Дин привез мне из Парижа прелестную папку для бумаг, и я переписала на внутреннюю сторону ее обложки мою любимую строфу из стихотворения "Горечавка". Я буду перечитывать ее каждый день и вспоминать мою клятву "подняться альпийскою тропой" и вписать мое имя "в заветную скрижаль". Я начинаю понимать, что карабкаться придется долго, хотя прежде я, похоже, рассчитывала воспарить на сверкающих крыльях прямо к "вершинам славы". Мистер Карпентер заставил меня отказаться от этой безрассудной надежды.
- Цепляйся ногтями и зубами - это единственный способ добиться успеха, - говорит он.
Прошлой ночью, лежа в постели, я придумала несколько прелестных названий для тех книг, которые напишу в будущем: "Леди высшей пробы", "Верен чести и обету", "О чудная бледная Маргарет" (это из Теннисона), "Славный род Вир де Вир" (оттуда же) и "Королевство у моря"[12].
Если бы только мне теперь подобрать сюжеты, которые соответствовали бы этим названиям!
Сейчас я пишу рассказ "Дом среди рябин" - на мой взгляд, тоже очень хорошее название. Но любовные объяснения мне пока еще не удаются. Все придуманные мной разговоры такого рода, как только они перенесены на бумагу, начинают казаться такими отвратительно церемонными и глупыми, что приводят меня в ярость. Я спросила Дина, не может ли он - как давно обещал - научить меня писать их правильно, но он сказал, что я еще слишком молода... сказал тем таинственным тоном, который всегда наводит на мысль, что в его словах есть какой-то скрытый смысл. Я тоже хотела бы уметь говорить так многозначительно - это делает говорящего очень интересным.
Сегодня вечером, когда я вернулась из школы, мы с Дином сели на каменной скамье в саду, чтобы вместе перечитать "Альгамбру"[13]. Эта книга всегда вызывает у меня такое чувство, словно я открыла маленькую дверцу и шагнула прямо в волшебную страну.
- Как я хотела бы увидеть Альгамбру!- сказала я.
- Когда-нибудь мы поедем посмотреть на нее... вместе, - отозвался Дин.
- Ах, это было бы прелестно!- воскликнула я. - Вы думаете, Дин, нам это когда-нибудь удастся?
Прежде чем Дин успел ответить, из рощи Надменного Джона донесся "сигнал" Тедди - очаровательная маленькая мелодия из двух коротких высоких звуков и одного длинного и низкого, которую он всегда высвистывает, чтобы позвать меня к себе.
- Извините, Дин... я должна идти... Тедди зовет меня, - сказала я.
- Ты всегда должна идти, когда Тедди зовет? - спросил Дин.
Я утвердительно кивнула и объяснила:.
- Он зовет меня так только тогда, когда я ему особенно нужна, и я обещала, что обязательно приду, если только смогу.
- Ты особенно нужна мне!- возразил Дин. - Я пришел сюда в этот вечер только для того, чтобы читать вместе с тобой "Альгамбру".
И я вдруг почувствовала себя очень несчастной. Мне ужасно хотелось остаться с Дином, но я чувствовала, что должна идти к Тедди. Дин остановил на моем лице пронзительный взгляд, а затем захлопнул "Альгамбру" и сказал:
- Иди.
Я ушла... но почему-то казалось, что вечер испорчен.
********
10 мая, 19~
Я прочла три книги, которые Дин одолжил мне на этой неделе. Одна из них была как розовый сад... очень приятная, но чуточку приторная. А другая - как сосновый лесок на горе... полна пряного смолистого аромата... она понравилась мне, но вызвала чувство, похожее на отчаяние. Она так великолепно написана... я знаю, мне никогда не написать ничего подобного. А еще одна... она была как грязный хлев. Дин дал ее мне по ошибке. Он очень рассердился на себя, когда это обнаружил - рассердился и огорчился.
- Звезда... Звезда... я никогда не дал бы тебе подобную книгу... всему виной моя проклятая невнимательность... прости меня. Эта книга дает верную картину некоего мира... но не твоего - слава Богу!.. и никакого другого мира, гражданином которого ты когда-либо будешь. Звезда, обещай мне, что забудешь эту книгу.
- Забуду, если смогу, - сказала я.
Но не знаю, удастся ли мне забыть. Она совершенно отвратительна. Я не могу быть счастливой, с тех пор как прочитала ее. У меня такое чувство, словно я замарала руки и никак не могу отмыть их дочиста. А еще у меня другое странное чувство, словно за моей спиной закрылись какие-то ворота, оставив меня в новом, незнакомом мире, которого я до конца не понимаю и который мне не нравится, но по которому мне придется путешествовать.
Сегодня вечером я попыталась описать Дина в моей "книжке от Джимми", куда я обычно заношу описания характеров. Но это мне не удалось. То, что у меня получилось, скорее можно назвать фотографией, но не портретом. Есть в Дине нечто такое, что выше моего понимания.
Дин сделал на днях мой снимок при помощи своего нового фотоаппарата, но был не слишком доволен результатом.
- Здесь ты сама на себя не похожа, - покачал он головой, - но, разумеется, никому никогда не сфотографировать звездный свет.
Затем он добавил - довольно резко, как мне показалось:
- Скажи этому чертенку Тедди, чтобы он не изображал твое лицо на всех своих рисунках. Он не имеет права вставлять тебя во все, что рисует.
- Он и не вставляет!- воскликнула я. - Да и нарисовал меня всего лишь один раз... это был тот рисунок, который тетя Нэнси украла.
Я сказала это с раздражением и без всякого смущения, так как до сих пор не простила тетю Нэнси за то, что она оставила тот рисунок у себя.
- Но он включает в каждый свой рисунок что-то от тебя, - сказал Дин упрямо, - твои глаза... изгиб твоей шеи... очертания твоего подбородка... твою индивидуальность. Последнее хуже всего... я не так сильно возражаю против изображения твоих глаз, шеи или подбородка, но не допущу, чтобы этот щенок добавлял частичку твоей души ко всему, что рисует. Возможно, это получается у него неосознанно... что еще хуже.
- Я вас не понимаю, - сказала я, довольно высокомерно. - Но Тедди - чудо... так говорит мистер Карпентер.
- А Эмили из Молодого Месяца это повторяет! О, малыш обладает талантом... и когда-нибудь добьется успеха, если ему не испортит жизнь его болезненно ревнивая мать. Но пусть он держит свой карандаш и кисть подальше от того, что принадлежит мне.
Дин говорил это со смехом. Но я продолжала стоять вскинув голову. Я никому не "принадлежу" - даже в шутку. И никогда не буду "принадлежать".
********
12 мая, 19~
Сегодня у нас были тетя Рут, и дядя Уоллес, и дядя Оливер. Дядя Оливер мне нравится, но тетю Рут и дядю Уоллеса я люблю ничуть не больше, чем прежде. У них состоялось что-то вроде тайного семейного совета в гостиной, где были также тетя Элизабет и тетя Лора. Кузена Джимми туда тоже допустили, но меня - нет, хотя я была совершенно уверена, что речь пойдет обо мне. Я также уверена, что тетя Рут не добилась на этом совете того, чего хотела, так как потом, за ужином, она без конца делала мне обидные замечания и сказала, что я расту хилой! Тетя Рут всегда делает мне замечания, а дядя Уоллес относится ко мне покровительственно. И все же я предпочитаю оскорбительные замечания тети Рут, так как, когда я их слышу, мне не приходится делать вид, будто они мне нравятся. Я терпела их довольно долго, но затем не выдержала. Тетя Рут сказала мне:
- Эмили, не спорь, - как могла бы сказать маленькому ребенку. Я взглянула ей прямо в глаза и холодно сказала:
- Я думаю, тетя Рут, что я слишком взрослая, чтобы так со мной разговаривать.
- Но не слишком взрослая, чтобы грубить и дерзить, - фыркнула в ответ тетя Рут, - и я на месте Элизабет, отвесила бы вам, мисс, хорошую затрещину.
Терпеть не могу, когда ко мне так обращаются, и называют мисс, и фыркают на меня! Мне кажется, что тетя Рут обладает всеми недостатками Марри и не имеет ни одного из их достоинств.
Вместе с дядей Оливером приехал его сын Эндрю и собирается погостить у нас еще неделю. Он старше меня на четыре года.
********
19 мая, 19~
Сегодня мой день рождения. Мне исполняется четырнадцать. Я написала письмо "От меня, четырнадцатилетней, ко мне, двадцатичетырехлетней", запечатала в конверт и убрала в мой "литературный буфетик", чтобы вскрыть в мой двадцать четвертый день рождения. Я сделала в нем кое-какие предсказания. Интересно, сбудутся ли они к тому времени, когда я вскрою письмо.
Сегодня тетя Элизабет вернула мне все папины книжки. Я так обрадовалась! Мне кажется, что эти книги - частица самого папы. Его имя написано на каждой из них его собственной рукой, а на полях немало оставленных им пометок. Они кажутся отрывками написанных им писем. Я просматривала их весь вечер, и папа снова казался таким близким, и мне было одновременно радостно и грустно.
Лишь одно событие испортило этот день. В школе, когда я вышла к доске решать задачу, все вдруг захихикали. Я не могла понять почему. Потом я обнаружила, что кто-то приколол мне на спину листок бумаги, на котором крупно написал черными печатными буквами: Эмили Берд Старр, автор "Четвероногой утки". Все расхохотались пуще прежнего, когда я сорвала этот листок и выбросила в ведерко для угля. Меня бесит, когда кто-нибудь высмеивает подобным образом мои мечты. Я вернулась домой сердитая и несчастная. Но, когда я опустилась на ступеньку беседки и посидела там пять минут, рассматривая один из цветков на клумбе с анютиными глазками, весь мой гнев куда-то исчез. Невозможно оставаться сердитой, глядя в самую серединку прелестного цветка.
И я знаю: придет время, когда они не будут смеяться надо мной!
Эндрю вчера уехал домой. Тетя Элизабет спросила меня, понравился ли он мне. Она никогда прежде не задавала мне такого вопроса ни о ком - мое мнение не имело никакого значения. Вероятно, она начинает понимать, что я уже не ребенок.
Я сказала, что, на мой взгляд, он положителен, добродушен, глуп и неинтересен.
Тетя Элизабет так рассердилась, что не разговаривала со мной целый вечер. Но почему? Ведь я должна была сказать правду. И Эндрю именно таков!
********
21 мая, 19~
Старый Келли побывал у нас сегодня в первый раз за эту весну - с грузом блестящих новых жестянок. Он привез мне пакетик леденцов - как всегда - и поддразнил насчет замужества - тоже как всегда. Но, похоже, его занимала еще какая-то мысль, и, когда я пошла в молочню, чтобы дать ему, как он просил, молока, он последовал за мной.
- Девочка, дорогая, - начал он таинственно. - Я встретил Кривобока Приста на дорожке возле вашего дома. Он часто здесь бывает?
Я вскинула голову так, как это обычно делают все Марри, и сказала:
- Если вы имеете в виду мистера Дина Приста, то он заходит часто. Он мой близкий друг.
Старый Келли покачал головой.
- Девочка, дорогая... я предупреждал тебя... не говори потом, будто не предупреждал. В тот день, когда я вез тебя в Прист-Понд, я сказал, чтобы ты никогда не выходила замуж ни за какого Приста. Ну, скажи, разве не говорил?
- Мистер Келли, вы меня смешите, - сказала я - сердито, но вместе с тем чувствуя, что сердиться на старого Джока Келли просто нелепо. - Я не собираюсь ни за кого замуж. Мистер Прист по возрасту мне в отцы годится! Я всего лишь девочка, а он помогает мне в учебе.
Старый Келли снова покачал головой.
- Я знаю Пристов, девочка, дорогая... и, если уж они поставят себе цель, то их не остановить - с тем же успехом можно пытаться повернуть в другую сторону ветер. Вот и этот Кривобок... мне говорили, что он положил глаз на тебя с тех пор, как помог тебе выкарабкаться со скалы в бухте Молверн... и теперь только ждет, когда ты подрастешь настолько, чтобы можно было начать за тобой ухаживать. Говорят, он язычник, и всем отлично известно, что, когда его крестили, он приподнялся и сорвал очки со священника. Так чего же ждать от такого человека? Да и о том, что он хромой и кривобокий, нет нужды говорить - ты сама это видишь. Последуй совету глупого Старого Келли и порви с ним, пока есть время. Ну-ну, девочка, дорогая, не смотри на меня так, как смотрят все гордые Марри. Я тебе правду говорю, и все это для твоего же блага.
Я ушла и оставила его в одиночестве. Невозможно спорить с ним из-за таких вещей. Я не желаю, чтобы мне вбивали в голову подобные мысли. Они застревают там, цепкие, как репей. В результате уже несколько недель я не могу чувствовать себя свободно с Дином, хотя прекрасно знаю, что утверждения Старого Келли - все, до единого слова - были просто чушью.
Когда Старый Келли ушел, я поднялась в мою комнату и подробно описала его в моей "книжке от Джимми".
У Илзи новая шляпа, отделанная присборенным голубым тюлем и красными вишенками и завязывающаяся под подбородком большим голубым бантом из тюля. Мне эта шляпа не понравилась, и я прямо сказала об этом Илзи. Она пришла в бешенство и сказала, что я завидую, и вот уже два дня со мной не разговаривает. Я как следует обдумала случившееся. Я знала, что не завидую, но пришла к выводу, что совершила ошибку. И я никогда больше никому не скажу ничего подобного. Я сказала правду, но это было бестактно.
Надеюсь, Илзи простит меня к завтрашнему дню. Когда мы в ссоре, мне ее ужасно не хватает. Она такая милая, и такая веселая, и замечательная, когда не злится.
Тедди тоже сейчас немного холоден со мной. Думаю, причина в том, что Джефф Норт проводил меня домой с молитвенного собрания в прошлую среду. И я даже надеюсь, что все дело в этом. Мне приятно, что я так много значу для Тедди.
Не знаю, следует ли мне писать об этом - даже в моем дневнике. Но это правда.
Если бы Тедди знал подробности этой истории, мне было бы очень неприятно и стыдно. Сначала, когда Джефф из всех девушек выбрал именно меня, я испытала прилив гордости. Это был первый случай, когда молодой человек попросил позволения проводить меня домой, к тому же Джефф - городской, очень красивый и лощеный, и все взрослые девушки в Блэр-Уотер сходят по нему с ума. Так что я важно отошла бок о бок с ним от дверей церкви, чувствуя себя так, словно в один миг стала совсем взрослой. Но не успели мы пройти совсем немного, как я его уже возненавидела. Он так важничал. Похоже, он думал, что я глупенькая маленькая деревенская девочка и совершенно потрясена той честью, которую он оказал мне.
И сначала было именно так! Вот это и уязвило меня. Подумать только, что я оказалась такой дурочкой!
Он все повторял: "Право, ты меня удивляешь", нарочито растягивая слова, всякий раз когда я что-нибудь говорила. И он наводил на меня ужасную скуку. Он не мог ни о чем беседовать разумно. Или просто не хотел даже пытаться разумно беседовать со мной. К тому времени, когда мы дошли до Молодого Месяца, я совершенно рассвирепела. И тут это невыносимое существо попросило у меня поцелуй!
Я выпрямилась... о! в тот момент я была, без сомнения, целиком Марри. И я чувствовала, что выгляжу точь-в-точь как тетя Элизабет.
- Я не целую молодых мужчин, - презрительно сказала я ему.
Джефф засмеялся и схватил меня за руку.
- Неужели? Зачем же по-твоему, маленькая ты глупышка, я провожал тебя до дома?-сказал он.
Я выдернула у него руку и вошла в дом. Но, прежде чем уйти, я сделала кое-что еще.
Я дала ему пощечину!
Затем я поднялась к себе в комнату и расплакалась от стыда: мне было стыдно, что меня оскорбили и что я унизилась до негодования по этому поводу. Всегда сохранять чувство собственного достоинства - традиция Молодого Месяца, и я чувствую, что ей изменила.
Но, думаю, мне все же удалось по-настоящему удивить Джеффа Норта!
********
24 мая, 19~
По словам Дженни Странг, Джефф Норт сказал сегодня ее брату, что я "настоящий порох" и он больше со мной не свяжется.
Тетя Элизабет тоже узнала сегодня, что Джефф провожал меня домой, и заявила, что я вышла из "доверия" и впредь она никогда не позволит мне ходить одной на молитвенные собрания.
********
25 мая, 19~
В этот тихий час сумерек я сижу в моей комнате. Окно открыто, и лягушки поют вдали о чем-то случившемся давным-давно. Вдоль всей центральной дорожки сада веселый народец[14] поднимает к небесам свои великолепные чаши из рубинов, золота и жемчуга. Дождя сейчас нет, но он шел весь день - дождь, напоенный ароматом сирени. Мне нравится любая погода, и дождливые дни я тоже люблю: нежные, туманные дни с моросью, когда Женщина-ветер только ласково покачивает верхушки елей, и штормовые, бурные дни, когда дождь льет как из ведра. Мне нравится сидеть взаперти в дождь. Приятно слушать, как он колотит по крыше, и стучится в оконные стекла, и льет со свесов крыши под стоны Женщины-ветра, которая кружится по роще и саду, как сердитая старая колдунья.
Но все же, если дождь идет тогда, когда мне хочется куда-нибудь отправиться, я ворчу - не меньше других!
В такие вечера, как этот, мне всегда вспоминается та весна, три года назад, когда умер папа, и наш дорогой старый домик в Мейвуде. С тех пор я ни разу не была там. Интересно, живет ли в нем кто-нибудь сейчас. И остались ли прежними Адам и Ева, Древо Познания и Петушиная Сосна? И кто спит там в моей комнатке, и любит ли кто-нибудь мои маленькие леди-березки, и играет ли с Женщиной-ветром на еловой пустоши. Как только я написала "еловая пустошь", мне вспомнился один из давних весенних вечеров. Мне было тогда лет восемь. Я бегала по пустоши, играя в прятки с Женщиной-ветром, и нашла между двумя елями маленькую лощинку, которую устилал ковер из крошечных ярко-зеленых листиков, хотя все вокруг еще оставалось сухим и бурым. Эти листики были так красивы, что, когда я смотрела на них, пришла вспышка... это была самая первая вспышка в моей жизни. Должно быть, именно поэтому я так хорошо запомнила эти маленькие зеленые листочки. Никто другой их не помнит... быть может, их вообще никто, кроме меня, не видел. Я забыла о других листьях, но те вспоминаю каждую весну и, вспоминая, каждый раз вновь переживаю чудесный миг, который они подарили мне.
Глава 3
В глухую полночь
Некоторые из нас могут точно вспомнить моменты достижения определенных вех на жизненном пути: тот час, когда мы перешли от детства к юности - прекрасный, волшебный или, быть может, гнетущий и ужасный... и тот час, когда девушка вдруг превратилась во взрослую женщину... и леденящий душу час, когда нам пришлось взглянуть в лицо фактам и признать, что молодость осталась позади... и мирный, печальный час осознания старости. Эмили Старр на всю жизнь запомнила ту ночь, которая стала для нее первой из таких вех, - ночь, когда она навсегда оставила детство позади.
Любое переживание делает нашу жизнь богаче, и чем оно глубже, тем больше его ценность. За ту одну-единственную ночь ужаса, тайны и странного восторга ее ум и сердце развились так, как обычно развиваются за несколько лет.