- Вы забываете... я все еще не могу писать рассказы. Когда у меня появится такая возможность... ведь вы давно обещали научить меня писать о любви со вкусом.
Я сказала это шутливо, просто чтобы подразнить Дина. Но он, похоже, отнесся к этому с неожиданной серьезностью.
- Ты готова учиться? - спросил он, склонившись ко мне.
На один безумный миг мне показалось, что он собирается меня поцеловать. Я отпрянула... почувствовала, что краснею... и вдруг подумала о Тедди. Я не знала, что сказать... я взяла на руки Рома... спрятала лицо в его прелестной меховой шубке... прислушалась к его мурлыканью. В этот удачный момент к парадной двери вышла тетя Элизабет и пожелала узнать, надела ли я галоши. Я была без галош... так что вернулась в дом... а Дин ушел к себе. Из моего окна я смотрела, как он, прихрамывая, идет по садовой дорожке. Он выглядел таким одиноким, что мне вдруг стало его ужасно жаль. В обществе Дина время проходит так приятно, что я забываю о другой стороне его жизни. Я могу заполнить только такой маленький уголок этой жизни. Остальное, должно быть, ужасная пустота.
********
14 ноября, 19~
В Шрузбури новый скандал, связанный с именами Эмили Старр и Илзи Бернли. У меня только что состоялся пренеприятный разговор с тетей Рут, и я должна написать об этом, чтобы избыть горечь, оставшуюся после него в моей душе. Сущая буря в стакане воды! Но нам с Илзи ужасно не везет.
Вторую половину прошлого четверга я провела у Илзи: мы вместе делали домашнее задание по английской литературе. Мы честно трудились весь вечер, а в девять я пошла домой. Илзи вышла за ворота своего пансиона, чтобы проводить меня. Был тихий, темный, ласковый звездный вечер. Пансион, где в этом году поселилась Илзи, занимает последний дом на Кардиган-стрит; прямо за ним дорога поворачивает на маленький мостик через ручей, за которым начинается парк. В звездном свете нам были видны смутные и манящие очертания деревьев.
- Давай прогуляемся по парку, прежде чем ты пойдешь домой, - предложила Илзи.
И мы пошли. Разумеется, мне не следовало этого делать. Мне, как любой положительной особе, склонной к чахотке, следовало прямиком отправляться домой и в постель. Но я только что закончила мой обычный осенний курс приема рыбьего жира - брр!- и решила, что, пожалуй, могу разок бросить вызов ночному воздуху. Итак... мы пошли. И это было восхитительно. Издали, со стороны гавани, до нас доносилась музыка ветра, играющего на ноябрьских холмах, но в самом парке, среди больших деревьев, воздух был тих и неподвижен. Мы свернули с дороги и побрели по узкой тропинке на холм через полный пряного аромата ельник. Ели и сосны всегда дружелюбны, но они, в отличие от кленов и тополей, никогда не рассказывают никаких секретов, никогда не выдают своих тайн, не посвящают в свои хранимые веками традиции... и потому, разумеется, они интереснее любых других деревьев.
На склоне холма нас ждали чарующие волшебные звуки, прохлада и нежные запахи ночи - запахи еловой смолы и тронутых морозом папоротников. Мы, казалось, находились в самом сердце царства мирной тишины. Ночь, словно мать, обняла нас и прижала друг к другу. Мы рассказали друг другу все-все. Конечно, на следующий день я пожалела об этом.... хотя Илзи - отличная наперсница и хранительница тайн и никогда никому ничего не выдаст, даже в приступе ярости. Но, с другой стороны, не в традициях Марри выворачивать душу наизнанку даже перед самым близким другом. Но темнота и аромат еловой смолы вызывают человека на такие признания. А еще - нам было очень весело... общество Илзи всегда бодрит. С ней ни на миг не становится скучно. В целом прогулка оказалась очень приятной, и мы вышли из парка как никогда близкими, чувствуя себя богаче на одно новое, приятное, общее для нас двоих воспоминание. У мостика мы встретили Тедди и Перри. Они возвращались со своей обычной прогулки по Западной дороге. Сейчас тот редкий период, когда Илзи и Перри не в ссоре и разговаривают друг с другом, так что мы вчетвером перешли через мостик, а затем они пошли своей дорогой, а мы своей. В десять часов я уже была в постели и крепко спала.
Но кто-то видел, как мы шли по мостику. На следующий день вся школа говорила о том, что мы с Илзи до полуночи гуляли по парку с Тедди Кентом и Перри Миллером. А еще через день об этом уже говорил весь город. Тетя Рут тоже услышала эту историю и сегодня вечером призвала меня к ответу. Я рассказала ей, как все было, но она, разумеется, не поверила.
- Но вы же знаете, тетя Рут, что в четверг вечером я была дома четверть десятого, - сказала я.
- Да, я полагаю, насчет времени они преувеличивают, - вынуждена была признать тетя Рут. - Но, должно быть, что-то все же произошло, если пошли такие разговоры. Нет дыма совсем уж без огня. Эмили, ты идешь по стопам своей матери.
- Оставим мою мать в покое... она умерла, - сказала я. - Главный вопрос, тетя Рут, верите вы мне или нет?
- Я не верю, что дело обстояло так скверно, как об этом болтают в городе, - неохотно сказала тетя Рут. - Но ты привлекла к себе внимание сплетников. Разумеется, ты должна была ожидать подобных неприятностей, если продолжаешь повсюду бегать с Илзи Бернли и с такими отбросами общества, как Перри Миллер. Эндрю хотел прогуляться с тобой в парке в прошлую пятницу вечером, а ты отказалась - я все слышала. Разумеется, это было бы слишком респектабельно для тебя.
- Вот именно, - сказала я. - В этом и заключалась причина моего отказа. Всё слишком респектабельное - скучно.
- Дерзость, мисс, совсем не остроумие, - сказала тетя Рут.
Я не собиралась дерзить, но меня раздражает, что мне так навязывают Эндрю. Я чувствую, что мне предстоит с ним немало хлопот. Дин считает, что это очень забавно: он не хуже меня знает, что именно "носится в воздухе", и всегда дразнит меня насчет моего "рыжеволосого и флегматичного молодого атлета" - сокращенно моей "рифмы".
- Ведь он в самом деле почти "рифма", - сказал Дин.
- Но никак не стихотворение, - возразила я.
Конечно, славный, милый бедняга Эндрю - наискучнейшая проза. Впрочем, я испытывала бы к нему самые дружеские чувства, если бы только весь клан Марри не навязывал его мне с таким упорством. Им хочется, чтобы я оказалась благополучно помолвлена, прежде чем стану достаточно взрослой, чтобы убежать с кем-нибудь из дома, а есть ли на свете более надежный и осмотрительный молодой человек, чем Эндрю Марри?
О, Дин прав: никто не свободен в этом мире - никогда не свободен, если не считать нескольких кратких мгновений, когда порой приходит "вспышка" или когда душа ненадолго ускользает в бессмертие, как это было со мной в ту ночь, которую я провела на стоге сена. Все остальные годы, проведенные на земле, мы рабы - рабы традиций, условностей, честолюбия, родственников. И порой - как в нынешний вечер - последнее ярмо из перечисленных кажется мне самым тяжким.
********
Молодой Месяц
3 декабря, 19~
Я снова в моей собственной дорогой комнатке, и в моем маленьком камине, по милостивому позволению тети Элизабет, даже разведен огонь. Открытый огонь всегда восхитителен, но он в десять раз восхитительнее в такой бурный вечер, как нынешний. Я наблюдала за метелью из моего окна, пока не стемнело. Есть особое очарование в мягких хлопьях снега, беззвучно летящих косыми линиями на фоне темных деревьев. Я наблюдала и одновременно описывала снегопад в моей "книжке от Джимми". А теперь поднялся ветер, и мою комнату заполнили легкие, печальные вздохи метели, мчащейся через рощу Высокомерного Джона. Это один из прелестнейших звуков в мире. Некоторые звуки так совершенны - гораздо более совершенны, чем что-либо видимое, - например, мурлыканье Рома, лежащего на коврике перед моим камином... потрескивание огня... писк и возня мышей, которые веселятся за стенными деревянными панелями. Я люблю вот так сидеть одна в моей комнате. И мне приятно думать, что даже мыши хорошо проводят время у меня. Я получаю так много удовольствия от тех немногочисленных вещей, которые мне принадлежат. Они имеют для меня глубокое значение, какого не имеют ни для кого другого. Я никогда ни на миг не могу почувствовать себя как дома в комнате, которую отвела мне в своем доме тетя Рут, но как только приезжаю сюда, вхожу в свое собственное королевство. Я люблю читать здесь... мечтать здесь... сидеть у окна и превращать мои воздушные фантазии в стихи.
В этот вечер я читаю одну из папиных книг. Я всегда ощущаю чудесную близость к нему, когда читаю его книги - словно я, неожиданно оглянувшись, могла бы его увидеть. Мне так часто попадаются на полях сделанные им карандашные пометки, и они всегда кажутся посланиями от него. Книга, которую я читаю сегодня, великолепна... великолепны и сюжет, и главная идея... великолепно описаны человеческие побуждения и страсти. Читая ее, я чувствую себя скромной и незначительной, что мне весьма полезно. Я говорю себе: "Ты, бедное, жалкое, маленькое создание, неужели ты вообразила, будто способна писать? Если так, то отныне твои заблуждения уничтожены навсегда, и ты видишь себя в своей неприкрашенной ничтожности". Но я скоро выйду из этого угнетенного состояния... и снова поверю, что могу писать - немного, - и с радостью продолжу создавать очерки и стихотворения - в ожидании того времени, когда смогу написать что-нибудь более значительное. Через полтора года обещание, которое я дала тете Элизабет, уже не будет меня связывать, и я снова смогу писать рассказы. Пока же - терпение! Конечно, иногда я немного устаю твердить себе: "Терпение и выдержка!" Особенно тяжело оттого, что не сразу видишь положительные последствия проявления этих заслуживающих всяческого восхищения добродетелей. Иногда мне хочется испытывать самое жгучее нетерпение и метаться из стороны в сторону. Но только не в этот вечер. В этот вечер я всем довольна, как кошка на коврике перед камином. Я замурлыкала бы, если б умела.
********
9 декабря, 19~
Сегодняшний вечер был посвящен Эндрю. Он пришел, как обычно, аккуратнейше одетый и подстриженный. Конечно, мне нравятся опрятные юноши, но Эндрю, право, заходит в этом отношении слишком далеко. Всегда кажется, будто он недавно был накрахмален и выглажен и теперь боится пошевелиться или засмеяться из опасения, что захрустит. Кстати, мне сейчас пришло в голову, что я никогда еще не слышала, чтобы Эндрю от души рассмеялся. И я знаю, что он никогда не искал пиратских кладов, когда был мальчишкой. Но он положительный, здравомыслящий и аккуратный, и ногти у него всегда очень чистые, и управляющий банка о нем очень высокого мнения. И он любит кошек... когда они знают свое место! О, я недостойна такого замечательного кузена!
********
5 января, 19~
Рождественские праздники позади. Я прекрасно провела две недели в старом, любимом, закутанном в снега Молодом Месяце. За день до Рождества я получила пять извещений о приеме моих произведений к публикации. Удивляюсь, как я с ума не сошла от радости. Три из них были от журналов, которые ничего не платят за напечатанные стихи и статьи, но дают годовую подписку. Но еще в двух были чеки - один на два доллара за стихотворение и еще один на десять долларов за мой старый рассказ "Пески времен", который наконец-то приняли - первый мой принятый рассказ! Тетя Элизабет посмотрела на эти чеки и с удивлением спросила:
- Ты полагаешь, что банк действительно выплатит тебе по ним деньги?
Она едва могла в это поверить, даже после того как кузен Джимми взял оба чека с собой в Шрузбури и получил по ним наличные.
Разумеется, эти деньги пойдут на оплату моих расходов в этом учебном году. Но я получила громадное удовольствие, придумывая, как распорядилась бы ими, если бы была вольна потратить их по своему усмотрению.
Перри включили в школьную команду, которая в феврале будет участвовать в традиционных дебатах со студентами королевской учительской семинарии. Молодец Перри! Попасть в эту команду - большая честь. Эти дебаты проходят каждый год, и семинаристы побеждали три года подряд. Илзи вызвалась подготовить Перри к выступлению, и хлопот у нее с ним полон рот - особенно трудно отучить его говорить "волеизлияние" вместо "волеизъявление". Здесь она проявляет невероятную самоотверженность, так как на самом деле Перри ей не нравится. Я очень надеюсь, что в нынешнем году дебаты выиграет наша школа.
В этом семестре по английскому мы проходим "Королевские идиллии"[76]. Некоторые фрагменты в них мне нравятся, но поэму "Артур" я терпеть не могу. Если бы я была Гвиневерой, я бы просто дала этому Артуру пощечину... но я не изменила бы ему с Ланселотом, который был просто отвратителен - хоть и по-другому[77]. Что же до Герейнта, то на месте Энид[78], я бы его укусила. Эти "терпеливые Гризельды"[79] заслуживают всех издевательств, которым их подвергают. Моя дорогая леди Энид, если бы вы принадлежали к семейству Марри из Молодого Месяца, вы держали бы своего мужа в ежовых рукавицах и он любил бы вас за это еще больше.
Я сегодня читала один рассказ. Конец у него был трагический. Я страдала, пока не придумала другой - счастливый. Мои рассказы всегда будут со счастливым концом. И мне все равно, будет ли это "жизненно правдиво" или нет. Жизненно правдиво то, что должно быть, и такая правда лучше любой другой.
Кстати, о книгах. На днях я прочитала одну старую книгу, принадлежащую тете Рут - "Дети аббатства"[80]. Героиня падала в обморок в каждой главе и проливала обильные слезы, если было кому на это смотреть. Но что касается испытаний, которые она перенесла, несмотря на свое хрупкое сложение, и преследований, которым она подверглась (а имя им легион), то в наши дни вырождения и упадка ни одна прекрасная девица - ни даже самая новая из "новых женщин"[81] - не смогла бы пережить и половины из них. Я так расхохоталась над этой книгой, что изумила тетю Рут, по мнению которой, это очень печальное произведение. "Дети аббатства" - единственный роман в доме тети Рут. Его подарил ей один из ее поклонников, когда она была молоденькой девушкой. Невозможно даже представить, что у тети Рут когда-то был поклонник. Дядя Даттон кажется совершенно нереальным, и даже его портрет, стоящий в гостиной на задрапированном крепом мольберте, не может убедить меня в том, что он существовал.
********
21 января, 19~
В пятницу вечером состоялись дебаты между командами шрузбурской средней школы и шарлоттаунской королевской учительской семинарии. Мальчики из семинарии явились в полной уверенности, что им предстоит "прийти, увидеть и победить"[82]... но домой отправились, как говорится в таких случаях, поджав хвост. Всё решила речь Перри. Он был великолепен. Даже тетя Рут впервые признала, что в нем "что-то есть". Когда дебаты завершились, он подбежал в коридоре к нам с Илзи.
- Ну как, Эмили? Здорово я выступил, правда? - спросил он. - Я знал, что способен на такое, но не знал, сумею ли показать себя на этот раз. Когда я встал, то сначала чувствовал себя страшно косноязычным... а потом увидел тебя... как ты смотришь на меня и как будто говоришь: "Ты можешь... ты должен!" - и я попер вперед на всех парах. Так что эти дебаты выиграла ты, Эмили.
Такие-то речи в присутствии Илзи, которая столько времени мучилась с ним, натаскивая его перед этими дебатами! Очень мило с его стороны! И ни одного слова благодарности ей... всё только мне, не способствовавшей его победе ничем, заинтересованного взгляда.
- Перри, ты неблагодарный невежа!- воскликнула я... и ушла, оставив его с отвисшей челюстью. Илзи была в такой ярости, что заплакала. Она ни разу не заговорила с ним с тех пор... а этот осел Перри не может понять почему.
- Да из-за чего она на меня на этот раз взъелась? Я поблагодарил ее за труды и заботу еще на нашей последней репетиции, - сказал он.
Несомненно, Стоувпайптаун может понять далеко не всё.
********
2 февраля, 19~
Вчера вечером миссис Роджерс пригласила тетю Рут и меня к обеду, чтобы мы могли познакомиться с ее сестрой и зятем - мистером и миссис Херберт. Тетя Рут нарядилась в свой воскресный кружевной чепчик и коричневое бархатное платье, от которого несет нафталином, и приколола на грудь большую овальную брошку с прядью волос дяди Даттона, а я надела мое "пепельно-розовое" платье и ожерелье принцессы Мины и шла, дрожа от волнения, так как мистер Херберт - член кабинета министров доминиона и человек, который вхож к королям. У него крупная, серебристо-седая голова и глаза, которые так часто проникали в мысли других людей, что возникает пугающее ощущение, будто они смотрят прямо в твою душу и читают там твои истинные побуждения, в которых ты не смеешь признаться самой себе. Лицо у него чрезвычайно интересное. Весь разнообразный опыт его полной событий, чудесной жизни написан на нем. С первого взгляда можно сказать, что он прирожденный лидер. За обедом миссис Роджерс отвела мне место рядом с ним. Я боялась заговорить... боялась, что скажу какую-нибудь глупость... боялась, что совершу какую-нибудь смехотворную ошибку. Так что я сидела тихо как мышка и с обожанием внимала ему. А сегодня миссис Роджерс передала мне, что после нашего ухода мистер Херберт сказал:
- Эта маленькая Старр из Молодого Месяца умеет поддержать разговор, и у нее это получается лучше, чем у любой девушки ее возраста, каких я только встречал.
Так что даже великие государственные деятели... но, впрочем... не буду отвечать черной неблагодарностью на комплимент.
И он сам блистал в этой нашей беседе: проявил и компетентность, и остроумие, и юмор. У меня было такое чувство, словно я пью какое-то превосходное, возбуждающее мысли и чувства, духовное вино. Я даже забыла о нафталине тети Рут. Какое это громадное событие - встретить такого мудрого человека и получить возможность посмотреть его глазами на завораживающий процесс строительства империи!