- Старухи там нет. И вообще дом закрыт, и живым не пахнет.
- Ясно, - сказал Аркадий. - Все ясно. Что ж, пойдемте, - обратился он к Поршенниковой, - пойдемте заявлять друг на друга. - И вдруг резко продолжил: - Вам там вертеться не дадут. А что свидетели несовершеннолетние, так не беспокойтесь, у нас есть и постарше.
- Чего вам нужно?! - вскрикнула вдруг Поршенникова. - Ну чего вы вмешиваетесь? Кругом люди как люди, а вы будто…
- А-а, - проговорил Аркадий. - Вот это другой разговор, серьезнее. Значит, рады, довольны, что никто не вмешивается? А знает ли кто, чем вы занимаетесь?
- Чем это я занимаюсь?
- Вот погодите, узнают, тогда поймете, что такое люди.
- Знаю я людей всяких. Все на одно лицо… Каждый сам по себе живет. Можешь себе лоб расколоть - они тебе ни слова не скажут, не то что такое что-нибудь. А застанут в кладовке - прибьют, и то, ежели в своей, а в чужой - так и глазом не поведут. Вот вам и люди! А вы мне толкуете…
- Целая теория! - в наступившей тишине проговорила Галина Владимировна.
- Прямо научная база! - удивленно заметил Аркадий. - Философское направление. Делаю что хочу!.. Хочу - дочь заставлю бросить школу, хочу - пошлю ее нищенствовать, хочу - изрублю ее на куски. Что угодно! И никто мне слова не скажет, потому что нет до меня никому дела. Покой и порядочек! Так?.. Вот где болото! Непролазное!
- Значит, вы Катю в школу не пускали совершенно обдуманно? - спросила Галина Владимировна.
- Катька болела. У вас есть справка.
- И старуху нищенку не знаете?
- Отродясь.
- Ложь! - почти крикнула Галина Владимировна, поднимаясь. - В каждом слове ложь. Мы добром хотели узнать, может, все это случайно произошло или по несчастью, а тут, оказывается, какие-то темные дела. В общем, чтобы завтра Катя была в школе! Бесстыдство какое! Справочку подсунули… Катя, мы ждем тебя завтра!
- Кстати, справочку тоже не оставят без внимания там. - Аркадий сделал ударение на последнем слове. - Откуда она взялась у здоровой девочки. - Аркадий посмотрел на Катю, которая робко оглянулась. - До свидания, Катя. Не бойся, тебя никто не тронет. И мама не тронет - она понимает, что трогать нельзя. Она все понимает!
- Смотри приходи! - крикнул Юрка из дверей. - А то мы опять вернемся завтра, и всем классом.
Они вышли. Гуськом миновали двор. Моросило, Юрка вспомнил, что летом на плотине, где бушевал поток и висела радуга, вот такой же пылью веяло на лицо, только вокруг было солнце, а не эта беспросветная серость. Воспоминание проскочило мгновенно. Юрка тут же спросил у Аркадия, откуда он узнал о каком-то дяденьке.
- Пока вы грызли старуху, Катя нам кое-что сказала. Мать, эта бабка и сектант пугали ее. Говорили, что за посещение школы ее на том свете будут черти поджаривать на сковородке.
- Черти? - воскликнул Юрка. Он какое-то время размышлял, потом опять крикнул: - Ясно! Это тот же тип! О-о, елки!.. Галина Владимировна, так, значит, это он заставил Катьку побираться?
- Наверное.
- Вот гад!
- Юра! - осуждающе протянула учительница.
- Поршенникова, получается, знала про петуха, - заговорил Валерка. - Получается, сектант к ним не случайно заходил.
- Вот именно, - поддакнул Юрка. - Тут целая шайка. Только непонятно, куда старуха делась.
- А вы точно знаете, что бабка здесь живет? - спросил Аркадий.
- Мы ее тут видели.
- Этого мало.
Некоторое время шли молча. Аркадий изредка поддерживал Галину Владимировну, когда она поскальзывалась.
Юрка вдруг схватился за голову:
- Сколько тайн!
- Как этого летчика фамилия-то - Дятлов? - спросила Галина Владимировна.
- Дятлов. Вызывать будете? - Юрка забегал то с одного бока, то с другого, смотря с кем разговаривал.
- Может быть.
- А в милицию сообщим когда - сейчас?
- А как по-твоему? - спросил Аркадий.
И Юрка перебежал на его сторону, оттеснив Валерку.
- Конечно, сейчас!
Подошли к дому Гайворонских.
- Проводим Галину Владимировну до моста, - сказал Аркадий. - В милицию нужно идти с чем-то в руках. А у нас руки пустые. Сектанта нет, бабки нет, у Кати - справка. Дятлов? Не маловато ли?
- Как же быть?
- Пока для нас главное, чтобы Катя пришла в школу, - сказала Галина Владимировна. - А там видно будет. Если уж Катя не придет…
- Бабку мы поймаем как миленькую, - заверил Юрка. - Мы ее живо… Ага, Валерка?
- Что?
- Я говорю: старуху мы завтра же сцапаем. Она где-то тут живет.
Валерка пожал плечами. За всю дорогу он проронил лишь несколько слов. Он все думал и передумывал, стараясь как-то объяснить себе все происшедшее в вагоне и у Поршенниковых, но никаких объяснений не выходило. А ведь это он, Валерка, первым натолкнулся на бородача и стал первым очевидцем начавшихся странностей, когда обнаружил Мистера в сенях Поршенниковых. И мальчишке вдруг явилась мысль, что не испугайся он тогда, не струсь, а зайди сразу в дом да расспроси, в чем дело, как попал в сени петух, - кто знает, может, и не случилось бы всего этого, не пострадала бы Катя, не было бы тревог ни у Галины Владимировны, ни у Аркадия и ни у Юрки. Столь неожиданный вывод встревожил Валерку. И он быстро уверил себя в том, что все равно это бы произошло. И потом, как же он, Валерка, мог предугадать, что последствием его нерешительности будет такое злодеяние? А может быть, всегда так бывает? Может быть, всегда за трусость одного расплачиваются другие? Валерка вздрогнул и почувствовал, как мышцы его тела слабеют и лоб покрывается испариной.
"Почему же я такой? Неужели я не гожусь в пионеры? Неужели я не могу быть смелым?.. Могу! Только надо через силу заставлять себя поступать так, как поступать боязно, на что не хватает решимости, и постепенно это войдет в привычку", - думал Валерка.
Между тем дошли до моста. Учительница поднялась на насыпь и помахала рукой. Аркадий тоже вскинул руку.
На обратном пути Юрка все говорил и говорил. Он говорил, что знает теперь, кто такие божьи люди - это жулики и предатели, и что он так распишет матери сегодняшнее событие, что у нее последние боги из головы вылетят.
Аркадий его перебил:
- С антирелигиозной лекцией придется подождать, брат. Дело в том, друзья, что нам следует придержать язык за зубами. Чтобы никакие ни сплетни, ни слухи не разносились. Хоть мы и уверены в черных делах Поршенниковой, однако не имеем права наушничать обществу. Придет время - и мы заявим открыто… К тому же вы собираетесь ловить старуху, значит, нужна тишина, иначе спугнем птичку. А так, будто все забыли, будто ничего не помним.
- Пожалуй, верно, - согласился Юрка.
Валерка печально направился к своей калитке.
Во дворе Юрка неожиданно спросил Аркадия:
- А как ты с Галиной Владимировной вместе оказался?
- В кинотеатре встретил. Совершенно случайно. Смотрю - вроде знакомое лицо. Думал-думал и вспомнил.
- Она тебе нравится?
Аркадий с улыбкой глянул в серьезное лицо брата, переспросил:
- Так сказать, вопрос ребром: нравится или нет?
- Да.
- Нравится.
- Она хорошая. У нее вон какой почерк, как в прописях напечатано, - проговорил Юрка.
- Вот именно.
- И потом, она не картавит. А то вот у нас была пионервожатая, так ох и картавила - прямо ничего не поймешь.
- Вот видишь, сколько хорошего… Запомни - ни гугу. Понял?
- Понял.
Глава шестая
КАТЬКА ВОЗВРАЩАЕТСЯ В ШКОЛУ
Солнце не спешило заглядывать на Перевалку. Уже вокзал на той стороне реки, оперный театр с волнистым, точно облепленным рыбьей чешуей куполом вспыхивали от его лучей и даже окна низких домов горели красным огнем, а на Перевалке все еще было серо, хотя над головой уже дышал свет, жил свет.
Потом солнце показалось и здесь. Оно появлялось из-за насыпи и на миг задерживалось на ней, точно ожидая, что кто-то вдруг приделает ему колеса и оно сможет катиться по рельсам легко и быстро, а не тужиться, карабкаясь вверх. Если в это время случалось проходить поезду, то невольно ожидалась катастрофа: или поезд расшибется о солнце, или раздробит его на куски, или толкнет его в бок и покатит по рельсам, да к мосту, да через мост, да на вокзал, да переполошит всех пассажиров.
Юрка оглядел небо. Сплошной темно-серый свод, чуть приподнятый на востоке сосредоточенным усилием восходящего светила. Поднимать его дальше солнцу, казалось, не хватало мочи, и оно, едва выйдя, начало вдавливаться в кромку тучи.
Где-то закричал поздний петух и вдруг осекся, точно понял свою оплошность; издалека, от городского вокзала, долетел паровозный свист, на пути прихватив с собой заспанный бас парохода, - на Перевалке привольно смешивались звуки города и деревни и особенно четко слышались утрами.
Вышел Валерка.
- Ты уроки все сделал? - спросил он.
- Все. Я даже лишний пример решил. Замечтался, потом смотрю - уже третий столбик решаю, а нам задали два. А ты лишнего не решил?
- Нет.
- Значит, ты мечтать не умеешь.
- Умею. Только за уроками у меня не мечтается.
- А я могу в любое время.
Они всегда находили разговор. Вернее, он сам приходил. Стоило одному сказать фразу - и готово. Как от спички разгорается ворох хвороста, так у них от слова занимался разговор.
Разумеется, их волновали события прошедшего дня, и не столько случайная встреча с Катей в вагоне, сколько внезапно открывшаяся жутковатая связь сектанта с Поршенниковыми, связь, которая еще в первые моменты неосознанно, исподволь, намечалась и рассеялась затем ловкой игрой Поршенниковой. Некоторое время сам факт этой связи не то что пугал Юрку, а как-то поражал, удивлял, как поражало и удивляло его появление бесцеремонного бородача на родной улице. Потом, однако, припоминая многие слова Аркадия о религии и сектах, о болоте, мальчишка вдруг понял серьезность и значительность происходящего.
Ясно, что и Поршенникова, и старуха, и этот мужчина, стащивший петуха, - сектанты, и бородач у них вроде начальника. И этот начальник, чтобы у него было больше подчиненных, то есть верующих, велел Поршенниковой записать и Катю. А чтобы девочка крепче верила в бога, ее заставили бросить школу, а то, чего доброго, выучится и поймет, что никакого бога-то и нет. А вот зачем Катю отправили нищенствовать по вагонам - под это действие стройную логику Юрка не смог подвести, а объяснил лишь тем, что коли от человека можно требовать жертвы и можно заставлять его кидаться под поезд, то уж побираться в электричке вовсе не трудно заставить.
В своих рассуждениях Юрка ощущал цельность и непоколебимость и поэтому развертывал их перед другом с некоторой важностью и самоуверенностью. Валерка согласно кивал, поддакивал, затем, сказав, что он так же думает, задал еще несколько вопросов, которых Юрка как-то не задел в своих домыслах: много ли сектантов на Перевалке, где они собираются на молебны - уж не в доме ли Поршенниковых, и что же, значит, Катька теперь верующая?
Последний вопрос особенно заинтересовал Юрку. Он даже в задумчивости замедлил шаги. Затем оживился и сказал, что не стоит ломать голову - проще спросить у самой Катьки.
- А как по-твоему, Юрк, придет Катька в школу или не придет?
- Придет. Вон как Галина Владимировна пригрозила… А сектанты на Перевалке, наверное, есть. Аркаша не зря говорит: болото. Они, пожалуй, и в самом деле под мамку подкапывались. Не тут-то было. Еще если бы в церковь не ездила…
- Она ведь редко.
- А то бы совсем. Хорошо бы было. А то попы там всякую ерунду наговаривают… Да, мне вчера Аркаша скороговорку про попа рассказал. Знаешь, толковую.
- Ну-ка.
- Стоит поп на копне, колпак на попе, копна под попом, а поп под колпаком. Скажи-ка быстро.
- Повтори еще раз.
Юрка, сам сбившись, повторил и, улыбаясь, раскрыв рот, приготовился к хохоту, но, к его огорчению, Валерка справился с этой угловатой фразой довольно быстро и чисто. Юрка так и закрыл рот ни с чем, только вздохнул и прибавил шагу.
Катя пришла в школу.
Ребята увидели ее у доски, окруженную девчонками, которые ее, надо полагать, расспрашивали о причине отсутствия и не просто, а в подробностях. Юрка не раз наблюдал подобную девичью дотошность. Поэтому он моментально почувствовал Катину неловкость, когда говорить правду стыдно или просто нельзя, а врать, по существу, нечего. Он швырнул сумку на парту и подошел к девочкам:
- Что вы, кумушки-соседушки, ее, как новенькую, окружили?
- А ты сперва поздоровайся с Катей. Разве забыл, что Галина Владимировна просила быть внимательнее?
Вообще девчонки боялись Юрку, поэтому такое независимое обращение к нему Нельки Баевой можно вполне было назвать храбрым, если не дерзким. Юрка оценил эту храбрость снисходительным взглядом и легкой усмешкой: мол, эх вы, жалкие людишки, знаете ли, кому обязана Катя своим приходом в школу?.. Но тут же он согнал с лица это выражение и даже с некоторой смущенностью проговорил:
- Катьк, отойдем-ка вон к Валеркиной парте. (Катя послушно последовала за ним. Не отстали и девчонки.) А вы куда? Намочите лучше тряпку сходите!
- И не указывай! И без тебя есть дежурные! - И, ворча, они разбрелись кто куда.
- Это… - сказал тихо Юрка. - Ты ничего им не рассказала? Про вчерашнее?
- Нет.
- А что им отвечала?
- Что болела.
- Правильно. Ври! А будут привязываться: чем да как, скажи, мол, секретная болезнь.
Катя опустила голову.
- Тебя еще Галина Владимировна не видела? - спросил Валерка.
- Нет.
- А мать не била вчера?
- Ругала.
- Это чепуха, - заметил Юрка. - Нас всех ругают. - И, понимая, что слишком долго шептаться с одной девчонкой - подозрительно, он проговорил: - Ладно, иди, а то вон выдры косятся.
Юрка с Валеркой дождались учительницу у дверей и таинственно объявили, что Поршенникова пришла.
- Вот и хорошо. Только, чур, о вчерашнем ни слова.
- Конечно. Мы к Катьке наказали.
- Молодцы!
У Юрки было удивительно приподнятое настроение. Он не опечалился даже тогда, когда выяснилось, что из шести домашних примеров правильно решены только три. Все это было ерундой в сравнении с чем-то большим и таинственным, что происходило вокруг.
"Расскажу-ка я кому-нибудь скороговорку", - радостно подумал он. Жаль, что с ним сидит девчонка. Она вообще на все попытки завести беседу отвечала дерганием локтя и категорическим "отстань". К тому же язык у нее легкий, говорит быстро, скороговоркой ее не озадачишь. Хорошо бы Володьку Медведева разыграть!.. Юрка посмотрел на Галину Владимировну. Как бы не получилось вроде истории с галошей. Как бы не пришлось опять краснеть-бледнеть, шоркать чернильное пятно на парте. Вовка обязательно все перепугает так, что надсадишься со смеху… Учительница прошла мимо, в конец класса, кому-то что-то объяснять.
- Вовка, - зашептал Юрка мальчишке в другом ряду, складывая ладонь лодочкой.
- А?
- Стоит поп на копне…
- На чем?
- Глухой! На копне.
- Кто?
- Да поп.
- Ну и что? Какой поп?
- Да ты слушай и не переспрашивай! - сердито зашипел мальчишка. - Это скороговорка.
Володька наконец понял, чего от него хотят, и терпеливо выслушал скороговорку, но при попытке воспроизвести ее начал действительно городить такую чушь, что и Юрка и Валерка, тоже прислушивавшийся, повалились на парты. Юрка даже нос пальцами стиснул, чтобы сдержать напор смеха. Он покраснел и надулся, но, когда Медведев сказал что "поп - под потолком", а затем тут же поправился на "поп - под котелком", его пальцы оставили последние силы, и он громко фыркнул.
- Что с тобой? - подходя, спросила Галина Владимировна.
Не поднимая лица, Юрка ответил:
- Случайно, Галина Владимировна.
- Галина Владимировна, они про какого-то попа говорят, - сказала Володькина соседка - Нелька Баева.
- Про попа? - удивилась учительница, затем, подумав миг, решительно и хмуро кивнула на дверь: - Гайворонский, выйди-ка!
"Ну вот. Так и знал. Чтоб ей провалиться, этой выскочке!"
Юрка понуро направился к двери. Следом вышла Галина Владимировна и придержала его за рубаху, так как он, оглянувшись по сторонам - нет ли завуча или директора, хотел было улизнуть.
- Юра, о каком это попе вы говорили? Не о том ли, о котором мы договорились молчать?
- Что вы! Тот - сектант, а это - поп. Я Володьке скороговорку о попе рассказал. Он запурхался, ну я и рассмеялся, - шепотом признался мальчишка.
Учительница всплеснула руками:
- Какие могут быть скороговорки на уроке?! Я не понимаю тебя. Вчера ты совершил честный, благородный поступок, а сегодня опять срываешь занятия. Как же так?.. Ты дождешься, что я тебе в самом деле надеру уши и безо всяких записок родителям.
- Не надерете.
- Почему это?
- Потому, что дурные желания надо сдерживать.
- Запомнил? А почему ты не запомнил, что в классе нужно соблюдать дисциплину?
- Я и это помню. - Юрка поднял опущенную голову. - Но я, честное слово, не хотел поднимать шума, Галина Владимировна.
- Ну ладно, иди садись на место. Да, прошу ни о чем таком Катю не расспрашивать. Никаких каверзных вопросов. Понимаешь? Чтобы она успокоилась.
Юрка понимающе кивнул и радостно серьезный вернулся в класс.
Валерка обернулся и шепотом спросил:
- Что она тебе говорила?
- Чтобы ты сидел и не поворачивался, - ответил Юрка, отклоняя рукой Валеркину голову. - Я тебя не знаю.
В перерыв Галина Владимировна подозвала Катю к столу и, окруженная ребятами, стала выяснять, что девочка помнит из того материала, который проходили в классе еще при ней. Катя многое перезабыла. Учительница задумалась и, когда начался урок, спросила учеников, кто желал бы помочь Кате, оставаясь ненадолго после занятий. Обычно на дополнительную работу с кем-нибудь Галина Владимировна назначала одного-двух ребят или сама помогала, поэтому такое обращение к классу было неожиданным. После короткого раздумья поднялось рук восемь.
- Хорошо, - сказала учительница. - Те, кто поднял руки, задержитесь.
И урок начался.
Когда отзвенел последний звонок, к учительскому столу подошли десять человек. Среди них - Валерка с Юркой. Валерка поднимал руку, а Юрка нет, но решил не отставать от друга. К тому же он чувствовал к Катьке какой-то особый интерес.
- А теперь из вас выберем двоих, - сказала Галина Владимировна.
- Нет, мы все.
- Что вы, ребята. Это, конечно, приятно, что помощников много, но как же вдесятером можно что-либо объяснить Кате? Мы ее просто собьем с толку.
- Не собьем, Галина Владимировна!
- Нельзя, ребята. Двое-трое - это другое дело, а все… - И учительница пожала плечами.
Ребята вздохнули: да, их было многовато.
- Я предлагаю Теренина и Нелю Баеву. Остальным придется разойтись по домам.
- Галина Владимировна, ну тогда мы сядем на задние парты и будем только наблюдать, молчком.