Минут через пять к воротам "Жигули" подъезжают, а за рулем-то Юра! Мы с Ваньчиком к нему забрались, Ваньчик говорит:
- Покатаемся?
Юра осторожненько задом в гараж заехал.
- Через год, - говорит. - Я папаше за год весь гараж оборудую, а он мне - доверенность. Усекли? Да вы лучше сюда посмотрите. Такой системы во всем городе ни у кого нет - "Вагант"!
А система правда фирменная. И маг, и приемник, а звук - закачаешься!
Юра говорит:
- Там внизу кронштейн, видишь? Это для телевизора, только отец его дома держит. Когда далеко едет, ставит, а так боится. Он за этой системой целый год охотился, пока на Хола не вышел.
Я только хотел спросить, откуда Холстов такую аппаратуру берет, но Юра музыку вырубил, и мы из гаража вышли.
На улице за шлагбаумом он останавливается.
- Вот голова садовая, чуть не забыл же. Еще на минутку в гараж заскочим, ладно, Витек?
В гараже у него сумка висела. Он оттуда трешку достал.
- Вот вам за помощь. Слушай, Витек, ты ко мне послезавтра, ну во вторник, не зайдешь, а?
- Чего там, - говорю, - придем, конечно. Ваньчик точно может. А ты сейчас чего, опять в гараж?
Он меня к себе повернул.
- Один приходи, понимаешь? Один.
Странно с этой трешкой вышло. Я Ваньчику все объяснил, а он надулся.
- Ты, - говорит, - в прошлом году мне велосипед чинить помогал, считай, что с меня полтора рэ получил. В расчете будем.
Меня зло взяло.
- Да он просто парень добрый, а ты завидуешь.
Поругались, в общем.
Дома весь вечер думал: что же это у нас выходит? Обидная какая-то история. Только вот почему мне не за нас с Лешкой обидно, а за Юру?
Такого, как Ваньчик, человека поискать. Совсем обижаться не умеет. Выхожу на другой день к остановке - он вокруг газона по трубе ходит, то направо свалится, то налево. Я думал - мы долго разговаривать не будем, может, неделю целую, только с Ваньчиком разве получится? Так вместе в школу и пришли. До самого звонка за моей партой просидели.
Физика на втором уроке была. Перед самым концом Борис Николаевич говорит:
- Иваницкий, Кухтин, останьтесь.
Мы к нему в лаборантскую зашли, Борис Николаевич спрашивает:
- В Дом пионеров в этом году ходите? Неинтересно, значит, стало? А руками поработать хотите?
Я говорю:
- Если вы про то, что стулья в кабинете поломались, так мы с Иваницким их два раза уже чинили.
- Опять поломались? - удивился физик. - Ну ладно, потом это. Тут дело другое. В прошлом году десятый "а" дискотеку устраивал, помните?
- Так не пускали же нас. Маленькие, говорят.
- Ну, значит, помните. А может, и подсмотрели слегка, как, Иваницкий?
- Да ну, - Ваньчик рукой махнул, - грохот на всю школу устроили, а сами еле шевелятся. Ерунда.
- Точно, ребята, скучно у них это все вышло. Тут одного шума мало. А ты вот, Кухтин, стал бы дискотекой заниматься? Чтобы и бегущие огни, и стробоскоп, и вообще все, что надо.
Я плечами пожал.
- Вот еще, - говорю, - танцы всякие.
Борис Николаевич засмеялся.
- Посмотрю я, что ты через два года запоешь. "Танцы всякие" - чудак человек! В нашем зале знаешь как развернуться можно? На год работы хватит. Да вас, парни, от этого дела за уши не оттянуть будет! Ну, решились?
- А чего, - говорит Ваньчик, - только мы, что ли, будем?
- Да вы тут одни за сто лет не справитесь, просто я с вас начать решил.
Я про Юру подумал и спрашиваю:
- А если не из нашей школы человек, можно?
Ваньчик хмыкнул, а Борис Николаевич на часы посмотрел, заторопился. Уже в дверях оборачивается:
- Только смотри, Кухтин, чтобы человек хороший был.
Я вечером к Юре идти хотел, только ведь ни адреса, ни телефона его у меня нет, ну и пошел прямо в гараж. В крайнем случае, думаю, адрес у сторожа спрошу.
Ворота в гараже были закрыты. Неяркий свет перебегал по щелям, и получалось вроде огня за печной дверцей. Я уже хотел толкнуть дверь, но за ней вдруг закричали, да так, что я шарахнулся:
- Идиот!
Внутри грохнуло, как будто капот закрыли, и свет по щелям заметался как бешеный.
- Куда ты, идиот, лезешь? Своих дел нет, что ли? Завел с Холом шашни, ну и давай! Может, хоть с моей шеи слезешь или свою сломаешь.
Я сразу узнал, что это Аркадий Васильевич кричит, Юрин отец, и хотел уйти, но дядька у шлагбаума обязательно бы ко мне прицепился. Я встал у соседнего гаража, только все равно было слышно каждое слово.
- Куда я хожу - мое дело, с кем бываю - тоже. Пусть спасибо скажет, что не развелся и тебя у нее не отобрал.
- Папа, - это Юра говорил, - ну хоть встречаться с ней в другом месте ты можешь?
- А я не виноват, что у тебя мамаша такая чувствительная особа.
В гараже стало тихо, и свет не метался. Юра сказал негромко и отчетливо:
- Ты скажи тогда своей Кашиной, чтобы она мне не попадалась.
Я сначала не понял ничего. Юра вскрикнул, и сквозь широкую щель свет плеснул мне в лицо. Что-то загремело в гараже, и дверь распахнулась от удара. Аркадий Васильевич выскочил в перекошенный желтый прямоугольник, обернулся:
- Слушай, ты хоть и не стоишь, а вот тебе совет: не будь, как я, дураком, женись на здоровой.
Хлопнула дверь, ворота качнулись, гравий несколько раз хрустнул у шлагбаума. В гараже было тихо, очень тихо. Как будто там не осталось никого, и только свет медленно перетекал от одной щели к другой.
Дверь сама открылась, я отскочил даже. Юра стоял у полок с инструментами и как-то странно закидывал голову, лампа-переноска в опущенной руке светила ему на ноги, другой рукой он держался за лицо.
- Ты, Витя?
Он перехватил шнур повыше, и я увидел, что лицо у Юры вымазано кровью. Он провел ладонью под носом.
- Ты что? Ты слышал?
Уже и лампа у него в руке качаться перестала, а мы все молчали. Я повернулся и пошел.
- Стой!
Свет позади придвинулся, и моя тень достала замасленную землю перед дверью.
- Завтра, - сказал он, - все равно завтра приходи.
Юра поднял лампу, и желтый прямоугольник с моей тенью стал совсем коротким. Юра как будто ждал, что я скажу что-нибудь, а я даже повернуться не мог. Не смог себя заставить, и все тут. Так и пошел.
У нас девчонка одна учится в девятом, что ли, классе - Светка Пасечник. Красивая - ужас! По коридору идет - ничего не замечает. На нее не то что в школе - на улице оборачиваются. Все я Ваньчику завидовал, что он с ней в одном доме живет.
В прошлом году весной забежал я к Ваньчику зачем-то, выхожу, а снизу по лестнице Светка поднимается и какую-то пьяную тетку тащит. Тетка на ступеньку села, головой мотает, а Светка уговаривает: "Мама, ну мама, вставай".
Она меня и не заметила тогда, только я месяц, наверное, в школе на их этаж не ходил. Боялся, что на меня посмотрит. Посмотрит и поймет, что я знаю.
Наверное, у меня с утра видок был тот еще.
- Ты чего скис? Попробуй только заболей без матери.
Папа дернул меня за ухо и ушел на работу.
Заболеть - это здорово было бы. Или чтобы еще что-нибудь случилось, чтобы из дому не выйти. Я уж уроки делал, делал… Сто раз каждое слово проверял, на часы смотрел - всего час прошел. Нет, честное слово, если бы это не Юра был…
Звоночек у них - я еще только нажимать собрался, а уж трезвон на всю лестницу. Юра говорит:
- Ну чего ты там? Входи. Хватит на лестнице шаркать. Чего хмурый, бананов нахватал?
Очень все просто оказалось.
- Мама, - позвал Юра, - это Витя. Я вчера тебе говорил.
Они похожи, прямо удивительно. Я ботинок снимать бросил, стою на одной ноге и смотрю.
- Как цапля, - сказала Юрина мама. - Раздевайся, Витя-цапля. Ты, Юрик, чайник поставь.
Я перед ней стою, куртку с себя стаскиваю, она у меня куртку взяла.
- Ты ведь не из техникума, Витя, да?
- Нет, - говорю, - мы с Юрой случайно познакомились. На остановке.
На кухне Юра чайником греметь перестал, выходит.
- Ну, поговорили? Мы пока у меня будем.
Интересная штука чужие квартиры. Смотришь - вещь вроде та же, что у тебя дома, а все равно - другая. Я никак понять не мог, что у Юры в комнате необычного. Смотрел, смотрел… Понял потом: замок в дверь врезан, ну как будто в коммунальной квартире. Только я Юру про это спросить хотел, на кухне чайник крышкой загремел. Он вышел и быстро вернулся.
- Будет чай, а до чая тоже будет, - поглядел на часы, - ты молодец, что пришел, как договорились.
Юра включил торшер, верхний свет убрал.
Он все время двигался по комнате. Садился, вставал, переставлял всякую мелочь. Говорил как-то странно, как будто примеривался:
- Вот так… Да… Такое дело…
Откинул вдруг портьеру и оглянулся на меня. Я подошел. Наискосок от нас, прижавшись к тротуару, стоял автомобиль.
- Ваш, что ли?
Юра меня совсем к стеклу придвинул.
- Смотри, смотри.
Дверца хлопнула.
Даже странно, как Юрин отец в своей машине помещается. Такой здоровенный. Он машину обошел, другую дверцу подергал и медленно так идет по тротуару. Идет и ключи на пальце крутит.
Форточка открыта была, мы стояли и слушали музыку. Здорово это: никого на улице и музыка из пустой машины.
- Видал? У него уж если вещь, так экстра. Другого не держит.
Его окликнули, наверное. Он быстро обернулся и пошел назад. Девушка стояла возле передней дверцы. Она постукивала ногой по асфальту, и говорила что-то, пока он возился с ключами, и заглядывала сбоку, а Юра все двигал меня к стеклу, двигал… И вдруг спросил:
- Налюбовался?
- Пусти, - сказал я, - окно выдавишь.
Юра убрал руку.
- Извини.
Мы стояли у окна совсем рядом. Юра задернул портьеру.
- Это из-за нее мне вчера… А, ладно, не первый раз! Пошли чай пить.
Мы пили чай вдвоем, и Юра молчал. Потом заговорил, не глядя на меня:
- Знаешь, я с ним что-нибудь сделаю когда-нибудь.
Наверное, он подумал, что я испугался.
- Да нет, ничего мне не сделать. Часа на два запрусь в комнате, отсижусь и все. Мать жалко, ей тут и его представлений хватает. Уйти нам от него надо, слышишь, Витька! Уйти! Я, думаешь, в техникум почему пошел? Мне с этой учебой почему развязаться надо быстрей? У матери специальности никакой: со мной сидела, да и сердце у нее барахлит, но вместе-то проживем, когда работать буду. Нам бы только квартиру выстроить.
Он через стол ко мне повернулся, чашки локтем сдвинул.
- Деньги надо, понимаешь, деньги. Тут к отцу черт знает кто шляется, перехватить можно, они меня знают, дадут. Только не хочу я у них брать, до смерти потом не рассчитаешься. - Он вздохнул. - И матери обещал.
Кто-то с включенным приемником прошел под окном. Юра мотнул головой в сторону улицы:
- Слыхал? Оно самое. Сами дадут, только помощь нужна.
Наверное, у меня вид совсем дурацкий был.
Юра чашки по местам расставил.
- Ты думаешь, зачем я к твоему отцу ходил? Сейчас у людей импорта до фига. Больше, конечно, туфта всякая, но бывает и фирма. А как у кого фирменная аппаратура завелась, так ему фирменные диски надо. Зря, думаешь, в гараже работали? Хозяин для своей клиентуры любую аппаратуру достать может. И диски. Мы вот у него проводку делали, а он теперь с клиентами договорится, диски на кассеты бесплатно перепишем. И вперед. На эти кассеты знаешь желающих сколько будет. Тут главное, чтобы аппаратура в норме была, когда пишешь, и диск чтоб не хрипел, а то теперь все разбираются. А одному долго мне, понимаешь? Долго. Продавать я сам буду. Ты бы писал только. Ну, разик, может, попрошу кассеты отвезти. Как?
Я говорю, что во всем этом не разбираюсь.
- Эх, Витек, да зря я к Дмитрию Алексеевичу ходил, что ли? Все тебе у отца на аппаратуре покажу. Сможешь.
Когда мы напились чаю и я уже одевался, Юра спросил:
- А чего это ты вчера в гараж зашел?
- Так, - говорю, - просто. Повидаться.
Ничего я ему не сказал. Какая тут дискотека?
На улице Юра догнал меня. Он был в тапках и с помойным ведром.
- Ваньчику своему, - сказал он, - не говори.
Он хлопнул меня по спине и пошел к дому. Отошел немного, обернулся:
- Отцу, слышишь? Отцу тоже не надо.
У нас в среду биология последняя. Выходим из кабинета - Борис Николаевич ждет.
- Вы что думали - поговорили и все? А ну пошли.
В лаборантскую заходим, а там и повернуться нельзя. Одних осциллографов две штуки, еще приборы какие-то и коробки, коробки.
Физик говорит:
- Вы сюда посмотрите.
И открывает узенькую такую дверь. Я думал - она наглухо заделана, а там маленькая мастерская оказалась. С токарным станком даже.
- Шефы дали, - говорит Борис Николаевич. - Сначала думали - в большие мастерские пойдет, да только я тут из отпуска пришел, и вот - пожалуйста. Ну так что, начнем?
И тут загремело. Ваньчик говорит:
- Ой, я нечаянно.
А у самого глобус в руках. Ободранный такой, пол-Европы нету. Борис Николаевич глобус взял, перед собой поднял.
- Номер первый! Только у нас! Шаровая люстра - цветомузыка под потолком!
Потряс он этот глобус, а там гремит внутри, катается что-то.
- Это же надо, латунную ось сломали.
И вытаскивает оттуда две половинки.
- Так что делать будем? Новую искать или как?
Ваньчик говорит:
- Да ну ее, склеивать ее, что ли? Точно, Витька?
Я эту ось взял, посмотрел.
- Если горелкой, намертво можно спаять.
Физик половинки в карман засунул.
- Мнения ученых разошлись. Будем считать, что работа началась?
И увел нас из мастерской.
Мы с Ваньчиком коробки разбирали. Там чего-чего только не было: транзисторы, конденсаторы, катушенции всякие. У физика ящики как соты. Вот мы две коробки разобрали, за третью взялись - слышим, станок гудит.
- О, - говорит Ваньчик, - посмотреть надо.
И в мастерскую пошел. Ну и я за ним.
Нас, вообще-то, на станке учили работать, какую-то ручку даже вытачивать давали, только из наших, я думаю, никто, как Борис Николаевич, не умеет. Я еще не сообразил, что он делать собрался, а уже стружка во все стороны летит. Станок-то маленький. Из-за Бориса Николаевича и так ничего не видно, да еще Ваньчик мельтешит.
- Леха, - говорю, - стой смирно.
А Борис Николаевич нам махнул, чтобы шли своим делом заниматься.
Посидели еще немного. Борис Николаевич станок выключил, из мастерской выходит.
- Шабаш!
На часы посмотрели, два часа прошло. Он к нам подходит, улыбается, а в руке держит что-то.
- Ну как?
И ту самую ось подает. И ведь все же сделал! Изломы резцом убрал, в обеих половинах отверстия высверлил и шпилькой их соединил. Ваньчик эту ось со всех сторон рассмотрел.
- Ну, - говорит, - вещь…
То свинтит, то развинтит, и так ее повернет и этак. Прямо не налюбуется.
- Что, - говорю, - Леха, это тебе не резисторы раскладывать?
Только это ведь Ваньчик. Сияет, как новый пятак, и ось гладит.
- Это работа, это да!
Перед школой задержались, я у Бориса Николаевича спрашиваю:
- А вы где так научились?
Он шляпу на очки сдвинул и говорит замогильным голосом:
- Многое ведомо мне…
Ваньчик вокруг физика так и ходит, так и ходит.
- Борис Николаевич, научите, а? Ну научите, Борис Николаевич. Нам тоже на труде показывали, скажи, Витька.
Сказал я. Жалко, что ли? У Ваньчика ведь вечно так: вынь ему да положь. Только, по правде, там и без станка работы будь здоров сколько. Борис Николаевич прибор какой-то откроет, а там пылища, ламп не хватает. Он зажмурится: "Ах-ах-ах! Глаза боятся!"
И тащит его к себе на стол.
А с Юрой мы почти неделю не виделись. Обиделся он на меня, что ли? Подумал, что не соглашусь, и обиделся? Или опять их куда-нибудь отправили? Прямо хоть у Ленки спрашивай, соседи как-никак.
Ваньчик ко мне в пять часов заявился.
- Ожидаются атмосферные осадки, - говорит, - пошли "ашникам" вкатим, а то скоро коробку зальет.
Мы в хоккейной коробке в футбол играем.
Вкатили. Стукали, пока мяч видно было. Подхожу к парадной - Юра на лавочке сидит.
- Ого, - говорит, - давай лучше постоим, а то скамейка совсем грязная будет. Ну как насчет завтра, один с кассетами съездишь?
Накрылась моя работа.
- Ну и хорошо. Вот тебе адрес, найдешь его там, и договоритесь. Вечером мне позвони. Не забудь.
Хоть бы спросил Ваньчик, почему я к Борису Николаевичу не иду. Надулся и все. Обижается, что я ему про себя не рассказываю, что ли? Ну и ладно, пусть что хочет думает.
На той бумажке адрес комиссионного оказался. Маленький такой магазинчик, а на витрине труба граммофонная. Я к прилавку подошел.
- Леню позовите, пожалуйста.
За прилавком дверь, продавец в нее ногой стукнул.
- Пигузов, на выход!
Внутри магазина что-то упало, потом затопали.
- Ну я, чего надо?
Стоит и дергается, как будто у него руки-ноги на ниточках. Так и хочется остановить его, честное слово.
- Надо-то чего, я на работе, между прочим.
- Я, - говорю, - от Юры.
Он меня за руку схватил - и внутрь. Там какие-то ящики, коробки и дверь во двор.
- Спятил? - шипит мне в ухо. - Тут кадры знаешь какие - жлоб на жлобе. Завидуют, что все достать могу. Вы меня что, под монастырь хотите?
Убивают его, можно подумать.
- Домой ко мне придешь. Через два часа, понял?
И опять ушел в своих коробках разбираться.
Я уж подумал - дороги из этих дворов не найду. Прямо лабиринты какие-то.
К Пигузову я пешком пошел. Топал до него, топал, а все равно еще час оставался. Ладно, думаю, позвоню кому-нибудь, найду двушку и позвоню. Только ведь и звонить-то, как назло, некому: Ваньчик в лаборантской, а других телефонов наизусть не помню. Думал, думал - Ленкин вспомнил. Она его на своей половине парты написала, так эту половину мне как будто по телевизору показали. Ленка так Ленка! Позвоню, как будто уроки спросить. А там придумается что-нибудь. Я двушки не нашел, гривенник в автомат засунул, так поговорить захотелось. Кручу диск и соображаю: что придумается-то? У меня этот Леня в голове сидит, как четвертная контрольная, я, что ли, про него ей говорить буду? Базылева уже к телефону подошла.
- Але! - кричит. - Але!
А я трубку бросил и пошел из будки. Даже гривенника не жалко. Ну почему это такая ерунда получается? Ведь хорошее же дело делаем, а прячемся, как жулье какое-нибудь. Тому не скажи, этому не скажи! И не обманываем же никого. Или Юра этих своих знакомых стесняется?
Я слонялся незнакомыми переулками и все время перед Лениным домом оказывался. Какое-то место заколдованное.