– Ну? – удивился Иван.
– От чувства вины. Это такая штука… Ее или убить надо, чтоб не мешала, или жить так, чтоб не беспокоила. Только ведь, если не тревожит она, и сам умираешь. Если спокойно тебе, когда зло творишь, так и знай – помер, значит.
– А тебя беспокоила? – спросил Иван.
– Нет. Давно не знал, что это такое, а без нее человеком себя не чувствовал. Жить хочу. Там, когда плети мне назначили, когда ты пожалел меня, я вспомнил, что человеком быть должен. Не хочу как собака, хочу как человек.
– Может, ты слишком уж себя…
– Лучше слишком. Спасибо тебе.
– За что?
– За то, что душу во мне разглядел. Этим и к жизни меня вернул, а раз ожил, значит, и совесть моя ожила. Слушать теперь ее стану. Против совести не пойду. С ней человеком себя чувствую. Свободным.
Где-то в чаще леса стучали топорами дровосеки.
– Поселение недалеко, – предположил Яков.
Вдруг послышался шум приближающейся толпы, и над головами друзей пролетел камень.
– Это еще что такое? – вскрикнул Иван.
Шум нарастал. Друзья спрятались за кустами.
По дороге шли люди с палками в руках и угрожающе махали кому-то. Им навстречу вышли из леса какие-то люди с топорами в руках.
– Уберите топоры!
– Уберите палки!
– Давайте договариваться!
– Не о чем нам договариваться!
– Интересно, о чем это они? – вполголоса поинтересовался Иван.
– Староста закон издал! – крикнул кто-то из толпы.
– А у нас другой закон! Мы отцов не предадим! Умрем, а не уступим!
После нескольких минут безрезультатных переговоров толпа утихла. Люди, переругиваясь, разошлись.
Иван и Яков вылезли из-за куста. Их окликнули.
– Кто такие?
Друзья повернулись и увидели здоровенного детину с топором в руке.
– Мы так, никто. Идем просто, – ответил Яков.
– Бездельники, значит? Человека человеком труд делает. За мной пойдете.
Идти пришлось вглубь леса. Там, среди деревьев, были разбросаны небольшие хижины, в которых жили дровосеки, когда надолго уходили в лес.
На поляне у догорающего костра хлопотал мужичок, укладывая в угли картошку.
– Касьян! – прогремел басом детина, – принимай новых работников в артель нашу доблестную.
Касьян отвлекся от картошки и, улыбнувшись, предложил гостям присесть на бревно, отдохнуть, но детина перебил его:
– Они еще отдыха не заработали.
Касьян не посмел перечить и снова занялся своим делом.
– Меня Гордеем зовут, а вас как? – спросил детина друзей.
– Я Иван, а он…
– А он, что, сам не может за себя сказать?
– Яков.
– Теперь ясно. Берите топоры и в лес!
Друзья взяли по топору и отправились за Гордеем. Скоро пришли на участок, где человек двадцать валили лес. Готовые, очищенные бревна были аккуратно сложены в стороне.
Гордей был явно чем-то недоволен. По-видимому, из-за стычки на дороге. Он на всех ругался, всех подгонял и к каждому придирался, будто искал повод для конфликта.
Проходя слишком близко от одного из работников, Гордей попал под удар локтем и гневно закричал:
– Человека не видишь?
– Извини, Гордей, – защищался провинившийся, – я не заметил, что ты так близко подошел.
– Смотреть надо, чтобы замечать! До чего люди невнимательны друг к другу… – печально сказал Гордей.
Дровосек, задевший Гордея, очень расстроился. Иван заметил, что у него даже дрожали руки.
Гордей вдруг совершенно успокоился и сказал Ивану и Якову:
– Здесь будете работать. Правда, люди у нас серые, грубые. Но привыкнете понемногу.
Работать пришлось дотемна. За весь день парни свалили всего одно дерево. Руки болели, и на ладонях появились кровавые мозоли.
– Кончай работу! – прозвучала команда, и все пошли на поляну.
Вокруг костра расселись на бревнах. Запеченный картофель весело запрыгал в руках уставших лесорубов. Гордей заговорил:
– Я, друзья мои, много размышлял, пока все работали, и понял, что человеку свойственно быть недобрым. Какая-то сила вводит человека во зло. Так и наши соплеменники, приходившие сегодня, поддались влиянию этой самой злой силы. А нам с вами нужно мужественно и твердо отстаивать традиции отцов.
Касьян смахнул набежавшую слезу и проговорил:
– Они и сами не ведают, что творят, соплеменники наши.
– Это так, – продолжил Гордей, – одни мы с вами остались. Нужно держаться.
– А чего держаться? – простодушно спросил Иван.
– Ты понимаешь, приятель мой новый, нам отцы завещали топорами работать, лес рубить. Работа получается чистая, благородная. Появились изобретения разные новые, которым нельзя давать внедриться. Нарушится ритм жизни, стиль, устой. Лес уважать нужно. Правильно, ребята?
– Верно! – загалдели работники, – мы люди простые, хотим порядок сохранить.
Иван и Яков переглянулись. Иван так расчувствовался, что чуть слеза не прошибла.
– Остались еще люди, не выгоды ищущие, а справедливости, – восхищенно сказал он.
– Вокруг меня народ разный собрался, я всем рад, – весело сказал Гордей.
– Я, например, – сказал один из лесорубов, – всеми непонятый был. Мечтать любил, на звезды смотреть. А меня работать заставляли. Как отговариваться начинал, так и отец с матерью от меня отворачивались. Гордей угадал, как плохо мне и одиноко.
– Здесь-то тебе еще меньше времени мечтать остается, – сказал Иван, – может, к родителям прислушаться надо было? Они помогли бы тебе ошибки свои увидеть. И не пришлось бы в лес уходить. Жить-то среди людей нужно учиться.
– Ты в хорошем плохое найти хочешь! Да я для всех для них тут – мать и отец! – закричал Гордей. – А у тебя глаз темный, поэтому все темным видишь!
– Слыхал, бродяга, как все видит и понимает вожак наш! – восхищенно сказал один из топорников, – я, например, женат был. Для жены все делал. Жил ради нее. Дом ей огромный выстроил, коров двух купил, да что там перечислять… Только ушла она от меня. Ничего оценить не сумела. Гордей меня пожалел, понял, к себе взял. Человек он!
– Может, тебе нужно было все с женой обсудить? – предположил Иван сочувственно. – Когда люди вместе, они друг другу помогают изменяться, а как разбегутся, так каждый в своем недостатке костенеет.
– А не хочу я договариваться с ней, раз она любви моей не оценила!
– Так любовь-то всякий по-своему понимает, – сказал Иван.
– Гордей мне помог на ноги подняться, с ним и останусь, – заключил топорник.
– Ты не глупи, – не унимался Иван, – с женой тебе остаться надо. Один ты еще в большее ожесточение войдешь. Я помочь тебе хочу.
– Ты смотри! – закричал Гордей, брызгая слюной, – почву из-под ног выбивает! Человек только-только оправился после обиды, а этот, не знавши дела…
Он выкрикивал какие-то истины о долге, ссылался на память отцов…
– Да ты против князя нашего великого народ настраиваешь! – закончил Гордей.
Почему-то Ивану стало душно, как тогда, после Яшкиной кражи сундучка с золотом. Иван спросил:
– Умыться здесь можно где-нибудь?
– Он и не слушает нас! Видали? Он злодей такой же, как те, которые из леса нас хотят выжить! Вы посмотрите, кого мы пригрели!
– Гнать их отсюда обоих! – загалдели топорники.
– Еще картошку нашу едят! А ну, пошли отсюда, проходимцы-бездельники!
– Сами и рубить-то не умеют, а нам советы дают!
Иван и Яков вскочили с бревна, на котором сидели, и побежали в сторону дороги.
Дорога оказалась далеко. Добравшись до нее, друзья передохнули и продолжили путь.
– И что за человек такой этот Гордей? Вроде, дело доброе делает… – рассуждал Яков.
– Прикрывается он добрым делом. Злой он, а меняться не хочет. На других свою вину перекладывает, чтоб другие себя виноватыми чувствовали, за его зло ответственность несли, – пояснил Иван.
– Да, изменять себя – больно, – сказал Яков.
– Поэтому и бегут кто в лес, кто в свои обиды, кто в работу, кто еще куда – только бы собой не заниматься, – сказал Иван.
– Гордей тернистым путем идти предлагает. А путь добра – по терниям к звездам, – торжественно закончил Яков.
– К свободе! А сердце свое перепахивать – работа такая, что попотеешь больше, чем с топором.
– И мозоли кровавые заработаешь, – посмотрев на свои ладони, засмеялся Яков, – только как же в человеке не ошибиться?
– Если человек в себя вникает, к свету идет, тогда и ты за ним к свету выйдешь, а если человек в своем лесу сидит, то и тебя зверем сделает, – ответил Иван.
– А понять-то как: идет ли он к свету? – не отставал Яков.
– Если не себя защищает и других под свой ум не склоняет, если сам правду знать хочет, – пояснил Иван.
Яков задумчиво шлепал босыми ногами по песчаной дороге, потом спросил:
– У тебя-то откуда видение такое?
– Это после степи прозрение пришло.
– Через скорбь, значит?
– Через скорбь, – подтвердил Иван.
Иван тяжело вздохнул и стиснул зубы, словно опасаясь, что накопившаяся печаль вырвется наружу…
Не хотел Иван свою боль перекладывать на Якова и сказал только:
– Не готов я был к встрече с правдой жизни, Яша.
Приятель улыбнулся.
– Иван, а я ведь вслед за тобой к свету пробился.
– Знаю, – кротко ответил Иван, – только потому, что сам этого захотел. Мало солнцу сиять, нужно, чтобы росток к нему тянулся. И знаешь, что интересно? Не солнцем мы восхищаемся, глядя на росток пробивающийся, а ростком. Силой его.
День стал клониться к вечеру, и когда уже совсем стемнело, друзья вошли в незнакомое им поселение. Все дома были заперты, и Иван с Яковом устроились на ночлег в телеге на базарной площади.
Рано утром проснулись Яков и Иван от шумного спора.
Иван приподнялся. Возле одного из прилавков стояли четверо мужчин и спорили, стараясь перекричать друг друга.
– Сколько можно упрямиться?
– Действительно!
К компании подскочил паренек в рваной рубахе:
– Ух, измотали всех эти дровосеки!
– Да ты-то помалкивай, – толкнув в плечо паренька, сказал самый старший из спорщиков, – свой интерес в этом деле ищешь.
– Какой такой интерес? Я за общее дело болею! – взвизгнул паренек, – они напирают, чтоб я топором махал, а я идею защищаю. Не поддаюсь.
– Лодырь ты и плут, работать не хочешь, а к благому делу примазываешься. Шел бы лучше топором помахал. Пользы больше было бы.
– Так вы же сами против них…
– Бездельникам здесь слово не дано.
Паренек почесал за ухом и отошел в сторону.
– А чё сдалися-то? – прошепелявил совсем старый дед с куцей бородкой, – нат было до конца идтить. Эти топорами помахали, вы попятились!
– Дед, дык, махали-то не в шутку!
– О чем спор? – спросил Иван, спрыгнув с телеги.
– Ты пришлый, что ль? – поинтересовался один из спорщиков, повернувшись к нему.
– Пришлый. Иван я, а это Яков, приятель мой, – ответил Иван, указав на Якова, выглядывающего из телеги.
– Всем здрассте, – поклонился Яков.
– Здорово! – ответил один из собравшихся и добавил: – я – Гринька. Неладное дело у нас. Когда-то, когда меня и на свете не было, проезжал, говорят, князь по местности нашей. Князь этот обратил внимание на умение дровосеков наших местных. Они и в самом деле умельцы неслыханные. Все топором срубить могут. Даже избу. Дело-то в чем? Появилось новое изобретение – пила. Какое спорое орудие! В два раза быстрее дерево свалишь. Топорники-то уперлись и с пилами в лес никого не пускают, говорят, что деревья только топорами рубить можно, что сам князь в этом их отцов и дедов наставил. Руководит всеми Гордей. Он хитрый. Добрым прикидывается, а сам среди людей жить не может, оттого что людей ненавидит. Топорники у него – прикрытие хорошее, чтоб, вроде как, правым выглядеть.
– Трудно вам, – покачал головой Иван.
– Трудно – не то слово! Нам отстраиваться нужно. Город обновлять. Топорами много не нарубишь. Дело на месте стоит из-за спора этого. И воевать не пойдешь, свои все-таки.
– А если топорников занять тонкой работой? Поручить им ответственное дело – для князей проезжающих дворец выстроить. А которые не способны топорами работать, на валку леса отправить, – предложил Иван.
– Иван, – сказал Гринька, – дельный совет твой. Пойдем к нашему старосте. Расскажешь ему свою идею.
Гринька, Иван, а с ними Яков прошли через базар на какую-то улочку, а по ней вышли к красивому зданию.
На здании – флаг с вышитой эмблемой города – топором.
Вытерев ноги о половик, Гринька, Иван и Яков вошли в дверь. За дверью в коридоре стоял охранник. Он спросил у Гриньки:
– Кто эти двое?
– Пришлые, – ответил Гринька, – добрый совет старосте несут.
Кабинет старосты располагался на втором этаже. Все трое поднялись по широкой лестнице с витыми перилами и подошли к резным дверям. Возле дверей стоял другой охранник.
– К старосте можно? – спросил Гринька.
– Сейчас узнаю, – ответил охранник и, открыв дверь, вошел в кабинет, дверь за собой плотно закрыв.
Через пару секунд он вышел и пригласил всех зайти.
Староста сидел за большим письменным столом. Он отодвинул бумаги, разложенные перед ним на столе, и устало улыбнулся:
– Милости прошу. Усаживайтесь и рассказывайте, с чем вы?
– Да вот, пришлые у нас, – начал Гринька, – Иван да Яков. – Он помолчал и продолжил: – Пытались мы сегодня с топорниками договориться, да не удалось. А Иван, вот, предлагает другим путем пойти. Послушай его.
– Ничего особенного, на самом деле, – скромно сказал Иван. – Понял я, что строиться вам надо, на строительство материала много нужно, а заготавливать нет возможности. Вы бы пригласили всех топорников на торжественную встречу, раскрыли перед ними план строительства и объявили бы самой ответственной постройкой дворец на случай приезда внука Князева. Строить дворец должны только топорники, потому как князь так завещал когда-то: чтобы никаких пил! Пильщиков придется-де пристроить на валку леса.
Староста рассмеялся:
– Ну, совет так совет, только это нечестно будет.
– Когда результат всем ясным станет, проблемы многие решатся. Ведь с каждым разговаривать нужно на понятном ему языке. Главное – чтобы дело с места сдвинулось. Кто за само дело болеет, тот подключится, а кто в своих амбициях заинтересован, так того сразу видно станет, – закончил Иван.
– Это ты о Гордее? – спросил староста.
– О Гордее. Нужно свет яркий включить, тогда свечу за ненадобностью люди сами погасят.
– И как? – спросил староста.
– Расскажите людям о князе великом. Народ и сам позабыл многое, а как вспомнит, вдохновится на труд доблестный. Мысли грязные и мрачные вместе с потом сойдут.
– А не пообедать ли нам с вами? – задорно спросил староста, приподнявшись с кресла. – Охрана! Прикажи обед подавать! На четверых.
За веселым застольем староста поведал еще об одной проблеме:
– Понимаешь, Иван, князь тот, проезжая лесом нашим, увидел, как крестьянин один родник камнями обкладывал да родник тот украшал. Князю дело это по душе пришлось. И что ты думаешь? Целая артель организовалась. Отцы передают детям указ, что смысл их жизни – источники отыскивать и их украшать, да насмерть источники свои охранять. Столько людей не при деле! Город наш в таком месте стоит, что если на нас войной пойдут, мы ни с одной стороны не прикрыты. Стену, заслон строить надо, а народ рассеян. Каждый за свой источник держится. Вот, ведь, убеждение!
– Заблуждение, а не убеждение. Только против них тебе идти нельзя. Думается, вот что сделать надо: ты грамоту отпечатай, в которой вырази восхищение стойкостью и преданностью своему делу этих людей, и прикажи каждого домом наградить новым. Город отстроится, а чтобы защитить источники, прикажи обнести город стеной. Свои источники защищая, люди эти насмерть стоять будут.
– А как все отстроится, – подхватил староста, – я отправлю внуку князя приглашение, чтоб приехал погостить в краях, по которым когда-то дед его проезжал… Да, Иван, вот что значит свежий взгляд. Оставайся при мне советником. Мне умные люди нужны. Каждый за свое имя боится, своего мнения никто не высказывает, а я устал один за все ответственность нести. Приятелю твоему тоже место найдется.
– Как ты, Яков? – спросил Иван.
– Я с тобой, – ответил Яков, – куда ты, там и я останусь.
– Государству люди нужны. Детям, внукам нашим будущее даем. Не отказывайся, пришлый, – вступил в разговор Гринька.
Иван рассмеялся и ответил:
– Я человек свободный. Остаюсь!
В деревню Глухово въехал всадник в дорогой одежде. Подъехал он к дому Ивана, спешился, привязал коня и постучался в дверь.
На крыльцо вышел отец Ивана. Он удивленно посмотрел на незнакомца.
– Сын твой большим человеком стал, – торжественно сказал незнакомец, – шлет тебе денег да приглашение в город к себе.
Незнакомец протянул письмо. У старика выступили на глазах слезы:
– Не забыл старика. Значит, говоришь, пригодились ему авторитет да деньги. Я и знал, что он не пропадет. Как-никак, полжизни опыт да знания копил…
Старик развернул послание и медленно прочитал:
"Долгий путь пришлось пройти, чтобы дурь всю, накопленную, выветрить…"
– Да, действительно, большим человеком Ванька стал, – улыбнулся отец и, покачав головой, сказал: – Пойду собираться.
Гонец ускакал. Отец Ивана повернулся лицом к двери и чуть не упал, споткнувшись о Ванькин кошелек с золотыми монетами.
Жестокий царь
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь.
И слава о мудрости этого царя неслась по всей земле. Многие знатные и простые люди мечтали стать его подданными.
В один из дней в ворота дворца этого славного царя постучали три странника.
Странников проводили в тронный зал.
Царь восседал на троне и всматривался в пришельцев, а пришельцы с любопытством всматривались в царя.
– С чем пришли вы в мое государство? – грозно спросил царь.
Один из странников с поклоном ответил:
– Государь! В своем государстве, откуда мы пришли, мы усердно служили нашему царю, но он несправедливо обошелся с нами, и пришли мы просить у тебя разрешения поселиться на твоей земле. Служить тебе будем чистым сердцем и доброй совестью.
– Люди мне нужны, – сказал царь. – Я позволю вам поселиться на моей земле, и даже дам денег на обустройство, только деньги вы вернете мне ровно через год, и вернете вы их мне с прибылью.
В зал внесли деньги. Пришельцу, который одет был побогаче, выдали десять кошельков золотых монет. Второму выдали пять кошельков, а третьему – один кошелек.
Поблагодарили пришельцы царя, поклонились ему и отправились каждый в свое, отведенное для них царем поместье.
Земля, которая досталась первому пришельцу, оказалась безводной пустыней.
Опечалился пришелец, но, поразмыслив, отправился на дорогу, проходившую недалеко от этого пустынного участка, и стал останавливать редко проходивших прохожих, предлагая каждому работу с хорошей оплатой.