* * *
Березовская школа стояла на краю села в глубине небольшого старинного парка, на месте сгоревшего когда-то помещичьего дома. С трех сторон парк обнесен был деревянной оградой, с четвертой стороны, внизу под горкой, тускло блестел пруд. Несколько звеньев ограды со стороны дороги было сорвано со столбов и валялось на земле; их пересекали широкие темные полосы - следы колес немецких автомашин. В том месте, где проходили полосы, штакетник был искрошен и вмят в грязь.
Близился вечер, пасмурный, но сухой и безветренный. Серое небо застыло; застыли и земля, и вода, и воздух, схваченные крепким морозцем. Под ногами шуршала успевшая уже потускнеть сухая листва, густо покрывавшая дорожки и клумбы с остатками засохших настурций и астр. Как часовые в траурном карауле, безмолвные и печальные, стояли ряды лип, кленов, ясеней; в их обнаженных вершинах, унизанных черными шапками покинутых грачиных гнезд, не слышно было бойкого птичьего грая. Только грубое карканье вороны изредка нарушало торжественную тишину осеннего парка.
Мальчики знали, что школа заперта и до прихода Надежды Яковлевны в нее не попасть.
- Пошли наш сад посмотрим, - предложил Тимофей.
Они миновали дровяной сарай близ дороги и вышли на пришкольный участок. Небольшое поле, огороженное плетнем, только очень отдаленно напоминало сад. Яблоньки были еще так малы, что больше походили на сухие кустики, ровными рядами воткнутые в землю. Кто-то заботливо побелил их тонкие стволы, а несколько деревцев были укутаны соломой.
- Это все Гриша Деревянкин заботится, - улыбаясь, пояснил Тимофей, - тот, что вам баню топил. Он у нас в отряде главный садовод. Все сорта на память, как таблицу умножения, знает.
- Не скоро еще вам отсюда удастся яблок покушать, - сказал Сергей.
- Почему - не скоро? Да мы уже нынче ели.
Сережа недоверчиво глянул на товарища:
- С таких-то маленьких?
- Им уже по четыре года! А яблоки, знаешь какие… Во! - Тимофей показал два сложенных вместе кулака. - И вкусные - язык проглотишь!.. Одним словом, мичуринские! Только мало уродилось.
Он показал, где у них росли особые, улучшенные сорта вишен, слив, груш.
- Мы и виноград садили, да вымерз прошлый год, - рассказывал Тимофей. - Если бы немцы не заявились к нам, мы бы нынче опыт с виноградной лозой повторили. Учительница по ботанике говорила: можно такие морозостойкие сорта вырастить, что и у нас будут плодоносить не хуже, чем в Крыму.
Однако Сергея рассказы по садоводству не увлекали.
- Это надо Инне нашей рассказать - она мечтает о садоводстве… Тимк, а правда, что вы летом фашиста утопили?
- Кто тебе говорил?
- Никита.
- Расхвастался уж, - проворчал Тимофей. - Просили его!
- Да что ты?
- Не люблю, когда хвастают.
- Он и не хвастал, просто сказал.
- Знаю я его…
Краем парка друзья двинулись к пруду.
- Это еще летом случай вышел, - начал Тимофей, стегая прутиком по одиноким последним листочкам росшего вдоль дорожки боярышника, - вскоре, как немцы нагрянули. Они всегда, как в наш колхоз приезжают, в школе останавливаются. Так и тогда. Человек сто их здесь жило. Нажрутся нашей гусятины и загорают тут целые дни, да в озере купаются. Как будто на даче. Зло нас берет, а что сделаешь! Однажды собрали они наших колхозников и заставили себе вышку ныряльную делать, - потом ее кладовщик, Тихон Анисимович, разобрал на какую-то надобность… Работают наши мужики в воде, а немец стоит на берегу и покрикивает: "Шнель, шнель". Андрей кривой, которого недавно повесили, и говорит: "Кол бы им под этой вышкой забить, чтоб как прыгнул который, так и кишки вон!" Заругался на него дядя Лаврентий: одного, говорит, сукиного сына убьете, а всей деревне пропадать. Вот мы с Никитой и придумали под этой вышкой не кол, а корягу в воду положить: вроде как она здесь всегда была. У запруды здоровенный корч под водой лежал. Ребята из него раков таскали. Тяжелый да рогатый! Мы его ночью чуть приволокли сюда за лодкой. Утром сидим в кустах на том берегу, вроде малину берем, а сами глаза с вышки не спускаем. Пригрело солнышко - видим, два фрица с полотенцами через плечо к пруду спускаются. Подошли. Один разделся, залез на верхний мосток вышки, почесался, да как сиганет головой вниз! Только круги пошли! Солдат на берегу шею вытянул - ждет и по озеру глазами зыркает: где, мол, вынырнет. Ждал-ждал, а потом как заорет! Ну, мы тут тягу!..
- Убился?
- Утоп. Стукнулся головой - и захлебнулся.
- Ну, а немцы что? Не узнавали, что это им подстроено?
- Нет. Корягу вытащили, покричали, покричали вокруг нее и разошлись. А Никита потом осиное гнездо сюда ночью притащил - сразу у фрицев пропала охота на берегу загорать.
Липовый листок, трепеща в воздухе, как золотая бабочка, опустился на его пилотку, но не удержался и скользнул вниз.
Мальчуганы вышли на берег.
Над водой, повторенное эхом, разносилось звонкое шлепанье валька по белью.
- Вот здесь вышка стояла, - показал Тимофей на торчащие из воды в двух метрах от берега концы срубленных столбов. - А коряга вон там лежит! - Он поднял камешек и швырнул его несколько подальше за столбы. - Как немцы уехали, мы ее опять столкнули. Только больше никто из фрицев с этой вышки не нырял.
* * *
На тропинке, идущей вдоль берега, показалась Надежда Яковлевна. Мальчики побежали ей навстречу.
- Надо забраться на школьный чердак, - первой заговорила она, предупреждая их вопросы, - посмотреть, нет ли там старых ученических тетрадей.
Ребята были разочарованы.
- У-у, а мы думали, что-нибудь серьезное! - протянул Тимофей.
- Очень серьезное, - без улыбки сказала Надежда Яковлевна, - лестница на чердак поломана, и забраться туда трудно.
- Чего ж трудного? По крылечному столбу - на крышу, а там - в окошко.
Когда они подошли к зданию школы, Тимофей сбросил бурки с ног и на деле доказал, что на чердак действительно ничего не стоит забраться без лестницы.
Сергей испытующе посматривал на учительницу. Почему она предупреждала их, чтобы никого с собой не брали сюда? Что ж тут секретного?
- Зачем вам этот утиль? - спросил он, когда Тимофей выкинул из окна первую связку тетрадей. От удара о землю шпагат на связке лопнул, и тетради рассыпались, выбросив целое облако пыли.
Надежда Яковлевна, вместо ответа, развернула одну тетрадь, оказавшуюся недописанной, вырвала из нее чистый лист. Выяснилось, что чистые листы имелись во многих тетрадях. Они-то ей и нужны были.
Сережа, ожидавший все-таки чего-то таинственного, интересного, недоуменно пожал плечами:
- Не понимаю, что тут скрывать? Из бумаги гранат или автоматов наделаешь, что ли?
- А разве победу приносит только то, что рвется или стреляет? - возразила учительница. - Коммунисты всегда считали и считают своим главным оружием в борьбе - правдивое слово…
Оказалось, что бумага и впрямь нужна была для очень важного секретного дела: Надежда Яковлевна достала где-то советскую листовку и задумала с помощью самых надежных ребят размножить ее и распространить по соседним деревням.
- Фашисты изо всех сил стараются запугать наш народ, убедить, что германская армия будто бы непобедима, - тихо говорила она, запершись вечером со своими помощниками в горнице. - С этой целью они усиленно распускают лживые слухи. О тех же "стальных рубашках", об уничтожении Красной Армии, о взятии Москвы и Ленинграда. И кое-кто на оккупированной территории готов верить этому вздору, готов отказаться от борьбы с фашистами. Наша задача - сделать все, чтобы как можно больше советских людей в тылу врага знало правду о положении на фронте.
Надежда Яковлевна развернула небольшой желто-серый листок. Это была весточка с далекой, как бы на время утерянной Родины. Ребята жадно потянулись к ней.
- "От Советского Информбюро.
Сводка хода военных действий на фронтах Отечественной войны с 30 сентября по 15 октября 1941 года", - прочел Сережа в заголовке.
Вести были нерадостные. В сводке сообщалось о тяжелых боях под Москвой, Ленинградом, на Калининском направлении и других участках фронта. И все-таки на душе у Сергея стало легче. Значит, Красная Армия не разгромлена, немцы на всех направлениях фактически остановлены. Если местами им удавалось еще продвигаться, то всего лишь на несколько километров. По сравнению с прежним их наступлением это уже было продвижение улитки. Стоило оно им потери многих тысяч солдат и громадного количества техники.
В конце листовки рассказывалось о смелых действиях партизан в оккупированных районах.
Особенно всем понравилась последняя фраза: "Смерть немецким оккупантам!" Сергей с Тимофеем начали было обсуждать сводку, но учительница остановила их:
- Потом поговорите, а сейчас вот вам ручки, бумага - переписывайте.
Кроме двух мальчиков, к этому делу она привлекла только Инну. Даже Илью с Верой Надежда Яковлевна на время услала куда-то из дому. Сережу несколько обидело недоверие учительницы к его друзьям.
- Втроем мы долго провозимся, - сказал он. - Посадить бы за стол сразу человек двадцать, в один бы вечер сотню листовок изготовили.
- А через неделю немцы всех нас по столбам развесили бы.
- Ну да? Как будто у нас в колхозе предатели есть! - удивился Тимофей.
- Предателей нет, но болтуны, к несчастью, имеются, - холодно произнесла Надежда Яковлевна. - Из-за чего, например, погибли дядя Андрей и дед Леон? Из-за того, что кто-то из наших колхозников похвастался в соседней деревне: у нас, мол, Андрей Кривой со старостой все колхозное добро в бору спрятали.
- А кто проболтался? - сузив глаза, спросил Тимофей. - Вот бы узнать! Мы б его…
- Так что, хотя у нас все ребята хорошие, - продолжала учительница, - но такое ответственное дело, как переписывание и распространение листовок среди населения, могу я доверить только вам троим. Больше об этом не должен знать ни один человек… по крайней мере пока что, - подумав, добавила она.
Через два дня Сергей с Тимофеем гнали по дороге к Шаталовке маленького хромого теленка, до того грязного, будто его недавно вытащили из болота. Больная нога животного была обмотана ниже колена тряпьем. Когда у сгоревшего моста пришлось переходить вброд небольшую речушку, ребята разулись сами и, осмотревшись по сторонам, сняли повязку с ноги теленка.
- Тим, погляди, не намокли от грязи по дороге? Тимофей вынул из тряпья небольшой пакет, завернутый в клеенку, и пошелестел бумагой:
- Сухие!..
Перейдя речку, мальчуганы снова замотали теленку ногу, Тимофей, набирая в пригоршни грязи, несколько раз плеснул на повязку.
- Хватит тебе его гримировать, - сказал Сергей. - Холодно же!
- Ничего. Зато ни один фриц не позарится на такого.
Действительно, когда возле первых шаталовских изб они проходили мимо патруля, поджарый немец, нахохлившийся, как петух в дождь, брезгливо посторонился, давая дорогу теленку.
- О, какой падаль!
Ребят он задержал.
- Пук-пук есть? - сделал он пальцем жест, будто стреляет из пистолета.
- Никс, никс! - с готовностью вывернул Тимофей свои дырявые карманы.
Немец, ощупав одежду подростков, отпустил их:
- Ходи домой.
- Погоди, будет тебе и пук-пук! - вполголоса пообещал ему Тимофей, заворачивая за угол.
* * *
Несмотря на частые наезды оккупантов в Березовку, колхоз "Луч Октября" продолжал существовать.
Колхозники тайком от немцев убирали с полей остатки урожая и прятали их в лесу. Сообща решали все важные деревенские дела. Даже овощи с индивидуальных огородов и то убирали звеньями. В такое время люди ни на час не хотели оставаться в одиночку.
Если в деревне не было немцев, то по утрам женщины собирались к бывшей конторе и мать Тимофея назначала их на работу.
Учительница вела учет общественного добра.
Время от времени тихий, но ехидный Тихон Анисимович, колхозный кладовщик, говорил Тимофею:
- Ты, атаман, прикажи своему войску, чтоб сегодня как следует караул несло.
Ребята уже знали: значит, в этот день он будет производить очередную раздачу продуктов.
Обычно под вечер возле колхозных амбаров, где стояли весы, собирались женщины с мешками и посудой, и Тихон Анисимович покрикивал около пригнанных из лесу телег:
- По алфавиту, по алфавиту подходи!.. Абрамова Е. И., муки - 27 килограмм, мяса - кило девятьсот, меду - кило сто… Авдотья! Оглохла - тебя зову!
- Какая я тебе "е-и", - сердилась женщина. - Что у меня имя нет?
Тихон Анисимович хитро подмигивал и будто про себя говорил:
- До чего вредный народ старухи: даже на инициалы не откликается. А молодой, бывало, за озером свистну - бежит.
Старуха плевалась.
Стоявшие на возу девушки, прыская от смеха, быстро накладывали в крынки и туесы белые ломкие куски застывшего масла, тягучий желто-янтарный мед, на соседней телеге насыпали муку.
Тихон Анисимович лязгал весами, откладывал или отсыпал лишнее и пожелтевшим от махорочного дыма ногтем ставил в списке, наколотом на фанеру, черту:
- Распишись… Следующий!
Иногда ночью в Березовку приезжали на лошадях какие-то люди. Они шепотом разговаривали с учительницей и Евдокией Савельевной, матерью Тимофея, заменявшей председателя колхоза. На их телеги грузили мешки, корзины с продуктами; по дороге, в условленных местах, Тихон Анисимович передавал приезжим связанных овец, бычков-двухлеток и старых выбракованных коров. А на следующий день колхозницы шепотом рассказывали друг другу:
- Вчера опять от Акимыча приезжали…
Партизаны с каждым днем все больше тревожили оккупантов.
Гитлеровцы окружили Шаталовку, возле которой строился аэродром, густой сетью постов, а во всех ближайших к ней деревнях поставили гарнизоны.
Такой гарнизон прибыл и в Березовку.
Немцы, как и в прошлые наезды, остановились в школе. В первый же день долговязый мрачный фельдфебель с лицом бульдога обошел в сопровождении переводчика все дома, переписал, кто в них живет, и приказал на дверях каждого дома вывесить список его жителей.
- Чтобы никто чужой не ночевал, - объяснил переводчик. - Кто нарушит приказ - будет на воротах болтаться.
Потом фельдфебель назначил нового старосту и велел ему собрать на следующий день все взрослое население деревни с пилами и топорами.
- Теперь будьте осторожны, - предупредила Надежда Яковлевна ребят. - В "штаб" свой за речку не ходите, к школе - тоже, вообще на глаза немцам старайтесь не попадаться.
Спать легли рано. Кровать мальчиков стояла в кухне, возле двери. Инна с Верой спали по другую сторону дощатой перегородки, в горнице.
- Что-то Федора Ивановича долго нет, - грустно произнес Илья. - Говорил, что будет часто приходить к нам, а самого все нет и нет.
За перегородкой зашевелились. Послышался быстрый шепоток Веры:
- Ребята, а знаете что? - Губы девочки почти касались дощатой стенки в том месте, где было маленькое косое отверстие от выпавшего сучка. - Давайте завтра к нашей землянке сбегаем: может, он там.
- Ну, опять ты, Верунька, выдумываешь, - сказал Илья. - Разве бы он утерпел, чтобы к Наташе не зайти, если бы близко жил?
- Все равно мы завтра туда с Инной сбегаем. Правда? - Девочки за перегородкой зашептались.
В глубине комнаты раздался сухой натужный кашель и всхлипывание больной Наташи.
Бабушка сердито заворчала на перешептывавшихся детей. Слышно было, как она поила девочку молоком, потом тихонько баюкала.
Скоро все уснули. Лишь Сергей еще долго беспокойно ворочался с боку на бок.
…Открыл он глаза оттого, что будто бы кто-то дохнул ему в нос вонючим табачным дымом. В комнате стоял полумрак. Мальчик поднял голову и глянул через изголовье кровати. В кухне за столом трое мужчин тихо разговаривали с Надеждой Яковлевной. Пахло махоркой - это ее запах и разбудил Сергея.
Слабенький ночник, с которым бабушка дежурила возле больной Наташи, чуть мерцал на столе. Сережа мог разглядеть лицо только одного незнакомца, сидевшего к нему в профиль. Это был бородатый мужчина с невысоким упрямым лбом в складках и маленькими темными глазами. Армейский бушлат обтягивал его широкие плечи. Навалясь грудью на стол, он говорил низким гудящим голосом и в такт своей неторопливой речи покачивал дымившейся в руке трубкой.
"Партизаны", - сразу догадался мальчик. Опустившись на подушку, чтобы его не заметили, он стал прислушиваться.
- …Раз немец так торопится, - гудел бородатый незнакомец, обращаясь к учительнице, - значит, аэродром ему до зарезу нужен. Так и объясни Никифору, пусть со своими людьми чем только может мешает строительству, а мы тут поблизости будем действовать.
Надежда Яковлевна что-то сказала, Сергей не расслышал ее слов.
- Знаю, - произнес мужчина. - А склад с горючим, как ни трудно, надо сжечь. Бензин этот для самолетов подвезен. Они Москву хотят отсюда бомбить. Пусть свяжется с мобилизованными, которые там работают. Это же наши люди, их только организовать.
- А как нам быть, Иван Акимович? - спросила учительница несколько громче. - Не пора ли в лес? Не нравится мне эта сегодняшняя перепись.
Партизан потянул из трубки и ответил не сразу:
- Нельзя нам сейчас трогаться, - сказал он задумчиво. - У нас сведения есть, что немец готовит прочес леса в нашем районе. Ждет, когда болота замерзнут. Так что вам лучше тут побыть. Особо за ребятами присматривай, чтобы чего не выкинули. В деревне не должно быть никаких происшествий. Распространение листовок продолжайте в Шаталовке, среди мобилизованных на работу… А самое главное, - напомнил он, - бензосклад на аэродроме. Передашь Никифору Родионычу, пусть хорошенько разведает, где там у немцев посты, секреты. Если своими силами не справится - вместе будем действовать.
Вскоре мужчины ушли. Надежда Яковлевна закрыла за ними дверь, унесла ночник в другую комнату. Сергей слышал, как там скрипнули пружины кровати. "Значит, не здесь надо действовать, а в Шаталовке", - подумал мальчик, вспоминая наказ старого партизана.