Я присмотрелся, чем она торгует. Это были пучочки какой-то сушеной травы, а может, и правда водоросли. Но то, что это не глобулус, и сомнения не было. Глобулус же, как говорил Фарадеевич - микроскопическая одноклеточная водоросль и так выглядит не мог ну никак.
Рассказал я тогда об этом Яве, поудивлялись мы предприимчивости и базарному таланту Кнышихи ("Вот людей обманывает, змеюка!"), а потом и забыли. Чем только не торгуют на этих базарах! Это же тебе не в магазине.
А теперь я вспомнил. Может, и вправду Кныш на глобулус зарится.
- Во всяком случае, - решительно сказал Кукурузо, - ты как хочешь, а я сегодня ночью…
Кукурузо не договорил. Неожиданно с плёса долетела звонкая песня:
Пусть всегда будет солнце,
Пусть всегда будет небо,
Пусть всегда будет мама,
Пусть всегда буду я!
Глава 18
Нежданные Игорь, Валька и другие
Голоса были мальчишеские и девчоночьи. Казалось, что в плавнях просто по воде и болоту шагает сквозь камыши веселый пионерский отряд. Мы удивленно переглянулись - что такое? Потом рванулись и побежали на берег - туда, откуда видно плёс. Но ничего не увидели - мешал камыш.
Мы быстро взобрались на старую вербу, под которой стоял шалаш. Это было самое высокое дерево на острове. И тогда увидели: из стружки на плёс выплывали, словно лебеди, белые лодки. В лодках сидели пионеры - в белых майках, в белых панамках, с красным галстуками. В первой лодке стоял во весь рост высокий юноша в белых штанах, без майки, но тоже с красным пионерским галстуком. Это был, наверно, вожатый. Под его бронзовой кожей вырисовывались могучие мускулы. Казалось этот юноша просто сошел с физкультурного плаката.
Но вот песня кончилась и вожатый выкрикнул:
- Друзья, предлагаю на этом острове сделать стоянку! Как вы считаете, товарищ штурман? - наклонился он к маленькому скуластому мальчику с нахмуренными бровями, что сидел на корме.
- Только так! - очень серьёзно ответил мальчик.
Все почему-то засмеялись.
- Тогда держите курс на остров, штурман! - в тон ему сказал вожатый.
- Только так! - повторил мальчик, и снова все засмеялись.
Но на мальчика это не произвело никакого впечатления. Он и бровью не повел.
Один за одним лодки причаливали к берегу. И сразу остров словно превратился в пионерский лагерь: смех, крики, беготня. Кто-то играл в мяч, кто-то уже плескался в воде, кто-то ловил сачком бабочек. Среди толпы мы увидели и нескольких васюковских юннатов, но они не с нашего конца села, мы их знали плохо. Мы сидели на дереве, не зная, что нам делать - показываться или нет. Но долго думать нам не пришлось. Какая-то высокая длинноногая девочка нашла шалаш и закричала:
- О! Смотрите! Тут кто-то живет!
Все подбежали к ней. Подошел и вожатый. Загорелый шустрый мальчишка с фотоаппаратом через плечо шмыгнул в шалаш и сразу же выскочил, держа в руках электрический фонарик.
- Фонарик! - пояснил он. - Механический. С динамкою. Даёт ток лишь тогда, когда нажимаешь на эту ручку.
И начал стрекотать, показывая. Кукурузо беспокойно заёрзал на ветке.
Длинноногая девочка тоже шмыгнула в шалаш и вытащила ружьё.
- Поглядите, настоящее, охотничье…
- Ой, осторожно, оно, может, заряжено! Еще выстрелит, - ойкнула кто-то из девочек.
Тут Кукурузо не выдержал:
- А ну не трогай!
Все сразу подняли головы. Прятаться больше было ни к чему. Мы слезли с дерева. И сразу нас окружили пионеры:
- Кто вы?
- Что вы тут делаете?
- Это ваш шалаш?
- И ружье ваше?
- Вы охотники?
- Вы тут живете?
Я растеряно посмотрел на Кукурузо.
Он потупился и молчал.
- Да они, наверно, просто рыбачат тут. Это наши, из Васюковки, - сказал васюковская юннатка, кажется, из восьмого класса.
- Или из дома убежали, - добавила другая (мы о ней знали только, что она вредная и дочка колхозного бухгалтера).
- Или в индейцев играют. Как "Маленькие дикари" Сетона-Томпсона. Помните? - вмешалась длинноногая.
- Или в робинзонов… Правда же? - сказал вожатый.
Я совсем растеряно глянул на Кукурузо. Мой друг густо покраснел. И вдруг сказал:
- Ни во что мы не играем. У нас тут дело одно… А вы кто такие?
- А мы из Киева. Юннаты мы, - затараторила остроносенькая девочка в очках.
- Приехали сегодня, - перебила её голенастая.
- Ой, Валька, не перебивай! Дай я скажу! - воскликнул остроносенькая и снова затараторила: - Сегодня приехали! Приехали сегодня… Услышали, что у вас глобулус выводят, и вот приехали. Наш руководитель профессор Дудка, говорит, что… Вы знаете профессора Дудку? О, знаменитость! Мировая знаменитость! Говорит, что ваш глобулус - это потрясающе. Потрясающе! Они приедут завтра - и профессор, и корреспондент газеты "Звезда". А мы сегодня приехали. Профессор и корреспондент тоже сегодня приехали бы, но у профессора сегодня срочный ученый совет в Академии наук. Неожиданный. А у нас уже билеты были. Вот мы и приехали. А ваши не хотят нам показывать глобулус без профессора. Говорят: "Завтра". Ну, мы понимаем - люди столько старались. Им хочется, чтобы торжественно… Мы понимаем… А у вас какое дело: Какое? А?
Кукурузо насупился:
- Дело… вот и всё…
- Секрет? Да? Секрет? - не унималась остроносенькая.
- Ну что ты, Оксана! Прицепилась, как банный лист! - воскликнула длинноногая Валька. - Если не говорят, значит, секрет.
- Ну, хорошо, не говорите, не говорите, пусть будет секрет, - согласилась остроносенькая Оксана.
- Да мы вам, наверно, мешаем тут? - спросил вожатый.
- Нет, до самого вечера можете быть, - милостиво позволил Кукурузо.
- Да нет, мы на какой-нибудь часок. Просто хотелось искупаться и позавтракать на свежем воздухе, у костра. Девочки с самого Киева об этом мечтают. Вон Оксана никогда в жизни не завтракала у костра, - улыбнулся вожатый.
- Она и живой коровы никогда не видела. Только на картинке, - подмигнул вожатому мальчишка с фотоаппаратом.
- Ты очень много видел! Вот сейчас как дам! - бросилась на него Оксана.
- Брэк! Бой закончен! Победила Оксана! - сказал вожатый. - А теперь - за дело! Вынимайте термосы! Разводим костер!
- Только так, - авторитетно подтвердил маленький "штурман".
Пионеры сразу загомонили и побежали к лодкам.
- Ты, Игорь, займись костром, - сказал вожатый мальчику с фотоаппаратом. - Ты у нас мастер.
- Пойдем, я покажу где хворост, - по-хозяйски предложил Кукурузо. И мы втроём пошли вглубь острова. Шли и, как это всегда бывает в начале знакомства неловко молчали - не знали о чём говорить. И вдруг Игорь, не открывая рта (мы это хорошо видели), громко то ли проблеял, то ли гавкнул. И сразу где-то внутри у него заиграла музыка… Настоящая музыка. Джаз. Ну знаете: "Бз-вз, дудль-будль, бум-бем, бу-га-га…". И потом что-то запело женским голосом не по-нашему… Мы встали и уставились на Игоря, как бараны. Что это такое?
Он засмеялся и передвинул из-за спины вперед то, что мы всё время принимали за фотоаппарат:
- Приёмник! На транзисторах, полупроводниках. Я его только смонтировал в футляре от фотоаппарата. Потому что другого корпуса не было. Да и удобно. Через плечо носить можно.
Вот оно что! Это же транзисторный радиоприёмник, такой, как у деда Салимона! Как мы сразу не догадались?
- Хорошая штука, - опомнившись, снисходительно сказал Кукурузо. - Сколько дал?
- Что дал?
- Заплатил сколько?
- Нисколько. Сам сделал.
- Что-что? - Кукурузо скривился и приложил ладонь к уху, будто плохо слышал.
Я хихикнул.
- Сам, говорю, сделал, - серьезно повторил Игорь.
- Ага, - криво усмехнулся Кукурузо. - Ну да. Я же и спрашиваю: сколько дал? У нас в сельмаге "Турист" продаётся. Тридцать пять рублей. Красивый, под перламутр. Ну а этот, конечно, похуже.
- Вот, чудак, не верит. Ну, как хочешь.
Из кустов вышел вожатый.
- О чем это вы, ребята, спорите?
- Да ничего, просто так, - махнул было рукой Кукуруза, но потом, глянул снизу на вожатого, вдруг ехидно спросил:
- Дядя, а у вас все пионеры вот такие во… или только этот?
- А что такое?
- Да ничего… Просто он говорит, что этот приёмник сам сделал. Может, вон та худенькая автомобиль настоящий сама сделала, а этот "штурман-толькотак" - в космос летал?
- О космосе и автомобиле не скажу, а вот приёмник он действительно сам сделал. Это точно. Он у нас молодец. В радиокружке уже третий год. Академиком будет.
Вожатый говорил серьезно, не шутя. Не верить ему было невозможно. Кукурузо сразу скис - насмешливые огоньки в глазах погасли, уголки губ опустились.
Я тоже был удивлен. Мне почему-то всегда казалось, что все эти разумненькие образцовые школьники, которые мастерят действующие модели атомных ледоколов и самолётов, обязательно должны быть хилыми, заморенными, в очках. И обязательно чудаковатыми. А тут перед нами стоял нормальный курносый мальчик - мускулистый, загорелый, по всему видно, тренированный. Его скорее можно представить на спортивной площадке, среди шумной ватаги расхристанных мальчишек, чем с головой ушедшим с головой в распутывание сложной начинки какого-нибудь удивительного радиоприёмника.
Мы молчали, растерянные и озадаченные.
Вожатый внимательно посмотрел на нас и притворно сердито сказал:
- Что же вы, братцы, разболтались тут, а хворосту не несете? Люди же голодные. А ну быстрее!
Это сразу вывело нас из оцепенения. Мы бросились поспешно (даже слишком уже поспешно) собирать хворост. И через минуту уже тащили на поляну большие охапки. Особенно старался Кукурузо. Он тащил такую охапищу, что я боялся, чтобы не него пупок не развязался.
Длинноногая девочка Валька, увидев, восхищено сказала:
- Ого-го!
И я не знаю, от чего больше был таким красным Кукурузо: от напряжения или от этого "ого-го". Он вообще почему-то часто поглядывал на эту Вальку. Нашел на кого смотреть! Страшила какая-то! Пучеглазая, длинноногая! Тьфу! Хуже Гребенючки в сто раз!
Все стояли кружком на поляне и смотрели, как ловко разжигал Игорь костер. "Смотри, городской, а умеет…".
Вскоре посредине поляны уже лизал небо огненными языками большой костёр.
- Ну, а чья очередь сегодня кашеварить? - спросил вожатый.
- Сашкина! - радостно закричала длинноногая Валька.
- Сашкина, Сашкина! - закричали отовсюду, и все посмотрели на "штурмана".
- Твоя? - спросил вожатый.
- Только так, - ответил тот.
- Вот же, везет нам сегодня, - улыбнулся вожатый.
- Везет! Везет! Уху! Сашенька, обязательно уху! Уху! - слились в один десятки криков.
- Только так, - впервые за всё время улыбнувшись, закивал Сашка.
Теперь, когда все стояли вместе вокруг костра, было особенно заметно, что Сашка очень маленького роста, меньше всех. Может, поэтому он и держался так серьезно и насуплено, чтобы казаться солиднее. Но еще было заметно, что все его любят, и если и смеются над этим "только так", то совсем не насмешливо, а скорее безобидно.
Сашка принялся готовить еду. Девочки помогали ему, чистили картошку, рыбу, которую достали из сетки, привязанной к корме одной из лодок и опущена в воду. Другие школьники разбрелись по острову. Как-то так само собой вышло, что мы очутились рядом с Игорем. Игорь сидел на пеньке и строгал ножом палочку. Мы с Кукурузо сидел возле пенька на корточках, уткнувшись подбородком в колени, и задумчиво ковырялись в земле. Потом Кукурузо кашлянул и, насупившись (чтобы скрыть неловкость) хрипло сказал.
- Дай посмотреть… приёмник… Можно?
Игорь сразу отложил ножик и палочку:
- А чего же… Конечно. Пожалуйста.
Он открыл футляр:
- Вот настройка, это диапазоны, это звук, - показал, что где крутить.
Кукурузо наклонился над приёмником. Засопел. Я и сам нос туда сунул. Кукурузо отпихнул меня локтем:
- Не дыши туда. Запотеет и испортится.
Игорь улыбнулся:
- Да ничего. От этого он не испортится.
Долго Кукурузо крутил ручки-колёсики, и мы молча, затаив дыхание, слушали голоса далёких стран.
- Да-а-а… Ценная штука, - сказал, - сказал наконец Кукурузо и добавил: - Ну, по физике у тебя, конечно, пятерка.
- Пятерка, - просто и без хвастовства ответил Игорь.
- А двойки ты хватал когда-нибудь? - с надеждой спросил Кукурузо. - Хоть по поведению, хоть по пению? Или круглый отличник.
- Отличник, - словно извиняясь, сказал Игорь. - Все наши юннаты - отличники. Такое условие.
Кукурузо тихо вздохнул.
В это время из кустов выглянула Валька. Видно девочки уже закончили чистить рыбу. Я видел её, а Игорь, который сидел к ней спиной, нет. Валька тихонько подкралась к нему, и не успел я даже рот раскрыть, как она одним движением столкнула его с пенька. Игорь ничего не подозревал и, конечно, кувырком полетел на землю.
- Даме всегда надо уступать место, - сказала Валька, садясь на пенёк.
Игорь, вставая и отряхиваясь, только улыбнулся в ответ.
Мы с Кукурузо удивленно переглянулись.
Хорошенькое дело! Толкового мальчишку - физкультурника, смастерившего такой приёмник, длинноногая страшила толкает так, будто он не мальчишка, а какая-то мебель.
Если бы, например, мне сделала такое, скажем, Гребенючка, я бы ей так дал.
Да что это с Кукурузо?
- А ну дай мне? - нахально говорит Валька и протягивает руку к приёмнику, который держит Кукурузо. И Кукурузо, теленок, спокойненько отдаёт приёмник. Тьфу, дурак! Что - её приёмник что ли? Что это она распоряжается!
Иш, какая умная!
Однако все эти возгласы, естественно беззвучно раздаются только во мне самом. Я молчу. Это же не мой приёмник, и не у меня его отбирают.
Валька начала настраивать приёмник, по-птичьи наклонив голову набок и смотря в небо. Нашла какую-то тягучую мелодию и вдруг радостно воскликнула:
- О! О!
Мы озадаченно взглянули на неё - что такое? Мечтательно смотря на плёс и внимательно слушая музыку, она тихо сказала:
- "Лебединое озеро"… Адажио…
Я поморщился. Тьфу, задавака! Такое говорит, ч то и в толк не возьмешь.
А Кукурузо напустив на себя серьезность и, нахмурив брови, говорит:
- Нет, - говорит, - это озеро скорее не Лебединое, а Утиное, потому что лебеди у нас не водятся. Зато уток - как ряски.
Валька вдруг как захохочет:
- Ой, держите меня! Ой, не могу! Вот чудак! Я же не про это озеро, а про музыку. "Лебединое озеро", - балет композитора Чайковского. Как раз это сейчас передают.
Лицо Кукурузо словно ошпарили. Вся кровь, какая только была в его организме, бросилась в лицо.
- Можно подумать, что я не знаю, - сердито буркнул он. - Прекрасно знаю этот знаменитый балет. А про наше озеро я просто так сказал. Для интереса… Для смеха.
Я отвернулся. Не могу я смотреть в глаза человеку, который врёт. А Кукурузо врал сейчас бессовестно. Ничего он не знал, никакого "Лебединого озера". Потому что слух у него препоганый. Петь он мог только со мной. Подтягивать.
Я досадовал на Вальку из-за того что она заставила моего друга так врать. И вообще, что она пристала к нам?
И вдруг, как бы подслушав мои мысли, Валька резким движением выключила приёмник и сказала:
- Вы на меня сердитесь, мальчики, да? Что я пришла к вам и пристаю, да?.. Но сейчас уйду. Вы не сердитесь. Просто мне хотелось познакомиться с вами.
И так она это как-то просто сказала, что мне даже стало неловко. И ни я, ни Кукурузо не решили, что ответить.
Валька поднялась, сунула Кукурузо в руки приёмник и побежала к костру.
- Чудачка какая-то… правда? - пожав плечами, смущено произнес Кукурузо.
- Она классная, - неожиданно покраснев, сказал Игорь. - У нас с ней все дружат. А почему ты не включаешь приёмник? Ты включай, не стесняйся. Я недавно поменял батарейку.
Я внимательно посмотрел на него и понял, что он нарочно меняет тему разговора, что больше о Вальке говорить не стоит. Я хорошо его понял. Мне тоже было бы неприятно, если бы кто-нибудь говорил о Гребенючке.
Я не знаю, сколько мы еще просидели на берегу у пенька, но вскоре от костра послышался голос вожатого:
- Игорь, мальчики, скорее сюда! Уха готова!
- Пошли! - сказал Игорь.
Я как выпил утром стакан молока, то больше и крошки во рту не держал - был теперь голодный, как арестант, и это предложение мне очень понравилось. Думаю, что Кукурузо есть хотел не меньше меня, потому что из-за всех ночных переживаний, наверно, совсем не завтракал.
Но он неожиданно сказал Игорю:
- Ты иди, а мы тут посидим. Мы только что перед вашим приездом хорошо позавтракали.
Я подмигивал ему и открыл рот, но промолчал.
- Да не выдумывайте, ребята, идемте! Такой ухи вы сроду не ели, - уговаривал Игорь.
Кукурузо упорно отказывался. Я, глотая от голода слюни, вынужден был его поддерживать. Наконец Игорь махнул рукой:
- Да ну вас! Подождите, я сейчас вожатого к вам приведу. - И побежал к костру. Но через минуту вместо вожатого прибежала длинноногая Валька. И сразу накинулась на нас:
- Что это такое? А ну бегом есть уху! Если бы вы меня приглашали - что, я разве отказалась бы? Я бы отказалась, если вы меня приглашали?! А ну, быстро!
И, к моей радости, Кукурузо, который так упорно отказывался перед Игорем, тут неожиданно смутился и покорно поплёлся за девочкой. И снова я почему-то вспомнил Гребенючку…
Не знаю, то ли, может, я просто был очень голодный, то ли правда уха была вкусной, но мне показалась, что я сроду такой не ел. Я же разбирался в ухе. У нас в селе умели её варить, да и сам я варил не раз. Но это была умопомрачительная - такая вкусная. Все причмокивали и хвалили Сашку-"штурмана". А он сидел возле казана с половником в руках и, как всегда насупившись, внимательно следил кому дать еще.
Вскоре все понаедались, и улеглись на траве возле костра - отдохнуть. Кто-то первый замурлыкал песню, кто-то подтянул и песня выросла, окрепла и полилась над плёсом, даже камыши пригнулись…
Ревет и стонет Днепр широкий,
Сердитый ветер завывает…
Как было приятно вот так лежать на траве вверх лицом, смотреть в безбрежную синеву неба и петь хором песню! Казалось, все земля, весь мир её слышит.
Вожатый тихонько встал, пошел к лодкам и вернулся с аккордеоном. Песня зазвучала еще лучше, еще слаженнее.
Я бы никогда бы не подумал, что у Сашки такой чистый, звонкий и высокий голос. Вот тебе и чудаковатый "штурман" Сашка. Мало того, что знатный повар, так еще и такой певец!
Пели мы часа полтора, а может, и больше. Каких только песен мы не спели! И украинские народные, и современные, и из мультфильмов, и из кинофильмов…
Потом Игорь сказал:
- А теперь, может, пусть Валька станцует…
"Сейчас будет важничать, а её упрашивать", - подумал я.
Но она сказала безо всякого:
- Пожалуйста. Могу станцевать.