой силы и ловкости. Но Стратофон, молниеносно вскочив, схватил противника за плечи, уперся ногой ему в живот и бросился снова на землю спиной вниз, увлекая за собой Сострата. От резкого толчка тот тяжело свалился в неудачной позе.
- Лежачий панкратий! - в восторге, больно ударив Лина по плечу, завопил Теллеас. Восторг его разделяли и другие зрители - предстояла самая интересная часть поединка.
Панкратий действительно разделялся на стоячий и лежачий. В первом противники стремились только свалить друг друга, но окончательно борьба решалась в лежачем панкратии.
Сострат и Стратофон яростно катались в клубах пыли по земле, выворачивая друг другу руки и ноги. Каждый старался ударить другого головой о песок, но борьба долго шла с переменным успехом.
Наконец Сострат завладел руками Стратофона и, ловко увертываясь от ударов, которые тот пытался наносить ему ногами, начал безжалостно ломать пальцы противника.
- Сострат Акрохерсит, Сострат Акрохерсит! - неслось со всех концов стадиона.
- Ох! - зажмурился Лин. Зрелище казалось ему ужасным. Пальцы ломались со зловещим хрустом, но так как этот прием не был запрещен, судья с рогатиной не вмешивался.
- Сдавайся! Сдавайся, Стратофон! Не то останешься вовсе без пальцев! - ревели в восторге зрители.
Наконец Стратофон не выдержал. Закусив губу от страшной боли, он кивнул головой в знак того, что признает себя побежденным…
Соревнования панкратистов продолжались, пока солнце не начало уже клониться к западу. А когда последняя пара покинула арену и тот же Сострат Акрохерсит завоевал звание олимпионика, когда стихли вопли болельщиков и воцарилась тишина, на стадион неторопливым шагом вышли гоплиты.
Бег в полном вооружении был заключительным зрелищем на Олимпийских играх. Воины в металлических шлемах и наколенниках, с тяжелым щитом в руках должны были пробежать две стадии.
- Вот она - надежда и защита Эллады! - серьезно сказал Каллий Лину, указывая на гоплитов. - Они непобедимы! Никто еще не мог устоять против их непреодолимой атаки. Когда-нибудь и ты, как гражданин Афин, встанешь в их ряды. Но к этому надо готовиться, мой мальчик. Долго готовиться, с детства. Лишь тогда станет твое тело гибким и крепким и в тебе разовьются храбрость и сила, нужные, чтобы быть деятельным слугой отечества в мире и на войне… Ты сделаешь это?
- Да, Каллий, клянусь тебе, - так же серьезно ответил Лин.
Бег гоплитов продолжался недолго.
В розовых сумерках заката шеренга воинов в покрытых пылью доспехах покидала стадион, приветствуя поднятой рукой вставших со своих мест зрителей.
- Слава нашим гоплитам! Слава! - неслись крики.
Несколько человек, подняв на руки старика, трое сыновей которого участвовали в беге, с триумфом понесли его вслед за уходящими воинами, и последние, уже увядшие за длинный, жаркий день, цветы и венки со всех сторон летели к их ногам…
Олимпийские игры закончились.
Глава XII
Победители
Снова звучат песни. Снова пестрые толпы наполняют тенистые аллеи Альтиса. Нет никого на раскаленных зноем трибунах стадиона, опустел ипподром. Сегодня - праздник, только праздник. Кончились волнения, нет больше неизвестности, никому не грозит разочарование. Эллада чествует новых олимпиоников!
- Скорее, Гефест, скорее! Дай мне самую красивую хламиду и красные сандалии с серебром!
- Конечно, конечно, молодой хозяин! - Гефест аккуратно переплел на ногах мальчика ремни от нарядных красных сандалий.
Лин и друзья Каллия успели занять удобные места недалеко от дома, в котором жили главные распорядители Олимпийских игр - элленодики. Отсюда они могли увидеть самое начало торжественной процессии.
- Идут, идут! - раздались крики.
Медленно, величаво из дома вышли элленодики - десять почтенных мужей, одетых в длинные белые гиматии. Они шли попарно, ни на кого не глядя. Вслед за элленодиками появились олимпионики, и взрыв восторженных приветствий огласил воздух.
- Слава непревзойденному Фаиллу!
- Будь счастлив, прекрасный Каллий!
- Привет могучему Никофону!
- Нет равных Алкимедонту из Эгины!
- Сострат Акрохерсит! Сострат Акрохерсит! - ревела толпа охваченных энтузиазмом зрителей.
Под звуки флейт процессия медленно двигалась вперед. Вслед за олимпиониками, которых сопровождали жрецы и представители власти, появились увенчанные цветами лошади - победители ипподрома. Зазвучали торжественные песни, и вся толпа подхватила их могучим тысячеголосым хором.
Пропустив процессию вперед, друзья Каллия и Лин пошли вслед за ней вместе со всеми.
В лучах утреннего солнца шествие переливалось всеми цветами радуги. Разноцветные хитоны олимпиоников, темная зелень пальмовых ветвей, строгие белые одежды элленодиков, блестящие украшения лошадей, отделанные серебром флейты. И цветы - яркие, душистые. Они летели под ноги процессии, падали на плечи и головы юношей, на спины лошадей.
Конюхи с трудом удерживали туго натянутые поводья. К общему шуму примешивалось ржание испуганных животных.
У алтаря двенадцати богов шествие остановилось. Элленодики выстроились полукругом возле ступеней, а олимпионики по одному стали подходить к алтарю и приносить благодарственные жертвы.
Процессия двинулась дальше к Пританею - резиденции гражданских властей. Здесь жрецы и должностные лица Олимпии устроили торжественное официальное пиршество.
Этим пиршеством заканчивалась официальная часть празднества.
- Вот и все, - погрустнев, сказал Лин, - теперь мы поедем домой, да?
- Нет, мальчик, не сразу, - ответил Теллеас. - Еще несколько дней будут звучать песни и продолжаться веселье.
- Почему?
- Потому что новые олимпионики всегда устраивают пиры для родственников, друзей и земляков.
- А потом, когда и они уедут, кто останется в Олимпии?
- Только жрецы и служители храмов.
- Разве в Олимпии никто не живет?
- Нет, Лин. На четыре года, до новой Олимпиады, тихими и безмолвными станут стадион, ипподром, гимнасий и аллеи Альтиса. Олимпия словно погрузится в долгий-долгий сон… Однако, смотри, вот и твой Гефест!
- Мы останемся здесь до отъезда Каллия, правда, Гефест? - спросил Лин.
- Нет, молодой хозяин. Твой отец приказал нам возвращаться домой немедленно. Все уже готово.
- Ну, счастливый путь тебе, Лин, - обнял мальчика Датон, - не грусти. Скоро-скоро ты увидишь торжество своего брата в родных Афинах!
- Я не сяду, - решительно сказал Лин, - пойду опять пешком. Догоняйте меня!
И мальчик, круто повернувшись, быстро направился в сторону выезда из Олимпии. Повозки, тарахтя, тронулись за ним.
Выйдя на дорогу, Лин остановился. В последний раз он окинул взглядом темную зелень аллей Альтиса, блеск мраморных колонн храма Зевса и пеструю толпу, с шумом и смехом валившую из ворот…
Глава XIII
Триумф Каллия
"Сегодня! Сегодня!" - пели веселые голоса в сердце Лина. Он стоял у фонтана и смотрел, как Геро с Ариадной и несколькими молодыми рабынями срезали цветы для украшения дома. Из-за стены сада доносились песни, смех и музыка. Афины готовились к встрече своего героя - олимпионика Каллия, сына Арифрона.
Еще рано утром Арифрон в сопровождении множества родственников и друзей выехал навстречу сыну, чтобы торжественно вступить в город вместе с ним, но Лина он решил оставить дома, с женщинами.
- И ты выйдешь встречать Каллия? - с завистью спросила Геро.
- Конечно. Отец разрешил мне пойти с Гефестом к городским воротам. Гефест пошел уже узнать, когда ждут их прибытия.
- Счастливец!
Из дома вышла Эригона.
- Ступай одевайся, Лин, - сказала она, - пришел Гефест и говорит, что пора.
- Ура! Идем к воротам! Идем к воротам! - закричал Лин и от восторга, забыв всякую солидность, запрыгал на одной ноге.
- Слава богам, ты еще не совсем взрослый, - улыбнулась Эригона. - А я уж стала бояться, что ты вдруг вырос. Ты вернулся из Олимпии таким серьезным…
- Ведь я уже все-таки не совсем мальчик, мама, - тихо сказал он. - Через четыре года мне минет семнадцать. А семнадцатилетние выступают на Играх. И некоторые были почти такого же роста, как я…
- Да, ты растешь, мой мальчик, - задумчиво ответила мать. - Скоро у меня будет два взрослых сына… Ну, ступай! Обними за нас Каллия и скажи, что мы будем ждать его, как бы поздно он ни вернулся!
Лин и Гефест быстро шли по праздничным улицам среди веселой, нарядной толпы. За несколько кварталов от городских ворот Гефест вдруг повернул налево.
- Куда ты? - изумился Лин. Однако, оглянувшись, он увидел, что все идут в том же направлении.
- Разве они приедут через другие ворота? - спросил мальчик.
- Да, - загадочно улыбнулся Гефест.
- Через какие же?
- А вот увидишь!
В общем шуме Лин вдруг явственно услышал громкий стук. Звонкие удары железа по камню сопровождались радостными возгласами.
- Что это за стук, Гефест?
- Неужели ты не знаешь, где будут встречать Каллия?
- Я думал - у ворот.
- Нет. Слышишь, специально для него ломают стену!
- Ломают стену? - удивился Лин.
- Ну да… Это в знак особого почета, чтобы Каллий въехал не в ворота, которые всегда и для всех открыты, а через особый, новый проход!
"Вот это да!" - подумал Лин. Он не знал об этом обычае.
От гордости за брата щеки мальчика залились ярким румянцем.
- А дырка в стене так и останется? - спросил он.
Ему ответил пожилой человек, который шел с двумя сыновьями.
- Нет, о сын счастливого Арифрона! Пролом заделают сегодня же. Это обозначает, что олимпийская победа вошла в город и никогда больше не покинет его!
Стук затих. Каменщики уже закончили работу и теперь торопливо убирали мусор, чтобы расчистить путь.
Лин обернулся. Боги, сколько народу! Весь город собрался здесь сегодня. Люди все прибывали и прибывали. Они стояли плотными стенами вдоль расчищенной полосы, на которую не вступал никто.
- Едут! Едут! - закричали вездесущие мальчишки.
Вдали появилось облачко пыли. Оно все увеличивалось, приближалось, и наконец Лин увидел длинный кортеж.
Впереди всех на колеснице, запряженной четверкой лошадей, стоял одетый в пурпур, увенчанный лаврами Каллий, и его светлые волосы разлетались от ветра.
Под гром приветствий кортеж свернул с дороги к пролому, и колеса колесницы Каллия мягко покатились по толстому слою цветов, летевших со всех сторон под ноги лошадей. Вслед за первой колесницей въехали и остальные.
Лин увидел сияющего отца, дядей, двоюродных братьев, Ликона, Датона, Теллеаса и других родных и знакомых.
- Привет! Привет!
- Радуйся! Хайре! Хайре!
- Слава прекрасному Каллию! - гремела толпа.
- Здравствуй, Каллий! - закричал и Лин, вовсе не надеясь, что брат его услышит. Но внезапно, поравнявшись с мальчиком, Каллий быстрым движением наклонился, схватил его и, обняв за плечи, поставил рядом с собой. Крики еще усилились. Всем понравилось, что герой не забыл своего братишку…
- Каллий готовит себе достойную смену!
- Пусть мальчик не отстанет от тебя!
- Мы еще будем встречать и его! - неслось из толпы.
Кто-то сунул в руки Лина охапку роз. Оглушенный, немного испуганный, но бесконечно счастливый стоял Лин на медленно катящейся колеснице.
Шумной толпой проводили сограждане триумфатора к храму Зевса, где Каллий, передав Лина подоспевшему Гефесту, сошел с колесницы. Медленно и торжественно он вошел в храм, чтобы посвятить богу свой олимпийский венок и принести благодарственную жертву. А на площади перед храмом хор юношей стройно запел хвалебную песню, специально сочиненную знаменитым поэтом по заказу друзей и близких победителя.
После церемонии вся процессия направилась к зданию городского совета, где в честь победителя афинские власти устраивали за счет города грандиозный пир. Все граждане Афин должны были принять в нем участие!
Прежде чем войти вслед за Каллием, Арифрон задержался и знаком подозвал к себе стоявших невдалеке Лина и Гефеста.
- Ступайте домой, - сказал он, - на сегодня с мальчика достаточно.
Медленно-медленно тянулись часы в этот день в доме Арифрона. Уже по нескольку раз успел Лин ответить на все вопросы матери, маленькой Ариадны и ставшей необычайно почтительной Геро, уже начали блекнуть рассыпанные по всем комнатам цветы, когда издали послышалось звучное пение. К дому подошли юноши, которые пели перед храмом Зевса в честь Каллия. Они выстроились у ворот, и песня зазвучала еще громче.
Затем из переулка вышла целая толпа людей. Весь город провожал олимпионика домой. Долго еще Каллий стоял у ворот, отвечая на бесконечные приветствия, пока в конце концов все не разошлись. В дом вошли родственники и самые близкие друзья. Но хор на улице продолжал петь до глубокой ночи.
Каллий стремительно подошел к побледневшей от волнения матери и поздоровался с ней.
- Здравствуй, жена! - сказал Арифрон. - Я благодарю тебя за достойного сына, которого ты подарила мне. Радуйся же и знай, что одна статуя Каллия будет поставлена на городской площади, другую воздвигнут в Олимпии! А теперь, друзья, прошу почтить мой дом и поднять чаши в честь нашей общей радости.
Рабы быстро сняли с гостей сандалии, вымыли и надушили их ноги, и мужчины прошли в столовый покой.
Никто не смотрел в сторону клепсидры - водяных часов, из резервуара которых медленно вытекала, измеряя время, вода, а солнечные часы в саду давно уже скрылись в наступившей темноте. Спали женщины в гинекее, спали не занятые на пиру рабы, спал усталый и счастливый Лин.
Только Гефест, сидя у постели своего питомца и слушая прощальную песню юношей на улице, с тоской глядел кудато вдаль узкими черными глазами.
Глава XIV
Снова свободен!
На следующий день Лин, как всегда, ушел в школу.
Хотя он был братом олимпионика, Гиперид задал бы ему хорошую трепку за неявку. Ведь ученики получили отпуск только на один день.
После занятий, собираясь, по обыкновению, в палестру, Лин изумленно посмотрел на пришедшего за ним Гефеста.
- Где мой стригил? И почему ты не принес ни копья, ни диска?
- Потому что молодой хозяин не пойдет сегодня в палестру.
- Не пойду в палестру? Вот новости! С чего это ты взял?
- Отец приказал тебе сразу вернуться домой.
За обедом Арифрон ничего не сказал сыну, а тот не посмел спрашивать. Разве может мальчик первым обратиться к старшему?
- Останься, Эригона, - сказал Арифрон, когда жена и дочери собирались, по обыкновению, уйти к себе. Лин взглянул на мать. Она нисколько не удивилась, только легкая улыбка скользнула по ее красивому лицу.
- И ты останься, Лин. Пусть придет сюда также Гефест и все другие рабы, - продолжал Арифрон.
Скоро у входа в столовый покой собрались все, жившие в доме Арифрона: старуха ключница, повар со своими помощниками, молодые рабыни, виночерпий, агорасты - рабы, которые сопровождают хозяина на рынок и носят покупки, водонос и даже толстый привратник. Они не знали, зачем их позвали в дом, и поэтому с удивлением и страхом всматривались в лица хозяев. Только Гефест стоял, опустив, как всегда, глаза вниз.
- Мне стало известно, - начал Арифрон, - что два года назад мой младший сын едва не погиб при нападении бешеного быка.
- Узнал! Узнал! - в ужасе зашептали рабы. Некоторые, закрыв лицо руками, опустились на колени, женщины заплакали. Что сделает в гневе всемогущий хозяин? Прикажет бить плетьми? Сошлет на рудники, откуда еще никто не возвращался живым? Никогда больше не видел дневного света раб, сосланный на каторжный труд в тесных, темных подземных коридорах, где он мог передвигаться лишь ползком, подобно земляному червю. Выносили из шахт только мертвых…
Плач и стоны наполнили комнату. Гефест с недоумением взглянул на своего питомца. Почему вдруг теперь он решил рассказать об этой старой истории?
- Успокойтесь! - махнул величественно рукой Арифрон. - Я не буду никого наказывать на этот раз. В доме олимпионика должна сегодня царить только радость. Кроме того, молодой хозяин Каллий желает уплатить наш долг. Подойди сюда, Гефест.
Вздрогнув от неожиданности, педагог нерешительно сделал несколько шагов вперед.
- Ты действительно спас моего сына от смерти? - спросил Арифрон.
- Да, господин…
- Так знай же, что твой поступок не останется без достойной награды. Завтра глашатаи объявят у здания суда, у театра и у алтарей города, что Арифрон отпускает на волю своего раба Гефеста!
Педагог пошатнулся. Он с трудом перевел дыхание и, прижав руки к груди, в упор смотрел на хозяина.
- Что же ты молчишь, Гефест? Или не рад? - спросил Ариф рон.
- Не рад? - стоном вырвалось из груди педагога. Слезы выступили на его глазах, и, опустившись на колени, он коснулся лбом ног хозяина.
- Ну-ну! - милостиво потрепал его бритую голову Арифрон. - Ты всегда был хорошим рабом. А свободу я даю тебе по желанию нашего героя - Каллия… Так что благодари его!
- О нет, Гефест, - улыбаясь, возразил Каллий, прежде чем педагог успел что-либо сказать, - я был только исполнителем. Вот кто просил дать тебе свободу! - И юноша указал на бледного, взволнованного Лина.
- О молодой хозяин… молодой хозяин… - шептал Гефест. Слезы катились по его лицу, на котором никто до этого дня не видал ни малейшего волнения. Слезы невольно выступили и на глазах Лина.
- Я рад за тебя, Гефест, - с трудом произнес мальчик, - ты опять свободный человек…